16/100

[fanfic100]

Название: Такие дни...
Фандом: One piece
Герои: Кид\Хоукинс, Киллер, Апу
Тема: III-5, лес
Объём: 1053 слова
Тип: джен
Рейтинг: РG, но лексика
Саммари: О семье.
Авторские примечания: 1. В тексте частично(процентов на сорок) присутствует стёб, который можно истолковать только как: что курил автор!? На самом деле, просто "терзает ночь мои опухшие веки", а люди в личке с упорством по титанами и похождениями императора добивают здравый смысл.
2. Вдохновили фото это и это.
Миру нужно больше фанфиков про Хоукинса! Даже если они будут писаться только мной...

Прочитать

Юстасс Кид спал с Базилем Хоукинсом, так что точно мог сказать, что он мужчина. С причиндалами у Базиля было всё в порядке. Они были внушительными, приятными на ощупь и даже почти приятными эстетически. Помимо прочего, Базиль говорил изумительным басом, проводил по кадыку в особенной задумчивости, ходил с обнажённой грудью и не имел ровным счётом никаких признаков женственности, кроме длинных волос. Но это нормально: у Киры тоже длинные волосы, и не дай Бог кто-то подумает о его поле что-то не то... Тем не менее, не смотря на полное отсутствие физических на то признаков периодически Хоукинс запирался в своих покоях, не желая никого видеть, и грустил. На все вопросы он так и отвечал: такие дни...
Кид сотни раз снова и снова пытался истолковать "такие" дни иначе, чем первым, что приходило ему в голову. Ему, наученному горьким опытом с Джеверли Бонни. Хотя всё это было весьма похоже. А может быть, так казалось только Киду. Потому что Кира на все догадки Кида только крутил пальцем у его же рыжего виска и уходил прежде, чем Кид успеет как-то возмутиться. Апу сначала хохотал несколько минут, потом прерывался, чтобы отвесить Юстассу шутку-самосмейку, а после снова заливался смехом. Никого из них нисколько не напрягало такое поведение Базиля: он всегда не от мира сего!
Ну да, - думал Кид, - это говорят человек-макака-оркестр и чувак, который настолько любит спагетти, что напялил на голову дуршлаг!..
Но у них всё в порядке. Им просто охренительно смешно. Они патологически не заботятся о ближних своих. Кид так думает. Кира, который несёт на своих уже сильных и широких плечах всю команду, Кида и ещё двух участников альянса в придачу, скромно злится, скупает у Хоукинса кукол вуду по специально сниженной по такому случаю цене, давит иголки в сердце маленьких соломенных Юстассов и успокаивается. Он верит, что однажды его старания окупятся. Кид ведь только девяноста процентов времени ведёт себя, как придурок, а остальные десять бывает адекватным, агрессивным и осознающим важность своего старпома. Кира всегда с нежностью вспоминает первое время после потери руки Кида, с такой нежностью... Ради повторения его он готов даже терпеть те девяноста процентов времени, что...

Кид пребывает в сладком убеждении, что всегда ведёт себя очень круто. Нарочитая грубость, показательное "я же капитан!" в каждом жесте, слове и взгляде. Юстасс любит красоваться и не упускает ни одного шанса это сделать. Свою заботу об окружающих, очень специфическую заботу, Кид выставляет почти всегда, как благородство, так что тоже красуется. Все это видят и понимают и потому никогда не придают особенного значения. Только смеются или крутят пальцем у виска. Или игнорируют.
Когда Кид в последний раз был у Хоукинса с предложением поговорить, поесть, выпить или чего угодно ещё, а так же с вопросами о том, как он себя чувствует, Базиль дипломатично закрыл дверь перед его красивым носом и удалился, медленно отстукивая шагами по длинному коридору. Сам Базиль был первое время в недоумении относительно такого поведения, но Апу довольно скоро и довольно увлечённо, всё ещё заливаясь хохотом, объяснил. С тех пор Хоукинс стал замечать сам: носится со мной, как с бабой... И это отнюдь не было ему приятным.
Конечно, его вина была, в формулировке, но это столь незначительно на фоне всего дальнейшего поведения Юстасса, что периодически Базиль и сам всаживал иглы по самые ушки и булавки по самые головки в маленьких соломенных Юстассов. Конечно, не всерьёз, но зато это серьёзно успокаивало.
Кид никогда не спрашивал прямым текстом: что за такие дни? Значит, не волнуется, а просто прикалывается. Значит, не стоит ему и объяснять. Кира подошёл во второй же день первого затворничества и поинтересовался в той форме, которая была бы угодна Базилю Хоукинсу - Базиль откровенно ответил: дни воспоминаний.
Каждые несколько месяцев на несколько дней Хоукинс запирался у себя, чтобы никто не отвлекал, зажигал свечи, доставал сушёные травы и хвойные ветви, раскладывал где-то рядом с собой. Он закрывал глаза, падал лицом в мягкие подушки и отдавался старым воспоминаниям. Иногда так совпадали его биоритмы с лунными циклами или ещё какими, он сам до конца не понимал, настраивали на какие-то волны меланхолии и ностальгии. Да, именно ностальгии, по старым местам и старым ощущениям, которые никогда больше не повторятся. Магия стала теперь совсем не той, что раньше.
А раньше в такие дни "меланхолии" Базиль, ещё будучи юным, сбегал в мёрзлые леса. Шлёпал по снегу босиком, но ему не было холодно. Он прятался под широкими еловыми ветвями, садился под сосны и пялился вверх, смотрел, как они режут и рвут светлое небо, как ветер уносит клочья его куда-то далеко, куда однажды отправится сам Хоукинс. За все горизонты. Он играл в гляделки со зверями, которых встречал на пути, долго смотрел хищникам в глаза и умудрялся как-то усмирить. Базиль никогда не боялся леса. Они с ним были братьями больше, чем кровными, - душевными. Холодные острые ветки никогда не резали голые стопы, а послушно прогибались под маленькими ножками, будто оттаивали, становились удивительно пластичными, а после снова застывали. Снег омывал ноги, иглы были мягкими, как мох, и ходить по ним было невероятно приятно. Базиль любил хвою и не упускал возможности её потрогать, с ней повидаться. Он проводил в лесу, недалеко от своей деревни, по нескольку суток, бродя по неизученным, никем не пройденным дорожкам, чувствуя себя невероятно свободным. А по ночам он пробирался сквозь ветви и пышные сугробы к берегу речки, обмачивал пальцы, которые тут же сводило судорогой, садился и ждал, пока полностью выйдет луна, пока месяц не спустится к воде и не разобьётся о неё, прежде разбрасывая переработанный солнечный свет вокруг. За мгновение до своего исчезновения свет изгибался дугой, будто в доброй заботливой улыбке и застывал у кромки воды, текущей мелкими волнами. Он был таким реальным, объёмным, будто его можно потрогать. И если бы можно было, Базиль был уверен, что он был бы тёплым. И приятным. Луна была матерью, которой ему так не хватало, лес был отцом. И это было истинное и единственное волшебство. Тогда, в тех краях и тех временах...
А сейчас только Юстасс мнётся за дверью, пытаясь подобрать нужные, наконец, слова. Базиль поднимается на ноги, подходит к тяжёлой деревянной двери и ласково обводит поверхность её рукой, прежде, чем потянуть за ручку и открыть. Кид упирается сразу Хоукинсу в глаза, боясь сболтнуть лишнего, боясь, что его снова прогонят. И в его глазах читается что-то такое, тёплое, приятное, знакомое, что точно должно было быть не в лесу, а в доме Базиля. Но уж как сложилось.
Хоукинс двигается плавно, позволяя Киду войти. На Кида льётся сразу пряный аромат хвои, и он недоуменно приподнимает брови. Хоукинс объясняет второй раз:
- Семейные дни, Кид.