[fanfic100]

Фандом: CSI LV
Название: Яблочный пирог
Герои: Гил Гриссом/Грэг Сандерс
Тема: "запахи: Тонкий"
Объём: 1710 слов
Тип: слэш
Рейтинг: PG-13
Саммари: "О чем только они не поговорили за это время: о серфинге и бейсболе, о Шекспире и Роберте Фросте, о Норвегии, о богомолах и кузнечниках, - но вот про это… про это Гил Грэгу пока еще не сказал."
Дисклеймер: всё чужое. Моя только любовь.


ЯБЛОЧНЫЙ ПИРОГ


Грэг обожает яблоки с корицей. Это у него с детства: бабушка Нана привезла из Норвегии уйму подобных рецептов. И праздничный пирог, и рождественский глинтвейн, и блинчики, которые пек дедушка Олаф, - всё мало-мальски съедобное тут же начинялось корицей и яблоками.
- Хорошо еще, в мясо не клала, - смеялся Грэг, когда однажды начал рассказывать Гилу про бабушкину стряпню. – Дедушка от нее мясо прятал!
Гриссом тогда подумал, что яблоки в мясо – еще куда ни шло: а вот корица…
Корицы у Гриссома в доме изначально не водилось никогда. Потому что он ее запах ненавидит.
Его мать обожала всюду добавлять корицу, особенно в блюда, которыми пичкала сына: молочный суп, печенье и разумеется, традиционный яблочный пирог. Какая американская хозяйка не печет яблочного пирога? И миссис Гриссом не жалела в этот пирог корицы.
А потом всем, кто ее понимал, жаловалась, что сын плохо ест.
Когда Гриссом уехал в Лос-Анджелес, он сказал себе, что ни крупинки корицы не будет в его доме, где бы он ни жил. А девушку, которая попытается накормить его пирогом или оладьями с корицей, он не подпустит к себе на пушечный выстрел. Потому что этот запах – тонкий, приторный, назойливый – неизменно напоминал ему о матери. О том, как она сперва заставляла его есть молочный суп с отвратительными пенками, посыпанными треклятой корицей, - и он давился, но ел, куда деваться? – а потом постепенно начала решать за него в принципе, что ему есть, какую покупать одежду, где учиться и с кем дружить. А поспорить с ней было нельзя: она же глухая.
Когда в жизни Гила появился Грэг, многое в его собственном восприятии изменилось. Но запах корицы остался одним из подспудных раздражителей: какое счастье, что у самого Грэга были другие любимые запахи! От него пахло мятной жвачкой, туалетной водой "Грин Джинс", лабораторным мылом и немножко реактивами: от одежды, когда он проторчит длинную смену на работе. Поэтому, когда Грэг приезжал к Гилу после работы, они всегда смеялись: "Давай скорей в стиральную машинку эти вонючие тряпки!" А когда Грэг оставался "без тряпок", сразу возникало много идей совместного времяпрепровождения, по большей части в кровати. Оказалось, что там вполне можно и беседовать, и жевать пиццу, и смотреть телевизор, - не говоря уже о прямом предназначении этой мебели: спать и заниматься сексом.
И за все это время Грэг ни разу не обмолвился о том, что любит яблоки с корицей: как-то к слову не пришлось. Да, болтал про бабушку, про мясо с яблоками, - но и всё. В их беседах в последнее время Грэг почему-то больше предпочитал слушать, и Гилу это чертовски нравилось.
Но однажды Грэг принес с собой пакет. С пирогом.
- Мама приехала, – сообщил он, широко улыбаясь. – Еле сбежал! Сказал, что работа у меня…. Я врун, да, Медведь? Но ты только посмотри, что она нам с тобой привезла: мое любимое!..
Гриссом слушал Грэга – и не воспринимал слов. Потому что Грэг во время разговора начал разворачивать пакет, - и по кухне опять поплыл тот самый запах: тонкий и въедливый. Запах подавления и власти. Запах корицы.
- Грэг? Что это?
- Это пирог, - все еще радовался Сандерс. – Мой любимый яблочный пирог с корицей! Я его сто лет не ел. Ты только попробуй, какая вкуснотища! Гил, ты чего?..
К этому времени Гриссом и Грэг были знакомы далеко не первый день. Скоро три года они работают вместе. И скоро полгода… едят пиццу, спят и занимаются сексом в одной кровати. О чем только они не поговорили за это время: о серфинге и бейсболе, о Шекспире и Роберте Фросте, о Норвегии, о богомолах и кузнечниках, - но вот про это… про это Гил Грэгу пока еще не сказал.
И как теперь быть?
Гриссом поморщился. Он просто не мог себя сдерживать, не мог быть формально вежливым: да и в конце концов, зачем ему в доме человек, при котором он обязан носить парадное лицо?
- Убери это, пожалуйста… ладно? Понимаешь, моя мать… она просто обожала эту корицу. И везде ее клала: я поэтому ее с детства ненави…
Договаривать ему не пришлось. Потому что как раз о матери Гила – пока еще безотносительно ее кулинарных пристрастий – они как раз недавно говорили.
- Ничего страшного, Медведь, - Грэг даже улыбнулся. – Я сейчас это на улицу вынесу… или домой отнесу, что ли. Выбросить жалко, ты же понимаешь… Или знаешь что? Давай я поеду сейчас к себе, скажу маме, что работу отменили, проведу этот вечер с ней, как она и хотела, - а то она, кажется, обиделась еще, – а завтра провожу ее в аэропорт, почищу зубы и приеду к тебе… ладно? Если тебя к этому времени не дернут еще на какой-нибудь вызов, конечно!
Лицо у Грэга было нарочито веселым, но Гриссом слышал в его голосе все оттенки того многогранного разочарования, которое наверняка рухнуло сейчас на парня, как пыльная подушка из-за угла.
Да уж, о чем только не разговаривали они, а вот об этом…
- Я быстро, Гил, - Грэг уже завернул свой пакет, натянул кроссовки и выбежал из квартиры.
А тонкий противный запах, увы, остался.
Тогда Гриссома, как назло, буквально через полчаса дернули на выезд. Хотя почему назло? В данной ситуации это был лучший выход, наверное. Но Гриссом потом, когда освободился, зашел к замдиректора и напомнил, что он приехал на работу в свой выходной, поэтому завтра , скорее всего, вообще выключит мобильник, а то просто неприлично, как начальство относится к его выходным.
- С каких это пор ты излечился от трудоголизма? – покосился на него Кавалло. И, выслушав сбивчивую речь о "записях, которые давно надо разобрать", махнул рукой:
- Иди.
Гриссом вышел из лабы, сел в машину и позвонил Грэгу:
- Мама улетела?
И услышав радостное "Да", продолжил:
- Приезжай. Можешь даже зубы не чистить, у меня же есть твоя щетка?..
С того дня прошло года два, и за все это время они, даже когда уже решили жить в одном доме, ни разу не вспоминали про корицу. И про пироги с ней, и про джемы, и про оладьи, и даже про яблочный пирог. Словно и не было этого всего никогда на свете.
А потом Грэг заболел. Как-то внезапно: вечером вернулся в лабу с выезда под дождем, весь мокрый, зуб на зуб не попадает, - а к утру его уже колотило и трясло, и лицо было все красное. Док Роббинс, обычно всегда невозмутимый, поднялся к Гриссому в кабинет и хлопнул ладонью по столу:
- Гил, вези его домой к чертовой матери!..
Кого "его" – можно было даже не переспрашивать. Да, основная команда была не в курсе: хотелось на это надеяться, по крайней мере. Но разве от дока что-нибудь скроешь?
Пришлось вспомнить еще одно предназначение кровати: лежать и болеть.
Грэг провалялся в лихорадке дней пять, а температура не спадала. Док говорил что-то про антибиотики и молодой организм, и от этого становилось совсем тошно. На шестой день Гриссом не выдержал и позвонил в Сан-Габриэль.
Выслушав тревожное "шестой день температура, почти ничего не ест", миссис Сандерс усмехнулась:
- Гилберт, ну вы, ей-богу, как дети. Значит так, записывайте: клюквенный морс, куриный бульон и яблочный пирог с корицей. Морс – это витамины, бульон – это белки, а пирог… вы разве не знаете, что ради яблочного пирога с корицей мой сын встанет из могилы? – Она спохватилась и хмыкнула в трубку: - Вот как вы оба на меня дурно влияете. Я переняла ваш черный криминалистический юмор!..
Гриссом тщательно записал все рецепты и поехал домой.
На седьмой день утром Грэг приоткрыл глаза и понял, что происходит что-то не то. Пахло чем-то знакомым: детством, домом, кухней, где верховодила бабушка Нана. Запах был тонкий-тонкий, едва уловимый: Грэгу наконец стало ясно, чем это пахнет. Корицей. Он даже сел в постели и улыбнулся: это Медведь, что ли, сооружает что-то на кухне?
Да ну, не может быть. Это, наверное, еще бред от лихорадки. Гил ненавидит корицу и все, что с ней связано.
Грэг залез обратно под одеяло и задремал. Ему снился яблочный пирог: и самое главное – запах корицы, тонкий-тонкий, и такой…. взбадривающий, словно веселящий газ. Сразу хочется бегать, прыгать, стоять на голове, – что там еще Грэг отмачивал в детстве? Прямо на кухне, чтобы бабушка проворчала "Успокойся", а потом шлепнула его полотенцем и дала кружку молока со своим знаменитым пирогом: только бы внук полчаса посидел смирно и молча.
Запах детства становился все отчетливее, но тут скрипнула дверь спальни.
- Грэг, - произнес знакомый голос, - завтракать будешь?..
- Ммм?... – так не хотелось выныривать из сна, но запах почему-то никуда не пропадал.
- Яблочный пирог с корицей, - произнес Медведь совсем рядом с кроватью, и Грэг, открыв глаза, уставился на него – удивлённее некуда:
- Гил? Ты… и корица?..
- Твоя мама сказала, что ради этого пирога ты встанешь из могилы, – улыбнулся Гриссом. – Она переняла наш черный криминалистический юмор, как видишь! Но я думаю, что до могилы тебе еще ой как далеко, - он, смущенно хмыкнув, постучал за спиной по деревянной спинке кровати, - а вот из постели вылезти,надеюсь, ты вполне сможешь. Чтобы попробовать то, что у меня получилось. Мне твоя мама диктовала рецепт, и я все тщательно записал: но боюсь, что не все реакции прошли у меня как надо, ведь главный химик в нашем доме ты, а я…
- А ты просто главный, – довольно заявил Грэг, выбираясь из-под одеяла. – Но если ты сейчас не перестанешь нести чушь, я тебя поцелую, и ты тоже заболеешь!...
Но самый насущный вопрос - который так и вертелся на языке, несмотря на температуру, - Грэг тогда не задал. Сначала он дошел до ванной, а потом до кухни, где умял едва ли не половину кривобокого и горелого с одной стороны яблочного пирога. Это был совсем другой пирог, не тот, что готовили бабушка и мама. Это был суровый, мужской, выдержанный пирог, от души посыпанный злосчастной корицей.
И вот когда Грэг прожевал очередной кусок пирога и понял, что в него больше не влезет, - он посмотрел на Гриссома и спросил:
- А как же это… Гил… ты же ненавидишь корицу?
- С чего ты взял? – неожиданно ответил Гриссом.
- Ну как… это… – совсем растерялся Сандерс. – Потому что твоя мама…
- А теперь этот запах не связан с моей мамой, – Гриссом взял нож и отрезал себе тоже кусок пирога, пытаясь не улыбаться по поводу того, какими глазами смотрит на него Грэг. – Теперь этот запах связан с тобой. И если корица подняла тебя пусть уж не из могилы, – он словно невзначай, отвернувшись, постучал по деревянному столу, – а хотя бы из кровати, то я согласен ее любить всю оставшуюся жизнь. Кстати, как ты себя чувствуешь? Теперь полегче?
- Угу, – только и сказал Грэг. Потому что все остальные слова у него кончились.
И можно было просто вместе доесть яблочный пирог.