[fanfic100]

Название: Роль отца
Фандом: ГП
Герои: Рон Уизли, Хьюго Уизли
Тема: Эмоции - Одиночество
Объём: 958 слов
Тип: джен
Рейтинг: РG-13
Дисклеймер: все не мое

Четверть часа назад в камине полыхнуло, языки огня приняли очертания лица Гермионы.
- Рон, срочно приходи домой. Хьюго плохо. Я не знаю, что делать, - протараторила она и исчезла.

Последняя строчка дописывается небрежно-лениво, как и весь предыдущий текст письма. Подпись, дата. Работа и личная жизнь не должны пересекаться – это правило он усвоил давно. Сычик с большим энтузиазмом протягивает лапку, он по-прежнему нетерпелив и производит много шума.

Попрощавшись с Джорджем, Рон выходит из магазина и аппарирует к дому супруги. Стоит ему перевести дух, как входная дверь распахивается.
- Это ты! Рон, быстрее, - бывшая жена жестом приглашает зайти. – Он на кухне, на нем лица нет. Его бросили. А он к ней с подарком по первому зову, - поясняет Гермиона, переходя на шепот. Она то и дело поправляет прическу, но добивается обратного эффекта: забранные в ракушку волосы растрепались и лезут ей в глаза. Темно-синяя мантия застегнута на груди через одну пуговицу. Видимо, Хьюго появился дома, когда его мать собиралась на работу. - Я не знаю, как он. Он не говорит, не ест, не пьет. Только сидит и в одну точку смотрит. Я боюсь, Рон. Мне страшно его оставлять.

Рон останавливается в проеме кухонной двери. Хьюго не видно, но отец прекрасно знает, где тот прячется.

- Ты иди, Миона, - говорит Уизли, развернувшись к экс-супруге.
Та кусает губу, меж бровей появляется четкая вертикальная морщинка.
- Я…
- Знаю, где тебя искать, - перебивает ее Рон. – Иди, ты сейчас ничем не поможешь.

Грейнджер внимательно всматривается в его лицо. Он чувствует, как она судорожно пытается просчитать все варианты. Ей не хочется уходить, но надо. Еще меньше ей хочется оставлять сына наедине с Роном, но ничего лучшего она предложить не может. Приняв решение, Гермиона кивает на прощание, поднимает брошенную в дверях бархатную сумочку и уходит через камин.

Дождавшись, когда за бывшей миссис Уизли погаснет последний язык зеленоватого пламени, Рон проходит на кухню, аккуратно прикрыв за собой дверь. Из-за шкафа с посудой виднеются носы лакированных ботинок - как и предполагалось, Хьюго укрылся в своем любимом месте - в уголке рядом с окном. И как только втиснулся?

Рон помнит, что еще с первого предварительного осмотра дома перед покупкой в этом углу обитала старая трехногая табуретка с вздорным характером. Защищенная каким-то неведомым заклинанием, она не ломалась, не горела и не выносилась, зато отлично брыкалась, громко скрипела и постоянно норовила поставить подножку. Долгое время у молодой четы до нее просто не доходили руки, а потом отступило и желание, когда строптивая вещица вдруг стала вести себя покладисто и дружелюбно. Примерно в то же время Хьюго начал свою исследовательскую деятельность, ползая по дому и активно набивая шишки на лбу.

На столе сиротливо стоит полная чашка кофе. Рон качает головой. Кофе, конечно, крепкий напиток, но не то, что сейчас нужно. Бутылка огневиски отыскалась в морозильной камере, куда ее Уизли лично положил года два назад, чтобы проверить утверждение Малфоя, будто охлажденным напиток становится более мягким на вкус. Видимо, этим отсеком никто не пользовался с тех пор, как Рон ушел: за покрытой корочкой льда бутылкой все так же лежит черничное мороженое, купленное тогда же на день рожденья Роззи.

Нужных бокалов с широким дном нет, только фужеры и чашки. Это выдает Гермиону с головой – она его так и не простила.

Рон привычно трансфигурирует в старомодные бокалы, как называет их Малфой, пару подвернувшихся тарелок. Щедро наливает в каждый чуть ли не до краев.

Левитируя перед собой стаканы, Уизли идет к сыну.

Взгляд Хьюго сосредоточен на кусте шиповника за окном, на стекле, на занавесках – на простых, обыденных вещах. Нехороший взгляд. Взгляд обреченного, смирившегося с обстоятельствами человека. Рон может часами рассказывать о нем, его причинах и последствиях – он хорошо знаком с этим взглядом, долгое время Уизли встречал его каждое утро в зеркале. Теперь понятно, почему жена позвала его – она надеялась, что Рон поможет. Чужое отчаяние пугает больше собственного. Герм неплохо держалась для человека, решившегося на самые радикальные меры: доверить благополучие сына мужу-алкоголику.

- До дна! – приказывает Рон, сунув бокал с огневиски Хьюго.

Тот немедленно подчиняется знакомому, требовательному, но родному голосу. Одним глотком проглатывает все, что было в стакане.

- Вторую, - командует Уизли, протягивая сыну свою порцию.

Сын опять подчиняется, делает большой глоток. Но повторить трюк не получается – дыхание сбивается. Хьюго заходится в кашле, захлебнувшись порцией алкоголя. Переведя дух, он допивает оставшуюся часть огневиски.

- Она того стоит? – Рон знает, что лучше сразу вскрыть нарыв.
- Нет, - отвечает Хьюго. – А я того стою?

Он пытается казаться взрослым, независимым, отстраненным. Делает вид, будто вопрос задан для поддержания беседы. Уизли видит абсолютно сухие глаза сына: мальчик все уже решил для себя.

- Нет, - говорит Рон, добиваясь возмущенно-обиженного взгляда отпрыска.

Отец присаживается напротив - теперь он смотрит на Хьюго снизу вверх. В таком положении мужчина замечает сухие дорожки на щеках сына.

- Ни слез, ни огневиски, ни жалости – нет, ты этого не стоишь, - продолжает Уизли. – Ты стоишь любви, нежности, заботы. Эх, ребенок.

Рон обнимает мальчика, стаскивая того со стула, и несет в гостиную, морщась от тяжести: четырнадцать - не четыре, весит Хьюго уже порядочно. Они сидят на диване в обнимку. Хьюго то и дело трясет в беззвучных рыданиях, пока он рассказывает отцу о своей растерянности от слов Кристи: «Ты что приперся? Тебя никто не звал»; о ненависти к себе за бегство из дома подружки, брошенных на пол цветах и подарке, купленном на ее день рожденья; о страхе встречи с друзьями, свидетелями той сцены; о боли от чувств, которые он никак не может подавить; о желании умереть и больше никогда не влюбляться; о том, что его никто не понимает, не может ощутить его боль. Постепенно выпитое начинает действовать: высказывания Хьюго все более бессвязные, окончания слов проглатываются, и дрожь сходит на нет.

Проходит не больше получаса с появления Уизли на крыльце дома. Сын, истощенный переживаниями, спит, устроив голову на плече отца. А сам Рон, призвав бокал и бутылку огневиски, пьет, надеясь, что Хьюго никогда не познает всю немощь одиночества.