[Сессемару]

Название: Убить дракона.
Фандом: Final Fantasy 12
Герои: ОТП... ну и жители Аркадии, в общем
Тема: Дракон
Объём: 2287 слов
Тип: слеш, романс и трупы
Рейтинг: R
Саммари: у всех свои драконы
Авторские примечания: не знаю на сколько Ларса и Ашелия в концее ООС... но думаю, что такое развитие событий возможно, если принцесса посчитала бы альянс Розаррии и Ондора подозрительным. Ну и Ларса... мог бы и специально да. Не вдаваясь в спойлеры.
Опять же, умом я понимаю, что вероятность бурного романа у отп в каноне игры не очень высока, поэтому вот. Альтернативный взгляд на развитие событий. В конце АУ по отношению к концу игры и, в известной степени, ревенантским крыльям. Ну вот сюрприз
з.ы. 15, юбилейный так сказать


- Все просто, - спокойно сообщила ему на выпускном Маргарита Дрейс. В ее голосе звучала снисходительная симпатия, хотя она была младше его самого на три года. Зато ее Дом стоит в Аркадисе уже десятое поколение, таким год жизни идет за три. - Если не участвовать в политических игрищах Сената с Солидорами, а Судья вполне может себе это позволить, даже продвигаясь по карьерной лестнице - мы стражи закона и порядка, а не казны Сенаторов и амбиций Солидоров, - все сводится к тому, что жить надо по чести, да убить дракона, когда тот появится.
Тогда Габрант не придал ее словам особого значения. Дрейс всегда казалась ему немного странной, особенно когда рассуждала о законе и порядке. Как говаривал его куратор: Девятое Бюро Шестому не чета, не стоит мешать мух и варенье. Да и откуда вообще взяться драконам в столице огромной Империи?

- Все просто, - объяснил Форис, умудряясь одновременно усмехнуться в трепетно отращиваемые усы, потянуться и ненавязчиво толкнуть локтем сидящего рядом Бергана. Читальный зал библиотеки при Академии весьма просторен, но четко поделен на незримые зоны, и Судьи, готовящие работы для выбранного Министерства, скорее залезут друг другу на головы, чем окажутся на стульях первоклашек. - Это называется метафоры. В идеале – литературный инструмент, но это у нас преподают с двенадцати до шестнадцати, видимо, решили, что ты обойдешься. Например, назвать Дрейс «клинком правды». Или принцев – «змеенышами».
Габрант невольно нахмурился. Принцев «змеенышами», да еще при их сторонниках, вполне можно было назвать последний раз в жизни. Просто за наглость. Хотя, если без имен и не в лицо, то определенный смысл в словах темнокожего весельчака был.
- Так на самом деле интриганы и дальше идут. Если назвать Грамиса «виерой», а, допустим, последний продвигаемый Домом Тиорис проект по проведению новых торговых путей к провинции на границе с Далмаской - «пустырником», то получается...
- Бред, - перебил Фориса Берган. - Или вульгарная ругань.
- Потому что виеры с пустырником так не обращаются, - как ни в чем не бывало, подытожил Зект. - В общем-то, обращать на это внимание будет сложновато, но есть некоторые устоявшиеся словечки, которые отслеживать было бы полезно. У меня брат старший по этому делу целую работу в свое время написал, когда хотел в Девятое Бюро. Но потом понял, что нынешнего Магистра ему не переплюнуть, и сменил поле деятельности. А текст остался, можешь в разделе студенческих работ глянуть.
Габрант только кивнул. Видимо, Форис Зект метался, выбирая магистратуру, не по собственной прихоти, а по семейной традиции. Ландиссийцу был гораздо понятнее подход Бергана, целенаправленно штудирующего военное дело и, кажется, знавшего «свое» министерство еще до поступления в Академию. Семейное дело.
- А дракон? - все же решил уточнить Ноа. - Это что-то значит?
- Ну, тут как повезет. Императора так называют, или какие-то личные, мешающие жизни заморочки, - Форис со скучающим видом раскрыл книгу. - Контекст нужен. Песенку одну тут слышал, там вообще «драконом» любовь обозвали. Поэтический шедевр еще тот, а мелодия ничего так.
И он принялся читать, напевая что-то себе под нос, пока Берган не пнул его стул.

- Все просто, - их куратор, Судья Кастор, обвел усталым взглядом четырех судей. - Вы дежурите этой ночью у камеры принцев, утром отконвоируете их в здание Суда. Все по протоколу, отчитаетесь завтра, после слушания дела Сенатом. Приступать!
Габрант вместе с остальными тремя - Кассом, Айзой и Бригом - только отсалютовал. Караулить двух мятежных принцев - проще и не придумаешь. Это Императору непросто будет позволить Сенаторам приговорить сыновей - позор на всю Империю, - да принцам ждать топора не сладко. А Судье что? Меч в ножнах, да стой истуканом. Не в первый раз и не в последний. Только одно непонятно - почему выбрали их, из Девятого, а не кого-то из Бюро Общественного порядка.
Чуть понятнее стало, когда часы показали начало нового дня. Спустя несколько минут после полуночи тишину нарушил знакомый скрежет судейских доспехов, и четверо стражей невольно подобрались. И тут же замерли в нерешительности. Приказ был никого не допускать, а на деле - скажи-ка «нет» шестнадцатилетнему принцу, да еще и единственному наследнику, пока Императрица не разрешилась от бремени.
- Ваше высочество, - Судья Касс преградил принцу дорогу. Зря, Габрант понял это еще до того, как Вэйн едва заметно нахмурился. - Не велено пускать.
Это был первый раз, когда Габрант видел принца так близко. Точеный профиль, строго сжатые губы, прядь волос падает на лицо, когда он чуть наклоняет голову. Подросток вызывал тот же трепет, что и его отец, и когда он произнес: «Кем не велено?» - все смотрели только на него.
Хотя следовало смотреть на Судью за его спиной.
- Между прочим, - сообщил, опираясь о решетки, принц Матиас, - запрещать что-либо Солидорам могут только Судьи Магистры. И кто из Магистров не велел братишке нас навещать?
- А? - Касс глянул в сторону камеры, Вэйн, едва заметно поморщившись, отступил на шаг, и Судья Берган легко снес зазевавшемуся парню голову.
- За неподчинение сыну Императора, - младший принц заправил прядь длинных волос за ухо, - наказание - смерть. Для любого члена Департамента Судейства за исключением Судей-Магистров и их заместителей. Ключ.
Вэйн протянул руку вперед, и Габранту потребовалась вся его выдержка, чтобы не вытянуться по струнке. Судьи с мучительным напряжением разглядывали Бергана и принца. Двое против троих. Притом что один Судья, похоже, экзамен на пригодность к службе провалил.
- Ключ, - с нажимом повторил Вэйн, и Габрант послушно вложил в узкую ладонь небольшую связку, на которой, в том числе, висел и магнитный ключ от камеры. Наградой ему была одобрительная улыбка, от которой стало трудно дышать. Как от едва слышного треска, когда идешь по весеннему льду.
А вот Судья Бриг решился загородить принцу дорогу. Он не сводил глаз с Судьи Бергана, но все же сказал:
- Ваше высочество, Ваши братья заключены под стражу решением Императора, если Вы попытаетесь устроить побег, нам придется остановить Вас любой ценой.
- Упрямство, достойное лучшего применения, - прокомментировал Матиас.
- Сбегать, Судья, имеет смысл из камеры, а не по направлению к ней, - Вэйн сделал шаг вперед. - Когда подойдет черед исполнять приказы отца Императора, тогда мое слово потеряет вес. А сейчас - убирайтесь с дороги. Это приказ.
Бриг упрямо качнул головой. Вэйн нахмурился, лед затрещал пугающе громко.
На этот раз Судье Бергану не пришлось поднимать меч - принц просто толкнул не ожидавшего этого Судью, и Бриг отлетел к двери в камеру. Прямиком в распростертые руки старшего принца, который деловито свернул ему шею.
Как можно незаметнее Габрант подошел ближе к единственному выходу. Он уже плохо понимал, что именно тут происходит, но твердо знал одно - выпускать старших принцев нельзя. Краем глаза он заметил, как Айза последовал его примеру, а Берган так и стоял, ко всему безучастный, и оставалось только гадать, чьим приказам он будет подчиняться, пожелай Вэйн нарушить волю Императора.
Но он не захотел. Вошел в камеру, прикрыв за собой дверь, сел на колени среднему принцу, который, оказывается, тоже не спал, позволил старшему взъерошить свои волосы. Трое разговаривали вполголоса, слишком тихо, чтобы можно было расслышать слова, и эта семейная встреча уместнее смотрелась бы у горящего камина, - уютному взаимопониманию не место в тюремной камере.
А потом все закончилось, словно одну картинку сменили другой. Вэйн достал небольшой нож, Матиас едва заметно улыбнулся, и старших детей Грамиса Ганы Солидора не стало.
В неприятной, вязкой тишине Вэйн Солидор встал, почему-то стараясь не потревожить тела, убрал нож, вышел из камеры, закрыв за собою дверь, и совершенно бесстрастно кивнул Бергану. Двум оставшимся Судьям хватило ума не становиться на его пути.
На следующий день Габрант впервые солгал своему куратору - нет, он не видел, что произошло в камере, потому что выходил справить нужду, - и рассказал правду Судье Магистру. Сдал еще один экзамен.
Айзу он больше никогда не видел.
А ночами ему теперь часто снились три принца. Вэйн Солидор, весь в крови, о чем-то тихо говорил со своими братьями, - Судье удавалось расслышать только «вы дороги мне» и «благо Аркадии». Матиас едва заметно улыбался, Тольвейг гладил прилежно расчесанные темные волосы, не замечая, что пачкает их кармином, а над ними, расправив широкие крылья, кружил дракон.

- Вот так все просто? - зачем-то переспросил Габрант. Он не сомневался, что все будет именно так просто, как говорит Вэйн Солидор. Не в первый раз планы принца, на первый взгляд безумные, проходили как по писаному.
Просто хотелось еще раз услышать чужой голос и почувствовать знакомый трепет, и как мурашки бегут по позвонкам к затылку. И если принц захочет, чтобы Судья Габрант прыгнул со шпиля дворца, Судья Габрант прыгнет.
- Данные о том, что ваш брат не делился подробностями своей личной жизни, и никто не знает о том, что вы близнецы, или что у него вообще есть брат, подтверждены несколькими различными источниками. В замке тоже будут мои люди, которые помогут подготовить сцену для нашей небольшой постановки. - Вэйн наклоняет голову на бок, изучающе смотрит на собеседника и улыбается. Но что именно он думает - не угадаешь. - Если хотите, я могу подготовить для вас примерный текст.
- Я справлюсь, - руки сами складываются в привычный салют. Слава Дому Солидор. - Вы больше никогда не услышите о Баше фон Ронсенберге.
- Рвение, достойное Судьи Магистра, - мягко замечает Вэйн. Многообещающе. А потом добавляет:
- Но нам нужны будут свидетели. Да и для капитана Ронсенберга еще можно будет найти какое-нибудь интересное применение.
- Во славу Дома Солидор! - чеканит Габрант, опуская голову. Жалея, что никто не удосужился придумать более… личный способ выразить беспрекословную готовность подчинятся. Во славу Вэйна Солидора.
Как жаль, что вассальная преданность осталась на развалинах Ландиса, брошенная бегущими рыцарями, среди которых был и его брат. Со всеми правильными словами, с братской любовью и семейной честью. А впереди ждал рогатый шлем. Позже, конечно, чем для Зекта или Бергана, но раньше, чем он достанется Дрейс, сколько бы не называли ее любимицей Императора.
Меч у него уже есть, вложен в его ладонь рукой в безупречно белой перчатке, и можно идти в бой на дракона по имени Прошлое.

В их дуэль никто не вмешивался. И так было заметно, что Фароса Габранту более чем хватило - боль искрами бегала по мышцам от каждого движения, и вперед его толкало только слепое упрямство и болезненное ощущение того, что он что-то упускает.
Мечи наливаются неподъемной тяжестью, сражайся он не с братом, любой удар соперника стал бы последним. Но некоторые битвы не выиграть, даже если ты сильнее и лучше. Когда в очередной раз они оказываются так близко, что Ноа видит свое имя в глазах брата, под скрежет мечей он шипит:
- Я не прощу тебя, если он умрет - никогда не прощу.
И Баш неожиданно кивает. Все ведь так просто, и они понимают друг друга. Габрант падает на колени, Ронсенберг следует за своей королевой. Ноа смотрит вслед брату, и тот оборачивается.
Судья Магистр не увидит, как Ларса Солидор поднимет меч на своего брата, который будет только насмешливо улыбаться. Не услышит, как Баш тихо скажет, что устал видеть кровь, пролитую близкими родственниками, братьями, детьми, родителями... Пропустит болезненную гримасу на лице воздушного пирата, и звон меча, выпавшего из руки ребенка.
Ларса плакал, как могут плакать только дети в двенадцать лет, взахлеб, оглушительно громко. Так не пристало плакать принцам, но можно - когда понимаешь, что чуть не потерял последнего дорогого человека, - комкая полы сюртука, похожие на крылья дракона, не замечая, что слезами портишь дорогую ткань. Ашелия сцепила пальцы в молитвенном жесте и так же спокойно, как до того Баш, произнесла:
- Нам не нужна эта война. Ни Далмаске, ни Аркадии. И если мы сейчас договоримся, Буджерба и Розаррия лишатся повода заливать мою страну кровью. Вэйн Солидор, неужели жизни твоих сограждан дороги тебе меньше, чем мне моих?
Возможно, думал Габрант, тяжело опираясь на перила подъемника, простых слов недостаточно, чтобы не дать дракону Войне расправить в полете крылья, особенно когда его поддерживают гордыня, и чувство собственной правоты, и кто знает что еще. Но даже Солидорам непросто сражаться, если руки заняты рыдающим навзрыд ребенком.
Иногда это кончается вот так просто, - улыбается Ноа и падает на пол без чувств.

Удивительно просыпаться, не понимая, сколько прошло времени. Видеть солнечные лучи на стене и чувствовать запах лекарств, а еще эту знакомую, болезненную дрожь, которая пробегает по телу, когда рядом оказываются особенные люди. Такие, как Вэйн Солидор, хотя кто знает, что Император забыл в покоях Судьи, пусть даже и Магистра. Не спрашивать же, спугивая голосом замершее в нерешительности мгновение.
- Ты довольно долго не приходил в сознание, Габрант, - Император садится возле постели, и подняться для Ноа оказывается не сложнее пробежки со сломанными ребрами. Тем более что Солидоры, бывает, снисходительно не замечают чужих гримас. - Но твой брат вполне справляется с ролью Судьи Магистра, что очень кстати, учитывая обстановку. И ты заслужил небольшой отдых.
Поклониться, сидя в постели, крайне затруднительно, поэтому Ноа осторожно берет чужое запястье и касается губами кончиков аристократичных пальцев. И только потом запоздало понимает, что, вместо подходящего к ситуации выражения признательности и преклонения, жест получился надрывно неприличный.
- У Баша только один недостаток, - как ни в чем не бывало продолжает Вэйн, почему-то не забирая руку. - Он слишком много, почти недопустимо много говорит. Выбирая собеседников, но тем не менее. В том числе и о мотивациях некоего Ноа фон Ронсенберга.
Слов много, они собираются в паутинку намеков на то, что мог бы наговорить Вэйну Баш. И почему Император не уходит, не отчитывает Габранта с холодным презрением и даже не отнимает руку, хотя подобная фамильярность наверняка недопустима.
- Он это любит, - растерянно отвечает Ноа, не замечая, что поглаживает кончиками пальцев чужую ладонь. - В детстве он всегда оправдывался перед отцом за наши шалости... Но никогда не врал...
- Очень интересно, - мягко говорит Император.
Ноа сам не замечает, как снова ложится. Может быть, эти мягкие слова, это терпение, с которым Вэйн тратит свое время на него, не просто так, а предложение сделать еще один шаг? Не издевка, а симпатия. Жаль только, силы до конца не вернулись, и все еще так хочется спать.
- Если хотите, я расскажу вам... позже...
Глаза слипаются, но он все равно успевает услышать «хорошо, Ноа», прежде чем засыпает.
Ему снятся драконы. Метафора для любви в когда-то модной песенке.
Слова, конечно, гениальны, но мелодия ничего, запоминается.
Иногда прекрасных драконов ни к чему убивать.

@темы: Final Fantasy XII: жители Аркадии (таб.30), #fandom: Final Fantasy, .II.3 Фэнтези

Comments

[Papa-demon]

наконец-то я могу оставить комментарий!!
какой прекрасный, нежный текст - переливается как перламутр, струится как шелк.

ты просто умничка, зверь. у тебя очень здорово получается! я тобой очень-очень горжусь.

[Сессемару]

[Lady_Hella]

Вэйна спасли! Вэйна спасли! *тихо радуется*))))))))))