Фандом: Sanctuary
Герои: Найджел Гриффин, Хелен Магнус, Никола Тесла, Джон Друитт, Джеймс Уотсон
Тема: Кровь
Объём: 1001 слово
Тип: джен
Рейтинг: G
Саммари: Найджел вспоминает, с чего началась Пятерка
читать дальшеДжеймс снова и снова повторяет, что им нужно быть аккуратнее, помнить о безопасности и, разумеется, не торопить события. Хелен нервничает и требует прекратить задерживаться там, где она не видит проблемы. Джон, как и обычно, настолько увлечен тем, что слушает ее голос, что совершенно не слышит, о чем же она говорит и соглашается по инерции. Никола... этот просто наслаждается возможностью сказать что-то внезапное и раздражающее, оказаться в центре внимания, и сделать вид, что мы все его не так поняли. Этот серб мне, конечно, друг, но за такие вещи, честно говоря, хочется не то, чтоб убить, но хорошенько пнуть – точно.
— Найджел, все в порядке? – спрашивает у меня Хелен.
Я киваю и улыбаюсь ей. Она отвлекается на то, чтоб разнять начавших очередной спор Николу и Джона, а я замечаю вопросительный взгляд Джеймса и пожимаю плечами.
***
Когда все только начиналось, то не было никаких Пяти, были только мы с Хелен. Точнее, была она, ощетинившаяся и старательно изображающая, что ей плевать на взгляды всех вокруг; а еще был я: только начавший заводить друзей в Оксфорде и не примкнувший ни к одной, официальной или не официальной группе.
На одной лекции, это была философия, я подсел к Хелен. Вокруг нее всегда хватало пустых мест, словно другие студенты полагали, будто она заразна. Мои тогдашние товарищи, кстати, посчитали, что я обратился к Хелен на спор и долго не верили, что это была моя собственная инициатива. Как бы там ни было – я сел рядом с ней, назвал свое имя и протянул руку для пожатия.
Наступила пауза, в которую я почувствовал себя не то дрессировщиком тигров, не то заклинателем змей, не то просто самым тупым человеком на Земле: Хелен смотрела мне в глаза, я – ей, держа при этом руку протянутой и мучительно думая, какое же выражение лица будет наиболее уместным. Моя добрая подруга потом говорила, что не знала, рассмеяться ли ей или высказать мне все, что она думает о джентльменах и их глупых пари. Как видите, Хелен тоже не верила в искренность моих намерений и полагала это все шуткой.
Тем не менее, она тоже назвал свое имя, и пожала мою руку, отдернув свою после этого так быстро, будто прикосновение ее обожгло.
— Вы видели нашего лектора? – поинтересовался я, кивая в сторону кафедры.
— Нет. Но полагаю он не выглядит настолько идиотом, насколько является, – холодно ответила Хелен.
Она заметила мое удивление и объяснила:
— Я читала некоторые его работы. Право слово, его взгляды были бы устаревшими даже в расцвет Средневековья!
Я заинтересовался этим вопросом и она мне охотно объяснила.
Так и получилось, что я был принят Хелен. Она подбрасывала мне спорные темы, надеясь на то, что я выдам себя, как чьего-то засланца, но я спокойно реагировал на все ее выпады. Единственный раз, когда я был близок к тому, что она отправит меня прочь, был, когда я спросил, почему она не уехала учиться в Европу.
— К несчастью, – сказала она, – мне нужно сопровождение, а работа моего отца не позволяет ему просто так бросать все, что он делает. И братьев у меня нет.
— А как насчет мужа? – спросил я. – Брак бы решил эту проблему.
Она посмотрела на меня с таким выражением лица, будто обдумывала, как вколоть мне чего-нибудь, вроде раствора хлора, и где легче всего будет закопать мой труп.
— Благодарю покорно, – сказала она и отвернулась.
Я извинился еще две недели, объясняя, что вовсе не имел ввиду того, что она могла подумать.
Никола появился позже. Он просто искал свободное место, в особенности – подальше от тех, кто мог захотеть хлопнуть его по плечу или схватить за руку. Ни я, ни Хелен его не интересовали... какое-то время. Где-то час, если быть точным.
Всю лекцию Никола присматривался к остальной аудитории и нам двоим, а, в конце, обратился к Хелен. Без приветствия или чего-то такого, просто задал интересующий его вопрос:
— Если в вашей стране, наконец-то, разрешили женщинам получать образование, то почему вы здесь единственная? Остальные слишком горды, чтоб почтить своим присутствием лекцию по анатомии?
— Нет, – ответила Хелен спокойно, – просто я здесь одна такая. И нет, в нашей стране еще не разрешили. Я просто вольнослушательница.
— Прискорбно это слышать.
Именно этот небольшой диалог позволил Николе получить безусловную симпатию Хелен. Не то, чтоб я сильно завидовал этому харизматичному засранцу... но порой мне тоже хотелось бы иметь немного его интуиции в общении.
Джон и Джеймс влились в наш коллектив последними. Прошло уже немало времени. К присутствию Хелен в Оксфорде несколько привыкли, хотя свободное место вокруг нас троих все еще оставалось.
Был удивительно-теплый день, перерыв между занятиями мы проводили на открытом воздухе. Хелен делала наметки химических реакций, Никола крутил в руках воздушного змея, с помощью которого собирался ловить молнию в ближайшую грозу, а я старался игнорировать повышенный интерес собравшихся вокруг нас голубей к моему сэндвичу с телятиной.
Тогда-то был заложен окончательный состав нашей Пятерки. Это было, своего рода впечатляющее зрелище: Джеймс, со свойственной его напористостью, тянул Джона за локоть, а лицо того то багровело, то зеленело, то приобретал оттенок, напоминающий о трупном окоченении. И они спорили вполголоса, сбиваясь порой на достаточно громкие фразы.
Хелен, привлеченная этим представлением, даже оторвалась от своих формул, а Никола перестал мять воздушного змея. Голуби, к сожалению, новых действующих лиц проигнорировали.
— Мой друг, – ослепительно улыбаясь, заявил Джеймс, – как и я, уже довольно давно вами заинтересовались. Но, так как Джон может тянуть это до скончания веков, я решил взять инициативу на себя. Видите ли, он очень...
— Джеймс, заткнись, – процедил сквозь зубы Джон.
А потом он слегка склонился, заложив одну руку за спину, и невероятно чопорно и витиевато обратился к Хелен. Не берусь повторять того монолога, потому что не был готов его тогда записать, скажу только, что в него могли уложиться три или четыре любовных романа без особой потери смысла, а еще парочка философских трактатов и, пожалуй, эссе по дипломатии. При этом, лицо Джона застряло в своей цветовой гамме где-то между белым как мел и нежно-зеленым.
Когда наступила тишина, в которой только курлыкали голуби, Никола глубокомысленно изрек:
— Все же, Хелен, ты умеешь влиять на мужчин.
***
И вот, теперь, когда прошло столько времени с того дня, мы все вместе, готовимся провести эксперимент с ключевой кровью. И я надеюсь только на то, что он не испортит наши отношения, нашу дружбу, то самое важное, что было у нас пятерых все эти годы.