[fanfic100]

Название: Пастораль
Фандом: Final Fantasy 12
Герои: Вэйн, Ноа
Тема: Растерянность
Объём: 1314 слов
Тип: флафф
Рейтинг: R (сцены секса, тентакли)
Саммари: всегда есть время на тентаклевый секс
Авторские примечания: Какое-то нечеловеческое количество флаффа. Я, несомненно, главный флаффер фандома. Люди, простите меня -_-
Спонсор тентаклей -  papa-demon в буквальном смысле и спасибо за это


Ноа всеми силами старался это скрыть, но ему сложно было свыкнуться с их "жизнью после смерти". Он слишком привык к бесконечной череде обязанностей и поручений, к тяжелому бремени ответственности и тому болезненному напряжению, которое приносил с собой пост Судьи Магистра. Все это никак не мог заменить небольшой, пусть даже уютный, домик на краю Аркадии с пристроенной к нему маленькой чокобиной фермой. Последняя была буквально мимолетным капризом бывшего Императора, но Ноа бросился заниматься ездовыми птицами с тем же усердием, с каким бросался разбирать самые запутанные махинации Сената. Не просто разводить чокобо, а вывести лучших представителей породы, вылизать стойла до блеска, лишь бы не останавливаться растерянно, не зная чем заняться, куда деть себя, такого неуклюжего и лишнего среди почти застывшего времени и мирной жизни.
Каждый раз, когда Вэйн замирал посреди их двора, глядя в пустоту, и все вокруг опутывала тонкая стальная сеть - паутина Неумирающего, которой он, как хищный паук мух, чувствовал угрожавшие империи аномалии, Ноа выдыхал с облегчением. Бывший Судья Магистр честно радовался любой возможности снова облачиться в доспехи, взять в руки мечи и снова служить. В сражениях с монстрами он находил, пусть недолгие, спокойствие и покой.
Потом все заканчивалось, и они возвращались в уютную, непривычную жизнь.
Неумирающего все это совершенно не беспокоило, Вэйн наслаждался спокойствием, отсутствием людей и прогулками на чокобо вдоль пляжа, и вовсе не выглядел растерянным или скучающим. Впрочем, он никогда так не выглядел, а Ноа все равно не мог просто быть рядом, успокоится и не искать потеряно еще хоть что-то, чем он мог бы быть полезным.
И даже как поделиться этим своим ощущением беспомощной ненужности, не нарушив чужое спокойствие, он не знал. Но бывало, когда становилось совсем неспокойно, он приходил к Вэйну, чем бы тот не занимался, и устраивался как можно ближе, стараясь все же не помешать и не слишком ерзать на месте.
На этот раз Неумирающий спал прямо на траве, то ли греясь в лучах послеполуденного солнца, то ли наслаждаясь запахами земли и свежей зелени. Так пахло детство Ноа. Даже чокобиные конюшни напоминали о Ландисе. Что за рыцарь без верного скакуна?
А теперь это было их настоящим.
Ноа осторожно сел рядом, стараясь не бросить тень на обнаженного по пояс мужчину. С привычным сожалением поджал губы, изучая знакомые шрамы и тонкие медные нити узором пробегавшие там, откуда у Неумирающего в боевой форме вырастали крылья и доспехи. С каждым разом Вэйн все меньше и меньше нуждался в настоящем металле для того, чтобы распахнулись огромные крылья из золота, меди и стали. Ноа так увлекся этим зрелищем, что не заметил, как узор стал едва уловимо меняться, чего никогда не случалось, когда Вэйн спал.
Линии стали четче, объемнее, прежде чем начали стекать с плеч на землю, блестящими змеями струиться по траве, все ускоряясь. Ноа только и успел пару раз растерянно моргнуть. Он не понимал что происходит, до этого Вэйн позволял проявляться своей нечеловеческой натуре только в битве или когда хотел напугать кого-то. И пусть Ноа был твердо уверен, что Вэйн не причинит ему вреда, глупый животный страх заставил дернуться. Совершенно напрасно. Из спины Вэйна вырастали новые отростки – гибкие, тяжелые, своенравные. И вот уже несколько из них крепко взяли в замок руки над головой Ноа, другие нетерпеливо раздвигали ноги. Они были похожи на любопытных щенков – ощупывали одежду в поисках лазейки, самые нетерпеливые тянули и рвали ткань. Одно из щупалец нежно и настойчиво гладило по губам, словно просясь, чтобы его облизали.
Ноа не мог пошевелиться, держали его крепко, разве что неловко поерзать. И это только раззадорило дремавший до того ужас. Вдруг странное темное начало, сделавшее Вэйна Неумирающим, успело свести его с ума? Вдруг Вэйн больше не тот, с кем Ноа делил дни и ночи? Ноа хотел крикнуть, позвать по имени, но тот самый настойчивый отросток тут же толкнулся между губ, как теплый тяжелый член. Остальные уже с треском разорвали рубашку и обнимали за шею, держали за плечи, играли с сосками. Ноа чувствовал, как кто-то проскользнул за пояс брюк и уже обвился вокруг члена. Металл теплел все сильнее, и Ноа не знал, что делать. Наверно, следовало сопротивляться, если бы не было бесполезно. Он зажмурился, прекрасно понимая, что не только эти странные оковы не дадут ему сражаться в полную силу. Как можно сражаться в запахах смятой травы и свежей земли - с которыми щупальца были гораздо бесцеремонней. Но и отворачиваться Ноа больше не мог, а когда он открыл глаза, все сразу переменилось.
Вэйн смотрел на него, едва заметно улыбаясь, а в горящих золотом глазах не было ни безумия, ни гнева. Только тепло, нежнее и горячее солнечных лучей. И мгновением после мир перевернулся по-настоящему: Вэйн встал на ноги, а его щупальца высоко держали Ноа вниз головой. Они были лицом к лицу. Вэйн видел расширившиеся от растерянности серые глаза. Он поудобнее перехватил Ноа за затылок и поцеловал. В касании губ не было ни ярости, ни желания причинить боль, только нежность и обещание.
Вэйн плавно опустил Ноа на землю, перехватывая и помогая себе щупальцами. Он по прежнему держал Ноа за руки, и металлические «стебли» бродили по телу, но это было больше похоже на ласку теплого морского прилива. Ноа потянулся к Вэйну, который склонился над ним, и щупальца тут же послушно отпустили его. Теперь Ноа мог обнимать Вэйна за шею, вдыхать запах его волос, чувствовать, как они щекочут шею и плечи.
Завитки металла по-прежнему плясали вокруг них, сплетались в нетерпении, они помогали Вэйну брать его любовника. Ноа не возражал, это все равно был Вэйн. Ноа был в кольце меди и золота, но все же свободен, теперь металл услужливо подставлялся, когда не на что было опереться. Последние движения вверх-вниз на Вэйне, и Ноа с головой, почти без сознания, ухнул в блестящее золотое марево. Завитки продолжали ласково гладить его по спине и плечам, словно отгораживая их от всего остального мира.
- Тебе страшно?
Ноа с трудом открыл глаза, собраться с мыслями было невыносимо трудно, и он долго молчал, просто разглядывая чужое лицо. Золотые глаза без зрачков в обрамлении густых ресниц и едва заметных трещинок, теряющихся в паутине знакомых морщинок, темные волосы, влажными прядями падают на щеки... Он знал все это, мог без труда восстановить в памяти и глупо, всем сердцем, любил.
- Когда мне показалось, что это не ты, - честно ответил Ноа, не заботясь о том, что может говорить неразборчиво. Слишком часто ему казалось, что Вэйн знает все его мысли и слова еще до того, как они полностью сформируются и будут осмысленны. Тем более он удивился, почувствовав чужой облегченный вздох.
- С тобой я не боюсь, что окончательно перестану быть человеком, - Вэйн тихо, невесело рассмеялся, и Ноа показалось, что кольцо щупалец вокруг него сжалось плотнее. В ответ он только сильнее прижался к любовнику.
В этом уединенном уголке рядом с не меняющимся морем, где сезоны перетекали друг в друга неспешно и мягко, а время, казалось, замирало, поддаваясь спокойствию каждого отдельного момента, он готов был быть рядом столько, сколько сможет. Не замечать, как взрослеет Ларса и стареет Баш... Без особого труда, потому что это не шло ни в какое сравнение с тем, на что еще он был готов ради Вэйна. Вот только решить, какими словами сказать все это, Ноа не мог. Хватит ли простого "Я люблю тебя?"
И он молчал, уткнувшись в чужую шею, чувствуя себя частью Вэйна, который тоже не произнес больше ни слова, пока солнце не начало клониться к закату.
- Нужно согнать чокобо в загон... - сонно пробормотал Ноа, не делая даже попытки пошевелиться.
- Зачем? - насмешливо прошептал ему в ухо Вэйн.
Чтобы делать что-то, а не пытаться найти свое место, как потерявшийся цыпленок, подумал Ноа. Но от растерянности, которая иногда доводила его до отчаянья, не осталось сейчас и следа, и объяснение показалось слишком несущественным.
- Мы за них отвечаем, - вместо этого сказал он. - Но наши птицы, конечно, еще могут немного подождать.
Они соберут чокобо позже, когда стемнеет, впервые за все время существования их маленькой фермы - вместе. И, как часто бывает, одно чувство сменит другое, в этот раз гораздо более приятное. Просто потому, что даже вне времени они без слов обещали себе и друг другу не жить больше прошлым, не идти на поводу у сомнений и просто быть.