[Сехмет]

Название: Плодоеды
Фандом: тетралогия о Ганнибале Лектере
Герои: Лектер/Кроуфорд/Старлинг
Тема: IV: 4: 09 - Яблоки
Объём: 100 слов
Тип: прегет, преслэш
Рейтинг: PG
Авторские примечания: Предупреждения: UST, ООС, плохой стиль

Как хрустящее яблоко из ладоней Евы – к Адаму, грех переходит от одного к другому, так же, как добродетель. Через общий для двоих воздух или общие слова, порок может передаться, как вирус.

Кроуфорд смотрит на то, как меняется Старлинг после встречи с Лектером, и ему кажется, что она заразилась от него безумием. Он хотел бы стереть это безумие с кожи Старлинг, точно пыль.
Лектер думает о плоти Старлинг, сладкой, как спелые яблоки – и о плоти Кроуфорда, горчащей, как пепел. Он хотел бы вкусить от них обоих.

Участь Евы – выбор. Старлинг не выбирает ни змея, ни архангела – но Адама у нее нет.

Название: Расставание
Фандом: тетралогия о Ганнибале Лектере
Герои: Кроуфорд/Грэм
Тема: II: 3: 09 - Нам нужна твоя помощь!
Объём: 100 слов
Тип: слэш
Рейтинг: PG-13/R
Авторские примечания: Предупреждения: как пить дать ООС. Сопли
может считаться парным драбблом к "Долгам и тайнам"

Самые обыкновенные движения, звуки, запахи. Обыденность происходящего поражает Грэма даже в тот момент, когда Кроуфорд целует сухими губами его в шею. Он знает, что Молли его простит.
Он кончает с шумным вздохом, сцепив пальцы в замок. Шрамы у него на животе кажутся совсем темными, готовыми открыться – точно этого года, прошедшего с ареста Лектера, не было.

Четыре минуты спустя Грэм говорит: «прощай». Кроуфорд пожимает ему руку – это хорошее и тихое расставание.
Он не знает, что однажды придет к Грэму снова, и скажет: «нам нужна твоя помощь» – а даже если бы знал, то не поверил бы в то, что тот ответит согласием.

Название: Десятое сентября
Фандом: тетралогия о Ганнибале Лектере + цикл романов Дугласа Престона и Линкольна Чаилда об агенте Пендергасте
Герои: Алоиз/Уилл, Диоген
Тема: V: 3: 02 - Выдумка обязана быть прадоподобной. Жизнь - нет. (М. Твен)
Объём: 1571 слово
Тип: джен, слэш
Рейтинг: PG-13, больше за тематику
Авторские примечания: Предупреждения: AU, ООС, смерть персонажа, упоминания о насилии, намеки на инцест, постмодернизм, надуманный сюжет, провальный стилевой опыт, пафос
10–е сентября (september 10th) — синоним малозначительного и повседневного ©

Люди должны умирать ради лжи.
(Терри Пратчетт)

Уилл Грэм умирает десятого сентября две тысячи первого года, в Калифорнии, ровно в три часа дня врач фиксирует остановку сердца. Это первая в США смертная казнь с весны девяносто девятого, по законам штата, Грэм мог выбирать между инъекцией и газовой камерой, и он выбрал камеру. Чтобы умереть ему потребовалось шесть минут и сорок одна секунда, несмотря на все глубокие вдохи и выдохи. Его труп грузят на каталку и увозят.
В Праге в этот момент полночь, в Праге уже наступило одиннадцатое сентября. Высокий мужчина в серой шляпе смотрит на часы, зевает, и скрывается в темноте осеннего переулка. Он больше не вспомнит Уилла Грэма, и, по странному совпадению, из-за трагедии Всемирного Торгового Центра, которая случится всего через несколько часов, Грэм больше никому не будет интересен, все забудут про десятое сентября.
Так кончается эта история.

* * *

Прежде, чем все закончилось, была одна встреча. Одна встреча – не вся история, но большая ее часть, ее соль, косточка плода, из которой вырастает дерево.
Ей предшествовал ряд событий, которые, вероятно, не имели бы никакого значения для всех, кроме тех двух мужчин, которые и встретились тем поздним вечером, в темной квартире, в Бэкерсфилде, штат Калифорния, не окружи их траурным венком череда мертвецов. Бэкерсфилд перепуган, никто в нем не спит спокойно, каждый ждет, что его запертая дверь бесшумно распахнется и в дом проникнет убийца.
Газетные заголовки тех дней: «кровавая резня в Калифорнии продолжается», «маньяк держит в страхе весь штат», «мнение независимого эксперта психолога: будут новые убийства». Статьи, торопливо настроченные жадными падальщиками-журналистами – даже мертвый Фредди Лаундз написал бы лучше – пророчат смерть каждому, какими бы крепкими ни были стены его жилища, потому, что, кажется, сам Мрачный Жнец объявил людям войну и потрошит теперь простых американцев.
Уилл Грэм не видит между убитыми никакой связи – черные и белые, обеспеченные и бедняки, одинокие старики и семьи с детьми, кажется, жертвы выбираются спонтанно, а скудные улики, оставленные преступником, не складываются в единую картину. Грэм, сумевший поймать даже Ганнибала Лектера, не может найти убийцу – и, поэтому, однажды, убийца находит его.
Квартира в Бэкерсфилде снята им, пока ведется следствие – Кроуфорд уже стар, но у него хватило сил явиться к Грэму и попросить о помощи – чтобы сохранить в безопасности Молли и Уилли, хоть это и не помогло в тот раз, когда ФБР охотилось на Долархайда. Замок заперт и ни у кого больше нет ключа, но входная дверь медленно раскрывается, и входит человек, чьего визита Грэм не ждал.
– Знаете, кто я? – спрашивает он.
В полумраке ночной гостиной цвета стираются, и незнакомца, на первый взгляд, легко перепутать с человеком, которого Грэм знал много лет назад и с которым был близок: другой цвет волос и глаз, но то же лицо, та же фигура и почти те же движения, однако, в них есть нечто настораживающее, отличие, которое не бросается сразу в глаза, но может много значить – как пара крошечных, не больше типографской точки, пятен на боку плода, сгнившего изнутри. Человек, феноменально, почти пугающе, похожий на Алоиза Пендергаста.
У Грэма хорошая, слишком хорошая, память на лица и дурные слухи.
– Да, – кивает Грэм. – Думаю, да.
То, что он знает: некоторые говорят, что Диоген Пендергаст никогда не существовал, все остальные говорят, что он давно мертв. Только его старший брат продолжает утверждать – Диоген существует. Грэм никогда не верил ему на слово, но и не чувствовал за ним лжи.
– Вы – младший брат агента Пендергаста.
– Верно, – говорит незваный визитер. – Знаете, зачем я пришел?
Слова Алоиза Пендергаста: он чудовище. Он из тех, кто может снять с человека кожу живьем, если захочет сделать себе из нее ботинки.
– Посмотрите, пожалуйста, – не дождавшись ответа, говорит Диоген, и протягивает Грэму несколько глянцевых снимков. Тот осторожно раскладывает их перед собой, и внимательно смотрит на каждый, хоть и знает, что изображено на них. – Посмотрите.
Это фотографии спящей Молли. Она лежит абсолютно спокойно, не догадываясь, что кто-то ее снимает. На некоторых она чуть улыбается, на других – едва заметно хмурится, на одном из фото футболка, в которой она всегда спит, задралась до подмышек, обнажив незагарелые груди. В тусклом свете торшера кажется, что вдохи и выдохи поднимают ее ребра, что на шее у нее бьется жилка, что волосы вот-вот соскользнут по подушке вниз.
Каждый из снимков был точной копией одного из тех, что Грэм получал по почте всю последнюю неделю. То, что он слышал от доверенных людей в полиции: это ничего не значит, невозможно даже доказать, что Вы не сами сделали эти фотографии. Он знает – его считают безумцем, точно так же, как и Алоиза.
– Калифорнийский потрошитель – это я, – говорит Диоген Пендергаст, хотя Грэм уже распознал в нем убийцу, точно так же, как когда-то разглядел, под спокойной маской доктора, чьи губы изгибались в неуловимо-ироничной улыбке – лицо монстра с оскалом голодного зверя.
– Может быть, эта квартира прослушивается, – говорит Грэм. У него есть пистолет, но сейчас он лежит на прикроватной тумбе, в спальне, а здесь он может полагаться только на слова, единственное оружие, которому по-настоящему доверяет. – Может быть, городская полиция вот-вот явится за Вами.
Он пытается насытить неуверенностью Пендергаста, но тот лишь качает головой:
– Нет.
Он стоит неподвижно, смотрит пристально, как ворон Эдгара По. Грэм молчит и Пендергаст принимает его паузу, время растягивается до предела, еще немного, и оно начнет трещать по швам. Может быть, проходит меньше минуты, может быть – почти час, сказать невозможно.
– Вы видели, какого совершенства достиг мой брат в расследовании преступлений. Вероятно, Вам, человеку, неоднократно сталкивавшемуся с серийными убийцами, должно быть понятно, чего достиг я в искусстве преступления, если мой брат не смог меня остановить.
Слова Алоиза о делах Диогена – повторяются в ушах Грэма припевом, снова и снова.
Убийца фотографировал Молли, пока та спала, он мог бы перерезать ей горло, мог бы распять ее на полу, мог одним движением, как патологоанатом, распороть ее, от груди до лобка, и выпотрошить, как и остальных жертв.
– Зачем Вам это? – спрашивает Грэм. Страх многоножкой ползает вверх-вниз по его хребту.
– Вы должны сознаться в этих убийствах, и тогда я не трону Вашу Молли и Вашего Уилли, вот и все.
– Зачем? – повторяет Грэм, и это почти не вопрос, скорее учтивая попытка поторопить. Торопить убийцу так же опасно, как хватать гремучую змею за хвост, но испуг говорит громче здравомыслия.
– Вы переспали с моим братом, – просто говорит Диоген. В его бирюзовом глазу отражается лампа, отражается вся комната.
То, что помнит Уилл Грэм: бумажно-бледная кожа, очень гладкая, под его руками, почти бесцветные, светлые волосы на груди и в паху, и молчание – но не спокойствие, внутреннюю тревогу, точно высыпающуюся, как песок, из каждой поры, скапливающуюся в шрамах.
– Да.
– В этом и дело, – Диоген склоняет голову, и Грэм снова вспоминает его брата, изящно изогнутую шею, зубы, белые, как дорогой фарфор.
Диоген похож на поддельную копию Алоиза, сделанную из крови и плоти, а не из камня или фаянса. Ревность или зависть к брату, может быть – и то, и другое – течет у него внутри, как противоестественно густая кровь.
Слова Алоиза Пендергаста: он был таким с самого детства. Мысли о чужом счастье, возможно даже – просто о самом факте чужой жизни – всегда были для него болезненны, еще ребенком он мечтал посвятить себя смерти, как посвятили себя ей индусы, поклонявшиеся Кали, убивавшие паломников на горных дорогах – и, в конце концов, стал тем, кем хотел.
Грэм помнит, как тот это произнес. Они работали вместе над делом душителя в Чикаго, и когда Пендергаст рассказал о своем брате, Грэм в ответ признался, в том, как боится, после всех ответных взглядов из бездны, окончательно утратить способность смотреть на мир обычных людей.
– Все эти убийства, – говорит он.
– Все эти убийства совершил я, – напоминает Диоген, и сейчас слова – его оружие. У него такой же южный выговор, как и у брата – не слишком заметный, но Грэм его слышит, и услышал бы всякий внимательный человек. – И Вы можете меня остановить, просто сознайтесь.
Шрамы, оставшиеся от ран, нанесенных Лектером, кажется, вот-вот вскроются и снова начнут кровоточить.
– Если Вы не сознаетесь, я убью тех, кто Вам дорог, мистер Грэм.
– Есть хоть одна причина, по которой я должен Вам верить?
– Вы устали. Я предлагаю Вам купить себе спокойствие. Настоящее, нерушимое, в котором не будет больше убийств.
У него бесстрашный и спокойный взгляд человека, никогда не убивавшего просто ради забавы.
– Я обеспечу следствие уликами, даже если Вы и скажете «нет», я оставлю Ваши волосы и отпечатки вашей обуви на местах преступлений, совершенных в те часы, на которые никто не обеспечит Вам алиби. Я могу отправить Вас в кресло для смертельной инъекции и без Вашего разрешения, но моей целью вовсе не является простое убийство, – говорит мистер Пендергаст. – Вы должны сознаться. Я настаиваю.
Грэм закусывает губы.
У него в голове: растерзанные тела, кровь, разлитая по коврам. Груди женщин отрезаны, животы вспороты, будто убийца искал что-то внутри тел своих жертв. У него перед глазами: Молли.
– Мне нужен Ваш ответ, мистер Грэм, – говорит Диоген, направляясь к выходу. Грэм верит в то, что перед ним – монстр, но также чувствует, и то, что он знает об Алоизе Пендергасте, подкрепляет его чувство, что перед ним человек, не лишенный представлений о чести, который не будет лгать без нужды. – Я приду завтра.
Он уходит, прикрывает за собой дверь, и Грэм запирает ее, чтобы спастись от других незваных гостей.
Диоген держит свое обещание, возвращается за ответом на следующий день.

* * *

Последнее, о чем думает Уилл Грэм, прежде чем вдохнуть синильную кислоту: Алоиз Пендергаст, совместный ужин, счет, оплаченный в качестве благодарности, чересчур быстрые, нервные жесты, в которых легко угадать невысказанное влечение и пара фраз, чтобы стереть сомнения. Так эта история началась. Об этом тоже никто не вспомнит.
Уилл Грэм умирает десятого сентября две тысячи первого года, в Калифорнии, ровно в три часа дня врач фиксирует остановку сердца. В Праге в этот момент уже полночь, и Диоген Пендергаст, зная о дне и времени казни, смотрит на часы: это начало его мести брату, всего лишь черновик шедевра – но великое начинается с малого.

Fin.

@темы: .V.3 Цитаты, .IV.4 Еда, .II.3 Фэнтези, #fandom: Тетралогия о Ганнибале Лектере, Тетралогия о Ганнибале Лектере: фэндом в целом (таб.30)