Бог не ошибся, создавая тебя. Ведь у него безупречный вкус.
Название: Мальчик из бабочек, болтиков, гаечек.
Фандом: One piece
Герои: Кид, Киллер, Хоукинс
Тема: V-5, Пост-травматический синдром
Объём: 1346 слов
Тип: джен
Рейтинг: G
Саммари: О том, что тайны имеют свойство разрушать людей, сближать или отталкивать.
Авторские примечания: Для Маси. По крайней мере, ему в посвящение. Я не настаиваю на прочтении.
Думаю, не лишним будет послушать:
ПрочитатьЮстасс Кид хранил в себе много тайн. Он умело прятал их в самой своей глубине, чтобы никто, кто не знал их изначально, так и не узнал. Ни возлюбленные, ни члены команды. То были тайны, никому никогда не доступные. Больше всего таких тайн знал Киллер, потому что был самой близкой Киду сволочью, самой очевидной занозой в заднице. Предположительно, они уже довольно давно находились вместе и поэтому так сработались, но, вообще, никто не знал этого наверняка. Киллер хранил тайны своего капитана не менее упрямо, чем он сам. Он считал каждую мелочь, связанную с Кидом и его повседневностью, важной, был ещё настойчивее и страннее, чем те мамаши и бабушки, ведущие образ воспитания наседок. Неясно, как отпускал Киллер Кида трахаться в одиночку, потому что обычно контролировал каждый его шаг. Сколько тот выпьет и съест, когда ляжет спать и когда встанет, насколько будет груб и почему, сколько ложек сахара положит себе в чай... Но не столь парадоксально такое пристальное наблюдение за Кидом, как то, что Кид нисколько этим не возмущается и позволяет Киллеру следить за своим графиком, одеждой, настроением, за каждой мелочью. Складывалось ощущение, что Кид ужасающе не самостоятельный и даже беспомощный без своего старпома, но это было неверным. Если вдруг Киллера не было рядом, Кид вёл себя так же естественно и делал всё, как надо: ни одного лишнего жеста, и всё с железной уверенностью в себе. Наверное, у них просто были такие отношения, что Киллер был немного мамочкой, а Кид любил, когда к нему проявляют такое пристальное внимание.
Юстасс Кид хранил в себе много тайн, и они манили Базиля Хоукинса со страшной силой. Они путали его карты: идеальные расклады распадались, пасьянсы не сходились, однозначных ответов никогда не выпадало. Базиля это вводило в состояние тихого бешенства, но вместе с этим ему было любопытно - что же такое сидит в Киде? Какую силу он держит в себе? Базиль обещал себе следить за Кидом внимательнее, чтобы обнаружить хоть какую-нибудь зацепку, деталь, которая бы всё мгновенно прояснила, как всегда это было. Базиль смотрел за Кидом, как Киллер, и через некоторое время изучил Кида лучше, чем сам того хотел. Он знал, насколько быстрый у Кида обмен веществ, знал, что Кид любит сладкое и не может устоять перед тем, чтобы добавить себе в чай, если вдруг он пил не ром в качестве показательности, четыре ложки сахара, ровно четыре, без горки. Иначе он начинал злиться и швыряться посудой в ближайшие недвижимые объекты. Базиль знал, что Кид моет голову каждый вечер, и потому утром в ванной проводит довольно много времени, чтобы привести волосы в относительный порядок. Ещё Кид подолгу пропадал в своей мастерской, но никто не был в курсе, что он там делает, даже Киллер только приходил осведомиться, когда Кид закончит. Кид отвечал ему два раза из трёх, а значит, вероятно, был увлечён своей работой. Базиль знал о Киде кучу совершенно не нужных ему вещей, но так и не знал ничего действительно важного. Он раскладывал карты по вечерам, и с каждым новым раскладом заражался всё большим азартом.
***
Юстасс Кид хранил в себе много тайн. Одна страшнее другой. Они жрали его изнутри, но он не готов был ими делиться. Он думал, что пересилит их, и однажды они просто уйдут, перестав его мучить. Он боролся с ними в одиночку. С остервенением. Изо дня в день. Они приходили к нему в кошмарах и непроизвольных воспоминаниях, в ассоциациях и страхах, в глупых случайных мыслях. Он игнорировал их снова и снова, с завидной настойчивостью. Запирался в ванной или мастерской, прятал голову меж коленей, как если бы его сильно тошнило, хватался за волосы и изо всех сил старался не думать. Не вспоминать, что там раньше было, не видеть давних ужасов, не чувствовать прежней боли. Он оставался наедине с собой, наедине с бесчувственными железками, которые точно никому не скажут, и нашёптывал себе слова, которые казались ему важными. Он прогонял от себя следы чужих смертей, собственных ошибок, всего, что не давало покоя его совести. Каждый раз переживая сцену очередного насилия над собой, он вытирал лицо от пота и слёз, дышал глубоко-глубоко и принимался за работу. Гремел железом, размешивал излишне сладкий чай, трахался. Железо было ему дороже всяких живых существ и обретало форму всего того, чего он страстно желал, будь то игрушечные роботы или новая рука. Секс компенсировал ему одиночество. Чувствуя столь близко чужое тело и впитывая его тепло, Кид ощущал себя частью чего-то большего, не только своей тусклой жизни, наполненной переживаниями, о которых нельзя никому знать, и боями. Кид ненавидел сладкое. Всегда считал, что всё, что приторно, развращает - приятного должно быть ровно столько, чтобы ценить его, и ни граммом больше. И именно поэтому любая сладость выбивала его из колеи, возвращала из привычных мыслей в реальность. Реальность становилась ощутима, и была приторной. Киду хотелось сбежать в свои мысли, но как только он оказывался там, бежал обратно в реальность. Так, балансируя между двумя мирами, он прожигал дни и следил вполглаза за Киллером. Тот всегда был рядом, потому что знал какие-то секреты. Кид имел глупость показать однажды свои переживания из-за какой-то там старой травмы, и в Киллере, вероятно, дёрнулся какой-то инстинкт. Шевельнулся, прислушался и трепетно распустил свои омерзительные крылья сочувствия. Киллер был рядом, на случай, если Кид вновь заплачет или задрожит, если его проймёт судорогой или необходимостью выговориться, почувствовать, что он не один, почувствовать, что он сильный. Если вдруг Киду вновь захочется, чтобы его погладили по волосам, Киллер всегда рядом.
Кид хранил в себе много тайн, и Киллер прочувствовал одну из них, увидел, как поглощают его капитана старые страхи, узнал, сколько шрамов у Кида под волосами - нервных царапин. Киллер попробовал боль Кида на вкус, и она совершенно его заворожила - концентрированное отчаяние. Былые травмы показались ему настолько глубокими, сочными и привлекательными, что он просто не смог удержаться от возможности попробовать их ещё раз, хотя бы ещё раз. Киду было не понять, чем его боль может так притягивать. Ему было не понять, как кто-то может хотеть добровольно взять на себя это бремя. А после понимал, что "кто-то" просто ничего не знает. Не видит картинок, не чует воспоминаний, не в курсе, что произошло. Он видит только слабость, способную возвысить его самого, сделать себя королём чужого мира. Кид знал, что рано или поздно кто-то захочет захватить весь его мир целиком и не мог этого допустить. Он избегал даже упоминания этих своих припадков, следил за собой, был максимально внимателен и никогда, никогда не показывал больше слабостей. Он хотел оставаться собой, с собой во главе, и это было ценнее, чем чужие мягкие руки, ведущие по старым ранам. Ценнее, чем тёплые слова и крепкие объятия. Ценнее, чем то, что может дать кто-то другой, - он сам.
***
Юстасс Кид сбивал людей с толку. Вполне здравомыслящих, в общем, людей. Все они, как заворожённые или больные, толпились у двери в его подсознание в надежде, что тот выберет именно его. Каждый хотел проникнуть за эту дверь и окунуться в захватывающий и таинственный мир Кида. Им неоткуда знать, что мир у Кида скучнейший и переживания глупы до безобразия. Кид запирал своих демонов, чтобы ранить только себя, чтобы не давать другим поводов разрушать себя тщеславием, чтобы не будить ненадолго уснувшие страсти. Но запретный плод сладок. И чем собраннее становился Кид на людях, тем больше люди хотели познать его истинную, животную суть.
Однажды, при встрече в столовой, Базиль спросил Киллера, почему тот так внимательно следит за Кидом. Хоукинс просто хотел получить новый повод для размышлений, какую-нибудь трогательную деталь их дружбы, или что-нибудь подобное.
Киллер наливал себе чай и даже не притрагивался к сахару - берёг для Кида.
- ... потому же, почему и ты, - он хлюпнул через трубочку и отставил чашку в сторону. - Я хочу знать его тайны. Все до единой.
В этот момент Базиль ощутил как нельзя отчётливее, почему именно Кид - капитан своей странной пиратской команды. В этот момент Хоукинс понял очень многое и с удовольствием заметил, что они с Киллером примерно на одних правах. И ещё Базиль осознал особенно остро, будто что-то подобное было им просто необходимо, что их альянс - всего лишь название, как и во всяком альянсе пиратов. Все они вместе и каждый в отдельности - самостоятельные независимые люди, держащиеся вместе чисто из условности. Каждый хочет казаться влиятельнее, чем он есть на самом деле. И с этого вечера карты Хоукинса больше не путались - он сменил свою тактику овладения Кидом и его внутренней слабостью.
Фандом: One piece
Герои: Кид, Киллер, Хоукинс
Тема: V-5, Пост-травматический синдром
Объём: 1346 слов
Тип: джен
Рейтинг: G
Саммари: О том, что тайны имеют свойство разрушать людей, сближать или отталкивать.
Авторские примечания: Для Маси. По крайней мере, ему в посвящение. Я не настаиваю на прочтении.
Думаю, не лишним будет послушать:
ПрочитатьЮстасс Кид хранил в себе много тайн. Он умело прятал их в самой своей глубине, чтобы никто, кто не знал их изначально, так и не узнал. Ни возлюбленные, ни члены команды. То были тайны, никому никогда не доступные. Больше всего таких тайн знал Киллер, потому что был самой близкой Киду сволочью, самой очевидной занозой в заднице. Предположительно, они уже довольно давно находились вместе и поэтому так сработались, но, вообще, никто не знал этого наверняка. Киллер хранил тайны своего капитана не менее упрямо, чем он сам. Он считал каждую мелочь, связанную с Кидом и его повседневностью, важной, был ещё настойчивее и страннее, чем те мамаши и бабушки, ведущие образ воспитания наседок. Неясно, как отпускал Киллер Кида трахаться в одиночку, потому что обычно контролировал каждый его шаг. Сколько тот выпьет и съест, когда ляжет спать и когда встанет, насколько будет груб и почему, сколько ложек сахара положит себе в чай... Но не столь парадоксально такое пристальное наблюдение за Кидом, как то, что Кид нисколько этим не возмущается и позволяет Киллеру следить за своим графиком, одеждой, настроением, за каждой мелочью. Складывалось ощущение, что Кид ужасающе не самостоятельный и даже беспомощный без своего старпома, но это было неверным. Если вдруг Киллера не было рядом, Кид вёл себя так же естественно и делал всё, как надо: ни одного лишнего жеста, и всё с железной уверенностью в себе. Наверное, у них просто были такие отношения, что Киллер был немного мамочкой, а Кид любил, когда к нему проявляют такое пристальное внимание.
Юстасс Кид хранил в себе много тайн, и они манили Базиля Хоукинса со страшной силой. Они путали его карты: идеальные расклады распадались, пасьянсы не сходились, однозначных ответов никогда не выпадало. Базиля это вводило в состояние тихого бешенства, но вместе с этим ему было любопытно - что же такое сидит в Киде? Какую силу он держит в себе? Базиль обещал себе следить за Кидом внимательнее, чтобы обнаружить хоть какую-нибудь зацепку, деталь, которая бы всё мгновенно прояснила, как всегда это было. Базиль смотрел за Кидом, как Киллер, и через некоторое время изучил Кида лучше, чем сам того хотел. Он знал, насколько быстрый у Кида обмен веществ, знал, что Кид любит сладкое и не может устоять перед тем, чтобы добавить себе в чай, если вдруг он пил не ром в качестве показательности, четыре ложки сахара, ровно четыре, без горки. Иначе он начинал злиться и швыряться посудой в ближайшие недвижимые объекты. Базиль знал, что Кид моет голову каждый вечер, и потому утром в ванной проводит довольно много времени, чтобы привести волосы в относительный порядок. Ещё Кид подолгу пропадал в своей мастерской, но никто не был в курсе, что он там делает, даже Киллер только приходил осведомиться, когда Кид закончит. Кид отвечал ему два раза из трёх, а значит, вероятно, был увлечён своей работой. Базиль знал о Киде кучу совершенно не нужных ему вещей, но так и не знал ничего действительно важного. Он раскладывал карты по вечерам, и с каждым новым раскладом заражался всё большим азартом.
***
Юстасс Кид хранил в себе много тайн. Одна страшнее другой. Они жрали его изнутри, но он не готов был ими делиться. Он думал, что пересилит их, и однажды они просто уйдут, перестав его мучить. Он боролся с ними в одиночку. С остервенением. Изо дня в день. Они приходили к нему в кошмарах и непроизвольных воспоминаниях, в ассоциациях и страхах, в глупых случайных мыслях. Он игнорировал их снова и снова, с завидной настойчивостью. Запирался в ванной или мастерской, прятал голову меж коленей, как если бы его сильно тошнило, хватался за волосы и изо всех сил старался не думать. Не вспоминать, что там раньше было, не видеть давних ужасов, не чувствовать прежней боли. Он оставался наедине с собой, наедине с бесчувственными железками, которые точно никому не скажут, и нашёптывал себе слова, которые казались ему важными. Он прогонял от себя следы чужих смертей, собственных ошибок, всего, что не давало покоя его совести. Каждый раз переживая сцену очередного насилия над собой, он вытирал лицо от пота и слёз, дышал глубоко-глубоко и принимался за работу. Гремел железом, размешивал излишне сладкий чай, трахался. Железо было ему дороже всяких живых существ и обретало форму всего того, чего он страстно желал, будь то игрушечные роботы или новая рука. Секс компенсировал ему одиночество. Чувствуя столь близко чужое тело и впитывая его тепло, Кид ощущал себя частью чего-то большего, не только своей тусклой жизни, наполненной переживаниями, о которых нельзя никому знать, и боями. Кид ненавидел сладкое. Всегда считал, что всё, что приторно, развращает - приятного должно быть ровно столько, чтобы ценить его, и ни граммом больше. И именно поэтому любая сладость выбивала его из колеи, возвращала из привычных мыслей в реальность. Реальность становилась ощутима, и была приторной. Киду хотелось сбежать в свои мысли, но как только он оказывался там, бежал обратно в реальность. Так, балансируя между двумя мирами, он прожигал дни и следил вполглаза за Киллером. Тот всегда был рядом, потому что знал какие-то секреты. Кид имел глупость показать однажды свои переживания из-за какой-то там старой травмы, и в Киллере, вероятно, дёрнулся какой-то инстинкт. Шевельнулся, прислушался и трепетно распустил свои омерзительные крылья сочувствия. Киллер был рядом, на случай, если Кид вновь заплачет или задрожит, если его проймёт судорогой или необходимостью выговориться, почувствовать, что он не один, почувствовать, что он сильный. Если вдруг Киду вновь захочется, чтобы его погладили по волосам, Киллер всегда рядом.
Кид хранил в себе много тайн, и Киллер прочувствовал одну из них, увидел, как поглощают его капитана старые страхи, узнал, сколько шрамов у Кида под волосами - нервных царапин. Киллер попробовал боль Кида на вкус, и она совершенно его заворожила - концентрированное отчаяние. Былые травмы показались ему настолько глубокими, сочными и привлекательными, что он просто не смог удержаться от возможности попробовать их ещё раз, хотя бы ещё раз. Киду было не понять, чем его боль может так притягивать. Ему было не понять, как кто-то может хотеть добровольно взять на себя это бремя. А после понимал, что "кто-то" просто ничего не знает. Не видит картинок, не чует воспоминаний, не в курсе, что произошло. Он видит только слабость, способную возвысить его самого, сделать себя королём чужого мира. Кид знал, что рано или поздно кто-то захочет захватить весь его мир целиком и не мог этого допустить. Он избегал даже упоминания этих своих припадков, следил за собой, был максимально внимателен и никогда, никогда не показывал больше слабостей. Он хотел оставаться собой, с собой во главе, и это было ценнее, чем чужие мягкие руки, ведущие по старым ранам. Ценнее, чем тёплые слова и крепкие объятия. Ценнее, чем то, что может дать кто-то другой, - он сам.
***
Юстасс Кид сбивал людей с толку. Вполне здравомыслящих, в общем, людей. Все они, как заворожённые или больные, толпились у двери в его подсознание в надежде, что тот выберет именно его. Каждый хотел проникнуть за эту дверь и окунуться в захватывающий и таинственный мир Кида. Им неоткуда знать, что мир у Кида скучнейший и переживания глупы до безобразия. Кид запирал своих демонов, чтобы ранить только себя, чтобы не давать другим поводов разрушать себя тщеславием, чтобы не будить ненадолго уснувшие страсти. Но запретный плод сладок. И чем собраннее становился Кид на людях, тем больше люди хотели познать его истинную, животную суть.
Однажды, при встрече в столовой, Базиль спросил Киллера, почему тот так внимательно следит за Кидом. Хоукинс просто хотел получить новый повод для размышлений, какую-нибудь трогательную деталь их дружбы, или что-нибудь подобное.
Киллер наливал себе чай и даже не притрагивался к сахару - берёг для Кида.
- ... потому же, почему и ты, - он хлюпнул через трубочку и отставил чашку в сторону. - Я хочу знать его тайны. Все до единой.
В этот момент Базиль ощутил как нельзя отчётливее, почему именно Кид - капитан своей странной пиратской команды. В этот момент Хоукинс понял очень многое и с удовольствием заметил, что они с Киллером примерно на одних правах. И ещё Базиль осознал особенно остро, будто что-то подобное было им просто необходимо, что их альянс - всего лишь название, как и во всяком альянсе пиратов. Все они вместе и каждый в отдельности - самостоятельные независимые люди, держащиеся вместе чисто из условности. Каждый хочет казаться влиятельнее, чем он есть на самом деле. И с этого вечера карты Хоукинса больше не путались - он сменил свою тактику овладения Кидом и его внутренней слабостью.
@темы: .V.5 Душевные болезни, #fandom: One piece, One piece: Сверхновые (табл.100)