23/100

[Горбач]

Название: Огонь.
Фандом: One piece
Герои: Хоукинс/Кид, Киллер фоном.
Тема: III-6, птицы
Объём: 2259 слов
Тип: слэш
Рейтинг: R, за неприятные моменты.
Саммари: Вновь о тёмном колдовстве Хоукинса и пламенной душе Кида.
Авторские примечания: Я хочу попросить прощения у Киллера.
Посвящаю этот текст Коле и Солнцу Нового Мира, которые помогли мне сформулировать основную идею и привести всё именно к тому, к чему оно в итоге пришло.
Мельнице. "Огонь" не отпускает меня уже как два дня.

А и мне ли жалеть огня?
Как захватит от дыма дух,
Как светло улыбнется князь!
©

Прочитать.

Базиль был мастером на все руки. Он относился к тому редкому типу людей, которые могут сделать из ничего шедевр и найти пригодность абсолютно всему, что попадается им в руки. Он использовал эту способность, в основном, для своих ритуалов и странных масштабных убийств, но от этого она не становилась менее удивительной. Вот, скажем, есть надоедливые птицы, урчащие по утрам на восходящее солнце. Кого-то они радуют, а кого-то раздражают. Базиль проводит бессонными целые ночи напролёт, и больше всего утром ненавидит шум. Всё, что нарушает его абсолютную тишину, он без раздумий уничтожает. Отлавливает птиц одну за другой, отправляя соломинки из пальцев вдоль стены, захватывая птиц под крылья и душа в тот же момент, прежде, чем они успеют издать ещё какие-то звуки. Тельца забирает себе: подкармливает мясом и внутренностями тех, кто готов это есть, очищает и дезинфицирует кости, делает из них подсвечники, подставки, украшения и всё, что только придёт ему в голову. Базиль вечно что-то мастерит. И Базиль абсолютно безжалостен. Он искренне любит природу и всё живое, но если оно становится на его пути к комфортному существованию, он его уничтожает. Хоукинс не верит в раскаяние и сам никого не прощает. Он сшивает перьевую корону для грядущего ритуала, пока сидит в большом зале для совещаний и слушает рассеянные крики. Он складывает перья туго-туго, перевязывает их особой нитью, плетёт узлы, закрепляет так, чтобы вещь могла прослужить долгую службу. Другие участники альянса уже почти не обращают на это внимания: привыкли, что Базиль постоянно что-то вертит в руках, карты или перья - не всё ли равно. Базиль тоже научился успешно игнорировать их шум и разговоры совсем не по делу. Он и присутствовал-то на собраниях только приличия ради, чтобы закончить работу, которой ему лень заниматься в одиночестве. Ведь как только он оказывался один в своих уютных сверх меры покоях, наполненных природной энергией и пропитанных духом смерти, весь он наполнялся приятным чувством волнения, схожим с вдохновением, и принимался колдовать. И больше ничего не замечал, пока кто-то, вроде назойливых птиц, не прерывал его.
Базиль Хоукинс никому не подчинялся. Он знал, что есть люди и силы, намного превосходящие его самого, но всё равно не подчинялся им, никогда не склонял головы, не преклонялся перед ними. Базиль вообще не склонен был уважать силу настолько. Он больше ценил внутренний потенциал людей к волшебству, на крайний случай, дух. Сила не трогала его, но трогала стихия. Базиль хотел бы отрицать это для себя, но и такой склонности у него тоже не было: есть люди, олицетворяющие стихию. Одним из таких точно был Юстасс Кид. Он скрывал стихию где-то в самой своей глубине и выпускал только во время боёв. С другой стороны, одна его причёска уже говорила о многом. Кид хранил в себе огненную душу и скверный нрав. Базиль иногда посматривал на него с интересом, с мыслями о том, какого это - жить, обжигаемым каждую микросекунду. Кид был не таким уж и плохим, не таким уж и скучным, не таким уж и раздражающим, если смотреть на него с такой стороны: он терпит в себе пламя.
Кид замечал и сам, что какой-то особенный. Особенный даже среди особенных. Не просто пират и сорванец, не просто какой-то воин, а настоящий уникум, с безграничными возможностями, с безграничной силой. Кид чтил силу больше всего и мерил ей всё абсолютно. Он был действительно сильным и при этом, удивительно чутким, даже проницательным. Он постоянно приставал к Базилю с расспросами о магии, убийстве, колдовстве, тотемах и всём, что казалось ему важным. В один из дней спросил, что особенного в картах Хоукинса, с которыми он никогда не расставался. Хоукинс скользяще усмехнулся и поделился с Кидом, как и обычно, сокровенной информацией о тайнах мироздания. Ему казалось, Кид достоин знать, и готов был рассказать обо всём, о чём Кид спрашивал. И немного о том, что сам хотел рассказать.
Магия внутри человека, - говорил он. - И правда в том, что если ты врождённо к ней не расположен, то никогда не сможешь колдовать. Не сможешь даже предугадывать. Только делать вид. Большинство пророчиц, экстрасенсов и, так называемых, магов это и делают - изображают. При чём в большинстве случаев они настолько бездарны, что не чуют даже на интуитивном уровне магических веяний. Они просто показывают то, что им привиделось в собственном воображении и не больше. Это не имеет никакого отношения к истине. Истина глубоко-глубоко внутри каждого, кого волшебство сочло пригодным. Крупицы истины в каждой магической душе, и, соединив все их, можно познать суть вещей. В теории. Очень красивая теория. Но на практике это невозможно. Души, содержащие в себе частицу магии, жили во все эпохи и будут жить долго после нашей. Их нельзя собрать воедино, как бы ты ни старался. Никогда не получится полной картины, вечно будет не доставать сотни-тысячи деталей. Все мы видим только то, что можем увидеть. Только то, что видеть хотим. И, возвращаясь к твоему вопросу, в моих картах нет ничего необычного. Это просто старые карты. Но используя их, я открываю истину, ту частицу, что заложена была в меня при моём магическом рождении.
- Так что, - отвечал после Кид, заворожённый рассказом, прикидывающий к своей жизни новые убеждения и скалясь от удовольствия, - "так говорят карты" - на самом деле, "так говорю я"? Значит, хочешь, чтобы все подчинялись твоей воле? В этом ты точно не одинок.
- В тебе нет ничего мистического, Юстасс Кид, не обманывайся. - Базиль врал и провоцировал. Он точно знал, что Кид чувствует себя особенным, чувствует в себе то, чего, Базиль говорит, в нём нет. И Базиль предполагает, что Кид точно не сможет оставить подобное высказывание без опровержения.
- Ну, у меня есть мой дух. Знаешь, глубоко внутри. Как жёсткий огонь. Но тебе, конечно, виднее.
- У тебя любопытная карма... Но не более. Пожалуйста, перестань тратить моё время.
Кид усмехнулся, пожал плечами и вышел. А Базиль думал о нём и его огне ещё почти десяток суток. Каждый день он появлялся в зале с охапкой перьев и нитей, посматривал на огрызающегося Кида и сшивал себе перьевой венец. К заветному дню он готовил во время переговоров уже краски, чем привлекал к себе необычно много внимания. Его это несколько удивляло, но, похоже, и Киллеру, и Апу было жутко интересно, как из порошков под умелыми усилиями Хоукинса получается густая жидкость, как она меняет цвет и умещается в разные баночки. Кид сидел напротив и скучал. Всё же сила интересовала его куда больше магии. Единственное, что может пробудить в нём истинный магический потенциал, его дар, - думал Хоукинс, - это его стихия. И готовил костёр. Кида позвал в последний момент, нисколько не сомневаясь, что тот согласиться. И не ошибся. Стоило только предложить: "не согласишься ли составить мне компанию?", Кид тут же ухмыльнулся, будто бы ждал этого: "в любое время!"
Кид изумлялся масштабам подготовки Базиля к ритуалам. Это интриговало и немного пугало. Весь берег их острова был завален поленьями и ветками, от камней замка до самых волн. Будто бы они оказались на другом совершенно острове, на котором деревья растут из земли в землю.
- Это будет очень важный ритуал, - проговорил Хоукинс, усаживаясь на мягкие ветки и надевая свой венец, на котором перья спадали вниз, струясь вдоль белёсых волос. Киду показалось, он увидел смерть каждой из птиц, чьё перо болталось в волосах Базиля. И после ему показалось, что все эти смерти были не напрасны: Базиль открывал свои баночки с краской, окунал в них кончики пальцев и вёл по лицу, вытягивая линии и узоры. Краска забивалась меж пальцев, под ногти, а пальцы скользили с кончика носа на подбородок, вниз по шее, до ямочки меж ключиц. И всё это было прекрасно. Кид хотел присоединиться, хотел просить Базиля, чтобы тот коснулся и его своими прохладными пальцами, обмоченными в странные краски, но не решался даже сесть рядом. Хоукинс вёл вдоль собственных рук, обмазывая косточки алыми кругляшками, откидывал длинные рукава, забирался под ткань до самых локтей и там тоже обводил круги. Говорил: "присаживайся, я удовлетворю твоему желанию". Кид не понимал, откуда Базиль знал, но он читал Кидовы мысли, как детские книжки со стихами, - даже не думая. "Я просто долго наблюдал за тобой," - объяснял Базиль, придвигаясь к Киду и убирая волосы с его лба, откидывая очки в сторону, приглаживая непослушные рыжие пряди. После окунул вновь пальцы в краски, изобразил что-то на лбу, пополз по вискам, дорисовал какие-то узоры на щеках, обвёл скулы и точёный Кидов нос, ткнул в подбородок. Кида пробивало возбуждением. Пальцы у Хоукинса ожидаемо холодные и невероятно мягкие, обычно трепетно оберегаемые, сильные и умелые. Пальцы скользили по шее, едва не смыкаясь на самых уязвимых местах, но останавливаясь в последний момент, текли ниже, обмазывая ключицы и грудь, живот и его крепкие мышцы. Пальцы вели к интимным местам, но вновь останавливались, не дойдя до сути, взмывали вверх, обводили бока. Наконец, Базиль рисовал что-то на лопатках Кида, обнимая его, склонившись чуть вперёд и оттого облокачиваясь на его плечо. Кид сидел смирно и не выдавал своего уже бурлящего внутри желания ничем, кроме участившегося дыхания. Перья и волосы щекотали ему лицо и обдавали приятными Базилевыми ароматами - какие-то магические примеси, что-то невыразимо манящее. В конце концов, Базиль отодвинулся и вновь сел напротив, всматриваясь Киду в глаза. "Мне нравится твой настрой," - говорит. Он закрывает баночки и убирает их во внутренние карманы, достаёт длинные спички и уже готовится чиркнуть, когда появляется недовольный Киллер.
- Вы смеётесь, что ли! - кричит он и приближается быстро-быстро. - Мы вообще-то скрываемся! Это тайное убежище, тайное!
Киллер хочет сказать что-то ещё, хочет подробно объяснить, почему нельзя делать того, что они собираются делать, но Базиль чиркает спичкой, опускает её к земле, и огонь уже течёт под ветвями, словно река. Бурное течение захватывает всю землю разом, окутывает каждую веточку, каждую почку. Огонь вздымает вверх с небывалой скоростью и тут же пожирает Киллера. Он не цепляется в джинсы, а лезет сразу под одежду, к коже, и та плавится, будто восковая. Киллер не успевает даже кричать, а просто тает и исчезает, почти бесследно. Кид не может шевельнуться и смотрит на одежду друга с горечью и невыразимой, немыслимой болью. Он не понимает, почему одежда осталась цела, почему этот огонь не подчиняется элементарным законам физики и логики. Базиль сидит напротив, спокойный, как всегда, прикрыв глаза, поставив руки в горящие ветки. Он не горит. Сидит, как ни в чём не бывало, и огонь обходит его стороной. Огонь пожирает весь остров. Он плавит ветви и камень, гореть начинает даже море, подбрасывая вместо брызг - искры. Кид слышит крики издалека - такие, какие издают люди, когда сгорают заживо, - ужасающие стоны боли и отчаяния. Он не может различить этого, но ему кажется, будто он слышит знакомые голоса, искажённые смертью. Из его души один за другим исчезают его близкие, его парни из команды, его дорогие друзья, вся его жизнь. Киду страшно и больно. Кид в ужасе. Он всё ещё неподвижен, не может заставить себя даже шелохнуться. Вместо него пылает огонь и движется беспорядочно, то вздымая высоко-высоко вверх, то опускаясь под ещё тлеющие ветви. Огонь превращается в магму, и магма течёт внутри Кида. Кид - вулкан.
Кид открывает глаза и видит Хоукинса и его внимательный, жадный взгляд. Их зрачки напротив друг друга. Базиль смотрит на него, как на какое-то невероятное сокровище, но всего доли мгновений. Азарт и восторг в его глазах плавно, но быстро меркнут, и он своим обычным спокойным голосом говорит: "Видел, у тебя очень любопытная карма..." Кид моргает ещё раз и удивляется тому, насколько лёгкое его тело, будто бы до этого он носил на себе много тонн, а сейчас освободился от них. Он осматривается истерично, судорожно, его взгляд упирается в оплавленные ветви, но в целый камень, в море, состоящее из воды. В его уши бьётся навязчивый голос Киллера, очень недовольный, он говорит что-то важное, ругает Кида, и Кид едва не роняет из своих глаз слёзы счастья. Он вскакивает на ноги и подбегает к Киллеру, обнимает его в самых крепких своих объятиях, поднимает даже над землёй. Киллер бьёт ему по плечу и продолжает причитать.
- Чёрт, да заткнись ты уже, с тобой всё в порядке! - Кид переносится из обычной лёгкости в невесомость, он опьянён счастьем вновь быть рядом с теми, кого он уничтожил в своём видении. Киллер ворчит:
- Со мной всё в порядке, в отличие от тебя! Что ты тут устроил!
Кид отпускает Киллера и возвращается к Хоукинсу. Тот уже встал, отряхнулся, скинул венец с головы, и сейчас вытаскивал обгоревшие перья из волос, вытирал копоть с шеи, локтей, лица. Кид смотрит на него без прежнего восхищения, с какими-то совершенно новыми чувствами, которые пока не может охарактеризовать. Он говорит:
- Что за херня это была!?
Хоукинс улыбается легко, мягко и медленно. Его лицо от этой улыбки наполняется только большей холодностью и жестокостью. Улыбка совсем не греет Базиля Хоукинса, но она прекрасна. Прекрасна, как и всё в нём.
-... Это твоя сила, Кид. Твоя внутренняя магия. Сжигать всё, с чем ты соприкасаешься. Уничтожать. В конце концов, ты выбрал для себя самый правильный путь. Ты воин, а воину самое место на войне. Ты видел, насколько силён твой огонь. Он может сжечь и тебя, если поддашься. Но если используешь его правильно, станешь сильнейшим. Это ведь то, что тебе нужно?
Хоукинс отвесил поклон и лёгкой походкой направился по сгоревшим веткам куда-то за края видимости, куда-то за стены замка. Кид смотрел ему вслед с чётким осознанием: он сильнейший. Кид чувствовал, как дымятся его волосы и кончики ресниц, чувствовал следы прикосновений, как ожоги крайней степени, чувствовал, что самую суть его обожгли. Кид никогда раньше не сталкивался в такой боли с собственным несовершенством. Он думал: чего ж ты пиздишь! Это же ты здесь всё жжёшь! Это же ты, мать твою, жарчайший огонь - мой тебя даже не опалил!
Киллер уложил руку Киду на плечо и следом отвесил подзатыльник, приводя в чувство.
- Достал уже, пошли обратно. Мы верим в тебя больше, чем в других, иначе бы не следовали за тобой.
Кид усмехнулся горько и удивился, насколько Киллер хорошо чувствует его душу. Он точно знает, на что идёт. И ни за что не сгорит так просто. Все его парни продержатся. И он сам.

@темы: .III.6 Животные, #fandom: One piece, One piece: Сверхновые (табл.100)