[fanfic100]

Фандом:Hellsing
Название: "Уроборос"
Герои: Ян Валентайн/Серас Виктория
Тема: "Бедро"
Объём: 2789 слов
Тип: гет
Рейтинг: PG
Примечание: пре-AU
Предупреждение: Ян не гопота.
Саммари: захотелось красной девице себя украсить.

Читать дальше

Серас Виктория была совершенно уверена, что если уж девушка решается сделать себе татуировку, то она либо пытается выразить свое «фи» обществу, шокировав какой-нибудь хвостатой гадостью посередь лба, либо поддается очередному веянью моды, гласящему, что на теле каждой уважающей себя «девушки-почти-с-обложки» должна быть черненькая невинная закорючка с зайчиком «Плэйбоя». Желательно там, где ее обязательно сможет увидеть спонсор. Ироничнее всего было то, что младенцев по пятницам она не разделывала, черную кожу с цепями не носила, да и денег, чтобы успевать шагать в ногу с капризной дамочкой Модой, у нее отродясь не было.
- Зайчик? Сердечко? Или Джеймс? – громко шлепнув по столу толстым потрепанным каталогом с выпадающими страницами, спросил у нее худощавый темноволосый мастер скромного тату-салона. Такой только в страшных снах и может привидеться – подвальчик в спальном районе города с расписанными краской из баллончика стенами, потертой кожаной мебелью и жутковатыми примерами работ на бетонных выкрашенных в темный цвет стенах.
- А почему Джеймс? – неожиданно робко вопросила в обычное время бойкая на язык Серас, против воли брезгливо сжимаясь на краешке кресла и памятуя о том, что сапоги у нее – на два сезона минимум, кто знает, в чем их тут можно вымазать?
- Ну, или Уильям, не знаю, как зовут вашего парня, - жизнерадостно провозгласил все тот же парень, тяжело приземляясь в кресло напротив, под яркий, но явно очень старый софит, этакий изыск от мира интерьера, заменявший в этой хибарке торшер. И смотрится оригинально, и дает рассмотреть самого мастера, у которого черные, зеленые и даже красные узоры свободно змеились по рукам, перетекая один в другой.
- У меня… нет, - решительно отрезала Виктория, с трудом оторвав взгляд от красной змеи, кусающей хвост, опоясывавшей шею «художника» у самого основания. Много в детстве читавшая книжек о единорогах и грифонах, Виктория знала, что такая называется «Уроборос». – Я, наверное, пойду, - решительно поднялась девушка, одергивая юбку пониже и деликатно протискиваясь в сторону узкой лестницы, по которой сподручнее всего было подниматься боком.
- Да без проблем, - легко согласился юноша, - приходите через три дня, в два часа. Я буду свободен, - Виктория только фыркнула.
Тогда, опасливо прижимая к себе сумочку и пряча руки поглубже в карманы коротенькой синтетической ветровки, она еще думала, что парнишка слишком самоуверен – с чего бы ей возвращаться?
Три дня спустя, Серас открывала тяжелую подвальную дверь со вздохом – Уроборос в последние несколько дней буквально преследовал ее, мерещась то в конспектах, то в случайном сочетании букв на вывесках, то в невинных дутых браслетах лучшей подруги. Не сказать, что она была слишком суеверна. Виктория никогда не читала колонки всяческих гадалок в газетах, уж точно не прислушивалась к советам этих шарлатанок, не верила в астрологию, карты Таро и гадания на кофейной гуще. Возможно, она была слишком впечатлительной – как и положено девушке в восемнадцать лет. Но ей неизменно вспоминалась старая пословица: «Как корабль назовешь, так он и поплывет». Что может быть лучше корабля по имени «Победа», да еще и с символом Вечности? Но даже это оправдание было натянутым – всего скорее она поверила бы в обычную придурь и красивые глаза Уробороса. Только не на шею – уж очень приметно, что точно не оценят в полицейской академии. Там вообще косо смотрели бы на девушку с татуировкой, пусть даже это был бы зайчик «Плэйбоя». Да и не только в академии – как будто она не знала собственных снобски настроенных ко всему необычному соседей, горожан… да вообще всех. Даром, что Великобритания – страна чудаков. Тату – это не чудачество, это пошло и непристойно. К тому же такой рисунок она бы постеснялась показывать даже близкой подруге. Зачем тогда? Да для себя, просто потому что хочется. Поэтому если и делать, то…
- Вокруг бедра? – вскинул брови мастер, совершенно не удивившийся возвращению девушки. Видимо, он сам был настолько хорошей витриной, что многие приходили повторно.
- Ну да. Тоненькую, - смутившись, Серас провела пальцем по ноге. Как раз там, где в разных фантастических фильмах к стройным ножкам главных героинь крепятся ножны под острые метательные железяки.
- Оригинально. В первый раз? – поинтересовался парень, с любопытством осматривая девушку. Получив смущенный кивок, он отрезал. – На бедре могу, но внутрь не полезу. Там артерия. Кровищей истечешь, если я хоть разик смажу.
- А что, часто мажешь? – испуганно вопросила девушка.
Мастер был выбран неспроста – по совету. Сама Виктория вряд ли бы когда-то даже случайно нашла этот «салон», спрятавшийся где-то в темном дворике за парой домов. Ни вывески, ни даже надписи – простая металлическая дверь с парой призывных жирно вычерченных стрелок над ней. Да сама она никогда бы и не додумалась до столь кардинальной смены имиджа. Вот только лучшая подруга Серас, Стейси, успевшая отучиться после приюта на парикмахера и ловко устроиться при неплохом мастере, на последней пижамной вечеринке щеголяла узором терновника вокруг плеча. Дальнейший исход угадать было несложно: весь вечер Виктория не столько смотрела любимый «Титаник», заедая его фисташковым мороженым, сколько пялилась на руку беспрестанно щебетавшей подружки, как будто нарочно то так, то эдак вертевшей рукой. Знала ведь, что с самого их знакомства, то есть с десяти лет, в дуэте «Две блондинки» ведущей была та, что повыше и потоньше. Серас только и оставалось, что обреченно возжелать себе какой-нибудь рисунок.
- Не-а, - ободряюще улыбнулся мастер, - раз двадцать за рисунок, - после этой фразы Виктория окончательно убедилась в мысли, что если и есть на свете клинические неудачники, то она точно из их числа. Но из подвальчика не ушла – змей продолжал подмигивать, мудро щурясь с шеи «живой рекламы». Виктория вздохнула и осторожно приподняла юбку, усевшись под софит, чтобы мастер мог оценить кожу.
Со времени их первой встречи прошел почти месяц, превратившийся в бразильский роман, где главными действующими лицами была хрупкая, но стойкая Хуанита-Виктория с одной стороны, мерзкий, мечтающий ею овладеть злодей-Безденежье с другой, и сочувствующий прекрасный Хуан-Художник с третьей. Татуировка оказалась не самым дешевым мероприятием, платить было нужно за каждый этап ее нанесения, коих насчитывалось четыре штуки, а цены в Лондоне совершенно не хотели идти на уступки решившей сделать себе подарок девушке, ехидно напоминая, что пусть и велика социальная поддержка на их великой родине для сирот, но такое транжирство страной-скопидомкой явно не поощряется. Но…
Пусть вместо обеда в столовой приходилось перебиваться бутербродами, пришлось исключить из рациона дорогие шоколадки и тратить горячей воды в два раза меньше, чтобы ужаться с недешевой оплатой квартиры, Виктория была довольна. Несмотря на вечно саднящее бедро, с которым приходилось нянчиться и оберегать от попадания всего на свете, хоть воды, хоть солнечного света, несмотря на то, что нужно было терпеть болячки и заклеивать постепенно обрастающий деталями рисунок целлофаном, чтобы не дай бог в него не попала какая гадость, Серас с любовью рассматривала, а иногда и рисковала притрагиваться к поглядывающей почти выпуклым глазом змейке, свернувшейся уютным колечком вокруг кельтского креста. Выглядевший типичным раздолбаем парень, явно из той породы, которую она обычно за полмили обходила, оказался великолепным художником. Звали его, кстати, символично.
- Иероним? – изумленно переспросила Серас в первый же день, укладываясь на кушетку, любовно застеленную пледом со слонятками.
- Угу, как Босх, - хохотнул мастер, ввинчивая в мудреный и зловеще выглядящий инструмент чистую иголку из хрусткого пакетика. В ответ на удивленный взгляд Виктории, уже успевшей понять, что парень отнюдь не блистал энциклопедическими знаниями, он пояснил. - Мне братан так все время говорит, у него в институте там какую-то такую фигню учат. Но ты зови меня Ян. Мне так гораздо привычнее, - после этих слов он с такой любовью и нежностью обвел ладонью «место работы», что Серас с трудом сдержала желание вскочить, залепить пощечину и немедленно удрать. – Ну да, у некоторых бывают придурковатые родители, Вики, - на «ты» он перешел спонтанно, вовсе клиентку не спросив. Да та и не была против.
Ян оказался замечательным парнем. Звезд с неба не хватал, ведь он даже старшую школу не закончил.
- У нас в семье денег на учебу не хватало никогда. Когда отец нас бросил, а мать спилась, братан начал меня воспитывать – он на пять лет старше. Чудной такой, как будто не в одном районе со мной рос – все газеты читал и прочей дурью маялся, - словоохотливо пояснил Ян, ловко орудуя ваткой, смазывая покатое бедро Виктории резко пахнущим спиртом, - но меня не бросил, хотя я тем еще мелким ублюдком был. Когда угодили в приют – защищал меня, по носу получал, а потом я сам мутузил за него обидчиков. Хлеб мне свой отдавал, сказки в детстве рассказывал, - улыбнулся Ян, берясь за опасную острую бритву и примериваясь к коже, поросшей тоненькими золотистыми волосками. – Он все время меня опекал, так что сейчас я ему помогаю.
- Как? – полюбопытствовала Виктория, расслабленно подпирая голову и поглядывая на возившегося с тонкой кисточкой и баночкой туши Яном. Удивительно, но его движения действительно гипнотизировали.
- Я ему денег на университет даю, - бесхитростно пояснил парень, дурашливо взъерошив себе же волосы, - я же говорю, мелкий я ублюдок. Братан из-за меня не смог поступить на этот, как его, факультет философии. И терпел два года, хотя мог бы на меня плюнуть. Я из школы вылетел, зато вот нашел себе местечко. Бабла не слишком много, но хватает. Он тоже где-то перебивается. Проклятое социальное неравенство, - проворчал он, явно повторяя за братом. Серас улыбнулась.
Ян много улыбался и шутил, сыпал какими-то фактами о татуировках, то и дело показывая на себя и приводя в пример рисунки. Он великодушно поделился своим кистевым эспандером, когда вместо мягкой кисточки, щекотно и приятно скользившей по нежной персикового цвета коже, в его руках оказалась громоздкая машинка. Он ободряюще похлопывал Викторию по спине и пониже ее, когда та разве что не скулила от боли, кусая губы, говорил, что она еще хорошо держится в сравнении с одной его клиенткой, а уж та…
Поначалу, оставшись перед незнакомым парнем в одной водолазке и хлопковых плавках, она стеснялась и ожидала хищных взглядов – шутка ли, она перед походом три часа со станком возилась и даже сделала педикюр, чтобы предстать по извечной женской привычке перед мастером в лучшем свете. Потом – почти оскорбилась преступному отсутствию внимания к собственным прелестям. А ведь ногами Серас почти гордилась – до того они были ладные, в меру полные и в меру стройные, точеные – чудо, а не ножки. После поняла, что Ян, хитро подмигнувший и проинформировавший, что тату на интимных местах он тоже накалывает, уже и не такого насмотрелся за время работы. И совершенно успокоилась, позабыв, что поза у нее как назло – завлекающая, ведь для того, чтобы облегчить Яну работу, пришлось не просто лечь набок, но еще и податься бедром вперед, совсем как на обложках модных журналов с купальниками в летний сезон.
Ян терпеливо сносил ее хныканье, забивая короткие фразы между очередным поскуливанием байками из дворовой жизни, коротко сетуя, что вроде бы новокаина-то он не пожалел, так чего же ей больно? Работал ювелирно, ни разу не оторвав взгляда от рисунка и не посмотрев выше бедра. Работал увлеченно, высовывая изредка наружу пропирсованный язык от усердия, когда попадалась особенно заковыристая деталь в контуре. Работал… с вдохновением. Такое лицо Виктория видела лишь раз в жизни – у смешного человечка, писавшего портреты и пейзажи мелками на асфальте в парке. По тому седому и вечно всклоченному джентльмену было очень хорошо заметно, что для него подобная, на первый взгляд, ерунда – главное дело жизни. А то, что за него в потертый беретик ляжет пара шиллингов от впечатлившегося случайного зрителя – это ерунда и приятная прибавка. Так и для Яна все его дракончики, узорчики и даже зайчики «Плэйбоя» в рамочке привычных букв из мужских имен были поважнее гонорара.
- Где ты научился так рисовать? – во второе посещение, снова вытянув ноги и подставив подзажившую кожу опытным теплым пальцам и холодной тонкой иголке, спросила Виктория. Всю прошедшую неделю она разглядывала набросанную тонким маркером змейку и кельтский крест на простом листе белой бумаги – неужели у дворового мальчишки может так хорошо получаться без соответствующего образования?
Ян озадачился, потрогав кончиком языка одно из колечек в губе. Пожал татуированными плечами, отчего язык пламени на его груди как будто колыхнулся.
- Понятия не имею, - честно признался он, - сначала просто срисовывал из книжек Старшого, - упомянул он владельца салона, ни разу не появившегося при Виктории, - потом как-то оно само, - протянул он, стирая очередную выступившую на коже каплю крови чистой салфеткой.
- У тебя врожденный талант, тебе бы профессионально учиться! - неожиданно жарко заявила Серас, против воли дернувшись навстречу Яну и почти завопив от того, как иголка вошла под кожу, едва до кости не достав. После этого Ян, заученно до первого укола оттарабанивший речь о СПИДе и гепатите, долго матерился, хлопоча над ранкой и ойкающей Серас.
Но на комплимент и предложение ничего не ответил, только помрачнел. Тот старичок в парке с картинками, нарисованными мелками, тоже так хмурился – он в жизни был простым клерком, прекрасно понимавшим, что время ушло, в Британский Музей он уже вряд ли попадет, потому что жизнь погребена под счетами-фактурами. Но что могло придавить такого молодого и вполне перспективного юношу? Разве что он на счетчике у какой-нибудь банды, так что и об учебе не может быть речи.
Походы раз в неделю стали для Виктории своеобразным отдыхом. Сперва прокалывали контур, потом – уточняли детали, потом – заполняли основное «тело» татуировки. Было больно, пледик со слонятками она порвала, но раз от раза ей становилось все приятнее – отчасти потому, что кожа уже привыкла к пытке, отчасти потому, что рисунок становился все более живым, отчасти потому, что Ян, поначалу державшийся нейтрально-безразлично, проявлял все больше симпатии. Каждый раз она оставалась в подвальчике на три-четыре часа, нарочито долго раздеваясь и почти напрашиваясь на чашку дешевого и отвратительного на вкус чая со свежим магазинным печеньем. И каждый раз Ян охотно вскрывал новую пачку и снова говорил – о брате, о татуировках, иногда даже о пистолетах, но никогда – о себе самом. Виктории становилось понятно только, что жизнь у него – не самая простая. Да и брат его, несмотря на весь свой, по словам Иеронима, «великий мозг» был тем еще неудачником, пусть и амбициозным. Еще неизвестно, кто кого в их дуэте тянул.
Он разительно отличался от всех, с кем ей приходилось общаться по учебе. В отличие от зубрил-одногруппников, упертых в конспекты, учебники и едва думающие о чем-то кроме баллистики и грядущего зачета по физической подготовке, он был простой, как сапог. У Яна было мало радостей в жизни, гораздо больше проблем – то по пьяни, то просто по жизни, то с братом, которому в очередной раз нужны были деньги: то препода подкупить, то учебников набрать. Зато все радости его – настоящие и непридуманные, которые сложно сравнивать с вовремя полученной пятеркой, для него, ребенка неблагополучных родителей, бывшей чем-то совершенно эфемерным и непонятным. Ян был настолько прост, что начинал казаться прекрасным. Прибавкой шли вечно встрепанные волосы смоляного цвета, голубые глаза и подтянутое сухощавое тело, которое он никогда не прятал под футболками или рубашками. Оно поблескивало капельками пота, завораживало сплетением линий, черточек, форм и фигур при каждом движении обладателя. По-своему Ян, с его же слов – научившийся непростому делу татуировки именно что на своей шкуре, был совершенно идеальным образцом того, как человек может себя украсить. Грубовато, пошло, но… черт возьми, красиво же. Очень красиво.
- Девушка? – удивился Ян однажды, на секунду даже отстранив от ее ноги машинку.
- Ну… да, - покраснела Виктория, с преувеличенным вниманием ковыряя обивку кушетки пальцем. – Знакомая там… или подруга детства.
- Не-е-е, - протянул Ян со смешком, аккуратно ставя следующий укол и растягивая кожу, - бухаю порядком, да и просто, - он неопределенно передернул плечами, заставив Уробороса на шее страдальчески скривиться. Виктория взяла последний факт на заметку.
Ян порядком выпивал, только на работу выходя совершенно трезвым – чтобы руки, кстати, на удивление сильные, не дрожали. Он много и часто матерился сквозь зубы и был резок в высказываниях обо всем, начиная от правительства и заканчивая ценами, частенько сам же себе противореча – там услышал кусочек, там выхватил фразу, так и составил свое мнение. Ян был ей очень неподходящей парой, пусть даже и гипотетической – за связь с элементом низшей ступеньки социальной лестницы ее вряд ли бы погладили по головке. Но…
- Вот и все, - торжественно провозгласил Ян, обильно втирая в кожу вазелин, - руками грязными не трогать, водой не мочить, солнцу не подставлять. Все ясно? – вместо очередного «спасибо» и последних пятидесяти фунтов он получил быстрый поцелуй в губы, совсем рядом с колечком. На этот раз Виктория даже не покраснела. – А ты быстрая, - улыбнулся Ян с выражением лица «я совсем не против», принимая вместе с оплатой кусочек бумажки с адресом электронной почты.
- Ну, какая есть, - поморщилась Серас на очередной укол боли в бедре. Но ответила улыбкой – теплой, пусть и через легкую гримаску. Именно в эту гримаску он ее и поцеловал – без особой страсти, больше в ответ. Но у Серас все равно приятно закружилась голова.
Выходила Виктория порядком окрыленная, хоть и слегка прихрамывающая. Для себя она уже решила, что ее личный Уроборос на долгие годы станет талисманом – символ вечности и ей принесет немножко, совсем немножко, на долгую и счастливую жизнь. А прятать его можно легко… да хоть под мини-юбкой.
В кармане надежно покоился второй, ответный адрес электронной почты, а в голове неопределенно и причудливо роились какие-то планы на будущее, хотя она и понимала, что подобный интерес может и не перерасти во что-то большее, чем секс на один-два раза. Но… черт возьми, красиво же.
Но об этом думать рановато – на горизонте у Виктории Серас вырисовывался плановый выезд на практику - на боевую, первую в ее жизни, настоящую операцию. Вряд ли что-то серьезное – неоднократно проверенный через интернет городок «Чедар» вряд ли мог таить сюрпризы.