я убил зверя под баобабом
Название: "Люди в белом"
Фандом: "Алладин"
Персонажи: султан, Джафар, Алладин
Тема: Белый
Объём: 6030 слов
Тип: джен, размышления
Рейтинг: G
текстБелая ворона.
Спасибо тому, кто изобрел сон. Это единая для всех монета, это единые весы, равняющие пастуха и короля, дуралея и мудреца. Одним только плох крепкий сон - говорят, что он очень смахивает на смерть. ©
Стоит закрыть глаза и тяжёло вздохнуть про себя, так жить становится даже легче.
Султан уже стар, султан не молод; великий султан, кланяются ему гости из заморских стран, какая замечательная Ваша страна, как много у Вас богатств, как раскинулась она от Агробы почти до белейших облаков. Султан чешет бороду, султан радуется как ребёнок, такой же светлый, чистый и невинный – недаром мудрейший Джафар, визирь и философ, поэтично сравнил стариков с детьми.
- Дети, - говорит он, низко кланяясь, - они как почтеннейшие старцы, мудрее них нет в мире, мой повелитель.
И светлее. И печали такие же великие и незначительные – великие и незначительные, именно что. Велики переживаниями своими (Жасмин, доченька, - старик тихо и искренне плачет у себя в покоях, ну почему ты такая непокорная, почему никак не найдешь себе мужа), и незначительны своей житейскостью, своей решаемостью (ну это же так глпо, великий султан, расстраиваться из-за такой ерунды, не может переплыть реку – значит, это не твоя река, не твои проблемы, вот оно и всё).
Стоит закрыть глаза, как жить становится легче; и в темноте да разольётся свет вокруг султанова ложа.
- Джафар, - печально говорит султан-отец, - мне кажется, Жасмин меня не любит.
- Что Вы, повелитель, что Вы, - утешает мудрейший визирь. – Отдохните да съешьте белого винограду; Вы устали, не думайте о глупостях.
Совсем не такая, грустит султан, ни на кого не похожа. На мать не похожа – та была закрытой женщиной, мудрой, мужу не перечила, всегда могла и здраво рассудить, и глупостей не допускать, он так по ней скучает; на него не похожа – разве стал бы он перечить и сопротивляться? Родному отцу, в такой-то мелочи?
Странная она, ни на кого не похожа. И грустно от этого, и радостно: такой-то цветочек, и кровь его, родимая, доченька.
Стоит закрыть глаза, и тело болит не так, и как будто покой вместе с негой растекаются по телу липковатой, сладкой халвой.
Старый стал султан; скучает, тоскует, думает – а что там, за порогом жизни? Что он увидит? Уготован ли Рай ему, или нагрешил он настолько, что не отмыться ему, не простится?
Так глупо и так страшно.
- Ведь что такое смерть? – рассуждает мудрейший Джафар. – Мой повелитель, смерть это покой. Это свет и радость для умершего, но тьма и тоска для родных. Но стоят ли их слёзы вечной жизни?
- Да, - вторит за ним растроганный султан; Джафар так мудр, так разумен, и как блестят кристаллы его посоха! – Стоят ли? Ведь Жасмин…
- Нет! – Ткани шелестят, а старческая голова болит, раскалывается; отдохнуть, надо бы отдохнуть, не выдерживает он, совсем, совсем состарился… - Мой повелитель, ведь тогда будете плакать Вы. Вы потеряли самое важное, а это непростительно: мудрый человек умеет не только жить и править, но и умирать.
И верно, думает султан, вытягивая короткие ноги на кушетке, к чему, зачем это? Вот выйдет замуж Жасмин, уйдёт он на покой, а молодой султан…
И смерть это совсем не темно, это свет.
Только всё равно страшно.
Стоит закрыть глаза, как начинаешь засыпать и думать над пугающими, страшными вопросами: хорошо ли будет жить Жасмин? какой он будет, её муж, хороший ли правитель? что будет, если я умру?...
Чёрного кобеля не отмоешь добела.
Всё будет по-другому,
Когда я стану Богом. ©
Люди глупцы – это простую истину Джафар усвоил с детства, такого далёкого, что даже он начал сомневаться, а было ли оно? не сон ли те годы, подобный тому, какой он насылал на разум повелителя-султана?
Люди глупцы, но добиться могущества, даже зная это, нелегко.
Увы, человечество слишком часто учится лишь на собственных ошибках. И он не исключение: ведь стоило же ему так глупо проворонить лампу, так недооценить мальчишку!
Но теперь он будет жить по-другому, совсем по-другому, ведь белые одежды повелителя так к лицу бывшего визиря и нынешнего мага-колдуна. И он сам хочет совершить свой прыжок в бездну – в бездну ли? в бескрайнее ослепительное небо, неограниченное, как его возможности.
Такие мысли дают чудесное ощущение собственной силы: они столь же сладки, как его победа и триумф.
Старик валяется в ногах, как грязь, недостойная личинка человека, жалкая рухлядь, развалина, инфантильный и бесполезный ублюдок, от Яго больше пользы, чем от этого правителя; и принцесса. Славная, красивая, своевольная. Раздражающая.
Великолепная. Достойная быть женой повелителя.
- Будь моей, и с ним будет всё в порядке.
Наверное. По крайней мере он – Великий – хотя бы задумается над этим.
- Ни за что, - шипит принцесса.
Удар – и по смуглой коже красной полоской пролёг след от удара.
– Какая жалость…
- Жалок ты. А мой отец…
Удар – и девушка лежит на полу, как сорванная роза.
Жалкая. Но такая красивая, даже жаль, если умрёт.
Он же милосердный повелитель, он даст этой девке ещё шанс.
Ведь его победа, его успех пришли к нему как добрые друзья. Это честность, несправедливость, сама обезумевшая невозможность стали ему врагом и медленно убивали его талант, предлагая стать повелителем жалкому парню-лгуну, босяку, бездомному.
Он зол и жесток? Нет. Он могущественен, да и только. А могущество добро по своей природе, и жестоко лишь по отношению к не принимающим его. Оно друг. Оно утешает и возвеличивает, отделяет сильных и хитрых от слабых и ничтожных.
И, кажется, сам Аллах восхищается ими – людьми, так стремящимися возвеличить себя, победить божественное. Даже, наверное, восхищает такое. Но кому это удалось?
А вот ему удастся.
- Джинн, моё последнее желание…
Tabula rasa.
A whole new world.
A new fantastic point of view.
No one to tell us no or where to go or say we're only dreaming. ©
Приготовления были закончены, и теперь из зеркала на него напряжённо глядел… некто – имени ему Алладин не знал: это был уже не он сам, но и не Али – тем более не принц Али. Что-то среднее между ими обоими: богатые одеяния и прямая осанка от Али, и напряженный взгляд и зажим в шее от Алладина, привыкшего в первую очередь прятать голову от побоев. Впрочем, некто мог так настороженно смотреть на него потому, что сам Алладин смотрел на него с опаской, а это чувствуется всегда…
Он никак не мог привыкнуть к зеркалам.
Джинн, вернувшись на некоторое время со своего турне ради того, чтобы посмотреть на их с Жасмин свадьбу, громко восхищался красотой и статностью Алладина – и был, наверное, не так уж неправ. Хоть сам Алладин, даже будучи принцем Али, никак не мог привыкнуть к своему новому образу: убедительно врал при других людях, но, оставаясь наедине с собой, чувствовал себя не в своей тарелке: начинал сутулиться, неудобно двигался и никак не выглядел богатейшим принцем планеты. Так это было и сейчас, только теперь он бы ни за что не солгал любимой.
- Джинни, я боюсь.
Джинн смотрит на растерянного друга: другой бы на его месте подумал «Вот дурак, победил великого волшебника, получил одобрение султана, богатство, да ещё и на принцессе женится! Чего ему бояться?!». Так же думал и сам Алладин, пытаясь себя успокоить.
Но джинни… ох, джинни.
- Я понимаю, - чего ему всегда не хватало, это дружеской поддержки; Абу не в счёт, к сожалению, он не умел говорить. – Дружище, тебе нечего бояться. Ты её любишь? Она тебя тоже. Чего тогда бояться?
И правда, выдохнул Аладдин. Хотя всё равно было страшновато.
Новая жизнь, с чистого листа… это, должно быть, всегда страшно. Даже если жизнь счастливая.
- Спасибо, друг.
- Да было бы за что, - джинн смеётся и откалывает какую-то шутку, но Алладин его не слушает. На зеркало он смотрит уже спокойней; привыкнет рано или поздно. Как и к этому парню в белых одеждах и напряжённым взглядом бывшего босяка.
Как и к заслуженному счастью.
Фандом: "Алладин"
Персонажи: султан, Джафар, Алладин
Тема: Белый
Объём: 6030 слов
Тип: джен, размышления
Рейтинг: G
текстБелая ворона.
Спасибо тому, кто изобрел сон. Это единая для всех монета, это единые весы, равняющие пастуха и короля, дуралея и мудреца. Одним только плох крепкий сон - говорят, что он очень смахивает на смерть. ©
Стоит закрыть глаза и тяжёло вздохнуть про себя, так жить становится даже легче.
Султан уже стар, султан не молод; великий султан, кланяются ему гости из заморских стран, какая замечательная Ваша страна, как много у Вас богатств, как раскинулась она от Агробы почти до белейших облаков. Султан чешет бороду, султан радуется как ребёнок, такой же светлый, чистый и невинный – недаром мудрейший Джафар, визирь и философ, поэтично сравнил стариков с детьми.
- Дети, - говорит он, низко кланяясь, - они как почтеннейшие старцы, мудрее них нет в мире, мой повелитель.
И светлее. И печали такие же великие и незначительные – великие и незначительные, именно что. Велики переживаниями своими (Жасмин, доченька, - старик тихо и искренне плачет у себя в покоях, ну почему ты такая непокорная, почему никак не найдешь себе мужа), и незначительны своей житейскостью, своей решаемостью (ну это же так глпо, великий султан, расстраиваться из-за такой ерунды, не может переплыть реку – значит, это не твоя река, не твои проблемы, вот оно и всё).
Стоит закрыть глаза, как жить становится легче; и в темноте да разольётся свет вокруг султанова ложа.
- Джафар, - печально говорит султан-отец, - мне кажется, Жасмин меня не любит.
- Что Вы, повелитель, что Вы, - утешает мудрейший визирь. – Отдохните да съешьте белого винограду; Вы устали, не думайте о глупостях.
Совсем не такая, грустит султан, ни на кого не похожа. На мать не похожа – та была закрытой женщиной, мудрой, мужу не перечила, всегда могла и здраво рассудить, и глупостей не допускать, он так по ней скучает; на него не похожа – разве стал бы он перечить и сопротивляться? Родному отцу, в такой-то мелочи?
Странная она, ни на кого не похожа. И грустно от этого, и радостно: такой-то цветочек, и кровь его, родимая, доченька.
Стоит закрыть глаза, и тело болит не так, и как будто покой вместе с негой растекаются по телу липковатой, сладкой халвой.
Старый стал султан; скучает, тоскует, думает – а что там, за порогом жизни? Что он увидит? Уготован ли Рай ему, или нагрешил он настолько, что не отмыться ему, не простится?
Так глупо и так страшно.
- Ведь что такое смерть? – рассуждает мудрейший Джафар. – Мой повелитель, смерть это покой. Это свет и радость для умершего, но тьма и тоска для родных. Но стоят ли их слёзы вечной жизни?
- Да, - вторит за ним растроганный султан; Джафар так мудр, так разумен, и как блестят кристаллы его посоха! – Стоят ли? Ведь Жасмин…
- Нет! – Ткани шелестят, а старческая голова болит, раскалывается; отдохнуть, надо бы отдохнуть, не выдерживает он, совсем, совсем состарился… - Мой повелитель, ведь тогда будете плакать Вы. Вы потеряли самое важное, а это непростительно: мудрый человек умеет не только жить и править, но и умирать.
И верно, думает султан, вытягивая короткие ноги на кушетке, к чему, зачем это? Вот выйдет замуж Жасмин, уйдёт он на покой, а молодой султан…
И смерть это совсем не темно, это свет.
Только всё равно страшно.
Стоит закрыть глаза, как начинаешь засыпать и думать над пугающими, страшными вопросами: хорошо ли будет жить Жасмин? какой он будет, её муж, хороший ли правитель? что будет, если я умру?...
Чёрного кобеля не отмоешь добела.
Всё будет по-другому,
Когда я стану Богом. ©
Люди глупцы – это простую истину Джафар усвоил с детства, такого далёкого, что даже он начал сомневаться, а было ли оно? не сон ли те годы, подобный тому, какой он насылал на разум повелителя-султана?
Люди глупцы, но добиться могущества, даже зная это, нелегко.
Увы, человечество слишком часто учится лишь на собственных ошибках. И он не исключение: ведь стоило же ему так глупо проворонить лампу, так недооценить мальчишку!
Но теперь он будет жить по-другому, совсем по-другому, ведь белые одежды повелителя так к лицу бывшего визиря и нынешнего мага-колдуна. И он сам хочет совершить свой прыжок в бездну – в бездну ли? в бескрайнее ослепительное небо, неограниченное, как его возможности.
Такие мысли дают чудесное ощущение собственной силы: они столь же сладки, как его победа и триумф.
Старик валяется в ногах, как грязь, недостойная личинка человека, жалкая рухлядь, развалина, инфантильный и бесполезный ублюдок, от Яго больше пользы, чем от этого правителя; и принцесса. Славная, красивая, своевольная. Раздражающая.
Великолепная. Достойная быть женой повелителя.
- Будь моей, и с ним будет всё в порядке.
Наверное. По крайней мере он – Великий – хотя бы задумается над этим.
- Ни за что, - шипит принцесса.
Удар – и по смуглой коже красной полоской пролёг след от удара.
– Какая жалость…
- Жалок ты. А мой отец…
Удар – и девушка лежит на полу, как сорванная роза.
Жалкая. Но такая красивая, даже жаль, если умрёт.
Он же милосердный повелитель, он даст этой девке ещё шанс.
Ведь его победа, его успех пришли к нему как добрые друзья. Это честность, несправедливость, сама обезумевшая невозможность стали ему врагом и медленно убивали его талант, предлагая стать повелителем жалкому парню-лгуну, босяку, бездомному.
Он зол и жесток? Нет. Он могущественен, да и только. А могущество добро по своей природе, и жестоко лишь по отношению к не принимающим его. Оно друг. Оно утешает и возвеличивает, отделяет сильных и хитрых от слабых и ничтожных.
И, кажется, сам Аллах восхищается ими – людьми, так стремящимися возвеличить себя, победить божественное. Даже, наверное, восхищает такое. Но кому это удалось?
А вот ему удастся.
- Джинн, моё последнее желание…
Tabula rasa.
A whole new world.
A new fantastic point of view.
No one to tell us no or where to go or say we're only dreaming. ©
Приготовления были закончены, и теперь из зеркала на него напряжённо глядел… некто – имени ему Алладин не знал: это был уже не он сам, но и не Али – тем более не принц Али. Что-то среднее между ими обоими: богатые одеяния и прямая осанка от Али, и напряженный взгляд и зажим в шее от Алладина, привыкшего в первую очередь прятать голову от побоев. Впрочем, некто мог так настороженно смотреть на него потому, что сам Алладин смотрел на него с опаской, а это чувствуется всегда…
Он никак не мог привыкнуть к зеркалам.
Джинн, вернувшись на некоторое время со своего турне ради того, чтобы посмотреть на их с Жасмин свадьбу, громко восхищался красотой и статностью Алладина – и был, наверное, не так уж неправ. Хоть сам Алладин, даже будучи принцем Али, никак не мог привыкнуть к своему новому образу: убедительно врал при других людях, но, оставаясь наедине с собой, чувствовал себя не в своей тарелке: начинал сутулиться, неудобно двигался и никак не выглядел богатейшим принцем планеты. Так это было и сейчас, только теперь он бы ни за что не солгал любимой.
- Джинни, я боюсь.
Джинн смотрит на растерянного друга: другой бы на его месте подумал «Вот дурак, победил великого волшебника, получил одобрение султана, богатство, да ещё и на принцессе женится! Чего ему бояться?!». Так же думал и сам Алладин, пытаясь себя успокоить.
Но джинни… ох, джинни.
- Я понимаю, - чего ему всегда не хватало, это дружеской поддержки; Абу не в счёт, к сожалению, он не умел говорить. – Дружище, тебе нечего бояться. Ты её любишь? Она тебя тоже. Чего тогда бояться?
И правда, выдохнул Аладдин. Хотя всё равно было страшновато.
Новая жизнь, с чистого листа… это, должно быть, всегда страшно. Даже если жизнь счастливая.
- Спасибо, друг.
- Да было бы за что, - джинн смеётся и откалывает какую-то шутку, но Алладин его не слушает. На зеркало он смотрит уже спокойней; привыкнет рано или поздно. Как и к этому парню в белых одеждах и напряжённым взглядом бывшего босяка.
Как и к заслуженному счастью.
@темы: .IV.1 Цвета, Disney, полнометражки. (табл.100), #fandom: Disney
-
-
23.08.2011 в 15:31