14/30 - Питер Петрелли, Heroes

[Аурум]

Название: Привычка – вторая натура
Герои: Нейтан Петрелли/Питер Петрелли
Тема: Мы – это наши привычки. Аристотель.
Объём: 573 слова
Тип: слэш
Рейтинг: R
Саммари: у Питера много привычек, у Нейтана только одна
Авторские примечания: инцест, пафосный опыт с задрюченным до синевы стилем, частичное АУ таймлайна, вероятно ООС, отсутствие обоснуя, упоминание наркотиков.

В 1993 году Питеру четырнадцать, и когда Нейтан приезжает в отпуск и едет в школу, чтобы забрать брата пораньше, он находит его за зданием школы с сигаретой в руке. Нейтану хватает одной беседы в машине по дороге домой, чтобы от Питера больше никогда не пахло табаком.
В 1994 году у Питера синяки на локтях и мутный взгляд. Он тянет: «Да это же круууто, чувак», - облизывает губы и виснет на Нейтане, едва не теряя равновесие. Нейтан звонит домой, врет матери, что они идут на ночной сеанс кино, и везет Питера в мотель на окраине города.
Тот дрожит, смотрит мутным взглядом и цепляется за рубашку Нейтана влажными от пота пальцами. Нейтан обтирает его мокрым полотенцем, смотрит в почти черные глаза, убирает прилипшую ко лбу челку, и думает, что с этим надо что-то делать ему, если родители не замечают, что происходит с их сыном.
На следующий день он покупает билеты в Испанию, и они две недели проводят на морском берегу вдали от цивилизации.
Периоды полной апатии, когда Питер просто лежит на постели, не желая даже разговаривать, сменяются почти болезненным возбуждением и всплесками агрессии, когда он то умоляет, то приказывает дать ему очередную дозу. Нейтан прижимает вырывающегося брата к себе и думает, что он не позволит Питеру испортить им обоим жизнь.
Потом они возвращаются в Нью-Йорк. У Питера синие тени под глазами, ключицы выступают совсем по девчоночьи, но он абсолютно здоров, и когда Нейтан уезжает, Питер обнимает его чуть крепче, чем обычно, и, щекоча губами ухо брата, шепчет: «Спасибо».
В 1995 году Питер лишается только что полученных прав за вождение в пьяном виде, Нейтан забирает его из полицейского участка, а на следующий день, смеясь, предлагает брату бутылку минералки и брошюру общества анонимных алкоголиков.
Питер дуется на него три дня, но Нейтан спокоен – больше Питер никогда не будет пить так много, и тем более – садиться пьяным за руль, а значит – его жизнь будет в безопасности.
В 1996 году у Питера нет вредных привычек, он слушает рок-н-ролл, встречается с двумя девушками одновременно, до хрипоты ругается с отцом и готовится к поступлению в медицинский колледж.
В 1997 году Питер переезжает в собственную квартиру, подрабатывает в Центральной больнице и встречается с Нейтаном почти каждый день.
Они трахаются в его еще необжитой квартире, у Питера острые лопатки и шершавые губы, он закусывает их, чтобы не стонать, но все равно стонет при каждом движении бедер Нейтана.
В 1998 году Нейтан женится на Хейди и перестает приезжать к Питеру, ограничиваясь редкими звонками, на которые тот все равно не отвечает.
Нейтану кажется, что он смог избавить их обоих от привычки, которая могла бы привести к краху их жизни, когда нежно целует жену в полумраке спальни.
Он думает так до 2001 года, когда врачи забирают беременную Хейди прямо с приема в честь открытия нового развлекательного центра, опасаясь преждевременных родов. Нейтан собирается ехать в больницу вслед за Скорой, но вместо этого приезжает к Питеру.
Питер не задает вопросов, не требует ответов, просто, не произнося ни слова, пропускает Нейтана в квартиру и наливает стакан неразбавленного виски. Потом они трахаются на кухонном столе, быстро, яростно, Питер до синяков сжимает бока Нейтана своими ногами, откидывает голову, подставляя горло поцелуям, слизывает с его губ вкус виски, а Нейтана переполняет звенящий восторг, как заядлого курильщика, который после долгого перерыва вновь щелкает зажигалкой.
Все возвращается на круги своя, и Нейтан, утыкаясь лицом в ложбинку между шеей и плечом Питера, отчетливо понимает, что от некоторых привычек невозможно избавиться. Потому что они настолько важны для тебя самого, что без них жизнь не имеет смысла.

Название: Каникулы
Герои: Нейтан Петрелли, Питер Петрелли
Тема: Солнце
Объём: 100 слов
Тип: джен
Рейтинг: G
Саммари: Питеру 15, и у него каникулы.

Над раскаленным асфальтом висит легкая, чуть искажающая пространство дымка, к машине невозможно прикоснуться, а жар, идущий от пересохшей земли, похожей на гигантскую карту с дорогами-трещинами, чувствуется даже через подошвы сандалий Питера.
Его рубашка промокла от пота, челка лезет в глаза, и Питер раздраженно убирает ее со лба, не отрывая взгляда от своего брата, который рассчитывается в продавцом в магазине на заправке. Блики от стекла попадают в глаза Питера, он щурится, смешно, как большой щенок, морщит нос и улыбается – это лучшие каникулы в его жизни.
Он, Нейтан, и встречный ветер, врывающийся через открытые окна машины, – что еще нужно пятнадцатилетнему мальчишке для счастья?

@темы: Heroes: Питер Петрелли (таб.30), .III.4 Погода, .V.3 Цитаты, #fandom: Heroes

---

[Tinka1976]

Название: Как снег на голову
Фандом: CSI:Miami, фандом в целом
Герои: Горацио/Кристина, Джошуа
Рейтинг: G
Тип: гет
Тема: Эмоции. Сострадание
Объем: 1241 слово
От автора: Да, я все-таки не удержалась. Можно считать это кроссовером с циклом "Кристина". Но, мне кажется, если кто-то с героями этого цикла незнаком, это не помешает восприятию текста.

На Майами падал снег. Невероятно густой, он падал большими пушистыми хлопьями среди темной безветренной тишины. Снежинки спускались, слегка покачиваясь, словно занавес перед декорациями, скрывая город за белой искрящейся пеленой. Снег падал на улицы и пляжи, ложился пушистыми шапками на крыши домов и ветви пальм.
Книга выскользнула, пальцы инстинктивно дернулись, сжимаясь в запоздалой попытке удержать ее, Горацио вздрогнул и проснулся.
Кристина чуть заметно улыбнулась и развернулась, собираясь продолжить прерванный пробуждением мужа путь, но, уже почти сделав шаг, вдруг снова оглянулась и, напротив, подошла к креслу. Подняла упавшую книжку, отложила в сторону, присела на подлокотник, аккуратно сняла с Горацио очки. Обычные, а не солнцезащитные, в последнее время они требовались ему во время чтения. Как и многие другие мужчины, он стеснялся этого, считал слабостью, и на людях надевал лишь тогда, когда совершенно не мог без них обойтись. Ну или вечерами, дома. Жены и сына он не стеснялся.
Кристина молча вглядывалась в расширенные спросонья глаза Горацио, пытаясь понять, что такого тревожного ей почудилось в этом взгляде. Немного помедлив, Горацио обнял жену за талию и стащил с подлокотника, опрокидывая к себе на колени. Кристина все так же безмолвно прижалась щекой к его плечу, просовывая руку за спину Горацио и обнимая. Она уже поняла, что не ошиблась: что-то встревожило его, почти напугало. Что-то было в этом сне такое, что Горацио теперь захотелось ощутить, что он не один, что она рядом.
- Мне снился снег, - тихо, чуть хрипловато сказал он, касаясь губами виска жены, вдыхая запах ее волос.
- Снег, - так же тихо повторила Кристина.
- Да, на Майами падал снег, - Горацио крепко сжал ее в объятиях и замолчал.
- Я не знаю такой приметы, милый, - дождавшись, пока объятие чуть ослабеет, сказала Кристина.
- Ну… - Горацио лизнул губы, потер переносицу. Он ощутимо успокоился, теперь в его объятии не было ничего панически-судорожного. – Это не то чтобы примета. Просто…
- …тебе уже снился снег, - уверенно закончила Кристина его фразу. – И после этого?
- Хм, - Горацио улыбнулся, легонько щелкнул жену по носу. – Догадливая какая!
- Марисоль? – попробовала угадать Кристина.
- Нет, намного раньше, - качнул головой Горацио. – Мы с тобой даже знакомы еще не были. Меган. Меган Доннер.
- Ммм… Я не помню, - призналась Кристина, немного подумав.
- Может быть, я и не рассказывал, - успокоил Горацио.
- Она тоже умерла?
- Нет, - натянуто улыбнулся он. – Все было совсем не так трагично. Тогда мне тоже снился снег. В тот день Меган не вышла на работу, ее телефон не отвечал. А вечером мне передали записку. В ней было сказано, что она подала в отставку и просит ее больше не беспокоить.
Кристина многозначительно приподняла бровь.
- Между нами… - отвечая на невысказанный вопрос, начал Горацио. – Мы были… - он умолк, покусывая губу. – Я даже не знаю, как это сформулировать.
- Вы были больше чем коллегами, - попробовала помочь Кристина.
- Да, - кивнул Горацио. – Да, больше. Но… Это не было чем-то… Чем-то настоящим, понимаешь?
- Пока нет, - улыбнулась Кристина. – Ты имеешь в виду, что это не было любовью?
- Не было, - убежденно подтвердил Горацио. – Но, возможно, в какой-то момент нам так казалось.
- А на самом деле?
- На самом деле… - Горацио вытянул трубочкой губы, глубоко вздохнул, глядя куда-то поверх головы жены. – Думаю, с моей стороны это было банальным сочувствием, состраданием. Меган – сильная женщина. Ее муж трагически погиб. У нее на глазах, - Горацио погладил чуть напрягшуюся спину жены и продолжил: - Я просто не смог отстраненно смотреть и не попытаться помочь.
- И насколько далеко ты зашел? – поинтересовалась Кристина. – Между вами что-то было?
- Да, - со странным оттенком сожаления в голосе кивнул Горацио. – Несколько раз и… Понимаешь, Меган попыталась командовать. В том числе и на работе.
- Ну, этого ты уже никак не мог допустить, - поддразнила Кристина.
- Не мог, - не принял шутки Горацио. – К тому же, я не собирался заходить так далеко, я не собирался заменять Меган мужа. Я всего лишь хотел, чтобы она почувствовала: жизнь продолжается. Но раз это ставило под удар мой авторитет руководителя…
- Я понимаю, - Кристина успокаивающе провела рукой по его груди.
- Меган этого не поняла, - досадливо поморщился Горацио.
- Да, иногда сострадание заводит нас в довольно непростые ситуации, - задумчиво сказала Кристина. Горацио кивнул, соглашаясь. – Но иногда оно дает толчок для развития чего-то большего, ведь так?
- Не знаю. Я до сих пор не могу понять, где же кончается сострадание и начинается что-то большее. После ухода Меган я определил для себя черту, за которую заходить не стоит, я был полон решимости не повторять собственные ошибки. Я… Возможно, это было неверным решением. Возможно, мне следовало быть гибче и не отмахиваться от собственных чувств…
- И что бы тогда? – мягко поинтересовалась Кристина, поднимая голову с его плеча, чтобы встретиться взглядом. – Что из несбывшегося вызывает у тебя сожаления, милый? Или, может, из сбывшегося?
- Это не сожаления, - качнул головой Горацио. – Но, знаешь, кое-кто до сих пор считает, что с Марисоль у нас не было любви, что это было лишь сострадание…
- О да, - фыркнула Кристина. – Самое надежное мерило: чтобы все досужие сплетники, восхищенно цокнув языком, в один голос заахали: «Какая любовь!». Ты не так наивен, милый. Если ты просто давно не слышал от меня этих слов, я охотно напомню. Я люблю тебя, Горацио Кейн. И, что гораздо важнее, ты это знаешь сам, вот тут, - ладонь Кристины легла на грудь мужа.
- Знаю, - согласился Горацио, накрывая ее ладонь своей. – Я тоже тебя люблю.
Они молчали, разглядывая друг друга. Кристина запустила пальцы свободной руки в волосы мужа. Нужно было обладать недюжинной фантазией, чтобы назвать рыжим этот бледно-соломенный цвет. Погладила его лицо, ощущая подушечками пальцев все морщинки. Вжалась щекой в его ладонь, закрывая глаза.
Она прекрасно поняла, к чему был весь этот разговор. Ее тоже страшили мысли о том, что теперь уже довольно скоро кто-то из них останется один в этом большом мире, получая от других людей лишь сострадание. Не любовь.
Хлопнула входная дверь, и Кристина поспешно поднялась с колен мужа, несколько неохотно выпустившего ее из объятий. Горацио поднялся следом.
- Мам, пап, вы дома? – донеслось из прихожей.
- Мы здесь, солнышко, - откликнулась Кристина.
- А чего это вы в темноте? – спросил Джошуа, входя в комнату. Зажег свет и добавил с шутливым ужасом: - Упс, я не помешал?
Горацио сделал строгое лицо, Кристина, напротив, широко улыбалась, глядя на сына. Высокий и худой, с ярко-рыжими волосами и синими глазами, он сейчас удивительно походил на отца, такого, каким она его встретила двадцать пять лет назад…
- Мам, пап, вы помните Кэтти? – Джошуа кивнул на жмущуюся к его плечу девушку.
- Добрый вечер, мистер Кейн, миссис Кейн, - чуть слышно поздоровалась та.
- Конечно, помним, - теперь и Горацио улыбался. – Рады видеть тебя, Кэтти.
- Мам, - Джошуа поставил домиком брови, облизал губы, внезапно засмущавшись. – Можно… Я хотел бы, чтобы Кэтти встретила это Рождество с нами.
- Почему бы и нет, - быстро глянув на Горацио, кивнула Кристина.
- Я знаю, что это семейный праздник, и… - запасы решимости Джошуа почему-то таяли с невероятной быстротой, хотя во взглядах родителей не было ничего, кроме одобрения и любви. – Просто я сегодня сделал Кэтти предложение.
О щеки молодых людей можно было зажигать спички.
- Поздравляю, - в один голос сказали Горацио и Кристина. Рассмеялись, переглянулись.
- Мы очень рады, - продолжил Горацио, притягивая к себе жену.
«Сон в руку», - прочитал он в ее смеющихся глазах. Да, решение приехавшего вчера после первого семестра в колледже сына оказалось для них полной неожиданностью. Как снег на голову. Но против подобных неожиданностей никто из них ничуть не возражал.

@темы: .I.1 Эмоции, #fandom: CSI, CSI Miami: фэндом в целом (таб.30)

---

[Saint-Olga]

Название:
Фандом: Doctor Who/Torchwood
Герои: Джек Харкнесс/настоящий Джек Харкнесс, Доктор, Эми
Тема: I.1 Эмоции - 01. Счастье
Объём: около 1600 слов.
Тип: джен/слэш
Рейтинг: PG-13
Саммари: цикл микродрабблов про Джека Харкнесса и настоящего капитана Джека Харкнесса. Пост-СоЕ. Является второй частью трилогии, начатой фиком Полет.
Авторские примечания:
1. Написано на Новогодний фест Whoniverse по мотивам цитаты: Какая глупость, право, верить его словам; а не поверить - грех... © гр. Високосный год. У автора очень странные ассоциативные цепочки, поэтому текст написан скорее по мотивам всей песни, из которой взята цитата.
2. Также навеяно приватной заявкой Yohji Kudou: Джек/настоящий!Джек, слово "очень". Использование слова из заявки выразилось в том, что автор умудрился ни разу его не употребить, хотя обычно очень любит
3. Выставлено на фест fanfic100.

Джек настаивал на том, чтобы оставить имя ему, настоящему владельцу, но Доктор и Эми все равно называли Джеком того, к кому привыкли больше, и вскоре он стал Капитаном. Впрочем, эта перемена прошла почти незамеченной - слишком многое было новым.

- О Боже, - выдыхает Капитан, стоя в проеме двери, ведущей из кораллово-латунного грота в бесконечность. - Что это?
- Это рождается Солнце, - отвечает Джек, стоя у него за спиной. Ужас и восторг пронизывают душу Капитана, и он понимает, что видел Моисей, стоя лицом к лицу с Богом.
Джек кладет руки ему на плечи.

Настоящее имя оставалось для спальни, звучало вместе с шорохом простыней и стонами, одно на два голоса. К удивлению Капитана, Джек не торопился двигаться дальше сладких поцелуев и частых мимолетных прикосновений, словно ему было достаточно знать, что Капитан жив и рядом, и физическая близость его не интересовала. Капитану казалось порой, что Джек действительно ангел, и потому сторонится удовольствий плоти; но оказалось, что достаточно было сделать первый шаг.

- Джек, Джек, Джек! - шепчет он у самых губ, и гладит широкую спину, и сталкивает подтяжки с плеч. Джек замирает в его руках, на тысячную долю секунды, которая кажется вечностью, переполненной шумом дыхания, жаром горящих щек, лихорадочным сердцебиением. Затем он меняется, неуловимо и очевидно, как глина, нет - как вода, принимающая форму нового сосуда.
- Джек, Джек, Джек… - шепчет он, и всем телом подается навстречу.

Джек теперь носил такую же капитанскую форму и делал строгий пробор в волосах. Доктор смотрел на него со странной ностальгией и хмыкал, что на его корабле стало слишком много военных. Джек, смеясь, отдавал ему честь.

Джек и нарядная Эми скользят в сложном танце, фигур которого не знают, но подсматривают шаги у соседей, то и дело оступаясь и смеясь. Капитан качает головой и оглядывается: они собирались в Лондон, но оказались на планете с похожим названием, однако, если не считать необычной люстры, он вполне мог бы представить, что находится на балу в Англии.
Танец заканчивается, и Джек подходит к Капитану, по дороге подхватив у буфета крупную ягоду клубники. Он неторопливо откусывает от нее, и Капитан невольно облизывает губы. Оркестр заводит вальс.
- Вы позволите? - Джек отвешивает подчеркнуто строгий поклон и подает Капитану руку.
- Ты с ума сошел, - отвечает Капитан, оглядываясь. Среди пар нет таких, в которых было бы двое мужчин.
Джек закатывает глаза, и Капитан снова слышит: «Проживи этот вечер так, словно он последний».
Рука об руку, они вливаются в круг танцующих.

К этому привыкнуть было тяжелее всего: к тому, что можно не оглядываться, не загонять свои мысли в строгие рамки, не пытаться исправиться. Принять это в Джеке было легче. Капитан любовался им со стороны, одновременно держа пистолет наготове - им не раз приходилось выкручиваться из неприятностей, в которых они оказывались из-за расточаемого Джеком обаяния.

- Где Доктор? - спрашивает внезапно Капитан. Джек оглядывается.
- О нет, - говорит он. - Он сбежал?
- Прощай, идея просто отдохнуть на приятной планете, - вздыхает Эми, ставя на стол широкий бокал, в котором плавает причудливой формы цветок - местный эквивалент коктейльных зонтиков. - Сейчас он найдет приключение.
- Попробуем найти его раньше, - Джек решительно встает и подходит к местному вышибале, существу в пару человеческих ростов высотой, покрытому коротким нежно-фиолетовым пухом и с глазами на черенках. Сквозь то, что здесь сходит за музыку, не разобрать ни слова, но с их места хорошо видна фирменная улыбка Харкнесса.
Через пару реплик существо закидывает Джека на плечо, рявкает что-то своему напарнику и выходит из бара.
- Я думал, он собирался найти раньше Доктора, а не приключение, - комментирует Эми, бросаясь вдогонку.
Когда Капитан, Эми и нашедшийся по дороге Доктор обнаруживают Джека, одетого в один венок из тех же цветов, в храме, где с ним намереваются вступить в брак все сестры сиреневой дамы-вышибалы, в количестве семнадцати штук, похищение жениха из-под венца приходится отложить, пока у похитителей не проходит приступ хохота.
Потом они быстро-быстро удирают с этой планеты.

Впрочем, с той же регулярностью это обаяние их спасало.
Глядя, как Джек флиртует и сражается, танцует и ведет переговоры, нарушая все правила и выигрывая; как Эми поводит плечиком, демонстрируя, что правила ее не касаются; как Доктор изобретает собственные правила и заставляет всех им подчиняться одним движением брови - Капитан ощущал порой, что не находит себе места в их маленьком и бесконечном мире, в котором было возможно все.
Потом он вспоминал, что впервые пригласил Джека на танец в 1941-м, когда еще не знал, что перед ним ангел, а впереди - абсолютная свобода.

- Вы позволите? - говорит один другому, подавая руку.
И вместе они скользят в такт мелодии, под взглядами удивленными, и возмущенными, и таящими сочувствие и зависть.
- Магией полнился воздух... - подпевает Джек Вере Линн, самой Вере Линн, которая тоже смотрит на них со сцены, прекрасная и сладкоголосая. - Ангелы танцевали в Ритце…
Джек путает слова, но Капитан не поправляет его.

Однажды Эми в шутку предложила им обвенчаться в церкви, парящей среди открытого космоса, где службы вел поседевший кот. Капитан счел, что это слишком.
Джек сказал, что не любит свадьбы.

- Ты был женат? - спрашивает Капитан однажды, расслаблено развалившись на подушках и глядя в еще влажную от пота спину Джека.
- Пару раз, - легкомысленно пожимает плечами Джек, и Капитан понимает, что задел его за больное. Он берет Джека за руку и думает, мимолетно и привычно, что эти руки ласкали сотни людей до него, и будут ласкать сотни после. Возможно, на них еще появятся обручальные кольца, или татуировки, или импланты, или еще какие-нибудь символы союза, которые выдумают на неведомой Капитану планете, в неведомый год.
«Пока смерть не разлучит нас», - думает он, и переплетает их с Джеком пальцы.

Капитан знал, что у Джека есть прошлое, много столетий прошлого, много людей. Он видел каждый год в проскальзывающей временами пепельной усталости его взгляда; чувствовал каждого человека в прикосновениях. Порой ему казалось, что Джек забыл, кого ласкает; но он смотрел ему в глаза и видел там только себя.
Однажды Эми спросила его, не ревнует ли он к прошлому Джека. Капитан ответил, что Джек обладает редким даром: любить того, с кем он сейчас и здесь, пусть эта любовь длится всего одну секунду.

Сьюзи, Тош, Оуэн, Грей, Янто, Стивен. Имен много.
- Расскажи мне о них, - просит Капитан. Не в первый раз. И не в последний.
Джек начинает говорить.
Капитан запоминает его слова, имена, истории. Звучащие в голосе Джека тоску, скорбь и любовь. Всегда любовь. Навечно.
Капитан знает, что однажды Джек будет так же рассказывать о нем.

Порой Капитан думал, что все-таки умер и попал за неведомые добродетели в рай, в особый рай для авантюристов, которые уходят из дома, от яблочных пирогов и мирной жизни, воевать за чужую страну. Они летали на трехкрылых самолетах под лиловым небом и ниспровергали тиранов; они ели десерт из земноводных медуз и ловили горных кракенов; они видели ходячих мертвецов и живые планеты, убегали и догоняли, стреляли и заключали мирные договоры, дрались и целовались под сотнями солнц и лун.
Капитан никогда не смог бы от этого отказаться.

- А еще есть планета… - начинает Джек. Капитан со смехом его перебивает:
- На которой собаки разговаривают, а у людей нет голов?
- Нет, - качает головой Джек, внезапно став серьезным. - На которой не бывает войн, и диктатур, и прочей… вселенской ерунды. Поразительно спокойное место, этот Парабеллум. И время…
- Это внесет некоторое разнообразие, - кивает Капитан. - Если ненадолго.
Джек задумчиво смотрит на него, и наконец улыбается.
- Ненадолго. Конечно. А Эми понравится их мода! - весело говорит он и идет искать Доктора.

Он давно потерял счет времени, но ощущал каждое утекающее мгновение в водовороте приключений. Порой он гадал, чем это кончится, и когда. Встанет ли он под удар, не позволив Джеку и здравому смыслу отгородить его от опасности, или успеет дожить до того дня, когда усталость и возраст заставят его уйти.
Он знал, что Джек тоже об этом думает.

Стрекот автоматов прорезает тишину, и Капитан знает, что не успеет увернуться, потому что за ним Эми, и расправляет плечи, поворачиваясь навстречу пулям.
Джек возникает перед ним живым щитом.
Позже, прижав его ладонь к своей неоскверненной ранами груди, Джек просит, настойчиво и безнадежно:
- Не рискуй собой.
Капитан кивает и лжет.

Эми покинула их неожиданно, и первые дни после ее ухода Капитан ощущал пустоту, природу которой не мог понять до тех пор, пока Джек в очередной раз шутливо не пожаловался Доктору, что у него есть седой волос; Доктор посоветовал радоваться, что он еще нескоро начнет лысеть.
«Нескоро» для них означало «через несколько тысячелетий».
Капитан понял, что скучает по Эми, потому что она была смертной.

Он догоняет Джека в развалинах, где они ищут местный артефакт, и, хватая ртом воздух от быстрого бега, вжимает его в стену. Артефакт оказывается на время забыт.
- Однажды я стану стариком и не смогу больше бегать за тобой, - смеясь, говорит Капитан между поцелуями.
- Тогда мы просто не будем вылезать из постели, - ухмыляется Джек и притягивает его еще ближе.

Когда в Тардис появились новые обитатели, шумные, опьяненные новыми для них приключениями, Капитан сказал Джеку:
- Я хочу вернуться на Землю.
Джек долго молчал; вокруг рта легли жесткие складки. Не дождавшись его ответа, Капитан продолжил:
- Я хочу вернуться домой. Быть… полезным. Я думаю, там найдется место для человека с моим опытом. - Улыбнувшись, он добавил, вспоминая рассказы Джека: - Где-нибудь в двадцать первом веке, когда все меняется.
Джек вздрогнул и быстро посмотрел на него. Их руки лежали рядом, не соприкасаясь.
- Думаю, там найдется место для нас обоих, - добавил Капитан тише.
Джек на пару секунд закрыл глаза. Потом его ладонь накрыла пальцы Капитана и сжала, а на лице появилась улыбка из тех, в которых было поровну шального веселья и полынной тоски.
- Я знаю подходящее место, - сказал он. - Если ты не против вернуться в Кардифф.

@темы: Dr. Who-niverse: Доктор, Джек Харкнесс (таб.30), .I.1 Эмоции, #fandom: Dr. Who, #fandom: Torchwood

---

№2 Осень золотая

[Гита Ягг из Ланкра]

Название: Осень золотая
Фандом: Хроники Арции
Герои: Эмзар, Тамиона
Тема: I: 5: 10 - Плед
Объём: 665 слов
Тип: джен
Рейтинг: G
Дисклеймер: персонажи придуманы не мной
Посвящение:  .:Verba:. (Даненка, это вам и только вам!)

Кленовый лист сорвался с ветки, закружился крупным бликом, добавляя осени очередной сочный мазок, и закончил свой короткий полет в густой, иссиня-черной шевелюре. Этот лист не был первым в нынешнем листопаде. Не станет он и последним. Как же, наверное, хорошо, быть в середине и быть со всеми? Увы, это счастье дано слишком многим, чтобы его смогли оценить по достоинству. А настоящую цену простой жизни знают лишь те, кому простоты не хватает, как воздуха.
Эмзар Снежное Крыло снял листок с головы и задумчиво повертел в руках. Тонкие пальцы нежно держали золотой осколок осени за черенок, но разжались, отпуская. Листок завертелся, поднялся немного на волнах веселого, еще теплого ветра, а потом затерялся в сонме таких же раскрашенных собратьев. Эльф закрыл глаза. Он отпустил всего лишь лист, а этой осенью стоило отпустить очень многое.
Шла, ступая аккуратными ножками в мягких сапогах, первая осень после Войны Оленя. Осень без крови, осень без войн и без страха. Осень, принесшая с собой не только покой, но и печаль. Конечно, люди уже начали забывать: вдовы простились и уже посматривали на тех, кто потерял в этой войне жен, было выпито достаточно вина в память о друзьях и подругах, сказалось все, что следует сказать вслед ушедшим, серьезным врагам. Увы, эльфы не люди, и память у Детей Звезд была завидная, особенно там, где ей следовало бы дать слабину.
Эмзар непоэтично поворошил ногой золотые листья. Сразу запахло пряной влагой. Снежное Крыло печально улыбнулся. Должно быть, Астен написал бы красивое стихотворение про такой спокойный, словно окутанный нежным золотом, день. К сожалению, земля Тары обеднела и здесь, потеряв хорошего воина и прекрасного поэта. Для Эмзара это была осень не столько побед, сколько потерь. Первая осень без Астена. Эльф очень скучал по младшему брату. И сейчас, в сонном спокойствии уставшего от войн мира, было куда тяжелей, нежели тогда, когда земля под ногами противно чавкала от пролитой крови, а воздух звенел, будто жалуясь на мощные разряды заклинаний. Раньше голова Эмзара была занята другим. И сразу после войны Оленя эльф занялся укреплением границ, попытками помочь ставшей родной Таре. И он забыл, когда последний раз спал. Эмзар зевнул. Как и любой эльф, он умел дремать в седле верного коня, но все-таки усталость накапливалась в сильном организме, как накапливается в листке роса, в конце концов, разгибая его и выливаясь на прохладную утреннюю землю. Снежное Крыло прикрыл глаза и тут же встрепенулся, резко повернувшись в сторону густых зарослей. Ему послышались чьи-то шаги. Но лес, окутанный предзимним сном, отдыхал под золотым одеялом осени. Эмзар грустно усмехнулся собственной паранойи, а из кустов осторожно вышла пухлая белочка, посидела, не решаясь подойти к магическому созданию. Эмзар слегка наклонил голову и постучал тонкими пальцами по скамейке. Белочка тоже наклонила ушастую головку, разглядывая эльфа. Ей были неинтересны его руки, однако хитрый Эмзар вытащил из кармана орех. Зверек беспокойно замялся и начал перебирать лапками. Впрочем, он отрастил такие щеки не потому, что отказывался от лакомства. Угощение оказалось сильнее страха, тем более у эльфа были добрые глаза. Белка запрыгнула на лавку и схватила орех.
Когда орешки закончились, белочка удобно устроилась на шее Эмзара на манер воротника. Звери умели быть благодарными, в отличие от своих старших, разумных братьев. Снежное крыло, согретый неожиданным шарфом, задремал на лавке. И только тогда чаща красноватых растений расступилась, пропуская в укромное место высокую, светловолосую женщину. Эльфийка бесшумно прошла по мощеной дорожке, укрытой ковром из листьев, и опустилась на лавочку. Белка открыла глазки-бусинки и приветливо дернула носом, но Тамиона, мягко улыбнувшись, приложила палец к губам, и ручной зверек снова вернулся к изображению шарфа. Эмзар не знал, что от скуки и тоски эльфийская красавица давно приручила маленького бельчонка, выросшего теперь в большую, нагловатую белку, охочую до лакомств. Однако зверь слушался хозяйку и немного развеселил Эмзара, а значит, усилия Тамионы не были напрасными. Женщина сняла с точеных плеч легкий, но от этого не менее теплый плащ, и укрыла им заснувшего эльфийского принца, который так не хотел примерять на себя королевскую корону. Тамиона знала, впереди их ждет суровая таянская зима, однако весны северного края были также прекрасны, как холодны его зимы. И эльфийка надеялась на живительное время года. Надеялась который год… Который век…

@темы: .I.5 Хёрт/комфорт, #fandom: Хроники Арции, Хроники Арции: фэндом в целом (таб. 100)

---

[Тсубаки-тян]

Название: Зима.
Фандом: Теккен
Герои: Казуя/Джун.(мельком - Анна)
Тема: Эмоции - Одиночество
Объём: (в словах или знаках) 1635 слов.
Тип: гет.
Рейтинг: Никакого.
Саммари: "Помнишь, ты сказала, что тебе не холодно зимой, потому что у тебя есть я?"
Авторские примечания: Первый пошел. Если вы впервые читаете мое творчество то: 1) Нет, я не считаю что это оос, 2) Да, у меня нет беты.))

Я буду весел, я буду беспечен.
Я ему, смеясь, расскажу обо всем.
Как холоден январь и пиво не лечит.
Что тоскливо душе и ночь ... за окном.
Разные люди - Ангел.

"- Чертовски холодная зима в этом году." - подумал Казуя, глядя сквозь окно на ночной город.
Сверху казалось, что улицы полностью скрылись под сугробами и лишь на дороге изредка мелькали огни автомобилей. Еще вчера обещали обильный снегопад и сильные заморозки, жителей попросили по возможности побыть дома, так что к вечеру улицы города почти что опустели. На соседней улице, хотя с высоты пентхауса в котором находился Казуя соседняя улица казалась далекой, мелькнули две фигуры в ярких курточках, перебежали дорогу и быстро скрылись в переходе метро. Мужчина проводил их взглядом, посмотрел на часы - почти десять, скоро и ему нужно будет перебраться в отель - диван в офисе был слишком маленьким, ему приходилось спать на боку, хотя из-за широкой груди и плеч( да и привычка ворочаться во сне делала свое дело) мужчина каждый раз сваливался с него на пол.
Он поднялся из-за стола, снял пиджак со спинки кресла и еще раз посмотрел в окно. До земли этажей 20, однажды он сиганул с этого самого места, разбив окно и спланировав, уже в девил-форме, на ту самую улицу, по которой недавно пробежали две девушки, стремившиеся в метро.
- Помнишь, зачем я это сделал?
Щеки собеседницы, сидевшей на краешке стола, по правую руку от Казуи, вспыхнули, девушка явно возмутилась, что ей напомнили о такой неловкой ситуации, но она сдержалась- с ним спорить себе дороже.

Джун шла стремительно и непроизвольно громко ступала по кафельной плитке холла, так, что простые босоножки на маленьком каблучке стучали как окованные железом шпильки.
- Не надо было меня спасать!
- И не собирался. - Казуя сдержался, чтобы не подавить смешок.
Девушка резко обернулась, чуть не столкнувшись с мужчиной. Она постаралась незаметно шагнуть назад, чтобы вернуться на нормальную дистанцию.
Смутившись своей неловкости отвела взгляд и поспешила продолжить разговор:
- Всмысле? Тогда зачем вы сиганули с окна? Решили покончить жизнь самоубийством? Ну извини, что помешала!-девушка толком не знала, как обращаться к Казуе - с одной стороны она вчера прилюдно высказалась что она думает по поводу его политики, не в самых лестных, хоть и приличных, выражениях, а с другой сегодня ей пришлось вернутся поскольку именно ее Казуя возжелал видеть на переговорах, как представителя фирмы, на которую Джун работала.
Она была не глупа и знала, что для Казуи не представляет интереса флора, которую он уничтожал под постройки и просто для получения прибыли, и девушку он вызвал, чтобы расквитаться за вчерашнее. Как - она не знала, но в любом случае собиралась воспользоваться ситуацией и настоять на том, чтобы он прекратил уничтожать дорогие ее сердцу леса.
- Да нет, не собирался даже, хотя видимо для этого тебя и прислали. - Джун вспыхнула снова и прежде чем она успела напомнить, по чьей вине она здесь, продолжил - Хотя конечно для подобных целей принято приглашать более пунктуальных сотрудников. Ты между прочим не одна сегодня на прием назначена, люди ждут, работа стоит...
На самом деле Казую это нисколько не волновало, он практически пинками выпроваживал ненужных ему
людей: всевозможных защитников природы, представителей фирм, которые хотели примкнуть под крылышко расширяющейся с каждым днем корпорации Мишима, и прочих идиотов, которые осмеливались придти к нему с дурацкими вопросами и предложениями. К себе он пускал с удовольствием только командующего армией и иногда финансового директора. Но сегодня ему почему-то захотелось увидеть Джун. Над девушкой было легко подшучивать, следить за ее реакцией, парировать ее ответные выпады, это было похоже на игру, которая обещала еще очень долго оставаться интересной. Обычно они пересекались на турнире, но ближайший матч был лишь через месяц и мужчине стало откровенно скучно. Поэтому он спокойно вызвал ее с другого конца Японии, якобы для решения проблем, возникших с организацией по охране природы.
Но в этот раз на реплику Казуи девушка смолчала. Она не любила опаздывать, а тут еще и трое уличных гуляк решили разбогатеть вечерком на безобидной с виду девушке. Безобидная с виду девушка успела обезвредить одного, прежде чем двух других, в прямом смысле этого слова, налету вырубил Казуя. Темная волна охватила девушку с головой, она до дрожи боялась этой хаотичной и злой силы, а когда она вынырнула из мимолетного помутнения сознания, перед ней стоял Казуя Мишима, нагло ухмыляющийся, в одних брюках и треснувшей на спине рубашке. Перешагнув через вырубленных бандитов он сказал : "Я так и знал, что ты где-то развлекаешься. Это конечнотолько подтвердит что я бесчувственная сволочь, но я вынужден прервать эту вечеринку и сопроводить тебя в свой кабинет".
Если и было что-то благородное в поступке Казуи, то его слова окончательно разрушили все хорошее впечатление.

Сейчас ему и самому было неприятно это вспоминать, хотя история сама по себе крайне забавная. Тогда он считал Джун наивной и вредной, а она его - бесконечно плохим. Позже он узнал, что Джун единственный человек, который ничего не хотел от него получить, которому действительно был важен он, а не его влияние или деньги. А она наконец смогла признаться сама себе, что видит в нем не только плохое. Она не заметила как похитила его сердце, как стала необходимой. Она боялась, что он может убрать ее с дороги, если она продолжит защищать лес, потом ей казалось, что он хочет затащить ее в постель и бросить, ведь у него было столько женщин вокруг, намного красивее, богаче, возможно и умнее. Джун боялась, что когда она проснется его не окажется рядом с ней, но почему-то провела с ним ночь. Он был избалован неожиданно появившимся могуществом, он менял женщин, не видя в них особой разницы,
уже устав слушать от них оды любви и восхищения, пока одна из них не встала напротив него, не замечая собравшихся в честь открытия второго турнира гостей - помимо элитных бойцов, там было не мало влиятельных мафиози и бизнесменов, и не начала говорить ему всю правду о нем в глаза. Бесстрашная, маленькая женщина сжав кулачки пыталась напомнить себе, какой он плохой и в то же время в ее словах чувствовалась жалость. Глубоко в душе она чувствовала как он одинок и ему нужно помочь. Она не верила своему чутью, он не поверил в то, что она сказала в тот день, но с тех пор он уже не мог ее отпустить. Он взрослел, споря с ней, настолько что практически был готов оставить идею убить отца. Но в последний моментХиехачи, которого держала на ногах лишь ненависть, ударил ему в спину. Удар был слабый - Мишима старший потерял много сил и крови в поединке с сыном, но для Джун, которая в последний момент закрыла собой любимого мужчину, он был очень опасен. Казуя тогда даже не знал, насколько ужасные последствия мог принести удар - чуть выше и было бы задето солнечное сплетение, чуть ниже - и прощай еще не родившийся наследник семьи Мишима.
Казуя этого не знал, едва сдерживая пылающий внутри гнев, он поручил Анне, следившей за боем, отнести Казаму на корабль. Едва она скрылась, он кинулся в бой, горя желанием разорвать отца на части, но Хиехачи удалось переборов все мыслимые законы выиграть бой и вновь скинуть сына в вулкан.
Казуя сжал кулак и только сейчас заметил, что за размышлениями вновь опустился в кресло. Нет, подумал он, в следующий раз он обязательно макнет старика головой в вулкан и проследит, чтобы тот не выбрался. Если понадобится -неделями будет сидеть у жерла и наблюдать. Благо к высоким температурам и гари он привык.
Он повернул голову и посмотрел на Джун. Она сидела и смотрела на него с укором, почти что со слезами на глазах. Он отвернулся. Если он еще не разучился чувствовать стыд, то наверное что-то отдаленно схожее с этим чувством начало
расшатывать его решительность. Он уже не испытывал такой сильной ненависти к старику - он почти вернул то, что принадлежит ему, с лихвой ответил за все предательства и жестокость, оставив отца наедине с отрядом Джеков-5, к тому же у мужчины были дела поважнее.
- Это уже дело чести, понимаешь? - Он постарался отшутится, но Казама лишь сильнее поджала губы, глаза стали почти влажными. Она чувствовала, как все ее попытки изменить Казую, весь прогресс которого они достигли, рушится с каждым днем.
Он начал злиться - неужели она его больше не понимает? Но долго злится на нее он не мог, да и никогда не пытался. Она не была достойным соперником в схватке, хоть и являлась лучшим бойцом среди женщин, которых он видел на турнире. Но в ней была другая мощь, та что усмиряла его гнев, та что позволяла побеждать без боя самых яростных противников.
Неожиданно он почувствовал, что устал от тишины, слишком долго ждал встречи, чтобы тратить ее на молчание и упреки.
- Помнишь ты сказала, что тебе не холодно зимой, потому что у тебя есть я? - Спросил Казуя.
Она кивнула. Он выждал несколько секунд, обдумывая, что сказать. Как высказать сразу все то, что накопилось за те 20 лет разлуки? Слишком многое хотелось узнать, многое рассказать самому... Но на часах было уже одиннадцать, за окном стало темно и время продолжало уходить, растворяясь в раздражающем молчании. Мужчина решил задать самый
важный на тот момент вопрос:
- Где ты сейчас, Джун?

Он открыл глаза и почувствовал рядом чье-то присутствие. Чуть позже ощутил, как чья-то рука едва ощутимо легла ему на плечо. - Плохой сон приснился, Казуя - сан?
Знакомый голос, кажущейся беззаботным, но лишь кажущейся. Мужчина понял, что сидит в своем кресле, все в том же офисе, в том же здании. Он мельком оглядел помещение, но там никого не было, кроме него и Анны, что пришла проведать босса, и обнаружила, что тот говорит во сне с кем-то, ворочается, хмурится.
Будить Казую - занятие не безопасное, но женщина научилась на чужих ошибках, как это нужно делать. Вильямс украдкой всматривалась в лицо мужчины, пытаясь понять, что не дает ее боссу спокойно спать этой зимой, заставляя каждую ночь звать кого-то и просыпаться с тяжелым, полным печали, причины которой были ей не ясны, взглядом. Анна делал вид, будто не замечала всего этого, даже шутливо добавила суфикс "сан" к его имени, но в глазах оставалось
беспокойство.
- Нет, - несколько секунд раздумывая над ответом, сказал мужчина, - сон как сон. Пойдем.
Он встал, снял со спинки стула пиджак, перекинул через плечо, и прошел за Анной.
Выходя он, подавив желание обернутся, щелкнул выключатель и покинул опустевшую комнату.

@темы: .I.1 Эмоции, Tekken: фэндом в целом (таб.30), #fandom: Tekken

---

[Suitta]

Название: C'est la vie.
Автор: Suit aka William
Фандом: Kuroshitsuji
Герои: Уильям Т. Спирс/Грелль Сатклифф
Тема: II-6-04
Объём: 1360 слов
Тип: яой
Рейтинг: NC-17
Дисклаймер: отказываюсь
От автора: написано для Кьярра


Самые пикантные ситуации порой возникают совершенно случайно. Например, когда лифт, в котором ты поднимаешься на последний этаж Департамента, чтобы принять участие в ежемесячном собрании руководителей, неожиданно останавливается где-то между третьим и четвертым. Диспетчер невозмутимо отвечает, что устранить неполадку удастся минут через сорок, не раньше, хотя уж организация «Несущие смерть» всегда работала оперативно, будь то сбор душ или починка пришедшего в негодность механизма. А в этой же кабине оказывается симпатичный стажер, который смотрит на тебя, как кот на горшок со сметаной.
Кто первым сделал шаг, остается загадкой, тело, кажется, живет своей жизнью и на подобные мелочи внимания не обращает. Стажер ещё успевает выдать, что его зовут Грелль Сатклифф, после чего Уильям впивается в мягкие губы поцелуем, обрывая поток лишней сейчас информации. Грелль отвечает, подается вперед с неожиданным напором, голодно и жадно припадает к нему, облизывает, теребит кончиком языка и проникает им в рот. Сразу скользит глубже, проводит по небу и наталкивается на язык Ти Спирса, который ловит его обманчиво мягко, а потом так же резко нажимает, заставляя отступить и сдать позиции. Начальник Управления не принадлежит к той категории личностей, что могут себе позволить быть ведомыми. Он перехватывает инициативу, сильнее прижимается к губам случайного любовника, гладит их, размыкает и поочередно втягивает в рот, добиваясь легкой дрожи от прижимающегося к нему тела. Чувствует, как Грелль расслабляется на мгновение и становится неожиданно покорным, прежде чем прижать язык Уильяма зубами – что ж, нужно было догадаться сразу, что парень, набросившийся на него так нетерпеливо, может сдаться только с каким-либо подвохом. Как ни странно, но одна эта мысль вызывает сладкую волну возбуждения, темную, опасную, такими зубами можно и изувечить, оставить шрам, но у Уильяма нет привычки отступать. Он игнорирует предупреждение и вталкивает язык внутрь, возможно даже оцарапавшись, но не обратив на это внимания, а зеленые глаза напротив вспыхивают огнями отдающего безумием восторга. Теперь каждый целуется так, словно жаждет убить, одержать победу и получить свой приз за это. Властно, страстно, сминая губы, сплетаясь языками, кусаясь, борясь, проигрывая и настойчиво требуя реванша, азартно и глубоко – так, что уже дыхания не хватает и стоны получаются хриплыми, но от этого не менее эротичными.
Сатклифф то сползает вниз по его телу, то поднимается обратно, трется об Уильяма бедрами, пахом, животом и грудью, исступленно цепляется пальцами за плечи, сжимает, сдергивает с них пиджак так, словно желает порвать его на лоскуты. Ти Спирс делает шаг вперед и практически вдавливает любовника в стену лифта, отчего металлическая поверхность начинает жалобно дребезжать. Ладони хаотично скользят по тонкому телу, вольными и почти собственническими движениями, бесцеремонно стискивают бедра, ягодицы, надавливают на поясницу, заставляя Грелля выгнуться навстречу. Тот протяжно стонет, почти хрипит и задыхается, разрывает поцелуй и в каком-то полубессознательном состоянии облизывает влажные припухшие губы. Впрочем, Уильям уверен, что это лишь часть его игры, потому что во взгляде, почти скрытом длинными ресницами, все ещё мерцают лукавые искры, так что мужчина на одно мгновение даже начинает сомневаться, а шинигами ли перед ним?
Уильям едва успевает заметить, как остается без пиджака и галстука, в тонкой полурасстегнутой рубашке, а обнажившуюся кожу уже беззастенчиво исследуют тонкие пальцы. Грелль склоняет голову и внезапно впивается зубами в ключицу, на которой тут же выступают рубиновые бусины крови.
- Вкусно, - сообщает тихим, интимным шепотом, пока проходится языком по месту укуса. Он действительно наслаждается, прижимается крепче и трется о яремную впадинку кончиком носа, точно пытаясь запомнить запах кожи. – А у тебя сердце та-ак бьется…
Уильям вздергивает его на ноги, больно впиваясь пальцами в плечи. Сатклифф смотрит на него и тяжело дышит, разгоряченный и такой желанный, с этими своими длинными ногами в обтягивающих брюках, копной растрепанных алых волос и каплей его, Ти Спирса, крови у нижней губы. При взгляде на него откуда-то из глубины души поднимается нечто хищное, дикое.
«Подчинить, взять, растерзать», - жарко нашептывает подсознание. И в кои-то веки Уильям ему подчиняется.
Пальцы сами тянутся к длинным волосам, наматывают пряди на кулак и дергают, заставляя Грелля запрокинуть голову, – а в следующую секунду он уже всхлипывает и надломлено стонет. Уильям ласкает, почти терзает губами, зубами и языком нежную бледную кожу, оставляет на ней красные отметины и влажные дорожки от слюны, которые тут же покрываются мурашками. Грелль Сатклифф действительно очень вкусный, от него пахнет страстью, желанием, сумасшествием и немного кровью, нетерпением, а теперь ещё и сексом, что заставляет вновь и вновь голодно приникать к нему, целовать, сжимать и хотеть – хотеть нестерпимо, требуя подчиниться хотя бы на полчаса. Он извивается в руках, упрямо пытается вырваться из крепких объятий, чтобы продолжить начатое, но неожиданно громко и гортанно стонет, когда Ти Спирс вталкивает колено ему между ног. Сатклифф уже слишком возбужден и даже не пытается это скрывать, лишь елозит по его бедру, брючная ткань трется о другую, слишком медленно и неудобно, чтобы не захотеть избавиться от неё немедленно.
- Сними, сними это, черт возьми! Ну!
Они сильнее вжимаются в стену, то и дело сталкиваются руками, пытаясь избавить друг друга от лишней одежды, и это тоже напоминает ожесточенную борьбу, какой-то особый вид схватки, в которой победитель…
У Уильяма изо рта вырывается низкий стон, когда пальцы Грелля, расправившись с ремнем и молнией брюк, проникают под ткань. На несколько секунд он утрачивает контроль над происходящим, и любовник выглядит торжествующим, когда забирает себе право вести. Грелль сильно сжимает ладонью вставший член, резко скользит по нему, настойчиво, едва ли не дергая в попытке стребовать к себе внимание, царапает чувствительную кожу ногтями и размазывает по ней липкую выступившую смазку. И улыбается, бестия, улыбается приглашающее и соблазнительно, тихо постанывая на каждом выдохе. Ти Спирс понимает, что уж теперь-то он точно не сможет сдержаться, и если мальчишка считает, что одержал верх, то придется показать ему настоящее положение дел.
Белая блузка с кружевом на отворотах – кажется, все пуговицы каким-то чудом остались на месте – падает на пиджак Уильяма. Сам он неприкрыто любуется плавной линией плеч, чуть выпирающими лопатками и округлыми ягодицами – Сатклифф весь восхитительно стройный, тонкий, но одновременно подтянутый, тренированный. Знает Уильям, прекрасно знает, как безжалостно гоняют студентов Академии во время занятий.
- Быстрее! – то ли требование, то ли почти яростная просьба слетает с приоткрытых губ. Грелль вбивает ладони в стену, выгибается, сильно подается навстречу, даже сейчас пытаясь продемонстрировать, как надо, как он хочет, хотя в таком положении, прижимаясь щекой к прохладному металлу и вздрагивая от сильных движений внутри, он мог бы стать хоть немного послушным. Ти Спирс берет его довольно резко, довольно грубо, прижимается губами к солоноватой коже и трет пальцами напряженные соски, ощущая, как чутко любовник отзывается на каждое прикосновение, словно под кожей находятся оголенные нервы, как отчаянно и сладко он сжимает его в себе - и от этого с ума сойти можно, даже забыв, что находятся они в общественном месте, и что лифт вот-вот починят, а ещё нужно привести себя в порядок. Уильям вжимается в него бедрами, и Сатклифф почти скулит, скребет ногтями по металлической пластине, пока кончает в обхватывающую его член ладонь. Сразу же после этого мужчина выходит из бессильно обмякшего тела и всего парой движений доводит до оргазма и себя, сильно стискивая зубы.
Грелль съезжает на пол и вяло теребит рукав своей помятой блузки, однако с губ все ещё не сходит удовлетворенная улыбка. Он наблюдает за Уильямом, который аккуратно вытирает руку платком и начинает приводить одежду в порядок.
- Не сиди здесь, одевайся. Скоро лифт починят.
- О, я думаю, в этот раз мастера не слишком-то скучали, - стажер смеется и хитро прищуривается. Невозможно понять, о чем он думает, но что-то в этом взгляде определенно вызывает подозрения.
Ти Спирс как раз завязывает галстук, а Сатклифф застегивает пуговицы на манжетах, когда ровный голос диспетчера сообщает, что неполадки устранены. Кабина с гудением начинает двигаться вверх, и вскоре двери разъезжаются на шестом этаже.
- Что ж, мне сюда. Удачи, Уилли, - почти напевно произносит красноволосый шинигами и покидает оказавшееся столь удобным для приятного времяпровождения место. Уильям задумчиво смотрит ему вслед - длинные волосы, слишком высокие каблуки, неуставная одежда - и понимает, что ни разу за все это время не произносил своего имени.

... "Грелль Сатклифф, 123 года, закончил Академию три месяца назад, показатели высокие, средний балл 8,5 из 10. Поведение удовлетворительное. Определить в Седьмое Управление, под начало Уильяма Т. Спирса..."
Он задумчиво вертит в руках приказ, на котором стоит подпись директора их Департамента. Конверт был принесен секретаршей этим же утром, но добраться до него ввиду высокой занятости удалось только после собрания.
Уильям усмехается и сгибает лист пополам, вкладывая его в папку с личным делом Жнеца. Сотрудничество обещает быть интересным и продуктивным.

@темы: .II.6 Порно/эротика, #fandom: Kuroshitsuji, Kuroshitsuji: Уильям Т. Спирс (таб.30)

---

[AlyonaSL]

Название: Боксёр
Фандом:CSI LV
Герои: Гил Гриссом/Грэг Сандерс
Тема: "Порно/Эротика - Секс и ненависть"
Объём: 990 слов
Тип: слэш
Рейтинг: PG-13
Примечание: POV Грэг Сандерс
Саммари: "Ненавижу, ненавижу!.. Если бы он мне дал, я бы сам его трахнул! Но он не дал! И поэтому…."
Дисклеймер: всё чужое. Моя только любовь.
От автора: автор очень надеется, что не сильно налажал со всякими правовыми процедурами в Штатах.
Еще от автора: этот текст случайно вырос из драбблика, писавшегося на заказ по системе "Веселые картинки". Посему к тексту прилагается картинка, по которой он делался. Вот она: www.flickr.com/photos/scaamanho/2577506680/

БОКСЁР

- Почему записался в секцию бокса? Да просто захотелось, - мой собеседник, стройный брюнет лет двадцати, с пухлыми губами и вызывающим взглядом, смотрит так, словно хочет сказать: "Вот только не поверь, не поверь, и я тебя тресну!.."
Может, и треснет. Если сумеет. Я, конечно, в боксе вообще не волоку, но реакция у меня быстрая: еще с тех пор, как мне одна ненормальная прямо в участке руку прокусила. Так что если он попробует – я его руку перехвачу раньше, чем даже полицейский за моей спиной дернется. А там – посмотрим.
Да уж, веселая у нас работка. Мне почему-то вспомнилось, как Грису тоже в участке маньяк в шею вцепился. А здесь мы даже не в участке, а на выезде. В комнате с причудливыми безделушками, дисками и фотографиями на стенах. Если бы не знал, что парень боксер – точно бы подумал по обстановке, что какой-нибудь музыкант гламурный или клубный тусовщик. Да и сам он… нехорошо так, конечно, но стопроцентный боттом, как есть.
А что делать, даже такие идут в боксеры. Видимо, в школе его дразнили, а то и колотили иногда. Вот он в бокс и пошел. Правда, боксер из него… кхм… как из меня тяжеловес.
Причем он не просто боксер, а еще и подозреваемый. Спарринг-партнер у него погиб: прямо на тренировке. Предварительный диагноз – сердце не выдержало: ага, у здорового бугая. Родители подняли шум, полиция назначила расследование. И вот свалили на меня это дело, я его копаю, и чем дальше – тем больше мне кажется, что без этого мальчишки здесь не обошлось.
А фотографии на стенах какие забавные, надо же.
- Это кто тебя снимал? – спрашиваю я самым что ни на есть нейтральным тоном.
Он явно хочет огрызнуться "Вам-то какое дело", но не смеет. Бурчит себе под нос:
- Это…. мой друг снимал.
Ага, видно, что друг, причем довольно близкий: в самую суть проник, в самую глубину. Стоит мой подозреваемый, в боксерских перчатках, вроде еще и с фингалом, и взгляд такой, словно – не подходи, ударит наотмашь без разговоров, – а под рукой плюшевый мишка. Парень его к себе прижимает так, словно это самое дорогое, что у него в жизни есть. И такой контраст разительный, который я вот уже двадцать минут в разговоре наблюдаю, а выразить никак не могу.
- Близкий друг? – спрашиваю в лоб.
Парень тушуется и наконец мямлит что-то вроде "а вам какое дело".
- Да в общем никакого, - отвечаю я как ни в чем не бывало. – А теперь рассказывай правду: зачем в боксерскую секцию пошел?
Потому что он сколько угодно может заливать мне про всякие внешние причины, но я-то вижу: не боксер парень по натуре. Не его это спорт, да и спорт вообще не для него явно. А поперся он туда….
- Из-за друга, что ли? Близкого?..
Я делаю паузу, и точно, - в ответ выплескивается целый поток эмоций:
- Вам-то что! Вы не понимаете! Я туда пошел… потому что Стивен... мы с ним два года, а он… Он там себе завел… я знаю… и я пошел, да! Они там все надо мной ржали и говорили, что я тощая сопля... я только со Стивеном тренировался, потому что он говорил "остальные тебя забьют нафиг"… берёг меня, блин! А потом я их застал! Обоих! В раздевалке!!! Ненавижу, ненавижу!.. Если бы он мне дал, я бы сам его трахнул! Но он не дал! И поэтому….
Дальше слова превращаются в судорожные вздохи, а затем в рыдания. Дело становится интереснее: Стивен – это как раз и есть тот парень, который умер во время тренировочного боя.
Сколько угодно случаев, когда бешеная любовь - а у такого невротизированного парнишки она именно что бешеная! - превращается в такую же бешеную ненависть. Ибо, как говорил кто-то из великих, от такой любви до ненависти один шаг. И тогда...
Подхожу ближе, протягиваю парню салфетку:
- Давай, я подожду, а ты успокоишься и расскажешь, как было дело. Психотропное вещество? Сердечный стимулятор? Что-то еще?..
Парень удивленно смотрит на меня… и молча, с обреченным видом протягивает руки вперед. На него надевают наручники и уводят.
А один полицейский, тот, что стоял у меня за спиной, остается. Долго смотрит, как я закрываю чемоданчик, а потом негромко говорит:
- Вот взять грех на душу, мистер Сандерс, я с вами первый раз выезжаю, а слышал про вас уже года два как…
- И что? – улыбаюсь я.
- Да вот… - копу явно хочется высказаться, но он смертельно стесняется: уму непостижимо. – Ребята говорили: мальчишка, выскочка, а в гору пошел, потому что спит с Гриссомом…
Я стараюсь не захохотать в голос:
- И?..
- Да просто приду сегодня и скажу, что брехня это несусветная, - машет рукой полицейский. – Как вы парнишку этого раскололи! Это же пилотаж высший!
Мне так и хочется сказать, что расколол я его во многом потому, что мне понятен его образ мышления, и кроме того, "спать с Гриссомом" – а точнее, жить уже пятый год! – для собственного профессионализма тоже весьма полезно, - но я молчу. Только подмигиваю и отвечаю:
- Да ладно, это же обычная моя работа. А что там говорят – да и пусть. Надо же людям языки чесать в перерыве?
Полицейский уважительно смотрит на меня и уходит. Я иду за ним, усмехаясь про себя. Да уж, надо будет, когда в лабу приедем, к Гилу зайти и рассказать. И про то, что дело, считай, раскрыто, и про то, как я среди копов нечаянно прославился. И посмеяться еще, что хорошо мы не повесили дома на стену ту фотографию, что Грис щелкнул на каком-то моем дне рождения: когда ему взбрендило мне почти такого же медведя в подарок принести.
Повесь мы это моё фото на стену – наши коллеги нас бы года на три раньше раскололи, честное слово. Но мы же хитрые?..
Вот только про ненависть, в которую иногда превращается влечение и любовь, наверное, рассказывать не буду. Грис и сам это лучше меня знает: тоже за столько лет навидался на работе. И как же здорово, что у него самого никогда не совмещались в голове секс - и ненависть. Собственно, и у меня тоже. Еще и здесь мы с ним оказались единомышленниками, как выяснилось в самом начале нашего совместного житья.
Правда, тому парнишке-боксеру всё это явно невдомек: да и слава богу.

@темы: CSI: Гил Гриссом, Грэг Сандерс (таб.30), #fandom: CSI, .II.6 Порно/эротика

---

Новогоднее :)

[fanfic100]

Во-первых и в главных - поздравляем всех участников и читателей сообщества со всеми праздниками, грядущими и прошедшими! Спасибо вам за то, что вы есть и принимаете участие в челлендже. Благодаря вам эти полгода (на самом деле, чуть больше, но для круглого счёта ) были удивительно увлекательными и полными новых впечатлений. В наступающем новом году пожелаю банального: творческих успехов - чтобы таблицы заполнялись, тексты писались и наше сотрудничество продолжалось исключительно ко взаимному удовольствию.

Во-вторых, маленькое организационное: администрация ( Хельга Винтер) в лице меня берёт небольшой отпуск до первых чисел января. Заявки можно оставлять, умейлы с вопросами можно писать - я обязательно на всё отвечу 4-го числа, как только вернусь в сеть. А пока - ещё раз поздравляю всех с наступающим Новым годом, желаю счастья, удачи, интересных идей и надеюсь на новые встречи в Новом году!

С Новым Годом!

@темы: !modpost

---

[Сехмет]

Название: Восемь историй о любви
Фандом: «Герои» + «Пила» (Saw)
Герои: доктор Гордон/Джилл, Джон/Джилл, Хоффман/Сайлар, Мика/Корбетт, Лидия/Эдгар, Айзек, Аманда, Страм, Беннет, Сэм, Линдерман, Люк, Дэниэл, Хиро, прочие
Тема: I: 1: 03 - Радость
Объём: 10982 слов (окончание в комментариях)
Тип: джен, слэш, гет
Рейтинг: R/NC-17 (за тематику)
Авторские примечания: Предупреждения: AU (с третьего фильма в «Пиле», с середины четвертого тома в «Героях»), ООС, издевательство над таймлайном, смерть персонажей, насилие, намеки на инцест и нон-кон, сцена с ОЖП и даблпенетрейшеном, что-то очень близкое к некрофилии и каннибализму, мат, постмодернизм


Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я – медь звенящая или кимвал звучащий. Если имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви – то я ничто. И если я раздам все имение мое и отдам тело мое на сожжение, а любви не имею, нет мне в том никакой пользы.
(Первое послание к коринфянам – 13: 1-3)

'Cause love, like invisible bullet shot me down
And I'm bleeding.
(Rob Dougan – «Furious Angels»)


0.

Существует множество видов и родов любви, есть любовь, похожая на отчаянье, и заменяющая надежду, любовь для стариков и любовь для подростков. У каждой любви свой вкус, если лишь касаться ее поверхности, и каждая отдает кровью, если ее укусить.
Это – восемь историй о любви. О той, которая была, и которая могла бы быть, о той, что выросла из похоти, и о той, дарована свыше.


1. Пигмалион и Галатея

Первая история – о Пигмалионе и Галатее, о любви художника к своему творению. Она начинается в большом городе, и никто не сможет сказать, где и когда она заканчивается, и может ли закончиться прежде, чем перестанут существовать написанные Пигмалионом картины.
Пигмалион находит Галатею на улице. Она переминается с ноги на ногу, на углу улицы, машинально трет руки и плечи, сминая тонкую ткань дешевой кофты, ее мысли тоже смяты, она сама тоже стоит совсем немного, и это на руку Пигмалиону: ведь он ищет не женщину из крови и плоти, а ту, которая сможет вдохнуть жизнь в его смутные наброски. Он подходит к Галатее, они торгуются, он предлагает деньги, предлагает дозу, и, наконец, она соглашается: ей не хочется идти в дом незнакомца, она предпочла бы темный переулок или мотельный номер, но иногда не приходится выбирать, а плата стоит того времени, которое она собирается убить.
И вот они идут в квартиру Пигмалиона, она же – его студия, он рывком сдергивает с кровати тонкое покрывало, бросает его на пол, и говорит:
– Ложись, – стремительный, как фокусник, он хватает откуда-то альбом, быстро пролистывает – Галатея успевает заметить, среди множества набросков лиц и тел, гигантский капкан, замкнутый вокруг человеческой головы, оборванные провода, тянущиеся от цифровой клавиатуры, человека на узкой койке, похожей на больничную, прежде, чем, наконец, мельтешение листов останавливается. – Ложись как она.
Галатея смотрит на схематичную фигуру – одна рука поднесена ко рту, вторая лежит вдоль тела, ноги разведены – и кивает. Цветные пятна, вдруг стаей птиц взметнувшиеся перед глазами, заставляют ее зажмуриться. Она слышит шорохи, незнакомые, но не взывающие интереса.
– Обычно я не обращаюсь к натурщицам, – зачем-то говорит ей Пигмалион, и она открывает глаза, а он уже суетится у холста, как домохозяйка из рекламных роликов – у плиты, – но тут другое дело, чтобы это все нарисовать, я должен был увидеть все вживе, мне нужно было увидеть, нужно было найти тебя, чтобы увидеть, мне было нужно, иначе ничего же не выйдет…
Он говорит все быстрее и быстрее, повторяясь, твердя одни и те же фразы, стоя спиной к Галатее, стоя лицом к холсту, на котором наброском растянута уже та же фигура, палитра трясется у него в руках, Галатея думает, что он закинулся «спидами». Краска ложится точно случайными мазками, движения тоже становятся все быстрее, лихорадочные, почти истеричные, они выглядят пугающе – мельтешение рук на которых тут же появились мелкие пестрые точки, беспокойные, неритмичные подергивания плеч и головы. Галатее становится не по себе, она лежит на полу, ей кажется, что ее кости трещат, голова кружится, вся кожа зудит, Пигмалион даже не смотрит на нее, и она гадает: может быть, ей удастся найти где-то тут его бумажник и убежать, но мысли путаются, и ей кажется, что для того, чтобы подняться, чтобы встать во весь рост, ей понадобится тысяча лет. Она хочет, чтобы этот тип просто отложил свои краски, кинул кисточки отмокать в растворителе, и просто отодрал ее, как остальные, но ему нет дела до того, чего хочется ей, он продолжает рисовать. Ломка достигает пика, валится сверху тяжелой бетонной стеной.
Кожа у женщины на холсте – белая с каким-то грязным оттенком, точно туман, покрывающий свалку, сквозь который просвечивают разлагающиеся отбросы, перегнивающие из изначальной пестроты в невнятный бурый цвет. Из-под тела вытекает кричаще-яркая кровь, большой лужей расплывающаяся по зеленовато-серому полу, и сливающаяся с темно-алыми волосами, волной спускающимися к нижней границе полотна. Галатея не видит картину целиком, лишь мельком выхватывает линии и пятна, складывающиеся в неприятный, пусть и банальный образ. Пигмалиона что-то злит, он рычит, закусывает кисти зубами, запускает пальцы в волосы, и снова рычит, снова начинает дергаться, точно одержимый, и Галатее вдруг кажется, будто он занимается с картиной сексом, она думает, что тут прямо в воздухе растворена кислота, а Пигмалион что-то нервно вскрикивает, кисти выпадают и катятся прочь, но он начинает рисовать пальцами, как ребенок или заключенный на арт-терапии. Когда Галатея уже почти готова собраться с силами и броситься бежать прочь, он оборачивается всем телом, и она видит: сначала видит, что у женщины на полотне нет лица, а потом переводит взгляд на Пигмалиона: у того и вправду стоит, его застиранная майка и старые джинсы – все в краске, точно картина обнимала его или дралась с ним, в краске и лицо, что делает его похожим на индейца из школьного спектакля, а его глаза – белесые бельма, такого же цвета, как кожа нарисованной им женщины, он смотрит ими на Галатею, и той кажется, что она умерла и провалилась в ад, понимает, что ей нужно бежать прочь.
Пигмалион отворачивается, и Галатея, отравленная его безумием, воскресает, ее колотит озноб, она молится о том, чтобы дверь не была заперта, вскакивает, и бежит прочь, но Пигмалион не видит и не слышит того, что происходит у него за спиной, он расстегивает ширинку, и начинает дрочить. Пока Галатея, чуть не ломая себе ногти, распахивает дверь, и убегает прочь, он несколькими торопливыми движениями доводит себя до оргазма, его сперма течет по еще свежей краске, и тогда он опускает веки, делает два шага назад.
Когда он открывает глаза, их бледность рассеивается, как утренний смог. Пигмалион смотрит на Галатею, оставшуюся распятой на холсте, и говорит:
– Она прекрасна.


2. Каин и Авель

Это история о братской любви.
Когда-то в Техасе жили два брата, Каин и Авель. Их семья не была бедна, но них дом никто не назвал бы уютным, потому, что их родители, вовсе не похожие на Адама и Еву, бесконечно ссорились. Отец избивал мать, а та то сутками сидела неподвижно, то трахалась со своими любовниками, на кухне и в спальне, даже когда ее дети плакали. В конце концов, мать бросила Авеля с отцом, и, из какого-то неженского собственничества, забрав Каина, уехала в Нью-Йорк, где снова вышла замуж.
Каин рос в атмосфере большого города, он привык искать и собирать, охотиться и терпеливо удить рыбу, он стал такими же, как его отчим – волком, не знающим пощады, целеустремленным, готовым тысячу миль пробежать сквозь подлесок мегаполиса, быстрый, как пуля, выпущенная из снайперской винтовки. Его мать боялась, что, однажды, его силы кончатся, и он пополнит армию неудачников, мухами кружащих в поисках падали, но этого не случилось, Каин оправдал все надежды, и, став лучшим охотником из всех, добрался до ФБР, своры самых совершенных гончих псов.
И однажды, когда он шел по следу настоящего монстра, страшнее всех сказочных Гренделей, преследуемый заманил его в ловушку. Не запомнив ни блеска иглы шприца, ни падения на землю, только чью-то тень в черном плаще, Каин приходит в себя, в незнакомом месте, без оружия и без одежды, на стуле в пустой комнате, он смотрит на стену перед собой, встает, зная, к кому попал в руки. Но Каин – не одна из жертв, он – охотник, и уверен, что сможет победить в любой игре. Он идет к двери, открывает ее – осторожно, но не находит за ней ловушки – только мертвого подростка с перерезанным горлом. Рядом с лужей крови лежат нож и диктофон, нажав на кнопку которого, Каин слышит: «здравствуй», которое слышал много раз на кассетах-вещественных доказательствах. Голос говорит: «ключ от следующей комнаты – внутри этого мальчика, найди его». Каин не хочет этого делать, но он знает, что нужно играть по правилам, слишком много он видел тех, кто пытался их обойти, и умер в страданиях, поэтому он берет нож, разрезает кожу и плоть, прощупывает желудок и кишки, вспарывает их, пачкаясь еще сильнее, и вытаскивает ключ, открывает запертую дверь и выходит в длинный коридор.
Он идет вперед, готовый к любым неожиданностям, холодный воздух жалит его. За поворотом Каин находит небольшой конверт, в котором лежат фотографии – он достает их, и смотрит: на нескольких первых – он сам, еще мальчишка, и какой-то незнакомый мужчина, он сам и мать, но на нескольких последних – мать и все тот же мужчина стоят рядом с каким-то незнакомым подростком, в лице которого Каин видит смутное сходство с кем-то, кого видел много раз. Он смотрит на последнюю фотографию, и видит на ней себя, и мать, обоих незнакомцев, и от этого в памяти его что-то вскидывается, он помнит о том, что у него есть брат, который – так говорила мать – очень похож на отца, и помнит, как любит монстр, на которого он охотится, находить ту правду, о которой мало кто знает.
Каин идет дальше. И за следующей дверью он видит женщину, у нее есть маленький револьвер, и она стреляет в Каина, но в первый раз пуля проходит мимо, вторая и третья лишь чуть задевают его, он пытается успокоить женщину, но она стреляет опять и пять промахивается, ей страшно, ее руки дрожат, ее платье почему-то изорвано, светлые волосы в грязи, и она снова целится в Каина, а он подходит ближе, пытается снова ее успокоить, берет за запястье, забыв, что его пальцы в крови, и у него почти получается отобрать револьвер, но тут женщина сжимает руку, и снова гремит выстрел, и когда Каин готов забрать револьвер, она стреляет снова, и это последняя пуля попадает в нее саму, потому, что, пытаясь обиться, она повернула дуло в другую сторону.
Пуля входит ей в шею и вылетает из макушки, разбивая череп, и ошметки мозгов разбрызгиваются по полу и стенам, горячая кровь выливается Каину на грудь. Он вздыхает, и закрывает лицо руками, понимая, что мог бы ее спасти, но не спас, потому, что умеет охотиться лучше, чем защищать. На полу лежит еще один серебристый диктофон, и, перемотав кассету, нажав на «воспроизведение», он слышит: «убей его, или он убьет тебя». Он смотрит наверх, видит камеру слежения, и представляет себе глаза того, кто устроил эту игру.
Без патронов револьвер бесполезен. Каин осторожно открывает следующую дверь, уже не настолько уверенный в своей победе, он осматривает порог, в поисках ловушки и входит в коридор, где лежит еще один конверт, полный фотографий, на обороте каждой из которых написано: «ты помнишь своего брата?». Каин не помнит, Каин даже не знает его имени.
Кровь на его коже не способна согреть, он идет дальше, пытаясь понять, что нужно тому, на кого он охотился, и кто теперь заманил его в этот гигантский капкан. В следующей комнате он видит девушку с заклеенным скотчем ртом, запертую в металлическом остове ящика со стеклянной крышкой и стеклянным дном, похожем на те, которые используют фокусники, над ней висят, на металлических тросах массивные лезвия, точно снятые с гильотин, каждое метит в прорезь в крышке.
Каин входит в комнату, и тогда дверь захлопывается за ним, и он слышит голос, точно прямо с потолка: «Каин, у тебя есть три минуты, прежде, чем все помещение будет заполнено смертоносным газом. Ты должен вытащить из этой трубы ключ от следующей двери, чтобы сбежать, но если ты это сделаешь, девушка умрет». Каин видит длинную трубу, приваренную к ящику сбоку, от нее тянутся паутиной тросы, на которых держатся лезвия. Он думает: она умрет, даже если я не выполню условия задачи. Он подбегает к дверям, дергает их обе, но они действительно заперты, как замки на кандалах, удерживающих девушку.
Глубоко вдохнув, точно уже чувствуя яд в воздухе, Каин запускает руку в трубу, и чувствует, как сдвигает невидимые рычаги, чувствует, как становится убийцей, вместо того, чтобы быть спасителем. Он с трудом протискивает руку глубже – и первое лезвие отрубает девушке ноги, они падают на пол, и Каин хочет остановится, хочет податься назад, пока еще не поздно спасти ее, но помнит, что ей не выжить, а сам он должен спастись, чтобы настигнуть чудовище, покарать его, и, поэтому, он продолжает – и второе лезвие разрубает девушку надвое – и, наконец, нащупывает ключ – и третье лезвие отрубает ей голову, и та, светловолосая, катится по бетонному полу. Каину кажется, что сейчас, впервые за семь лет, его вырвет, его босые ноги шпарит кровь, но он держит себя в руках, он открывает дверь и идет в следующую комнату.
Он видит новую дверь, квадрат клавиатуры с десятью цифрами, кнопками «ввод» и «сброс», и выключенный телевизор в углу. Он входит, и дверь за ним снова захлопывается, он подходит к телевизору ближе, и видит там знакомую голову куклы, которая открывает рот, и говорит: «это – последний этап твоей игры. Скоро здесь появится твой брат, и он попытается убить тебя, но ты должен остановить его – только вместе вы сможете выйти отсюда. Первая часть кода, открывающего дверь – четыре последние цифры твоего личного номера, а вторую знает твой брат».
Каин остается в залитой неприятно-ярким светом комнате. Он осматривает дверь, через которую вошел: ему кажется, что он слышит сквозь нее гудение вентиляционной системы, ему кажется, что он слышит шаги, но, на самом деле, тяжелая дверь, закрывающая проем герметично, как люк подводной лодки, не пропускает ни шорохи, ни воздух. Вторая дверь закрыта так надежно, что не стоит и пытаться ее открыть, Каин не может просунуть лезвие ножа под нее. Ему холодно, все волоски на теле стоят дыбом, раны ноют, он задается вопросом: сколько пройдет времени, прежде, чем кончится воздух? Он остается в тишине, плотной, как вода.
Авеля воспитал отец. Крепкий техасец, один из тех, кого не страшит ни жаркое солнце, ни проливной дождь, человек, с сердцем тяжелым и твердым, как золото, он сделал своего сына пастухом, и тот превзошел отца, пусть и не стал добрым пастырем. На его руках часто оставались кровавые пятна, а с лучшего костюма никто уже не смог бы вывести запах пороха, но в чем-то он остался пастухом, смиренным душой, любящим свою семью, преданным отцом и мужем.
И вот, однажды, кто-то дьявольски хитрый, ловит Авеля, вкалывает ему транквилизатор, и когда Авель приходит в себя, вокруг нет ни души, а перед ним лежит незапечатанный конверт, и пистолет, его собственный пистолет. Авель вскрывает конверт и читает оставленную кем-то записку – «у тебя всего один патрон, Авель, но расходуй его с умом – пройди путь до конца».
Он выходит в единственную незапертую дверь, и видит своего сына. Растерзанный, точно стая диких псов набросилась на него, сын лежит на полу, его кровь растеклась по бетону, она пачкает ботинки Авеля, и тот наполняется отвращением и страхом, ему кажется, что внутри у него плещется что-то тяжелое и холодное, но он идет дальше, зная, что убьет того, что это сделал. Он двигается вперед, держа палец на спусковом крючке, дыша так глубоко, что легким больно, он панически боится упасть, но за новой дверью самообладание ему отказывает, потому, что он видит тело своей жены. У Авеля, как и у его отца, золотое сердце, но золото может плавиться. Он чувствует, как сквозь него пронизывающим ветром проносится горе, он хочет поднести руку ко рту, но замирает, и склоняется к трупу, касается его кончиками пальцев, точно надеясь, что тот превратится в дым. Мир вокруг расцвечен кровью и мозгами, Авелю кажется, что кто-то забрался ему под кожу и медленно отрывает ее от плоти. Сняв очки, он беззвучно плачет.
Он еще не мертв, у него крепкая спина пастуха и сильная шея пахаря. Он не видит нигде поблизости оружия, и понимает, что есть человек, который в этом виновен, и знает, что накажет его. Сделает нечто такое, в сравнении с чем все его прошлые грехи покажутся белыми, как первый снег. На пальцах его остается быстро высыхающий кровавый след.
Каин тем временем думает, что скоро начнет задыхаться, хотя его тюрьма еще не стала по-настоящему душной. Он думает об убийце, на которого охотился, и о том, что у этого убийцы есть подражатель, который не дает жертвам шанса на спасение, и спрашивает себя: в чьих я руках? Кто управляет дверьми? Он ищет ответ и не находит его. Он уже потерялся во времени, ведь воздух – ненадежное мерило – и гадает: если он не выберется, сколько пройдет времени, прежде, чем его найдут?
А Авель идет дальше – потому, что не видит других путей. В узком коридоре звук шагов раздается так громко, что напоминает стук вколачиваемых в землю свай. Повернувшись влево, Авель видит на стене свежую надпись ярко-зеленой краской: «ты помнишь лучший день в своей жизни?». Но сейчас он не помнит лучшего, помнит только худший: сегодня. Он мечтает о том, чтобы все происходящее было сном, он мечтает о том, чтобы все происходящее хотя бы казалось ему сном, он молится: «если только ты есть, Господи, если только ты и вправду существуешь, сделай так, чтобы моя дочь была жива».
Его дочь почти невозможно убить, и на несколько шагов это знание становится для Авеля религией, но он входит в темную комнату, над которой слышен вентиляционный гул, и дверь за ним захлопывается, а потом включается свет. Авель хочет бежать, но бежать ему некуда. Он закрывает глаза, но когда открывает их снова, мир вокруг остается прежним – чуда не происходит, Бог отринул все просьбы, может быть, он просто не слушал, занятый делами поважнее – пол весь залит кровью, и на нем лежат отрубленные ноги, в девичьих босоножках, которые Авелю не хочется узнавать – а ближе к другой стене лежит голова: светлые волосы, все перепачканные, но все равно золотистые, и широко распахнутые серо-голубые глаза.
Авель не хочет узнавать, но он узнает. У него подкашиваются ноги, он становится на колени и клянется Богом, которого возненавидел, что найдет того, кто это сделал, и убьет, и если бы мог убить тысячу раз, то убил бы тысячу. Если он откроет рот, то завоет, как пастуший пес у трупа хозяина.
Каину за дверью кажется, что он оглох.
Авель поднимается. Нетвердой походкой, как оживший мертвец, не понимающий, зачем покинул могилу, если ему некому постучать в окна, когда настанет день мертвых, он идет вперед, к последней двери, а та вся сверху до низу заклеена распечатками кадров некачественной видеозаписи: незнакомый мужчина, голый, черноволосый – склонившийся над телом сына Авеля, сжимающий в руках руки жены Авеля, и среди кадров белеет записка: «это он». В двери что-то щелкает, и она открывается.
«Не входи» – доносится голос из комнаты, прежде, чем Авель делает шаг вперед.
«Не входи, – говорит Каин, – это ловушка».
Но Авель не слышит его. Он так долго говорил себе, что семья и есть его жизнь, что, в конце концов, это стало правдой, и, лишившись семьи, он лишился жизни. Шагнув вперед, готовый отомстить прямо сейчас, он сжимает пистолет, как сжал бы ладонь жены, успокаивая ее – и видит залитого светом и залитого кровью мужчину, который что-то говорит, но его слова тонут в гуле сердцебиения Авеля. Авель хочет выстрелить незнакомцу в живот, хочет сделать его смерть как можно более долгой и мучительной, и у него не дрожат руки, но он привык убивать одним ударом, и, поэтому, выстрел приходится в сердце. Каин падает на пол, не успевая вспомнить отчаявшегося человека, которого сам застрелил, приняв за убийцу, на которого охотился.
Ненадолго Авелю становится легче. Он осматривает обе наглухо закрытые двери, осматривает телевизор, ему хочется плакать, но он не плачет, усталый, он долго ходит уз угла в угол, кружится, точно собака, собирающаяся устроиться на ночлег, в воздухе вокруг него уже слишком мало кислорода. Он садится, потом ложится, начинает задыхаться, снова и снова спрашивает себя – кто и зачем все это устроил? Похож ли творец этой ловушки на Бога, о котором рассказывал ему отец? Мысли тают, как лед в ладони. В крови своего сына, в крови своей жены, в крови своей дочери, в крови своего брата, Авель умирает.
Код, который должен был открыть дверь: четыре последние цифры номера, написанного в удостоверении Каина и день, в который Авель принес домой свою дочь. Но тот, кто устроил игру, сам нарушил правила, и двери не суждено было открыться.


3. Ромул и Рем

Ромул и Рем знакомятся у дороги: у Рема есть машина, на которой он когда-то ездил с человеком, которого обожествляет, как обычно принято обожествлять отца – а у Ромула нет ни машины, ни отца, ни идей о том, как жить дальше, он голосует у дороги, и тогда Рем притормаживает и спрашивает:
– Куда подбросить?
– Да никуда, – отвечает Ромул и садится на переднее сиденье.
Так начинается их история, история двух молодых волчат, похожих, как братья.
Им нечего делить: Ромул уже узнал цену жизни, пойманный в ловушку, побывавший в аду, он уже успел ободрать бока о колючую проволоку – а Рем думает, что много видел, но, на самом деле, наивен, как ребенок. Их обоих ищут матери, ищут – но не найдут.
Они едут вперед, не оглядываясь и ни о чем не думая. Через два дня у Рема заканчиваются деньги, он просто грабит придорожную закусочную, зная, что просто убьет Ромула, если тот попытается сказать что-нибудь ему поперек или запаникует – но Ромул только улыбается: его отец был полицейским, сам он – мелкий вор, в его голове и его душе не осталось ни капли веры в закон или правосудие. Манера Ромула переть напрямик – всегда, он делает так всегда – кажется ему забавной. Простые поступки – простая смерть, это он уяснил незадолго до того, как лишился отца, и «простая» в данном случае это не «легкая», а «скорая».
Когда Рем показывает Ромулу, что одним движением руки может обуглить человеческую плоть или расплавить металл, тот не чувствует себя так, точно сошел с ума. Говорят – это первый признак безумия: когда все происходящее, каким бы оно ни было, начинает казаться нормальным.
Ромул учит Рема воровать, Рем учит Ромула играть по-крупному, но оба они – плохие ученики. Когда один из них спрашивает другого об отце, о матери, о друзьях, которые остались где-то далеко, в плоти брошенных дней и домов, тот лжет, но другой не слушает, и ложь для него так же не важна, как и правда.
Странствие, у которого нет начала, не может и закончиться. Однажды Ромулу начинает казаться, что его кожа ему больше не принадлежит, но этот новый признак безумия не пугает его.
Рему снится ночами победа над всеми врагами, Ромулу снится сияющий мир из сказок, в которые он не верил даже в детстве, и мертвый отец, и время, потерявшее всякое значение.
Однажды Рем убивает двоих полицейских, Ромул забирает пистолет с дымящегося трупа, и Рем спрашивает:
– Нахуй он тебе, если есть я?
А тот только пожимает в ответ плечами, и бормочет что-то вроде «на всякий случай» – впрочем, Рем его не слушает, убежденный в превосходстве своего дара над любым оружием – и возвращается в машину.
Ни Ромул, ни Рем ни по кому не скучают, никого не жалеют, им кажется, что у них бездна времени.
Однажды, человек, по велению которого земля расступается, как расступалось море перед Моисеем, ловит их, безо всякой приманки. Ему, окруженному людьми, одни из которых могущественны, как боги, а другие – кровожадны, как демоны, есть, чем им угрожать, но Ромул не боится, его ненормальная храбрость передается Рему как болезнь. Незнакомец говорит, что ему нужна помощь в убийстве – и они не отказываются, может быть – не потому, что им нравится убивать, а, может быть – именно поэтому. Рем не видит себя без убийств, потому, что человек, которого он любил больше, чем отца, был убийцей и не стеснялся этого, а в жилах Ромула вместе с кровью течет безумие, поселившееся там, когда он вдохнул ядовитый газ.
Другой незнакомый человек садится в их машину, они не спрашивают его имя, а он сам не представляется, они едут по адресу, который назвал им хозяин цирка, не зная, кого там найдут. Им не важны приключения, равно как и подвиги, они просто едут вперед, Рем, наверное, хочет стать великим – великим убийцей, или что-то еще вроде того, у него было мало примеров для подражания, а Ромул думает, что скучает по отцу и в этом – весь смысл его существования.
Когда они находят человека, за смертью которого их отправил хозяин цирка, Рем – узнает его, ведь именно он когда-то указал ему на общее для них двоих право считать себя исключениями из людских правил, а Ромул его не знает. Ромул смотрит на этого человека, и чувствует что-то не то, ему почему-то кажется, что сейчас у него должен встать – но то, что он испытывает, это любовь, а не похоть, а Рем думает, что должен почувствовать себя неловко, должен сделать все, что угодно, чтобы спасти этого человека, но то, что он испытывает – это любовь, а не жалость.
Они отворачиваются, пока их спутник убивает человека, которого Рем когда-то почти боготворил.
Но это всего лишь еще один день, вернее, несколько дней, но Ромул не может вспомнить, сколько именно, а Рем не поможет ему в этом.
Ромул и Рем не останавливаются. Дни и ночи, города, мотели, мили шоссе, все снова и снова повторяется, Рем учится держать себя в руках, и надеется, что когда-нибудь увидит конец пути, где его будет ждать что-то прекрасное, что-то, чего он заслуживает, как мальчик из рождественского рассказа. Ромул знает, что в конце пути – темный ящик, тесный, как могила, и надежда на спасение, которую успеваешь проклясть за два часа две тысячи раз.
Новые покрышки на старой машине, новые и новые отражения безумия Ромула в каждой придорожной луже. Когда они на двоих снимают девчонку в Вермонте, у обоих это оказывается в первый раз, и Рем смотрит девчонке в лицо, пытаясь то ли ее запомнить, то ли представить на ее месте кого-то еще, а Ромул, видя перед собой только гладкую спину, татуировку на правой лопатке, и мечтает о том, чтобы рядом оказался кто-то, кого он по-настоящему любит. Дни и ночи начинают для него сливаться в единое серое целое, все штаты становятся пестрым лоскутным одеялом, простроченным серыми нитками дорог.
Однажды он покупает на заправке ножницы, и обстригает свои кудрявые волосы, перед зеркалом в туалете той же заправке, и, взглянув после этого в зеркало, он тайно надеется увидеть там, вместо своего отражения, отца, но этой надежде не суждено сбыться.
– Ты ебанулся нахуй, – говорит Рем, когда Ромул снова садится рядом с ним. Тот только пожимает плечами: очень даже может быть.
Иногда им обоим кажется, что они никогда не умрут – впрочем, Ромулу чаще кажется, что он уже умер. Может быть, именно поэтому, чувствующий всей спиной постоянное присутствие отца, он, молодой безумец, однажды бросается, вооруженный пистолетом, который забрал у мертвого полицейского, на своего спутника, когда тот выходит из машины.
– Убитые тобой полицейские – это все мой отец, – говорит Ромул, наставляя пистолет на Рема. Ему самому кажется, что в этих словах есть смысл.
– Ты проебал свои последние мозги, – говорит тот, и, когда Ромул не опускает оружие, он вскидывает руку и с пальцев его срываются едва заметные то ли волны, то ли лучи, и Ромул чувствует, как раскаляется пистолет в его руке, но нажимает на спусковой крючок прежде, чем чувствует неприятный запах обожженной плоти, его собственной плоти. Пуля врезается Рему между глаз, и тот умирает мгновенно.
Ромул не оборачивается. Он подходит к машине, садится на водительское сиденье, его рука гудит от боли, а он заводит машину, жмет на газ, и думает, что знает, куда едет.
Он едет к своему отцу. У него впереди много миль, солнце слепит глаза.
Так кончаются все истории, хорошие и плохие.


4. Мефистофель и доктор Фауст

Это – история о любви дьявола к человеческой душе.
В свите Мефистофеля есть пророки и убийцы, он носит пеструю одежду и улыбается так, точно ему должны поклоняться все твари земные – а доктор Фауст – простой человек, из крови и плоти, волосы у него светлые, с частой проседью, и он ходит, опираясь на трость. В его памяти – вещи, которых он предпочел бы не знать и поступки, которые не стоило совершать. Судьба и случайность – это одно и то же.
Поэтому Мефистофель приходит к доктору Фаусту – незваный гость, каким и должно быть злому духу – но доктор Фауст не удивляется: он пережил слишком много, чтобы удивляться.
Мефистофель говорит:
– Ты поможешь мне, или я расскажу всем правду о тебе.
Но доктор Фауст отвечает:
– Никто не поверит.
– Ты поможешь мне, или я убью тебя, – говорит Мефистофель, но Фауст молчит в ответ: он знает цену своей жизни, но также знает и что есть вещи страшнее смерти.
И тогда Мефистофель достает из рукава фотографии, ловко, как карточный фокусник – тузы и джокеров, и раскладывает их на столе перед Фаустом. Тот уже попадался на эту удочку, Мефистофель знает об этом, как знает и о том, что эта ловушка сработает и сейчас. Доктор Фауст смотрит, и видит – женщину, которую когда-то любил, которую в глубине души любит до сих пор, видит свою дочь. Они, связанные, сидят на ярком пледе, а позади них – ослепительные огни и пестрые шатры бродячего цирка.
– Ты поможешь мне, или я убью их, – говорит Мефистофель, и тогда доктор Фауст, чувствуя, как пересыхает его горло, тихо спрашивает:
– Почему снова я? Почему это снова случилось со мной?
Он знает о смерти не меньше, чем нож, топор и веревка, ему уже говорили: убей незнакомца или умрут те, кто тебе дорог, но некоторые чувства не изнашиваются, страхи не притупляются, а, бессмертные, въедаются только еще глубже.
– Я не знаю, – говорит Мефистофель. У него улыбка победителя, душа Фауста – в кармане его жилета. – Так должно случиться.
Он и лукавит, и говорит правду одновременно. Он видел прошлое и будущее на коже женщины, которую любит так сильно, как способен любить – но и прошлое, и будущее открыли ему лишь следствия и причины, начало и конец пути, но не сам путь. Впрочем, пути его волнуют мало, он волен появляться и исчезать там, где захочет, вместе со своей свитой. Мефистофель кажется себе почти всемогущим, но, когда приходит время сражаться с настоящими чудовищами, он не отправляется на бой сам, выбирая того, кто сделает все лучше, находя подходящий момент, пусть и не всегда с первой попытки. Этому его научил человек, которого он когда-то звал братом.
– Та, которую ты, – Мефистофель проводит по зубам кончиком языка, точно пробуя слова на вкус, – любишь, еще свободна, но мы можем нанести серьезный ущерб и ей.
Доктор Фауст не спрашивает, что значит «мы» – ему известно, что если такие люди хотят скрыть свои имена, то скрывают их. Он чувствует, как по его ноге крадется вниз, от колена, нервный зуд, минует щиколотку и приливает к стопе, которой у него давно уже нет.
– Чего вы хотите от меня?
Мефистофель достает из кармана горстку мелких камней. Одним движением руки он подбрасывает их в воздух, и они не падают на пол, а остаются висеть, точно подцепленные на невидимые крючки, и доктор Фауст думает, что происходящего просто не может быть, но, с другой стороны, он уже не раз и не два был в ситуациях, которые можно было объяснить только безумием. Камни выстраиваются в линию, а потом серые начинаются вращаться вокруг белого, как планеты вокруг Солнца.
– Убейте одного человека. Я знаю – Вам не привыкать, – Мефистофель разводит руками, как циркач, приглашающий на вечернее представление. – В тот момент, когда планеты встанут в ряд, его можно будет убить, и только тогда – а убийцей должны быть Вы.
– Я не убийца, – говорит доктор Фауст, – я ни разу не убивал. Вы не понимаете: каждый заслуживает того, чтобы ему дали шанс.
– Семьи Ваших жертв скажут другое. А если Вы не сделаете того, о чем я Вас прошу, разве сами Вы не назовете себя «убийцей», если по Вашей вине умрут те, чьи жизни Вы цените?
У Фауста есть тысяча вопросов и ни одного ответа, кроме «найдите кого-нибудь еще», но ему приходится заключать сделку с дьяволом и принимать условия Мефистофеля. Возможно, он думает о тех, кого любит, возможно – он думает о том, можно ли обыграть шулера, когда сам отдаешь ему колоду. Помня о своей дочери, о жене, с которой расстался, о женщине, которую любит, он делает выбор, впервые за долгое время играя с тем, кто не оставляет шансов. Тот, кто сказал бы, что Фауст согласился слишком легко, ничего не знает о том, какими тяжелыми бывают быстрые решения.
– Как Вы это делаете? – спрашивает Фауст, не открывая взгляда от замерших в воздухе камней, но Мефистофель только улыбается, и протягивает ему руку, а камни врезаются в стену, как пущенные из дробовика пули.
И, когда поздно говорить «нет», Фауст идет вслед за Мефистофелем, к машине, которая стояла под его окнами и вчера, и позавчера, под спокойным и любопытным взглядом он сам садится за руль. Ему незачем напоминать о цене любой попытке побега, поэтому он следует указаниям Мефистофеля, держит руль крепко и нежно, как руку возлюбленной, не сводит взгляда с дороги, не молится и ничего не ждет. Город смыкается за их спинами, и Фауст мог бы убить Мефистофеля и бросить труп здесь, может быть, никто бы не узнал и не увидел, но убив лишь плоть демона, не избавишься от него. Шоссе подводит их к сверкающему огнями бродячему цирку, которого не было здесь вчера и уже не будет завтра, Фауст вылезает из машины, Мефистофель – вслед за ним. Среди множества лиц, улыбающихся и недоверчиво-хмурых, Фауст пытается увидеть свою дочь, но не видит.
Мефистофель знакомит Фауста с теми, кто поможет ему в убийстве, и снова рассказывает о необходимости отрубить голову того человека, чью смерть он хочет получить в обмен на душу Фауста, о времени и месте. У него нет точного адреса, но он говорит понятно, как учитель младших классов, и Фауст думает, что справится. В этом сила Фауста, с которой он родился, и которая расцвела в день, когда он чуть не умер, в этом его способность, редкая, но не имеющая ничего общего с паранормальным – он способен согнуть себя сам, и не сломаться, чтобы ни случилось, он всегда выбирает самый тихий и самый лучший путь, который кому-то показался бы отвратительным. Мефистофель лишен отвращения, как червь лишен способности летать, и ему кажется, что во все дни своей жизни он охотился на людей, заставляя их служить ему, собирал вокруг себя самых полезных, и выискивал, чтобы уничтожить, тех, кто мог встать у него на пути – хотя, в действительности, еще недавно он считал себя простым человеком из дешевого мяса.
Посадив Фауста на заднее сиденье машины двух своих подручных, Мефистофель запирается в пестром фургончике: его тревожит грядущее убийство – отвратительное, как и любая смерть, если оно состоится, и страшное, если хоть что-то пойдет не так. Как отвергнутая любовница, он хочет отомстить тому, кто когда-то отказался сражаться с ним вместе – но это только первый слой, гораздо важнее, что он хочет уничтожить того единственного, кто может причинить вред самому Мефистофелю или людям его свиты. Сейчас – Мефистофель знает это, он доверяет пророчествам тех, кто доверяет ему – этот человек безвреден, и его можно убить, но, уже скоро, его безумие снова нальется соком, вызреет и лопнет, и тогда никто не избежит смерти.
А доктор Фауст – едет по дороге, не по той, по которой приехал к цирку, он думает, может ли сбежать, смотрит на своих спутников: один полон жизни, а второй выглядит так, точно уже давно начал умирать – усталый взгляд и мутные глаза, голос человека, стоящего на пороге могилы. Пока Мефистофель играет сам с собой в кости и карты, вычисляя идеальные ходы, Фауст, сопровождаемый молодыми стражами, сжимающий в руке ручку старинного саквояжа, входит в незапертый номер дешевой гостиницы, и видит сидящего на кровати, спиной к двери, мужчину. Тот, не глядя на визитеров, запускает пальцы в волосы, и скальп вдруг расходится под ними – кровь брызгает на стену, кровь течет по узким плечам, по спине, кровь пропитывает белую майку и белую простынь, которой укрыта постель.
Истории об убийствах, о смерти и жадности, путаются между собой, но невозможно определить, где правда, а где ложь, поэтому все, что может Фауст – это играть сам с собой в «доверяй – не доверяй», и ему не нравится эта игра.
– Кто Вы такой? – спрашивает мужчина, задирая кожу на свой голове, точно парик.
– Я, – доктор Фауст вспоминает, что ему рассказал об этом человеке Мефистофель, и спрашивает себя: правда ли это? Он видит отражение взгляда незнакомца в блестящей пластиковой дверце шкафа, и читает в этом взгляде тупое безумие умирающего, навсегда застрявшего между стадией депрессии и стадией смирения, – пришел помочь. Я – доктор.
Он смотрит на часы, понимает, что время пришло, и подходит ближе, открывая саквояж.
– Я – убийца, я не заслуживаю помощи. Я сам должен вырезать это из себя. – Мужчина запускает пальцы себе под кожу и вскрикивает, точно только сейчас почувствовал боль, а потом почему-то спрашивает: – что с Вашими часами?
– Любой человек заслуживает того, чтобы ему дали шанс. Мои часы стоят, – лжет доктор Фауст. Чувствуя себя персонажем мрачной фантасмагории в духе Гофмана, но куда как более вульгарной, чем его вещи, он помнит и знает: если слова Мефистофеля – истина, то сейчас этот незнакомец почти лишен своих могущественных сил.
– Знаете, я очень хотел, чтобы меня все любили, а оказалось, что без чужой ненависти я ничего не значу, – шепчет мужчина, а доктор Фауст становится к нему вплотную, гладит его по волосам, как гладит фермер старую корову, отдавая ее на скотобойню, и, вместо ответа, одним движением вгоняет в уже окровавленную шею острый нож с широким лезвием.
Потом он наклоняется, достает из саквояжа ножовку и начинает отпиливать голову этому незнакомому мужчине, пытаясь понять, что изменилось у него внутри, с тех пор, как он лишился ноги.
А Мефистофель, в своем фургоне, гадает и ждет, сейчас силы оставили и его, он может рассчитывать только на удачу и верность старых пророчеств. Вера в его голове сменяется неверием, надежда – отчаяньем, он грызет ногти, мерит пол шагами, подкидывает монету: орел, решка, орел, орел, орел. Ему кажется, что это он сейчас умирает, «но игра стоила свеч, так или иначе» – думает он.
Доктор Фауст заканчивает свою работу, вся его одежда в крови, но ему не во что переодеваться, он убирает инструменты, заворачивает отрезанную голову в полиэтиленовую пленку и тоже кладет в саквояж, а потом, молча, кивает своим спутникам, не полагаясь на голос, и они уходят втроем, закрывая, но не запирая за собой дверь. Прижимая к себе саквояж, снова садясь на заднее сиденье, Фауст вдруг понимает, что он в ужасе, как и в тот день, когда ему впервые пригрозили смертью семьи – но когда история повторяется, детали не остаются прежними, и чувства тоже.
Машина снова мчится куда-то, кажется, спутники Фаусту уверены в том, что полиция не сможет их остановить, равно как и в том, что Мефистофель найдет их, как только захочет, и они не ошибаются. Цирк Мефистофеля появляется точно из-под земли рядом с тем местом, где они останавливаются, чтобы переночевать, не выходя из машины: доктор Фауст не может закрыть глаза, и когда он смотрит на часы, те показывают без четверти пять, а когда он снова поднимает взгляд, видит, что на месте, где секунду назад был пустырь, раскинулись сверкающие шатры, и по только что пустой дороге идет Мефистофель.
Фауст выходит из машины, все так же прижимая к себе саквояж, и тогда дремавший за рулем паренек давит на газ, оставляя демона и человека, заключившего с ним сделку – вынужденного заключить – наедине друг с другом.
– Дай, – у Мефистофеля от радости и нетерпения сбивается дыхание, – дай ее мне скорее.
Он вырывает саквояж из рук Фауста, и вытаскивает наружу отрезанную голову того, кого так хотел видеть мертвым, смотрит в его уже остекленевшие карие глаза, шепчет одними губами: «какая прелесть», и прижимает голову к груди, как ребенок – любимую игрушку, а мать – единственное дитя.
– Ты обещал, что если я это сделаю, – говорит доктор Фауст. За мили пути и часы, которые они не виделись, он столько раз мысленно повторил эту фразу, что не заметил, как «Вы» превратилось в «ты», – ты отпустишь тех, кто мне дорог.
Мефистофель улыбается, его глаза подведены черным карандашом, его зубы острее, чем нож, которым он режет хлеб.
– Я солгал, – говорит он, – твоя жена мертва, и твоя дочь тоже.
Фауст не знает, правда это, или ложь, но ему кажется, что он снова чувствует, как тяжелые кандалы обхватывают его лодыжку, чуть выше того места, где заканчивается культя.
– Все кончено, – говорит Мефистофель, его губы шевелятся, но улыбка неизменна. Он делает шаг назад, и тогда доктор Фауст протягивает к нему руки, готовясь вцепиться в горло – но в лицо ему бросается горячий песок, и между пальцами у него оказывается сухая земля.
Мефистофель исчезает, и душа доктора Фауста остается в его жилетном кармане.


5. Юдифь и Олоферн

За много дней до парада планет, Юдифь и Олоферн встречаются в баре, и эта встреча кажется Олоферну простым совпадением путей. Он пьян и в голове у него шумит от еще не рассосавшейся скорби по наставнику, увидев Юдифь у стойки, он замирает, пораженный этой случайностью. Но Юдифь знает, зачем сюда пришел, и совсем другое совпадение вызывает у него улыбку. Он был прежде знаком с Олоферном, пять лет назад, и это была красивая, по меркам нашего мира, пусть и короткая, история.
История любовников.
Юдифь подсаживается за столик к Олоферну, и начинает ничего не значащую беседу: лжет, что его мать умерла от рака, что сам он уезжал в Висконсин, к дальним родственникам, и, в ответ на вопрос об очках, добавляет ложь про контактные линзы. Выслушивая ответные признания, он не гадает, сколько в этих словах правды – ему не интересно, он искал Олоферна не ради разговоров, а чтобы забрать у него дар, без которого не может почувствовать себя цельным.
Существуют люди, которым подвластны огонь, или вода, ветер, металл, а Олоферну покоряется любовь человеческая. Только он не умеет пользоваться этим даром, не знает о нем – хотя однажды тот и спас ему жизнь и карьеру: когда умерла сестра Олоферна, любой указал бы на его собственную вину – он не помнил дня и часа ее смерти, и его нашли заляпанным его кровью, но когда другие копы посмотрели на него, и услышали бессвязный рассказ, возлагавший вину на любовника мертвой сестры, дело Олоферна стерли с доски, и начали новое. Со временем он и сам поверил в эти слова, возненавидел человека, который едва ли был виновен, и убил его, находясь в здравом уме и трезвой памяти, и так начал свою новую жизнь.
Олоферн не знает о своем даре и не владеет им – а Юдифь знает, что сможет овладеть, но не представляет цену, которую за это заплатит.
В память о том, что у них было, они идут в ближайшую дешевую гостиницу, и называют имена, которые Юдифь тут же забывает, а Олоферн помнил бы еще тысячу лет.
– А я любил тебя, тогда, пять лет назад, – говорит Олоферн, запирая дверь снятого на всю ночь номера.
– Я тебя тоже.
Может быть, они лгут, может быть – нет. Юдифь – убийца, но и Олоферн – убийца, и пять лет назад в них обоих уже жило то безумие, что, в конце концов, обернулось убийствами, но снаружи они были чисты, невинны, как ангелы, и крови не было на их руках. Они вместе обедали и спали в одной кровати, Олоферн зацеловывал лоб и шею Юдифи, нежно, не оставляя следов, прикусывал кожу на висках и над бровями, а тот так сильно стискивал ногами его бока, а пальцами – плечи, что к утру проявлялись синяки.
Юдифь расстегивает рубашку, стаскивает ее с себя, переводит взгляд на Олоферна и замирает – а тот тоже останавливается, и вывернутые рукава остаются на его запястьях, пародией на наручники. Кажется, эти пять лет жизнь вбила в его тело молотком для мяса, сделав кожу похожей на дорожную карту – шрамы, как шоссе, с развилками, тупиками и съездами, пересекаются, перетекают друг в друга.
– Автокатастрофа, – еще одна ложь, на секунду превращающая Олоферна в его собственного наставника, и Юдифь разгадал бы ее, даже не умея чувствовать любое отступление от истины: ведь некоторые шрамы уже поблекли от времени, а другие совсем свежие.
Олоферн разглядывает Юдифь, как диковинное насекомое, а потом тщательно ощупывает, и это совсем не похоже на любовные ласки, высматривает на руках и бедрах следы уколов, но не находит. Неприятно, неудобно жилистый, с отрешенным взглядом – может быть, сидящий на таблетках, а, может быть, и нет – Юдифь чем-то напоминает ему женщину, которую он застрелил три дня назад, женщину, которая шла с ним по одному пути, но свернула с него, и, исказив замысел их наставника, снова выстроила игру так, что попавшие в ловушку братья не смогли бы выбраться живыми.
Наконец, они ложатся в постель, а Олоферн устал, от выпитого у него кружится голова, он закрывает глаза, не видит, как Юдифь запускает в себя пальцы, и почти не чувствует, как другой рукой тот надрачивает его член, прежде, чем сесть верхом. Ему кажется, что он вдруг вовсе перестал чувствовать настоящий мир и провалился куда-то в собственные воспоминания, но дерганные движения Юдифи и отрывистые то ли стоны, то ли вскрики, вытягивают его из душных и грязных подвалов, из комнат, залитых кровью, сюда, в гостиничный номер. Выброшенный на берег памяти утопленник, он воскресает и стискивает пальцами бока Юдифи, полной грудью вдыхает его запах, открывает глаза, и липкий ад, в котором Олоферн привык жить в последние годы, вдруг рушится. Тусклый, слабый свет, не ярче свечного, почти делает Юдифь красавцем, а Олоферн вдруг вспоминает, что пять лет назад и вправду считал его красавцем, как шептал на ухо всякие глупости, и целовал, целовал, как влюбленный подросток, сколько хватало сил. Ему становится смешно, он смеется, и Юдифь смеется вместе с ним, истерически-громко, а потом вырывается из ненадежных объятий, откидывается назад, и молча кончает, закусив губу.
Олоферн думает, что он точно псих или наркоман, хотя, вряд ли и колется, но все равно может быть чем-нибудь болен, и надо было все-таки купить резинку, а то мало ли, но теперь уже поздно, и все, чего он хочет – это тоже кончить, и ни о чем не думать еще хотя бы десять минут. Юдифь слезает с него, влажный от пота, собравшегося мелкими каплями, как слезы на ресницах, в волосах на груди, на животе, в подмышках, раскрасневшийся, он опять обхватывает пальцами еще стоящий член Олоферна, и начинает его гладить, сначала медленно, потом – все быстрее и быстрее. Руки у него такие же ловкие, как и прежде, Олоферну кажется, что все вдохи и выдохи разом заканчиваются, и, секунду спустя, ласковая ладонь развозит сперму по его животу.
Юдифь вытирает руку о простынь, молча встает с кровати и сразу начинает одеваться. Он хотел убить Олоферна, но вдруг ему показалось, что в расчеты закралась ошибка – разве может человек, которого все должны любить, быть таким несчастным и жалким? Подняв с пола и накинув на плечи рубашку, но не застегнув ее, Юдифь натягивает брюки, и тогда Олоферн вдруг привстает и шепчет:
– Останься.
Олоферн хочет отсрочить свое одиночество, как угодно, с кем угодно, но прямо сейчас.
Юдифь замирает, в этих словах ему мнится знак, и тогда он, с улыбкой, оборачивается, и снова опускается на матрас, и пружины чуть слышно скрипят под его коленями. Он ложится рядом с Олоферном, на бок, и тот поворачивается к нему лицом, изрытым усталостью. Они не касаются друг друга, но их дыхания смешиваются, а руки так близки друг к другу, что тепло собирается между ладонями, точно в чаше.
– Хорошо. Останусь.
Он мог бы поторопиться, сделать все как обычно, но он ждет, пока Олоферн уснет, а тот, расслабленный, убаюканный тишиной и фальшивым чувством спокойствия, быстро задремывает, и тогда Юдифь тянется к нему, закрывает рот теплой, чуть влажной ладонью, а второй рукой стискивает воздух, как стиснул бы человеческое горло. Олоферн пробуждается, чувствуя, что не может вдохнуть, Юдифь продолжает его душить, а потом чуть сдвигает пальцы, и слышит, как трещат, ломаясь, шейные позвонки.
Так кончаются все хорошие истории.
Юдифь делает глубокий вдох, и снова садится на обмякшее тело верхом, почти как несколько минут назад, но, на этот раз – на грудь, проводит рукой по воздуху, и лоб Олоферна разделяет надвое красная линия, сначала тонкая, она становится все шире; кровь течет на простынь, и застиранная ткань мгновенно ее пожирает, а Юдифь запускает пальцы в ставшие липкими волосы Олоферна, и раскрывает его череп, как шкатулку. Наклонившись, он касается губами ровного края распиленной кости, прикусывает скрывающую мозг оболочку, и его рот наполняется солоновато-металлическим вкусом. Вскинувшись, Юдифь на секунду становится прежним собой, давно умершим робким часовщиком, охваченный испугом, он проводит по губам тыльной стороной руки, но лишь сильнее развозит кровь, по щекам и подбородку, та оседает на щетине. Снова склоняясь, Юдифь обнимает за шею Олоферна, чьи пустые глаза смотрят сквозь него в потолок, сначала целует его в губы, а потом возвращается к мозгу, проводит языком по центральной борозде, глубоко вдыхает – резкий, но привычный запах, успокаивает его душу, но снова пробуждает похоть, заставляя член напрягаться, пульс стучать быстрее; очертания предметов чуть расплываются и горло пересыхает – а потом, наконец, касается мозга пальцами. Любовь открывается ему, как никогда не открывалась и самому Олоферну, бесстыдно показывает всю свою суть.
Матрас отяжелел от крови, и, насытив любопытство, Юдифь снова скатывается на кровать. У него внутри пульсирует любовь, живая, гигантская, и он, счастливый, прижимается боком к еще теплому телу, лежащему рядом.


6. Шейлок и Джессика

На свете живет один человек, богатый, как Крез и высокомерный, как Эхнатон. Его зовут Шейлок, и он, хоть и мил и улыбчив со всеми, даже с теми, кого убивает, он никогда не любил никого, кроме своей единственной дочери – Джессики. Их история – история о родительской любви. Шейлок любит Джессику больше, чем одноглазый любит смотреть на закаты, но Джессика не любит его, и мать Джессики не любит его, и, поэтому, они обе оставляют Шейлока наедине с его сокровищами и влиятельными друзьями.
Но это не конец истории.
Главное богатство Шейлока – в его руках, одним касанием он способен исцелить любую болезнь, убить любой недуг, говорят, в молодости он даже мог воскрешать мертвых, и Джессика знает об этом, пусть даже ей и не передался его дар – у нее есть другой, менее ценный. Джессика носит девичью фамилию своей матери, носит с гордостью, пусть та – и простая смертная женщина, Джессика не любит отца, но не может перестать о нем думать, о его деньгах и пороках, о друзьях и завистниках, и о его даре – не может, до тех пор, пока не встречает мужчину, в которого влюбляется. А тот – простой человек, как и ее мать, но, все же, забирает все воспоминания об отце, заменяя их о мыслями о самом себе.
Шейлок – не из тех, кто отступает, но и не из тех, кто рвется в бой, у богачей всегда есть возможность выбрать третий путь. Его люди следят за Джессикой, никак не вмешиваясь в ее жизнь, молча и незаметно, и именно с их слов Шейлок узнает о свадьбе дочери – и посылает ей большой букет белых лилий, не зная или не тревожась о том, что эти цветы пророчат смерть. Среди свежих листьев и крупных цветков, пачкающая белые перчатки пыльцой, Джессика находит визитную карточку, на обороте которой написано: «я люблю тебя, так же, как и прежде. Папа». Телефонный номер, напечатанный под именем Шейлока – не тот, по которому звонят его друзья и коллеги, те, кому довелось видеть его вблизи – нет, этот – специально для Джессики, и та не выкидывает визитку, а кладет ее, со всеми поздравлениями и письмами в один ящик, запирает на ключ и забывает.
Ее жизнь идет своим чередом – и своим чередом идет жизнь ее отца: Шейлок ссужает деньги и покупает людей, связи, победы, не жестокий, но бессердечный, он ценит чужие жизни меньше, чем купюры, забытые в старом бумажнике, а Джессика выпивается зубами в возможность не помнить об отце, готовая многое отдать за то, чтобы не быть дочерью Шейлока. Пока ее жизнь безоблачна, это несложно, но у нее хватает сил не думать о Шейлоке и тогда, когда она теряет ребенка, а во взгляде ее мужа навсегда что-то меняется – точно где-то по ту сторону радужки и зрачков, падает лезвие гильотины, навсегда отгораживая театр теней его разума от внешнего мира. Джессика продолжает держаться, стискивая кулаки и закусывая губы – а Шейлок, по-прежнему знающий о каждом ее шаге, успевает проклясть ее упрямство, и, поэтому, когда для нее наступают по-настоящему черные дни, когда человек, которого она любит, узнает, что его жизнь будет короче, чем он планировал, что он смертельно болен, и никто не возьмется его лечить – когда Джессика, не выдержав, выворачивает на пол ящик со старыми свадебными открытками, с поздравлениями и записками в розовых сердечках, и находит среди них все еще пахнущую лилиями визитку отца, тот чувствует, что его любовь выгорела дотла. Джессика, сидя на полу, как школьница, звонит по номеру, предназначенному для одной лишь нее, и, помня о том, на что способен ее отец – не о способности приказать убить другого, не о махинациях и рискованных играх, но о целительных касаниях, способных обратить в прах любую болезнь – говорит, нервно теребя пальцами ворот, потом – кричит, потом – шепчет в трубку сотни ненужных слов, весь смысл которых сводится к одному: «приди и спаси того, кого я люблю». Но Шейлок не слушает ее, слова остаются на автоответчике мертвым грузом – дочь отреклась первой, поэтому отец не чувствует стыда; он все так же любит свою маленькую дочь, ту, что ушла из его дома, и ему нет дела до горя этой взрослой женщины.
Когда ее муж умирает, она находит одного из тех, кто смог отрезать от себя фунт плоти, выкупая свою жизнь, из тех, кого называют жертвами ее мужа – а сам он, если бы был жив, назвал спасенными. Спасенный говорит, что влюбился в нее, и, может быть, не лжет, муж Джессики научил его ценить жизнь, пусть даже плата и была высока – и, по одной из этих причин, или даже по обеим, он решается помочь ей продолжить дело, оставшееся ей в наследство.
Может быть, он просто ее боится, или все дело в том, что ее муж когда-то предложил ему, истекающему кровью, учить других ценить жизнь так, как научился он сам – и спасенный жалеет, что не сказал ни «да», ни «нет».
Спасенный – врач, он знает человеческое тело, и, поэтому, построенные им ловушки всегда идеальны. Вместе с Джессикой они ловят, как опасного зверя, любимого ученика ее мужа – того, чье место и должен был занять спасенный, и устраивают для него игру, одну из тех игр, что показывают ценность жизни – но тот выигрывает, проходит свое испытание, расплатившись новыми шрамами, новыми ранами, тяжелыми, но не смертельными, и, тогда, Джессика, будто ревнуя или завидуя – часы, проведенные с ним, ее муж мог провести с ней – решается снова заманить его в ловушку – но тот опять выживает, точно дух мужа Джессики все еще хранит его, и тогда она отступает.
Джессика пропустила некролог своего отца в газетах, и, поэтому, ей иногда хочется снова найти ту визитку, позвонить, и сказать: «я не умерла, слышишь, ты, сукин сын?». Но она не ищет и не звонит, она живет день за днем, на ее руках – кровь, то, что убило бы другую, делает ее сильнее.
И, когда человек, действительно влюбленный в нее, несмотря на все зло, которое принесла она в его жизнь, не думая о том, что, может быть, полиция или ФБР все еще прослушивают ее телефонный номер, звонит Джессике из телефонной будки, расположенной в нигде – маленькие города слишком похожи между собой, чтобы кто-то помнил их названия – и шепчет, не понимая или не желая понимать, что его слушает только автоответчик: «Джессика, Джессика, как ты? Что с тобой? Ты жива? Ответь…» – она не встает с дивана, чтобы взять трубку, потому, что не может отвести взгляд от экрана телевизора, от старой видеозаписи из другой жизни: она, ее муж, их нерожденный ребенок, мир, который никогда не станет адом.
С пальцев Джессики может срываться пламя, но ее кровь вспыхивает легко, как бензин – поэтому она боится сгореть сама; у нее не хватает смелости, или глупости, или веры в будущее, чтобы сжечь письма, записки и открытки, полученные в день свадьбы.
В конце концов, она по-настоящему забывает, что когда-то ее любил отец, и только тогда история заканчивается.

@темы: .I.1 Эмоции, #fandom: Saw, Saw: Джон Крамер (таб.30)

---

[lubava]

Название: Мечты о.
Фандом: StarTrek XI фильм
Герои: Чехов, Кирк, Маккой, намек на назревающий Чехов/Маккой.
Тема: I.6. - Мечты.
Объём: 291 слово
Тип: преслэш, легкий романс
Рейтинг: PG
Саммари: Энсин Чехов в последнее время стал очень мечтателен
Авторские примечания: вольное обращение с персонажами XI фильма, OOC.

- Кажется, он снова не здесь, - чей-то смешок и скомканная салфетка в плечо. - Павел Андреевич, хватит витать в облаках.
Энсин Чехов вздрогнул и поперхнулся булочкой.
- Что?
Капитан Кирк, насмешливо прищурившись, смотрел на него из-за соседнего стола. Доктор Маккой, составлявший ему компанию, драматично закатил глаза.
- Джим, этот мальчик, кажется, твой навигатор? Мне кажется, ты слишком мягок к нему - если он так же зевает по сторонам на мостике, того гляди звездолет врежется в первый попавший столб!
- В космосе нет столбов, - покраснел Паша. - И я не зеваю на мостике!
- Очаровательно! Тогда почему вы не отвечаете на вопрос, который капитан задал вам уже два раза?
Чехов испуганно посмотрел на Кирка, тот уже вовсю ржал и кивал головой.
- Да-да, я спрашивал у вас, когда будет готов отчет по последним расчетам?
- Простите, сэр, - молоденький навигатор тщетно пытался игнорировать пристальный взгляд доктора, которым тот его буравил. - Я занесу отчет через пять минут...
- Энсин, не нужно так вскакивать, лучше доешьте вашу булочку. Это я вам как врач советую - Маккой вздохнул и отвернулся.
Павел Андреевич снова покраснел, плюхнулся на место и стал сосредоточенно жевать.
- Боунз, - тихо прошептал капитан. - Зачем ты его гнобишь?
- Видишь ли, Джим, - Леонард перегнулся через стол прямо к уху Кирка. - Мечтательные мальчики - это хорошо, но чревато. Мы на звездолете. Можно было мечтать о звездах раньше, когда в Академию поступал, сейчас - уже поздно, мы итак среди них... Ответственные лица корабля должны быть собранны и вменяемы.
- Может, он влюбился и мечтает о своей прекрасной деве...
- Тем более!
Павел Андреевич допил чай и, одарив доктора влюбленным щенячим взглядом, скрылся из столовой.
- Боунз! Прекрасная дева... Рот закрой, - хихикнул Кирк и кинул в Маккоя салфеткой.

***
Название: Между ними.
Фандом: StarTrek XI фильм
Герои: Скотти, Маккой, Скотти/Чепел, Скотти/"Энтерпрайз", упоминается Кирк.
Тема: V.2 - Любовный треугольник.
Объём: 159 слов
Тип: гет, романс, ревность
Рейтинг: G
Саммари: Монтгомери Скотт оказался не в одном, а в двух любовных треугольниках.
Авторские примечания: вольное обращение с персонажами XI фильма, OOC.

- Скотти, нельзя быть таким жадным, - сказал как-то доктор Маккой старшему инженеру, когда они курили в подсобке.
- Смотря что ты имеешь в виду, - Скотти лениво махнул рукой с зажатой в пальцах сигаретой.
- Ты ведешь себя так, будто «Энтерпрайз» - это твоя вотчина. Я уже видел недовольное лицо Джима.
- И что? – беспечное покачивание ногой. – Гаечный ключ у меня отберет?
- Нет, но ты плохо знаешь Джима, он может быть ужасным.
Скотти протянул руку и провел-погладил ладонью по стене.
- Это – моя девочка и у нас с ней полнейшее взаимопонимание.

***
- Скотти, это корабль, а не девочка… Я тебя придушу.
Он завозился и фыркнул:
- Кристина, ты просто прелесть, даже сейчас ты пытаешься оказаться между мной и кораблем… это неправильно.
Кристина засмеялась и шутливо щелкнула его по носу.
- Это не я пытаюсь оказаться, это ты меня так расположил… Вообще-то здесь еще и одеяло есть – как дополнительный слой…
Даже будучи сверху, Скотти умудрялся придумывать претензии.

***
Название: Месть.
Фандом: StarTrek XI фильм
Герои: Кирк, Спок.
Тема: I.6 - Скучаю по тебе.
Объём: 304 слова
Тип: ангст
Рейтинг: G
Саммари: Джим стремился не только выполнить приказ, но и отомстить.
Авторские примечания: вольное обращение с персонажами XI фильма, OOC.

Пинок тяжелым ботинком в лицо – как он не потерял сознание от удара, сложно объяснить. Наверное, из-за мести. Эти существа… Это были именно эти существа – которые двадцать пять лет назад взорвали «USS Kelvin». Он пришел не просто вытащить капитана, или же уничтожить видимую угрозу. Он пришел мстить за отца. Которого никогда не видел, с которым никогда не говорил, страдание из-за которого мелькало каждый день в глазах матери… «Мама, я скучаю по тебе».
Вытащить пушку и разрядить ему прямо в живот – баландаясь на грани жизни, задыхаясь от недостатка воздуха. Потом падение вниз и удар о платформу. Это ужасно больно – словно все ребра на спине разломились. Перед глазами – как вспышка – солнечная степная Айова, и ветер – горячий, мощный… На этом чертовом корабле ужасно темно, как они здесь перемещаются – наверное, за 25 лет успели все углы наизусть выучить…
«Мама я скучаю».
Судя по всему, Спок только что выбил себе проход с корабля – крики и вспышки выстрелов перемещаются куда-то в сторону. Спок. Совершенно ему не позавидуешь. Если бы это случилось с твоей… Нет, этого не случится! Они должны взорвать этот летающий кошмар, пока их дом не превратился в пустоту, засасывающую саму себя. «Мама, все будет хорошо…».
Пайк, обнимающий его за шею:
- Ты что здесь делаешь?
- Выполняю ваш приказ…
И не только. Датчик издает угрожающий писк. Сейчас будет столкновение…
- Скотти, давай!
Такой восхитительный на этот раз звук захвата лучом.
«Я распадаюсь, распадаюсь – чтоб вам тут всем пусто было! Меня уже там нет, и вас не будет!»
Из темноты – сразу в ярко освещенную транспортаторную. Рядом что-то радостно кричит Пайк, рядом – довольный Спок, почти с улыбкой на лице – он впервые видит, чтобы вулканец так упивался своей местью, и прекрасно его понимает. Спок сделал это –практически разорвал ромуланский корабль на лоскутки…
- На мостик!
Он понимает, что никто не будет просить пощады.
«Мама я так соскучился по тебе. Все будет хорошо».

@темы: .I.6. Ангст, .V.2 Штампы, #fandom: StarTrek, StarTrek XI: фэндом в целом (таб.30)

---

[ZYzqr04S]

Название: Пять причин любить зиму.
Фандом: National treasure
Герои: Бен Гейтс, Райли Пул
Тема: II. - 5. - 06. Кодовое слово
Объём: 700 слов
Тип: слэш
Рейтинг: PG
Дисклаймер: Персонажи принадлежат не мне.
Авторские примечания: сайд-стори. Я наконец-то проникся духом Рождества, поэтому - оссшный флафф.

Пять причин любить зиму.


1. Кодовое слово – гололед.

Райли может за полчаса организовать проникновение в Овальный кабинет, за час – изобрести способ дешифровки любого кода, а за ночь – занять место в топе игроков в Counter Strike. Вместе с тем, уже почти тридцать лет он ничего не может сделать со своей координацией. Когда он выходит из дома, можно начинать делать ставки, на котором метре парень окажется сидящим на асфальте, споткнувшись на ровном месте.
Зимой ситуация усугубляется. Если с сухим асфальтом у компьютерщика еще есть какие-то шансы, то асфальт, покрытый тонким слоем наледи, к нему безжалостен.
Зная об этом, Бен уже не возражает, когда нервные пальцы вцепляются в его локоть во время совместных походов. Перетерпеть проще, чем каждые пять минут поднимать Райли на ноги.


2. Кодовое слово – кашель.

С его иммунитетом не спасают никакие шарфы, витамины, профилактические средства и ватно-марлевые повязки. Опытным путем установлено, что единственный способ не заболеть – это глинтвейн. Или, разве что, кофе с коньяком или каким-нибудь незамысловатым ликером.
В этом случае, правда, возникают проблемы иного рода, но Бену легче согласиться на вечерний сеанс пахнущих алкоголем поцелуев, чем неделю просыпаться по ночам от кашля.


3. Кодовое слово – пробки.

У роскошного красного Феррари есть один существенный недостаток – в кабриолете не очень-то поездишь зимой. Представительный Фольксваген Бена подходит для этих целей гораздо лучше.
Ближе к концу декабря количество выпавшего снега достигает рекордных показателей, и снегоуборочные машины не справляются, несмотря на все старания. Трафик парализован – бесконечные вереницы машин сигналят друг другу вразнобой и не двигаются с места, как бы ни ругались водители.
Бен беззвучно чертыхается и лезет за телефоном, предупредить отца, что они опоздают. Его настроение стремительно падает, и с этим срочно нужно что-то делать.
Райли отстраненно радуется затемненным окнам – и делает.
Благо, времени в пробках предостаточно.


4. Кодовое слово – затраты.

Как человек, имеющий добрую привычку раз в год совершать открытия стоимостью в пару сотен миллионов долларов, Бен не особенно беспокоится о деньгах, когда выбирает подарки к Рождеству. В ход идут другие ресурсы – время и усилия, неизбежно потраченные на выбор подарка.
Патрику достается теплый свитер благородного винного оттенка и подключение к цифровой библиотеке ЮНЕСКО. Эмили – легкомысленный шелковый шарфик и годовая подписка на кембриджский “Archeologist”. После некоторых размышлений Бен звонит в службу доставки, чтобы отправить для мисс Абигейл Чейз коробку ее любимого бельгийского шоколада.
За подарком для Райли Гейтса заносит в магазин электроники. Пройдя мимо полок с разнообразными гаджетами и снующей между ними айтишной нечистью, Бен в задумчивости замирает перед стеллажом с компьютерными играми.
Замирает он минут на двадцать, с некоторым любопытством читая названия игр и старательно вспоминая, которые из цветных боксов он видел возле компьютера.
- Выбираете для себя или для ребенка? – доброжелательно интересуется подкравшийся консультант.
- Ребенку под тридцать, - усмехается Бен, снимая с полки одну из коробочек. – Пожалуй, я возьму эту.
- Прекрасный выбор, - с готовностью поддерживает консультант его решение. – Поступила в продажу только пару дней назад, около тридцати оригинальных кампаний, улучшенный по сравнению с предыдущей версией движок и незаурядные во…
- Да-да, спасибо, - Гейтс поспешно удаляется в сторону кассы.
Диск с игрой “The Civil War: Day by Day” на кассе упаковывают в оберточную бумагу, белую с серебристыми снежинками. На карточке Бен пишет всего несколько слов:
“Нужно же как-то приобщать тебя к истории”.

Когда, утром двадцать пятого, он разрывает бумагу с узором из танцующих енотов в красных шапочках а-ля Санта Клаус, извлекая на свет собственный подарок, Бен не может удержаться от усмешки.
К подаренному ему диску с игрой “The Civil War: Day by Day” прилагается карточка с надписью
“Нужно же как-то приобщать тебя к компьютеру”.


5. Кодовое слово – эпидемии.

Зима – это время, когда страдает не только Райли. Количество народу в аптеках к середине декабря достигает своего пика – и не снижается до самого марта. Чихающие клерки обоих полов, стремящиеся пережить простуду на ногах, мамаши, атакующие полки с лекарствами для детей, подростки, присланные пополнить запасы коробочек с разноцветными таблетками витаминов и минералов, благочестивые бабушки и дедушки, испуганные новостной лентой, кричащей об эпидемии гриппа…
Заведения, торгующие медикаментами, получают двойные и тройные прибыли в это время года.
Единственный выход – заказывать через интернет. Если бы Райли не забывал этого делать, возможно, все было бы куда проще, и ему не приходилось бы мучительно краснеть, выкладывая на кассу вместе со спреями от насморка и противовирусными таблетками баночку с красноречивой надписью Contex Strong.
Впрочем, эти пять минут позора слихвой окупаются в дальнейшем.

@темы: .II.5 Шпионский детектив, #fandom: National Treasure, National Treasure (Сокровище нации): фэндом в целом (таб.30)

---

[lubava]

Название: Причина волнения
Фандом: StarTrek XI фильм
Герои: Спок/Маккой, Ухура, упоминается Кирк, Чехов.
Тема: IV.6. - Ладан.
Объём: 277 слов
Тип: слэш, легкий ангст
Рейтинг: NC-13
Саммари: Мистер Спок пытается разобраться с причинами беспокойства
Авторские примечания: вольное обращение с персонажами XI фильма, OOC.
Фик - как продожение этих двух драбблов.

Старший помощник Спок - образчик холодного рассудка и минимальных эмоций. До поры до времени.
На самом деле, эмоции у него есть, и даже, пожалуй, больше, чем у всего экипажа, вместе взятого. Только его способность к самоконтролю - в разы больше, чем у них.
За те пару лет, что они встречались, Ниота уже научилась вычислять наличие и качество эмоций коммандера.
Тем большее беспокойство вызывает фраза, брошенная энсином Чеховым:
- ...странно, у него такой аромат из каюты... на ладан похоже.
Ладан? Спок никогда не пользовался курильницами с подобным запахом, поэтому Ухура спешит к нему, чтобы выяснить причину такого экстраординарного события. И сразу с порога чувствует, что запах действительно напоминает ладан.
У коммандера сегодня выходной, поэтому он может сидеть весь день в своей каюте и предаваться восстанавливающей медитации. Однако сегодня на его лице - совершенно отчужденное выражение.
- Все в порядке? - она дотрагивается кончиками пальцев до его руки.
Спок, вздрогнув (что снова необычно), переводит взгляд.
- Нет, - отвечает он. - Я как раз пытаюсь понять, что не так.
Ухура присаживается на пол, прямо перед ним:
- Я достаточно тебя изучила. Ты совершенно выведен из равновесия. Это из-за капитана?
Вызванный образ Кирка никак не влияет на восприятие. Поэтому Спок отрицательно качает головой.
- Нет.
- Ты не болен? Тебе не нужно сходить в медотсек?
В глазах вулканца неожиданно появляется какая-то эмоция - буквально мелькает на секунду. И он улыбается, по-своему, чуть дернув уголки губ.
- Да, - медленно говорит Спок. - Мне действительно надо в лазарет.
Образ доктора... Маккой прижимает его к стене, наваливаясь всем телом... Их руки, едва не ломающие пальцы друг другу... Бессильное расслабление - потом. И теплое дыхание на своем лице.
Кажется, он понял причину волнения.

***
Название: Когда все довольны
Фандом: StarTrek XI фильм
Герои: Скотти/Чепел, Кирк/Маккой, упоминается Спок.
Тема: Запах. - Сигареты.
Объём: 255 слов
Тип: гет, романс, намеки на слэш, немного флаффа
Рейтинг: PG
Саммари: Хорошо, когда все при деле и все довольны
Авторские примечания: вольное обращение с персонажами XI фильма, OOC.

«В инженерной не курить!» - надпись при входе.
Это правило неукоснительно соблюдается на любом звездолете. Для желающих – есть защищенные от возгорания подсобки. В одной из них стоят два стула, один сейчас свободен. На втором – сидят двое и целуются.
- От них будет нести сигаретным дымом, - тихо говорит мужчина и зарывается лицом в копну светлых мягких волос.
- Тогда прекращай курить, - смеется девушка и проводит пальчиком по его губам. – На самом деле, мне нравится, что на волосах остается этот запах.
- Это значит, что еще несколько минут я остаюсь с тобой, да? – он закрывает глаза и улыбается.
- Угу, - снова смеется она и ерзает у него на коленях. – Кажется, Маккой уже догадался, чьими сигаретами от меня несет.
- И что? – Скотти поглаживает ее по плечу. – Думаешь, он тебя будет заталкивать в дезинфекционную? Он сам дымит как паровоз…
- Не-ет, он как-то даже успокоился насчет меня, - Кристина смотрит поверх его головы. – Такое ощущение, что…
- Не парься, - Скотти легонько обнимает ее. – Он беспокоился, что ты западешь на капитана. Ну, или на старпома.
- Ах, вон оно что! Ужас какой!
Они оба смеются, представив Кристину поочередно с Кирком и со Споком.
- Да уж, - говорит она. – Какие у доктора бывают глупые мысли…

Доктор Маккой, сделав последний глоток кофе, отставляет чашку и смотрит на спящего Джима. Если бы этот балбес вздумал волочиться за его старшей медсестрой, он бы собственноручно набил ему морду. Потому что Леонард искренне желал удачи Монтгомери Скотту, к которому испытывал искреннюю симпатию и всегда с удовольствием оттягивался в его компании.

@темы: .IV.6 Запах, #fandom: StarTrek, StarTrek XI: фэндом в целом (таб.30)

---

[lubava]

Название: Под видом научного эксперимента
Фандом: StarTrek XI фильм
Герои: Спок/Маккой, упоминаются Ухура, Кирк.
Тема: I.6. - Думаю о тебе
Объём: 345 слов
Тип: слэш, романс, немного драма
Рейтинг: PG
Саммари: Доктор Маккой любил подкалывать старпома, и не только из научного интереса
Авторские примечания: вольное обращение с персонажами XI фильма, OOC.

Вулканец постоянно умудряется мерзнуть. Возможно, из-за более высокой температуры тела.
Наблюдая за тем, как после медосмотра он натягивает вторую майку с рукавами, Маккой не удерживается, чтобы не пошутить по этому поводу. Кажется, не совсем успешно, потому что Спок оборачивается к нему с совершенно недобрым выражением на лице.
- Доктор, у вас нездоровый интерес к моей персоне, - говорит он жестко и хватает Леонарда за шкирку.
- Спок, убери руки, - шипит доктор и угрожающе заносит шприц.
Вулканец смотрит на него спокойно и испытующе.
- Нет, - отвечает он и притягивает Маккоя еще ближе.
- Спок, ты нарываешься!..
- Нет, доктор, это вы нарываетесь - постоянным упоминанием как моей человеческой составляющей, так и моего вулканского происхождения, постоянными намеками на возможность моих отношений с лейтенантом Ухурой... Доктор, это домогательства.

Что может сказать Леонард? То, что его мысли постоянно вертятся вокруг этого остроухого вулканца? То, что во сне ему неоднократно снится, что Спок сжимает руки не на шее Джима, а на его шее? То, что бурная фантазия уже не спрашивает, кто должен быть в роли "необъезженного жеребца" и выкидывает такие фортели с его телом, что он уже задолбался менять простыни по нескольку раз за ночь? То, что сейчас почти наступил момент исполнения одной мечты, - а Спок, точно обозначив проблему, кажется, не догадывается, насколько трудно сейчас Маккою сдержаться и не кинуться на него в ответ.
Поэтому он берет волю в кулак и, скорчив подобающую физиономию, отвечает - вроде бы в шутку:
- Да, Спок, я постоянно думаю о тебе... Как бы поизощреннее тебе досадить - это так интересно! Можно целую диссертацию защитить по теме "Методы доведения полувулканцев до белого каления". Вот насобираю материал и получу дополнительный бонус к своей профессии...
Старпом коротко вздыхает и отпускает его. С видимым сожалением, что не вмазал ему как следует.
- Доктор, совсем не обязательно устраивать практические занятия для сбора материалов.
- Я, как настоящий исследователь, люблю достоверность, - сквозь зубы цедит Маккой и отряхивает форменную рубашку.
- Ага, - невозмутимо и чуть иронично отвечает Спок, собираясь уходить. - Я уже догадался.
Кто потом первый кинулся целовать другого, они так и не поняли...

***
Название: Запахи
Фандом: StarTrek XI фильм
Герои: Спок/Маккой.
Тема: IV.6 - Тонкий запах
Объём: 176 слов
Тип: слэш
Рейтинг: NC-13
Саммари: Когда два хищника находят общий язык
Авторские примечания: вольное обращение с персонажами XI фильма, OOC.

- Ты почти не пахнешь, - ладонь лежит на животе – темная, загорелая. Такой контраст с бледной, зеленоватой кожей. – Точнее, нет, это настолько тонкий запах, что надо очень стараться, чтобы его почувствовать…
- Тебе это нравится?
- Отвращения не вызывает, - смешок. – Но очень необычно. Это особенность вулканцев?
- Да, во многом это объясняется психологической структурой нашего народа. Живое существо пахнет, когда эмоционально реагирует – страх, возбуждение, волнение…
- Хочешь сказать, что сейчас – твой максимальный запах?
- Наверное, мне как-то не доводилось проверять это. Но, с вероятностью в 95,5% это так…
- А вулканцы – хищники. Они сознательно лишили себя эмоций, чтобы не выдавать своего присутствия запахом, - Леонард смеется и переворачивается на спину.
- Ты прав. В чем-то. Люди – не меньшие хищники… Например, ты. Сейчас ты так агрессивно настроен, что, будь на моем месте более слабое существо, оно уже давно бы капитулировало.
- А ты, значит, не собираешься этого делать?
- Нет, - он спокойно смотрит на доктора. – Я ведь тоже – хищник.
Леонард снова смеется – ему ужасно нравится, когда Спок в таком подчеркнуто решительном настроении.

@темы: .I.6. Ангст, .IV.6 Запах, #fandom: StarTrek, StarTrek XI: фэндом в целом (таб.30)

---

[Илэра]

Название: За дружбу!
Фандом: Энтерпрайз
Герои: Арчер, Шрен
Тема: I.5. - Недоверие
Объём: 678 слов
Тип: джен
Рейтинг: G
Авторские примечания: события происходят за минуту до окончания и после 3.13 - "Proving Ground".

- Соедините меня со Шреном, возможно, ему нужна помощь.
Арчер чувствовал себя немного виноватым перед андорианцем. Он чуть не уничтожил Шрена вместе со всей его командой и кораблем.
- Капитан, коммандер Шрен предоставил доступ только к аудио-связи.
Арчер кивнул, и Хоши открыла канал.
- Нужна ли вам наша помощь, Шрен?
- Мы сами справимся, капитан, не хотелось бы взлететь на воздух после вашей помощи.
- У вас есть кое-что важное для нас, - попробовал с другой стороны Арчер.
- Неужели андорианский эль? - с ехидцей в голосе уточнил Шрен.
- Ты прекрасно знаешь, о чем я.
- Прости, розовокожий, но делиться военной тайной против наших правил.
- Я говорил об оружии зинди.
- Я тоже.
Оба помолчали.
- Я бы выпил стаканчик эля.
- Я знал, что вы, розовокожие, неровно дышите к алкоголю. Телепортируйся.
Через несколько минут Арчер уже сидел за столом в каюте Шрена. Шрен уселся напротив, теребя одну из антенн. Не хватало только андорианского эля.
- И где же эль? - поинтересовался Арчер.
- Ты же не за этим пришел?
- "Это" было бы приятным дополнением к беседе.
Шрен вздохнул и поставил бутылку с голубой жидкостью на стол.
- Говори, что хотел, у меня мало времени.
- Знаешь, это твоя вина, - с места в карьер начал Арчер. - Ты сказал, что хочешь нам помочь, а на самом деле тебя интересовало только оружие зинди.
- Не правда. Я действительно получил такой приказ, но волонтировался по другим причинам. Я хотел вам помочь.
- Забавное у тебя понятие о помощи. Я-то думал, помощь подразумевает выручку друга из тяжелой ситуации, а по твоим понятиям это использование моего доверия в своих интересах.
- У меня был приказ, - повысил голос Шрен. - Что я мог сделать?
- Ты мог бы хотя бы все мне рассказать, мы бы придумали устраивающее обе стороны решение.
- Только не говори, что ты отдал бы мне оружие, когда от него зависит судьба твоей планеты.
- Не отдал бы, - согласился Арчер, - но мы что-нибудь бы придумали.
- Что бы мы придумали? Ты отлично знаешь, что никакого компромисса в данном случае не могло быть. Если бы я отдал оружие тебе, меня обвинили бы в государственной измене.
Арчер на это ничего не ответил. Шрен был прав, у него не было выбора. К тому же, Арчер видел, как тяжело было Шрену принять верное решение.
- Кажется, я был к тебе несправедлив, - признал Арчер. - Извини.
В наступившей тишине звук эля, наливаемого в бокал, заставил Арчера вздрогнуть.
- Ты бы взорвал сферу прямо в моем корабле, - полувопросительно произнес Шрен.
- Я знал, что ты этого не допустишь, - возразил Арчер. - Я так же знал, что ты поверишь мне, если я скажу, что сделаю это.
- Но ты ведь именно это и сделал.
- Но ты выкинул сферу в космос до того, как она успела разнести корабль.
Шрен поднял бокал:
- За преодоление недоверия.
- За преодоление недоверия, - согласился Арчер.
Они чокнулись.
- Но ты же понимаешь, если мне снова дадут приказ...
- Ты его выполнишь. Ничего другого я от тебя не ожидаю, - улыбнулся Арчер, поднимая бокал. - За отличного коммандера.
- За капитана, - кивнул Шрен и, помолчав, признал: - Лейтенант Талас просила меня прекратить поиски "Энтерпрайза". Потратив на это так много времени и ресурсов, я вышел за пределы своих полномочий. В соответствии с приказом я должен был повернуть назад. Но я знал, что без меня вы, розовокожие, попадете в какую-нибудь неприятность. И я продолжил поиски.
- Я этого не знал. Думаю, надо выпить за дружбу.
- За дружбу.
Через полчаса Арчер ушел с ящиком андорианского эля подмышкой.

Журнал капитана. Дополнение.
Коммандер Шрен вежливо отказался от нашей помощи и покинул квадрант на запасной энергии.

Личный журнал капитана.
Перед тем, как улететь, Шрен успел прислать сканы зиндийского оружия. Судя по тому, что сигнал был замаскирован под помехи, он сделал это в тайне от своего командования. Думаю, в будущем мы научимся доверять друг другу.

Арчер выключил компьютер и откинулся на спинку кресла. Через полчаса он будет дегустировать лучший сорт андорианского эля с Трипом и Т'Пол. Даже в эти темные времена жизнь иногда преподносила приятные сюрпризы.

@темы: StarTrek Enterprise: фэндом в целом (таб.30), .I.5 Хёрт/комфорт, #fandom: StarTrek

---

Сайлент Хилл 019/100

[Линн Бранст]

Название: Познай себя
Фандом: Сайлент Хилл: фандом в целом
Герои: Хизер
Тема: 2/1 Кровь
Объём: 1447 слов
Тип: То ли гет, то ли всё же джен. Я за джен.
Рейтинг: R за тематику
Саммари: в этот раз рейтинг не только за тему)
Авторские примечания: не мой мир и не претендую.

Хизер
2/1 Кровь PG-15
Когда в метро появились знакомые уже собаки, Хизер почти не удивилась. Было бы слишком хорошо, чтобы её вот так просто взяли и отпустили. Но отыскать в раздолбанном вагоне альтернативного метро подарочную коробку с ружьем казалось всё же странным. Словно бы подарок предназначался ей.
Но, как бы то ни было, ружье позволяло продвигаться вперед быстрее, хотя внутри появилось парадоксальное убеждение, что её наоборот, всеми силами хотят задержать. И Хизер знала только одну причину, по которой культу могло это понадобиться: они хотели отомстить, хотели первыми добраться до отца, пока она не вернулась.
Но папа ведь сильный? Он уже однажды убил культиста?
Но тот тогда был один, а если сейчас несколько? Хизер чувствовала беспокойство, он должна была поспешить домой. И если для этого надо пройти подземку наполненную чудовищами, она сделает это, как бы страшно и омерзительно это не оказалось.
Побродив по станции, и так и не найдя способ попасть домой, она было отчаялась, но тут специально для неё подали поезд, такой же, как и всё в этом альтернативном мире – ржавый, грязный, покрытый кровью. Хизер села, что ещё оставалось, не возвращаться же на улицу? Тот, кто способен сделать такое с торговым центром и метро, сможет сделать то же самое и с улицей. Было страшно, особенно когда двери захлопнулись за спиной и поезд тронулся, а куда деваться-то?
Папа говорил: «Хизер, пока можешь, ты должна идти вперед, не останавливайся, не опускай руки, не отчаивайся, просто иди и всё. Помнишь сказку с двумя лягушками? Одна утонула в крынке молока, а вторая сбила лапками масло и смогла выбраться. Всегда будь как вторая лягушка, Хизер, даже если кажется, что выхода нет, просто делай, что можешь, но, ни за что не останавливайся».
Вот Хизер и шла, ведь стоять на месте не менее страшно, чем идти, а тех, кто мог бы её спасти, в окружающем мире просто не было. Так и шла, стреляя, переходя из одного вагона в другой, направляясь к головному. Тем более вернуться всё равно не могла. Стоило пройти из одного вагона в другой, предыдущий просто переставал существовать. Остановиться? А что если она исчезнет вместе с вагоном? Нет, уж лучше идти вперед.
А когда она добралась до первого вагона, поезд остановился и выпустил её. Что ж, её это станция или нет, она всё так же может лишь идти дальше и всё. Короткий перрон и одна единственная дверь, ну что же, вперед!
Хизер открыла дверь и огляделась, дурно пахнущий спертый застоявшийся воздух подсказал, куда её привезли – теперь она оказалась в канализации. Кто бы ни вел её, (для себя она решила, что дела обстоят именно так), у него явно неладно с чувствами юмора и меры. Хотя в странном мире окружавшем её эти два понятия превращались в фарс. Как бы то ни было, канализация была последним место, где можно было умереть.
Итак, вперед и вперед, поворот сменяется поворотом, загадка загадкой, вот только вновь кажется, что кто-то ведет по заранее подготовленному пути, вот только, в отличие от торгового цента, сейчас немного по-другому.
Идя лабиринтами канализации, Хизер впервые четко поняла это. Здесь встречались немного другие существа, казалось, будто их послал иной человек, не тот, который вел торговым центром. Может ли это быть так?
Подстрелив паука, Хизер отбросила мысль как не существенную. Сейчас нужно вернуться домой живой. И когда они с папой будут в безопасности, можно думать о чем угодно, но сейчас главное вообще отсюда выбраться! Вот только… что-то казалось не так…
Хизер внимательно читала подсказки написанные кровь на стенах, на полу, везде, куда могли добраться раненные, готовые предупредить остальных о подстерегающей опасности… или это тоже забавы того, кто ведет её этим путем? Хизер не знала, да и не хотела знать, был ли написавший человеком желающим предостеречь других или тем, кто ведет её путем, но точно знала одно – если бы её ранили, и она бы умирала, она бы точно написала о чудовище за дверью, чтобы предупредить других.
И всё-таки записи кровью на стенах почему-то пугали. Хизер постаралась не думать об этом. Не сейчас!
Но вот канализация осталась позади, и можно было вздохнуть спокойно. Но нет! Вот ради чего она столько шла, чтобы попасть в разрушенный дом? Здесь бы вздохнуть и попытаться выбраться другим путем, но Хизер почему-то знала, что ей не дадут этого сделать. Как бы эфемерна не казалась преграда, пока она идет по альтернативному миру, выбраться за неё она не сможет. Ну а раз так, ей просто нужно поспешить.
Хизер забралась на четвертый этаж, обнаружила дыру, в которую можно было бы спрыгнуть, напоследок огляделась, понимая, что вернуться сюда не сможет, и увидела растрескавшуюся стену. Секунду посомневавшись, она взяла обломок металлической трубы и саданула по стене по всей силой, на которую была способна. И без того разрушавшаяся кладка не выдержала и рассыпалась, открыв взору замурованный труп. И зачем только она сюда полезла! Хотя… в пыли на полу тускло поблескивал металлический предмет. Хизер подняла его, очистила, потом приставила к пистолету, вроде подошло, тогда девушка накрутила предмет на ствол и сделала выстрел. Всё ясно, глушитель. Не в первый раз сталкиваясь с тем, что монстры прибегают на выстрелы, девушка искренне порадовалась приобретению. Интересно, её в этом дом направили, чтобы она взяла глушитель? Если так, кто бы её ни вел, похоже, он не хотел, чтобы она слишком легко умерла. Чуть удивившись странному цинизму своих мыслей, Хизер вновь запретила себе об этом думать. Больше в здании ничего не нашлось и Хизер ничего не оставалось, кроме как прыгнуть вниз.
И снова то же самое, даже другое заселенное здание, а всё равно оно заполнено монстрами, и кровь, везде кровь! Хотя сейчас в этом была и её вина. Но катана найденная в одном из офисов, оказалась удивительно удобным оружием, к тому же, она не требовала патронов, в отличие от пистолета, и была абсолютно бесшумной. Всё бы ничего, если бы не вид ран оставленных ей и количество крови. Хизер мутило, но катаной пользоваться приходилось, патронов категорично не хватало. Она запрещала себе думать, кому могло понадобиться заставлять её пользоваться таким страшным оружием и зачем, но всё равно от ощущения кукловода за сценой никуда не удавалось деться. И почему в висках бьется одно лишь слово: «кровь»!
Выход из здания преграждало странное создание, на полу валялось начало сказки, почему-то напомнившее о чем-то, но мысль не удалось ухватить и Хизер не стала думать об этом дальше, а ещё… ещё здесь встретился человек.
Сначала Хизер позволила себе поверить, что он нормальный, но чем дальше, тем сильнее в ней становилось ощущение неправильности связанное с ним. В чем оно выражалось? Хизер не могла это понять. Но он был… он был словно масляный. Словно положив ладонь на стол, случайно вляпался в лужу масла, и теперь всё о чем думаешь, это как бы быстрее вымыть руки. Винсент старательно не смотрел в глаза и говорил так… словно Хизер была сумасшедшей, а он старался её не разозлить. Мало кому понравиться, если с ним говорить так. Девушка вздохнула и ушла, помощи здесь она не найдет, как бы то ни было, она должна продолжать двигаться вперед.
Оставив Винсента позади, она получила очередную подсказку о том, что делать дальше, смогла пройти за картину, и там, найдя продолжение той странной сказки, вновь двинулась вперед, не став думать о том, зачем на её пути разложены эти кусочки, и что же её пытаются ими сказать.
В этот раз Хизер оказалась в коридоре, полном новой разновидностью монстров, оказавшихся к тому же удивительно хитрыми. Когда она полоснула первого из них катаной, он замер на полу. Но едва она решилась подойти к нему и добить ударом ноги, он сшиб её на пол и влез на неё. Это… это напомнило другой случай, когда она едва ли не впервые решилась втайне от папы выпить с друзьями. Там тоже был такой вот парень, как этот монстр. Он с самого начала вечера разглядывал её, а потом, когда решил, что она достаточно выпила, он вот так же взгромоздился на неё. Это воспоминание оказалось настолько сильным, что Хизер не сразу нашла в себе силы скинуть полуголого монстра. О да, он оказался мужчиной, девушка явственно чувствовала это. И его пальцы, как и пальцы того парня, скользили по её телу, лапая и ощупывая её, но когда сильная ладонь скользнула между её бедер, Хизер смогла стряхнуть оцепенение и, как и тогда она встала и сбросила с себя наглого мужлана. В это раз она не стала убегать, она взяла пистолет и несколько раз нажала на курок. И лишь убедившись, что Это больше никогда не будет двигаться, девушка двинулась дальше. Теперь даже количество крови, вытекающие из ран монстров не пугало. Они заслуживали этого! Каждый, кто вот так же решит сделать это с ней!
Ну а дальше всё было просто, получив очередной ключ, она нашла последнюю часть сказки, и, произнеся странные слова, получила возможность пройти вперед. На её счастье, выйдя на улицу, она оказалась рядом с домом. Улица была обычной, значит, сюда культ ещё не добрался, она успела! Завернув за угол, Хизер вошла в знакомый подъезд, и вставила ключ в замочную скважину родной двери:
- Папа, я дома.
Кровь.

@темы: .II.1 Ужасы, #fandom: Silent Hill, Silent Hill: фэндом в целом (таб.100)

---

[lubava]

Название: Сверх-способности, или Амеба в стене
Фандом: StarTrek XI фильм
Герои: Скотти, Маккой, Кирк, Спок, безымянные члены экипажа, неизвестная космическая хрень.
Тема: IV.6. - Незнакомый запах
Объём: 1564 слова
Тип: джен, немного юмор, немного драма.
Рейтинг: G
Саммари: На "Энтерпрайз" проникла неизвестная космическая хрень, воздействующая на экипаж совершенно неожиданным способом
Авторские примечания: вольное обращение с персонажами XI фильма.

Это магнитное поле, через которое они прошли полчаса назад – оно что-то сделало с кораблем и с экипажем. Может быть, и не все, но многие точно чувствовали себя как-то странно. У кого-то обострился слух, кто-то начал видеть в темноте, кто-то ощущал тепло других на приличном расстоянии.
Инженерный отсек веселился больше всех – все как один сотрудники чувствовали запахи. Причем даже самые незначительные.
- Фигня какая-то, - Монтгомери Скотт поднял голову и принюхался. – Где-то что-то странно пахнет.
Из-за соседнего механизма выглянули сразу двое – и согласно кивнули:
- Да, сэр, мы тоже почувствовали. Но это не похоже ни на что нам известное.
- Дайте-ка отвертку и посветите мне, - Скотти залез под огромную панель и принялся там ковыряться, периодически выдавая новую порцию крепких словечек. – Тут действительно херня какая-то творится…
- Что там, сэр?
- Пока не могу сказать, но…

- …такое ощущение, что на «Энтерпрайзе» есть что-то чужое, - старший инженер пришел к капитану и делился своими подозрениями. – Оно незаметно перемещается, однако оставляет запах – никто из моих людей его не опознал, но он довольно специфический, хоть и едва заметный.
- Где оно может перемещаться? – подошел старпом.
- Кажется, вдоль электрических кабелей.
- Оно питается электричеством?
- Нет, энергия совершенно не изменилась за последние полчаса.
- А что с турбинами? – спросил Кирк. – После прохождения через поле, вроде бы, были какие-то проблемы.
- Ничего серьезного: несколько обрывов в дополнительных цепях, на паре панелей перегорело несколько индикаторов – но все уже починили…
На мостике появился Маккой.
- Джим, творится какая-то чертовщина, - с ходу заявил он и вытащил трикодер. – Я срочно должен обследовать всех, кто сейчас здесь находится.
- А в чем дело, доктор? – спросил старпом. Его всегда забавляла манера Боунза преподнесения информации.
- У нас уже три случая бесконтрольного поведения. Люди просто перестают нормально действовать. Во всех трех случаях они просто ложились на пол, прижимаясь к стенам спиной и впадали в состояние…
- Комы?
- Нет, оцепенения. У всех расширенные зрачки, пониженная температура и легкое изменение цвета кожи.
- Круто, - отозвался Скотти. – Уж лучше бы это просто воняло…
- Мистер Скотт, - обернулся к нему Спок. – А на что похож этот запах?
- Я же сказал, запах совершенно незнакомый. Я даже не могу его описать!
- Понятно, - кивнул старпом и повернулся к доктору. – А в каком месте были зафиксированы случаи странного поведения людей? В одном?
- Да, - махнул рукой Маккой. – На второй палубе, кажется, отсеки 43 и 46.
Все переглянулись.
- Но, это же… - начал старший инженер.
- Да, мистер Скотт, - подтвердил вулканец. – Эти отсеки идут как раз от инженерного отделения.
Монтгомери еще что-то хотел сказать, но внезапно насторожился.
- Стойте… Кажется, и здесь теперь этот странный запах.
Одновременно с его словами послышался какой-то шум. Один из охранников побледнел и, прислонившись к стене, медленно сполз на пол. Подбежавший Маккой провел трикодером.
- Все то же самое, Джим. У него снижается температура тела, он уже не реагирует на наше присутствие.
- Послушайте, мистер Маккой, - вмешался Спок. – У меня есть предложение, которое основано на…
- Спок, замолчите и просто скажите ваше предложение. Мне плевать, на чем оно основано! У меня люди выходят из строя!
- Доктор, вы, как всегда, нелогичны – вы просите меня замолчать и тут же требуете объяснений.
- Спок! – зарычал Маккой. – Короче!
- Мистер Скотт, в вашем отделении кто-нибудь пострадал таким же образом?
- Нет, - Монтгомери пожал плечами. – Все работают, как и раньше.
- Все ясно, - наконец встрял капитан, до этого только внимательно слушавший всех присутствующих. – Боунз, обследуйте Скотти, наверняка иммунитет к этой гадости как-то может быть связан с обострением обоняния…

- Джим, срочно в лазарет! – коммуникатор так резко и неожиданно рявкнул голосом Маккоя, что Кирк чуть с кресла не свалился.
- Иду! Нечего так орать!
Джим вбежал в медотсек так быстро, что врезался в Боунза и едва не уронил его на пол.
- Ну, что там у тебя?
- Вот, иди сюда, - доктор подошел к сканеру и ткнул пальцем в какие-то цифры. – Видишь это?
- Вижу, - пожал плечами капитан. – Цифры.
- Да, именно. Но какие! Показатель зашкаливает.
- Прикольно, - снова пожал плечами Джим. – Если бы я был в курсе этого параметра, может быть, я уже катался по полу и рвал на себе волосы… Ну, или, - он выглянул из-за плеча Маккоя и посмотрел на Скотти, облепленного всякими проводками и датчиками. – Может, нам уже надо пристрелить его как опасный инопланетный гибрид?
Скотти пригрозил ему зажатой в руке отверткой.
- Только попробуйте! Я вам глаза выколю!
- Джим, оставь его в покое, - Маккой ухватил капитана за плечо и развернул к себе. – Его организм сейчас вырабатывает в огромном количестве определенные антитела, которые одновременно и блокируют попадание любой инфекции через легкие, и дает ему возможность чувствовать мельчайшие запахи…
- Он у нас теперь вроде собаки, что ли? – заржал Кирк и получил очередной угрожающий жест отверткой и тычок в плечо от доктора.
- Джим, не дури. Он теперь у нас скорее как кошка! Ты вообще в курсе, что кошка распознает в разы больше запахов чем собака?
- Теперь в курсе, - ответил Джим. – У него хвост, случайно, не вырастет?
- Нет. Хватит ерничать. У меня есть свежая информация, от которой у меня уже чуть не случился сдвиг. Я провел обследования еще нескольких членов экипажа, которые сообщили, что у них изменилось качество зрения или слуха… так вот, у них – та же ерунда, что и у Скотти, только в других частях головного мозга.
- Жабры, что ли, растут? – хихикнул Кирк.
- Да, что-то вроде того, но совершенно иного вида и формы.
- И как с этим бороться?
- Я еще не знаю, нужно ли бороться? Но, у тех, кто не наблюдает у себя изменений в каких-либо органах чувств, почти 100% вероятность впасть в оцепенение.
- Понял, - Кирк подошел к коммуникатору. – Говорит капитан Джеймс Кирк. Всем срочно принять меры безопасности. На корабле – неизвестный вирус. Всем надеть противогазы!

Через три минуты «Энтерпрайз» напоминал питомник по разведению клонов-мутантов. Кто-то пугался такого количества существ в масках, кто-то истерично смеялся, кто-то подозрительно оглядывался каждую минуту… Еще через несколько минут все попривыкли, и жизнь на корабле более менее устаканилась.
- И какие есть варианты для действий? - спросил капитан старпома.
Спок в фильтрующей маске, выглядящий совершенно как маньяк, протянул капитану свою деку.
- Вот – возможные пути распространения заразы, вот – возможные пути ее пресечения, но я бы предложил воспользоваться этим вариантом. Он, конечно, неидеален, но достаточно прост… Хотя вы не очень жалуете простые решения, сэр.
- Да ладно тебе, Спок! – капитан хлопнул его по плечу, отчего в глазах вулканца на мгновение мелькнул нехороший огонек. – Так, посмотрим…
Он некоторое время изучал информацию.
- А ты молодец! Здорово придумал! Позови сюда Маккоя….

Спустя полчаса в лазарете доктор и капитан давали инструкции нескольким членам экипажа. Всех их выбрали по признаку чрезвычайного обострения либо слуха, либо зрения…
- Скотти, ты будешь у них главный, - Джим покосился на отвертку. – Ты уже знаешь весь корабль и сможешь провести в любое место. Цель простая – найти эту гадость и либо загнать в лабораторию, либо расстрелять, либо выкинуть в космос.
- Круто, - буркнул Монтгомери. – Чем же мы ее расстреливать-то будем?
- А вот этим, - доктор протянул капсулы с каким-то газообразным веществом. – Надеюсь, эта вакцина сработает.
- Если честно, - сказал старший инженер. – Я бы просто там все огнем спалил. Да, понимаю, что это глупо, но ужасно хочется.
- Никакого огня! – вскинулся Кирк. – Корабль попортите!
- Знаю, - огрызнулся Скотти. – Я бы сам за такое руки оторвал. Ладно, полагаю, нам надо спешить, пока эта хрень еще что не придумала.

Тащиться по коридорам, а потом лезть в подсобные ходы – это, конечно, весело, но когда ты – часть группы, из которой один слышит малейший шорох, второй видит на расстоянии ста метров мельчайшую булавку, третий чувствует запахи двумя палубами выше, а четвертый представляет собой ходячий тепловизор – это трудно. Это ужасно сложно за несколько минут заставить себя – и других – чувствовать то, что чувствует твой сосед… Короче, ходячий мутант из четырех тел, четырех отдельно мыслящих голов и кучи конечностей…

А потом они все одновременно почувствовали-увидели это. Сначала, правда, услышали – по звуку и по едва заметному запаху. Потом увидели сквозь толщу стены как оно перетекает-передвигается.
- На медузу похоже, - сказал «тепловизор». – Или на здоровую такую амебу.
- Там впереди, метрах в тридцати технологическое отверстие, - сказал тот, который видел как в бинокль.
- Бежим!
Зажать «медузу» в угол оказалось нетрудно, сложнее было понять, что с ней в принципе делать.
- Давайте жахнем! – сказал «тепловизор». – Она меня задолбала уже.
- Не, док сказал: попробовать в лабораторию… А давайте ее просто обрызгаем, а не умоем?
- Давайте.
Открыли одну из колб и распылили часть вакцины. «Медуза» с легким шелестом свалилась на пол.
- Доктор Маккой, давайте сюда! – это уже Скотти. – Мы ее поймали, что делать? Хорошо… Ждем вас…

- Правильную вещь придумали, когда создавали эту барокамеру, - удовлетворенно сказал Джим, разглядывая через прозрачное стекло пойманную «медузу» - никакого контакта с поверхностью, весь экипаж жив и здоров, в Центре нам скажут спасибо и дадут грамоту.
- Угу, - буркнул Маккой, проверяя какие-то данные в компьютере. – Кстати, с ее поимкой исчезли и сверхспособности, которые получили некоторые на «Энтерпрайзе».
- Они расстроились?
- Скотти уж точно нет. Он сказал, что такое количество запахов может и с ума свести. А еще он сказал, что это – похоже на подглядывание в замочную скважину.
- Почему это? – напрягся капитан.
- Потому что он мог с точностью сказать, что, например, ты ел, каким гелем мылся, как давно не стираны твои носки, и – самое главное – с кем ты только что перепихнулся в подсобке!..
- Вот блин! – Кирк дернул на себе форму и скрылся из лазарета.

@темы: .IV.6 Запах, #fandom: StarTrek, StarTrek XI: фэндом в целом (таб.30)

---

[14th]

Название: Реприза
Фандом: D.Gray-man.
Герои: Четырнадцатый, Мариан Кросс, Тысячелетний Граф, мельком Роад.
Тема: Смерть.
Объём: 1300 слов
Тип: джен
Рейтинг: нет
Дисклаймер: Все права на D.Gray-man принадлежат Хосино Кацуре
Примечание автора: АУ, смерть героя.
Репри́за (фр. reprise, от reprendre — возобновлять) — часть (раздел) в простых формах, сложных формах и сонатной форме, содержащая повторение музыкального материала после его развития или изложения нового. Реприза способствует цельности и уравновешенности формы.
Размещение: запрещено.

- Так и знал, что ты и после своей смерти не забудешь, - усмехается Кросс, снимая с предохранителя Judgement, направленный в лоб Ноя.
Музыкант расплывается в улыбке и проводит пальцем по маске генерала.
- Ты не забыл. Как приятно, дорогой Мариан, - странно, но создается впечатление, что ему еще тяжело говорить: голос чуть хрипит, воздух из легких выходит со свистом, превращаясь в легкое шипение, которое в сочетании с растягиванием гласных придает Четырнадцатому своеобразное очарование. Он подходит еще ближе, - кисть генерала изгибается, и дуло пистолета оказывается совсем вжатым в лоб.
- Ты никогда не мог в меня выстрелить, Мариан. Разве ты забыл? Все наши стычки, - каждый раз мы расходились по углам зализывать раны, но всегда наслаждались боем, как подростки, которым просто нужно выпустить пар, - Музыкант кончиками пальцев проводит по контурам пистолета, задевая ногтями руку Кросса.
Четырнадцатый закидывает голову назад, разводит руки и с видом неземного удовольствия на лице танцуя делает шаг назад.
- Ты пришел в гости. Я рад. Но ты же не думаешь, что можно уничтожить во мне Память и вернуть тем самым белую сущность? Вспомни: мы проходили это, вспомни Удовольствие. Два случая – закономерность, не находишь?
- Твоя человеческая часть умерла еще до рождения Аллена Уолкера в этом времени, - не убирая Judgement, Кросс закурил. – И у нас договор.
- Ты помнишь – это так трогательно, - Четырнадцатый забирается с ногами на кушетку, поднимая с пола ноты. - Всегда нравилась твоя решительность. Но меня чуть огорчает, что ты был так холоден к моему новому перерождению.
- Не было случая забыть и договор, и твою излишнюю сентиментальность.
- Так что же? Я выполнил свою часть: Граф мертв, акумы больше не создаются, Нои не убивают экзорцистов. Теперь твоя очередь, - все так же улыбаясь, Четырнадцатый наклоняется вперед и подставляет голову под дуло. – Или ты решишь, что нам всем есть место в этом мире?
Пальцы Музыканта обнимают правую ладонь, держащую пистолет, ставя пальцы Мариана на курок.

***

- Часть истории, что навсегда останется скрытой. Часть истории, что не предназначена для других – только Избранным. Разве такая история нужна? Как вы, люди, говорите: учиться на ошибках прошлого. Так чему же вы научитесь, если не знаете Истины?
- Опять философствуешь? Нашел место. – Мальчишка в наспех застегнутой форме экзорциста досадливо пнул подлетевшую к нему догоравшую книгу.
- Неужели реванш захотел?
Ветер изменил направление, и теперь пепел и дым были направлены на них.
- Как будто мы с тобой когда-нибудь нормально сражались. Ты всегда так поступаешь: не нашел ответа – спалил библиотеку? Любого Книжника, что попадается к тебе в руки, мне уже заранее жаль, хотя я бы посмотрел на это.
- Тебя это не касается. По крайней мере, я вас не убиваю. Пока.
Мариан ухмыльнулся:
- Какая честь – надо же. Мы должны быть польщены.
- У меня есть свои цели.
- Пошел против всего мира разом? Не много ли на себя взял, ноевский сопляк?
- Ватиканский щенок, не твое дело!
Чтобы ударить, нужно просто сделать шаг и со всего размаху опустить уже занесенную руку. Четырнадцатый расхохотался: действительно, им еще, как подросткам, не хватало затеять обычную потасовку. Но он ведь старше, намного старше – в нем заключена Память, которая старше всего этого мира. Но так ему всего 15. Или было 15 – до того, как. Или 16?
Музыкант подскочил к Мариану и хлопнул того по плечу:
- В следующий раз ты водишь!
Снежок должен быть попасть прямо в спину, но исчез в сиянии Врат Ковчега.
- Чертов пианист! – Кросс пнул балку. – Обязательно с тобой разделаюсь!

- Истина, как она все же проста и жестока для этого мира, если бы ты знал, - Четырнадцатый отскочил в другую сторону, безуспешно пытаясь уйти от пули.
- Так, может, поделишься? А то одному такое бремя тяжело нести. – Кросс убрал Judgement: ему не нужно больше стрелять, он и так знает, что Музыкант обречен.
Ной расхохотался:
- С твоими-то наклонностями – я не верю, что архив Ватикана для тебя такой уж секретный. Вот только скажи мне: каково это быть на двух сторонах? Ты спутался с Ними, Мариан, ты продал себя. И за что? За Марию? Или свою новую долгую жизнь ты решил принести на алтарь этого мира?
Музыкант пошатнулся: пуля попала в левую руку.
- Не любил в тебе эту черту: отвечать на свои же вопросы для других людей.
Четырнадцатого выгнуло от боли, но он продолжал стоять, раскачиваясь из стороны в сторону. Сосуды на левой руке вздулись, просвечивая зеленым, и кровоточили.
- А, может, я хочу однажды оказаться не прав?
- Я тебя осалил. – Мариан положил руку на плечо Ноя.

- Кажется, нам оказали услугу. – Граф оперся руками на трость.
- Джуууу, - Роад скакала вокруг постели, осыпая лежащего конфетами. – С днем рождения!
- Только вот, - Граф прикоснулся к левой руке Ноя своей тростью, – пуля Кросса растворилась в его руке, у малыша будут проблемы.
Роад нахмурилась:
- Но он ведь не умрет?
- Нет, моя дорогая, эволюция Памяти – это лишь смерть для ненужной человеческой стороны. Прекрасный Музыкант теперь с нами.

- Ты жив?
- Нет, мой друг, я мертв.
И теперь уже очередь Мариана уклоняться от ударов Четырнадцатого.
- Ты убил меня как личность, но ты оставил Память. Она и есть Я, - выдыхает в лицо пойманному Кроссу Музыкант. – И Ей нужна кровь.
Четырнадцатый стягивает перчатку с левой руки и машет ею перед экзорцистом. Рука без ногтей, без кожи, с отслаивающимся гниющим мясом - отвратительное зрелище.
- Уж прости, что порчу твоей эстетический вкус.
Музыкант прикасается ладонью к лицу Кросса - холодная, скользкая, но очень мягкая, сладкий тошнотворный запах:
- Как ощущения? Я четыре месяца не мог играть. Скажи, что мне с тобой сделать равнозначное? - Четырнадцатый проводит ладонью по лицу, закрывая левую сторону. - Или вот это принять за равную плату?
Мариан не пытается вырваться, хотя и мог бы: Ной слишком зол, чтобы следить за ситуацией.
- Ничем не могу помочь. И мне жаль, что не убил тебя, обрекая на это.
- Мертвецов не жалеют. И я бы убил тебя, но мне нужно другое. Моей Памяти нужно другое. Ей нужна смерть Графа. Неплохое предложение, не считаешь?
- Смерть Графа? С каких это пор ты на нашей стороне?
- О, нет, нет. Я Память, я Ной. И я все еще на этой стороне, и всегда на ней буду. Но иногда, чтобы родиться, чтобы стать сильным, нужно умереть, - довольная, счастливая, ненормальная улыбка расползается по лицу, Музыкант закрывает глаза. - Сейчас мы не способны победить, Граф слишком слаб. И всем нам нужно перерождение, - легкое сжатие и губ и пожатие плечами, - знаешь ли, неудачное поколение вышло. Я убью всех и дарую новую жизнь.
По инерции рука тянется к сигаретам, только вот Четырнадцатый перехватывает и прикладывает ладонь к своему сердцу.
- Мой друг, тебе ли - магу и экзорцисту - не знать этого? Чистая Сила и Память Ноя - не создания этого мира, и этот круговорот будет длиться вечно, пока вы не найдете способ изгнать их обоих. И не скажу, что я против - мне надоело быть привязанным к этому ничтожному миру. Всем нам надоело, только никто этого не видит за стремлением стереть человечество с земли. Вы пробовали запечатать - не вышло: осколки Силы проросли в избранных хранителях, а Память пробудилась в ваших сильнейших адептах. А уничтожить нас просто так не получится - мы утащим за собой весь мир с человечеством в придачу, так для разнообразия. У вас один выход - найти способ изгнания. А для этого нужно время. И я тебе великодушно со своей стороны предоставлю. И к тому же, - Четырнадцатый вновь помахал рукой под носом у Кросса, - а вдруг через смерть я обрету новое тело?

***

- Теперь твоя очередь, или ты решишь, что нам всем есть место в этом мире?
- Вы теперь и есть мир.
- Мариан, друг, что ты хочешь сказать? Неужели у тебя есть план, и ты вопреки всем решил переиграть?
Выстрел обрывает смех и рождает плач.
- Всегда ненавидел эту твою привычку, Аллен Уолкер. Это последний раз, когда я буду нянчиться с тобой.

@темы: .II.1 Ужасы, #fandom: D.Gray-man, D.Gray-man: Четырнадцатый (таб.30)

---

[lubava]

Название: Неожиданности
Фандом: StarTrek XI фильм
Герои: Маккой, Спок, упоминается Кирк, Ухура, Чепел, намек на Кирк/Маккой
Тема: I.6. - Перемены
Объём: 393 слова
Тип: ангст, драма
Рейтинг: G
Саммари: Несколько поворотных ситуаций для доктора
Авторские примечания: вольное обращение с персонажами XI фильма, свой взгляд на события.

Все переменилось в один единственный момент.
Он снова заткнул Джима. Не так галантно, как в первый раз, но - не менее изящно... Боунз готов был поклясться, что это было чертовски изящно – прикоснуться пальцами к шее и вырубить в одну секунду.
"Мне бы такие руки!" - мысль мелькнула где-то на периферии сознания и исчезла без следа.
Потому что ее сменила другая:
- Спок! Что вы делаете, черт побери?!
- Доктор, полагаю, ваши замечания сейчас будут совершенно неуместны.
И ушел! Нет, это было совершенно невозможно! И где теперь Джим...
- Его выкинули с корабля в спасательной капсуле, - чей-то тихий голос и мелькнувший силуэт.
- Ухура? - кинуться за ней следом, но никого в коридоре уже нет. - Вот дерьмо-то какое!..

Леонард смотрит на свои руки - до чего же они бестолковы в этот момент. Он реально хотел свернуть этому гоблину шею, но - снова внутри что-то переменилось.

Мучительные часы... Единственное, чем он может себя занять - это торчать в медотсеке и контролировать процедуры, которые персонал оказывал спасенным вулканцам.
В какую-то минуту он обнаружил себя в туалете, сидящим на полу и сжимающим голову руками.
- Боже мой... боже мой... Джим...
Стук в дверь.
- Доктор Маккой! Доктор Маккой, вы здесь?
- Да, - подняться на ноги и посмотреть на себя в зеркало. - Сейчас иду. Что-то срочное?
- Нет, я просто беспокоюсь...
- Спасибо, Кристина, я в порядке.

Снова мостик, и этот... слов уже не хватает от бешенства и переживаний... этот, ушастый...
- Могу я поговорить с вами, мистер Спок? - сквозь зубы, но довольно вежливо.
- Да, конечно.
- Начистоту?
- Естественно! Я как раз стремлюсь к открытости между членами команды...
Кажется его сорвало - не то, чтобы сильно, но сорвало. И - изумление в глазах вулканца. Кажется, он догадался в чем дело.
- ...жеребца для начала нужно объездить, - вдруг неожиданно отвечает Спок на реплику Маккоя.
И для него снова все меняется. Да это же вызов!
"Спорим, твой "необъезженный жеребец" в моих руках будет лучшим?"
Такого откровенного взгляда доктор давно ни у кого не видел. Он что, спал все это время?! А теперь его разбудили? Да еще и таким… изящным способом?
Потому-то он и молчит в ответ, совершенно не понимая, как здесь можно ответить...
"Надеюсь, Джим не вернется на корабль" - снова мелькнула на периферии сознания мысль и снова исчезла, потому что его отвлек один из охранников.
- Сэр, вторжение в турбинный отсек!..

***
Название: У тебя есть все
Фандом: StarTrek XI фильм
Герои: Маккой, Скотти
Тема: Ангст. - Лишения
Объём: 451 слово
Тип: ангст, драма, но обнадеживающий финал
Рейтинг: G
Саммари: Доктор всерьез полагал, что бывшая жена лишила его всего.
Авторские примечания: вольное обращение с персонажами XI фильма, свой взгляд на события.

- Жена, говоришь? Странный ты человек, док, - он прихлебывает горячий чай. – Ты же умный, пораскинь мозгами как следует.
- В какую сторону?
- Стороны четыре, - смеется Монтгомери. – Но в какую ни кинь, нельзя все валить только на одну жену. Что значит «она меня лишила всего»?
- А что – нет что ли? Всего, конечно! Квартиру – забрала. Дом – забрала. Машину – забрала. Единственную дочь – забрала. И ты считаешь, что она тут не причем? Да ты же ее вообще не знаешь!
- И что с того? На вот, накапай себе в кружку…
- Что это?
- Скотч. Пара чайных ложек тебе не повредит.
- А-а, хорошо, - Маккой придвигает свою кружку. – Все именно с того!.. Думаешь, я себя не виню? Виню – еще как!
- Тогда выкинь из головы, если думать не помогает.
- Не могу.
- Вот и дурак. Где вообще твоя дочь?
- Учится. Надеюсь…
Скотти кашляет в кулак.
- Поражаюсь я на тебя, док. Такой умный мужик и такого дурака свалял.
- Заткнись уже и пей свой чай. Я вот понятия не имею, что с этим теперь делать.
- Снять штаны и бегать… Тебе вообще, что ли запретили с ней видеться?
- Да, - Леонард большими глотками пьет чай и думает про Джоанн.

Последний раз он видел ее полгода назад, издали. Бывшая жена сидела рядом на скамейке и смотрела на часы. У него был всего один день, когда он мог не торчать на занятиях в Академии – и, как выяснилось, последний свободный день перед первым полетом.
Он тогда спросил, может ли чем-то помочь.
- Нет, - получил резкий ответ. – Все что можно, мы от тебя уже получили. Она сама решит, нужно ли ей с тобой общаться.
- А я могу ее об этом спросить?
- Я подумаю. Тебе пора ехать…

- Док, - Монтгомери хлопает его по плечу. – Я бы на твоем месте просто хорошо делал свое дело. Все уладится.
- Как? Ты же не представляешь, каково это!..
- Представляю, - Скотти подливает себе чай. – Для начала перестань так ненавидеть жену.
- Бывшую жену!
- Тем более, бывшую! Вы уже триста лет не живете вместе, не грызете друг другу мозги – это же прекрасно! Ты занимаешься любимым делом, а не выпни она тебя, кто знает, до чего бы ты докатился… убил бы ее табуретом и загремел бы в тюрьму. А так – у тебя же все есть!
- Ничего у меня нет, - огрызается Маккой.
- Еще раз скажешь, что у тебя ничего нет, врежу как следует в лоб – сразу поймешь.
- Чего? Чего я должен понять?
- Что ты ничего не терял, а только находил.
Доктор уже открывает рот, чтобы возразить, но неожиданно понимает, что все именно так и обстоит. Он усмехается и двигает кружку.
- Вот ведь гад какой. Давай еще чаю.

***
Название: Видимость
Фандом: StarTrek XI фильм
Герои: Ухура/Спок, Кирк/Маккой, Маккой/Спок.
Тема: V.2. - Они притворяются, что они вместе
Объём: 386 слов
Тип: намеки на слэш, романс, немного драма
Рейтинг: PG
Саммари: На звездолете "Энтерпрайз" многие успешно маскируются
Авторские примечания: вольное обращение с персонажами XI фильма, OOC.

«Хватит притворяться, что ты с ним. Хватит!»
Ниота рассеянно расчесывает длинные черные волосы и смотрит куда-то мимо зеркала.
«Для кого комедию ломаем? Для капитана? Чтобы не тянул руки, куда не просят?»
Все ерунда… Коммандер Спок после Вулкана совершенно изменился – такое ощущение, что он принял какое-то решение или в корне изменил свое мировоззрение.
«Он смотрит на меня как на общественную единицу» - попахивает какой-то выспренной книжной заумью, но со Споком можно искать эпитеты только в подобной области.

Ниота собирает волосы, придирчиво смотрит на свое лицо и выходит из каюты. В конце коридора маячат две высокие фигуры. Одного-то она за сто метров признает – это Спок. Второй… нет, не капитан… для капитана высокий… А-а, доктор.
С первого же дня на корабле Маккой продолжает упорно поддевать вулканца – словно этого ему всю жизнь не хватало. Странный он иногда бывает. Учитывая то, как он носится с Джимом, между ним и капитаном явно что-то есть.

- Спок, я бы не стал так говорить с ним, - голос у доктора на удивление мягкий и, скорее, убеждающий.
Что-то не похоже на него, хотя, если речь идет о Джиме – можно допускать все, что угодно. Точно-точно, они наверняка говорят о капитане.

- Добрый день, доктор, - кивок головой и оценивающий взгляд на обоих мужчин.
- Добрый день, - кивает Маккой и снова начинает что-то втирать вулканцу.
А тот – хоть бы шелохнулся. Будто ее тут и не было. Стоит в тени, будто лицо прячет.
«Ладно, фиг с тобой, живая статуя»

Ухура идет дальше по коридору и с каждым шагом все отчетливее понимает, что что-то там было не так. Вытащить зеркальце, будто ищешь соринку в глазу – и развернуть так, чтобы увидеть конец коридора. Нет, все так же стоят и говорят…
Стоп! Вот оно. Слишком близко стоят – Ухура за то время, пока длился их роман, успела усвоить одно – Спок не любит, когда нарушают его дистанцию для общения. Не менее полуметра. А тут доктор почти на плечах у него висит…
Ниота убирает зеркальце и быстро спешит дальше…

На мостике капитан Кирк нетерпеливо постукивает пальцами по подлокотнику кресла.
- А! Ухура! – оборачивается он к ней. – Ты Боунза не видела?
- Видела, сейчас он придет…
- Хорошо, - Джим снова отворачивается и начинает барабанить пальцами.

«Эти двое – тоже хорошо притворяются», - думает Ухура. – «Хотя, не факт, что капитан знает, что отдельно взятые вулканцы любят, когда их нежно держат за руку суровые медики звездолетов».

***
Название: Точка зрения
Фандом: StarTrek XI фильм
Герои: Кирк/Маккой.
Тема: V.2. - Пьяный поцелуй
Объём: 286 слов
Тип: слэш
Рейтинг: PG-13
Саммари: На одно и то же обстоятельство есть разные точки зрения
Авторские примечания: вольное обращение с персонажами XI фильма, OOC.

Иногда Джим заваливается к нему в комнату после вечеринки - вдрызг пьяный.
Леонард ненавидит эти моменты не только потому, что кругом сразу начинается бардак и разбросанные грязные ботинки.
Джим становится одновременно и буен, и сентиментален - отчего выплескивает на него целый фонтан эмоций, которые начинаются с того, что он просто лезет пьяно целоваться. Ужасно. Слюнявое лицо и блестящие, слезящиеся глаза. Пару раз Маккой не выдержал и вырубил метким ударом в лоб. Но еще несколько раз ему не удалось избежать своей участи...
Потом плеваться в сторону и вытирать мокрые губы ладонью.
Наутро Джим как всегда бодр, агрессивен и ни черта не помнит про вчерашний "момент слабости".
Леонард пытался как-то провести с ним воспитательную беседу, но Джим только посмеялся над ним:
- Я что, плохо целуюсь?
Пришлось объяснять, что он не совсем это имел в виду, а, скорее то, что ему неприятно целоваться с пьяной мордой, от которой алкоголем разит на десяток метров вокруг.
Джим в тот раз демонстративно заявился к нему после полуночи, трезвый, злой и ужасно насмешливый.
- Я тебе покажу "пьяную морду", - сказал он и резко прижал к себе Маккоя.
Пока они выпутывались из одежды, Леонард пытался втемяшить Джиму, что ему как раз больше нравится, когда он трезв, и что это ни коим образом не влияет на его в целом положительное отношение к нему.
- Раз не влияет, значит, ничего страшного, если я приду в следующий раз под градусом,- констатировал Джим и укусил его за шею.
- Вот дебил, - сказал Маккой и повалил его на кровать.
Наверное, когда Джим в следующий раз придет к нему пьяным, нужно будет просто надеть на него противогаз, - это была одна из последних внятных мыслей Боунза в тот вечер. И, конечно, он ее благополучно к утру забыл...

@темы: .I.6. Ангст, .V.2 Штампы, #fandom: StarTrek, StarTrek XI: фэндом в целом (таб.30)

---

[Илэра]

Название: О важности логических построений
Фандом: Энтерпрайз
Герои: Малькольм, Трип, Арчер, Шрен, упоминается Совал
Тема: V.2. - Они притворяются, что они вместе
Объём: 403 слова
Тип: джен
Рейтинг: G
Саммари: Малькольм и Трип делают определенные выводы
Авторские примечания: стеб над штампами и слэшем.

Малькольм и Трип какое-то время наблюдали за Арчером и Шреном. Арчер рассказывал что-то о транзисторах, а Шрен внимательно слушал и время от времени кивал. Оба были так увлечены беседой, что не заметили, как в отделении прибавилось людей.
- Что-то Шрен зачастил с визитами, - прервал молчание Малькольм.
- Он сказал капитану, что хочет ознакомиться с земной техникой, - ответил Трип. - Честно говоря, не понимаю, с чего вдруг в нем проснулась любознательность, но факт есть факт: он всегда с интересом выслушивает рассказы Арчера.
- Мне кажется, этому есть простое объяснение.
- Простое я и сам могу предложить, но меня интересует реальная причина.
- Ты думаешь о том же, о чем и я?
- Насчет простого объяснения? Да об этом думает вся команда!
- Точно, вот прямо без перерыва на еду и сон только об этом и думает, - хмыкнул Малькольм.
Трип сделал вид, что не слышал последнего комментария:
- О чем еще в первую очередь можно подумать, если они все свободное время под разными предлогами проводят вместе?
- Например, что они друзья?
- Я об этом и говорю, - недоуменно посмотрел на него Трип. - А ты что подумал?
- Если ты думаешь, что это то, что подозревает бОльшая часть команды, ты сильно ошибаешься, - со знанием дела ответил Малькольм.
- Не хочешь же ты сказать, что капитан и Шрен?... - округлил глаза Трип.
Малькольм кивнул.
- Нет, подожди, они... эээ... вместе?
- Нет, они притворяются, что они вместе, - со значением произнес Малькольм.
Трип на какое-то время замолчал, пытаясь переварить новую информацию.
- Зачем им притворяться, что они вместе, если на самом деле они не вместе?
- А мы думаем, что они вместе.
- Ты же сам сказал, что они не вместе, но притворяются, что вместе.
- Нет, они вместе и притворяются, что вместе, - терпеливо повторил Малькольм.
- Как это?
- Все логично. Вот смотри. Они вместе, но они не хотят, чтобы мы знали об их связи и поэтому делают вид, что не вместе. И чтобы мы поверили, что они не вместе, они делают вид, что для каких-то целей с неохотой притворяются, что они вместе.
- Зачем? - все еще пытался понять логику друга Трип.
- Например, кто-то из них хочет привлечь чье-то внимание и для этого пытается вызвать ее ревность.
- Знаешь, Малькольм, - после некоторого молчания произнес Трип, - тебе надо провериться у Флокса.
Малькольм задумчиво почесал ухо:
- Мда, когда мне это объяснял Совал, все звучало гораздо логичнее.

@темы: StarTrek Enterprise: фэндом в целом (таб.30), .V.2 Штампы, #fandom: StarTrek

---

[lubava]

Название: Выбор воина
Фандом: StarTrek XI фильм
Герои: Сулу, Пайк
Тема: V.2 - Самопожертвование
Объём: 148 слов
Тип: довольно пафосный джен
Рейтинг: G
Саммари: В жизни каждого случается день самоопределения и первого серьезного испытания

Он всегда будет помнить этот день. День, когда отец счел его достойным этого меча.
И он будет помнить тот трепет, с которым принял его.
Сегодня тоже большой день – он еще только начался, но он знает это. Все это не просто неожиданно, это было предопределено. Испытание битвой. Его меч с ним, что бы ни случилось. Любая неожиданность уже не приведет его в смущение и не заставит колебаться.
Поэтому, когда капитан задает свой вопрос: «Кто-нибудь из здесь присутствующих владеет навыками ближнего боя?» - Хикару сразу встает с кресла. Не вскакивает, как азартный мальчишка, желающий, чтобы его заметили, а именно что встает, как взрослый мужчина, как воин, готовый к испытанию.
- Я владею, - говорит он и меч уже не просто в его руках. Он – в его сердце.
Он готов принести себя в жертву ради других, чтобы быть достойным и своего отца, поверившего в него, и своего меча. Это – выбор воина.

***
Название: Проснуться
Фандом: StarTrek XI фильм
Герои: Маккой, Кирк
Тема: I.6 - Потерянный
Объём: 204 слова
Тип: ангст
Рейтинг: G
Саммари: Леонарда Маккоя иногда донимали плохие сны.

«Леонард, ты сволочь».
Голос бывшей жены иногда преследует его во сне. Обычно после этого он просыпается – мрачный, невыспавшийся и измотанный настолько, что все тело ломит.
Джим в курсе, что Леонарду периодически снятся кошмары – иногда Маккой приходит к нему прямо утром, бесцеремонно выдергивает из кровати или из объятий очередной девицы, тащит на кухню и заставляет пить с собой кофе.
Обычно Джим отказывается, потому что считает неправильным подвергать свой организм такому жестокому стрессу с раннего утра.
Обычно Боунз соглашается и пьет крепкий кофе один, все так же молча. Ему просто надо, чтобы кто-то сидел рядом и тоже молчал. Наверное, поэтому, он выдергивает Джима – спросонья тот способен не произнести ни единого слова в течение получаса… именно этого времени Леонарду хватает, чтобы выпить пару чашек, выкурить три сигареты и, более-менее, прийти в себя.
Однако сегодня он сидит уже минут сорок над первой чашкой остывшего кофе и держит в руках незажженную сигарету. Он никак не может перебороть последний сон, в котором он бродил по огромному дому и читал надписи на дверях. Такое ощущение, что он продолжает идти этими коридорами. Наконец-то проснувшийся Джим трясет его за рукав.
- Боунз, ты вообще чего? Ты в порядке?
Он отрицательно качает головой, смотрит на свои руки и отвечает:
- Нет. Кажется, я потерялся…

***
Название: Разные сочетания
Фандом: StarTrek XI фильм
Герои: Ухура/Спок, упоминается Кирк
Тема: IV.6. - Экзотический запах
Объём: 171 слово
Тип: романс, гет
Рейтинг: PG
Саммари: Лейтенант Ухура всегда знала толк в ароматах. И особенно, в их сочетаниях.
Авторские примечания: Вольное обращение с персонажами XI фильма.

В этой каюте всегда витает экзотический аромат – тонкая смесь диковинных трав и масел.
Этот запах – одновременно нежный и настойчивый, очень подходит хозяйке каюты.
Черные глаза и чувственные губы – и только такой сложный, волнующий аромат.
Джим Кирк слабо разбирается в запахах, он, скорее всего так и не понял, что тогда, в первую встречу, так потянуло его к этой девушке.
Зато коммандер Спок уже успел разложить аромат на составляющие – он просто не может реагировать иначе: встречая какое-то сложное явление, которое, ко всему прочему, его очень интересует, он обязательно должен выяснить все детали…
Теперь он уже знает, что сочетание микроскопических долей горького апельсина, муската, эвкалипта и каких-то африканских трав, название которых он, конечно, нашел в компьютерном справочнике, но пока еще не научился произносить в точности – так вот, все это сочетание в разное время суток дает разнообразный спектр ощущений: от ясной холодной бодрости до безудержного желания заниматься сексом в первом попавшемся месте…
Лейтенант Ухура уже успела опробовать на нем разные аспекты действия своих загадочных ароматов – и каждый раз его это заинтересовывает все больше и больше.

***
Название: Запах жизни
Фандом: StarTrek XI фильм
Герои: Сулу, Кирк
Тема: IV.6. - Гарь
Объём: 217 слов
Тип: джен, немного пафоса, немного драмы
Рейтинг: G
Саммари: Несколько секунд полета с бурильной платформы
Авторские примечания: своя версия событий фильма, возможен ООС.

Такой смешной и ужасно серьезный одновременно.
Кадет Кирк смотрит на кадета Сулу и улыбается. Они это сделали. Они раздолбали чертову бурильную установку.
Вокруг все пропахло гарью, от них, наверняка, тоже несет, как от пожарников.
Сулу смотрит на Кирка и тоже улыбается в ответ – они справились.
Эти несколько минут – с момента высадки прошло не более получаса – сделали их, совершенно незнакомых до сегодняшнего дня, почти братьями…
Сейчас все закончится.
Платформа резко сотрясается и начинает подниматься.
Вот черт! Так глупо – не удержаться на ногах и… ощущение полета… и смерти.
«Сулу!» - отчаянный крик где-то позади-наверху-внизу-вокруг.
Да, совсем глупая смерть, но он к ней готов.
Кто-то налетает сбоку и обхватывает его.
«Энтерпрайз! Ловите же нас, черт подери! Ловите!» - Кирк практически орет ему в ухо, в то время как Вулкан приближается с чудовищной скоростью.
- Прости, брат, - говорит Сулу и в глазах у него – принятие смерти.
- Хрен тебе! – кричит Джим и снова вызывает «Энтерпрайз».
Запах гари становится просто невыносимым и в этот момент что-то происходит.
…
От такого удара у него наверняка переломались все кости – но, нет – он чувствует боль, он понимает, что жив и даже относительно цел.
- Вот балда! – радостно кричит Кирк и скатывается с него на транспортаторную платформу.
- Спасибо, брат, - улыбается Сулу и хватается за протянутую руку.
От них несет гарью и безудержным счастьем.

***
Название: Лопнувшая струна
Фандом: StarTrek XI фильм
Герои: Спок, Аманда
Тема: I.6. - Сломленный
Объём: 165 слов
Тип: ангст, драма
Рейтинг: G
Саммари: Момент, когда Спок осознал смерть матери
Авторские примечания: своя версия событий фильма, возможен ООС.

Какая странная, жуткая пустота. На том месте, где должна быть она. Секунду назад она там еще была, а теперь…
Невозможно предусмотреть все. Согласно статистическим данным, вероятность случайной смерти составляет 9,897% - это достаточная цифра, чтобы принимать ее во внимание.
Но она – никак не вписывается в категорию «случайности» - одна из тех редких ситуаций, когда реальность уничтожает логику на корню. И это заставляет его мозг просчитывать какие-то посторонние данные. Скорость наведения луча транспортатора, период обрушения скальной породы, расстояние от того места, где стоял он, до того, где стояла она… Зачем эти цифры, он не может внятно себе объяснить. В эту секунду он вообще ничего не может объяснить, потому что свершившийся факт совершенно его сломал.
Он воспринимает себя не как отдельно взятого индивидуума, как было всегда. Он видит себя образом – рассыпающейся песчаной фигурой. Наверное, так принято у людей – видеть себя образно, воспринимать себя как совокупность эмоций.
Но у него нет эмоций… или он ошибается. Кажется, да, потому что звук оборванной струны отдается резким, неприятным скрежетом внутри него…

***
Название: Точка зрения
Фандом: StarTrek XI фильм
Герои: Чехов, намек на назревающий Маккой/Чехов
Тема: I.6. - Разбитое сердце
Объём: 330 слов
Тип: джен, немного ангста, немного юмора, преслэш
Рейтинг: G
Саммари: Павел Андреевич считал, что ему катастрофически не везет с девушками.
Авторские примечания: Вольное обращение с персонажами XI фильма.

Та девушка разбила ему сердце. По крайней мере, так казалось Паше, когда он в сотый раз читал ее записку, в которой она недвусмысленно посылала его куда подальше.
«Никому нельзя верить!» - сурово решил он и тут же влюбился в другую. Она была намного старше, и многим казалась его сестрой, однако в один прекрасный момент, Чехов понял, что ему грозит попасть в силки женщины, желающей быть ему «мамочкой» и всячески опекать.
И он банально сбежал. Практически из постели, куда она так заботливо старалась его уложить. Потом отсиживался всю ночь у приятеля, который выдал ему свои джинсы, взамен брошенных на чужой квартире… Девица заявилась к нему потом через пару дней и швырнула его одежду через всю комнату.
- Дебил, - плюнула она ему под ноги и удалилась.
Паша поднял с пола разорванные штаны и снова решил, что жизнь не удалась.
«Мне катастрофически не везет на девушек», - жаловался он друзьям. – «Они разбивают мне сердце».
«Да забей», - советовали ему приятели. – «Надо меньше принимать все близко к сердцу».
«Угу», - кивал Павел и оставался при своем мнении.

Однако через год, оказавшись на новейшем звездолете «Энтерпрайз», Павел Чехов впервые забыл про свои страдания с девушками, и про свое разбитое сердце.
В той ситуации вообще можно было забыть про все свои мнимые и не очень несчастья – потому что когда жизнь всего корабля висит на волоске, тут не до всякой личной ерунды (даже если в другой день эта ерунда кажется катастрофой жизни).
В первый момент, когда он спас тех двоих, энсин Чехов просто завопил от радости – это было настолько естественно, что никто даже не стал ему выговаривать за неподобающее поведение.
В ту минуту ему стало ясно, что якобы разбитое сердце – это полная фигня, по сравнению с тем ощущением единения со всем кораблем, которое он испытал. Он смотрел на свое отражение и думал, что счастливее его нет на всем свете.

Доктор Маккой, на которого Павел налетел в коридоре несколькими минутами позже, решил, что такие вот как раз солнечные юные создания и способны разбивать сердца кому не лень.

@темы: .I.6. Ангст, .IV.6 Запах, .V.2 Штампы, #fandom: StarTrek, StarTrek XI: фэндом в целом (таб.30)