#01

[fanfic100]

Название: Немного об исполнении желаний
Фандом: PetShop Of Horrors
Герои: Леон, Ди
Тема: Сломленный
Объём: 1259 слов
Тип: джен
Рейтинг: G
Саммари: Спустя 20 лет Леон возвращается домой.
Авторские примечания: AU к «Shin PetShop of Horrors»,

Мне все были рады, когда я вернулся – и это удивительно, по-настоящему удивительно. Я ожидал совершенного иного. Но Джилл расплакалась у меня на груди, прямо в аэропорту, даже не постеснявшись окружавших нас людей. Двадцать лет – очень долгий срок, и она изменилась – как, впрочем, и все, что окружало меня раньше.
Крис, когда увидел меня, плакать уже не стал, но обнял меня так крепко, что едва не переломал мне ребра. Скоро он женится, и у него очаровательная невеста – хрупкая, черноволосая, улыбчивая девушка. Я не стал ни о чем его расспрашивать.
Шеф давно уже вышел на пенсию. Я встретил его, когда он гулял с внуком в Гайд-Парке. Он не сразу узнал меня – время прибавило мне загара и морщин. Джилл сказала, что все бы ничего, если бы у меня не изменился взгляд, не изменилось бы само выражение глаз. Правда, каким оно должно быть, она мне объяснить не смогла.
Шеф долго смотрел на меня, когда я подошел и поздоровался с ним. Молчал, рассматривая потертые джинсы и кроссовки, явно знавшие лучшие дни.
- Вернулся, значит, – произнес он, потирая седую щетину на подбородке.
Я кивнул, но мой ответ тут явно не был нужен.
- Нашел Графа своего?
- Нет.
И я не соврал. Бог видит, не соврал. «Моего» графа я не нашел.
Он еще немного помолчал, рассматривая меня своим рентгеновским взглядом. И тогда мне показалось, что он понял куда больше, чем я хотел бы рассказать.
- Дай обниму тебя, что ли. Тоже мне, блудный сын…
Он неуклюже обнял меня, и я почувствовал дрожь в старческих руках. Черноволосый малыш, сжимая в руке мороженое, удивленно глядел на нас.
- Работа-то нужна? – произнес Шеф, отстранившись. – Я же могу устроить, по старой памяти…
Вот так я вернулся обратно, на ту самую должность, с которой когда-то ушел. Мне нравится моя работа – и я хорошо ее выполняю, несмотря на то, что я уже не тот молодой, быстроногий юнец, каким был когда-то.
В нашем Управлении я, кажется, стал легендой. Копам помоложе рассказывали байки о ненормальном детективе, который ушел с работы и едва ли не четверть века колесил по миру за каким-то китайцем. Когда я шел по коридорам нашего отдела, вслед мне неслись шепотки и тихий смех.
Меня они совершенно не волновали.
Будто бы и не было этих двадцати лет – я все так же срываюсь по первому звонку на место происшествия, бегаю за преступниками, ругаюсь с новым шефом из-за отчетов… Только Джилл стала чаще заходить – она ни за что не признается, но я вижу, как она скучает по старым временам, и Крис часто приглашает меня к себе – выпить по банке пива и поговорить.
И я говорил. Говорил обо всем, что повидал за двадцать лет странствий, обо всем, что услышал и узнал. Говорил о Пекине и Каире, Москве и Париже, Рио-де-Жанейро и Сиэтле. О людях, которых встретил, и диковинных зверях, о которых не может и помыслить человек. А Крис сидел рядом и слушал, слушал, слушал…
Я говорил обо всем. Я молчал только об одном городе – о Токио.
И когда Крис спросил меня, встретил ли я Графа, я малодушно ответил «нет».
После этого его вопроса я посидел еще минут десять и засобирался домой. Крис удивился, но не стал ни о чем спрашивать и проводил меня до дверей.
А я, не торопясь, дошел до старенькой однокомнатной квартирки – той самой, в которой жил двадцать лет назад. Не знаю, как Джилл добилась, что она так и осталась моей, но я ей безмерно благодарен.
И всю ночь мне снились кошмары.
Если раньше для меня кошмарами были перестрелки, ранения, смерть близких – теперь я всегда возвращаюсь на вечернюю шумную улицу в Токио, залитую светом разноцветных фонариков на витринах маленьких лавочек, бликами огромных рекламных щитов, огнями небоскребов.
В местном Чайна-тауне жизнь кипела, словно в гигантском водовороте, но я шел не оглядываясь и не озираясь по сторонам – до тех пор, пока прямо передо мной не вырос гигантский торговый центр. И я знал, знал наверняка, что в этот раз Ди не успевал сбежать от меня.
Помню, как безумно колотилось сердце, как тряслись руки, когда я поднимался на указанный мне этаж. Мысли в голове бились, как бабочки, зажатые в горстях, ноги подгибались… «Убью паршивца, - думал я, - всю душу вытрясу. Чтобы не смел вот так бросать, никогда больше, никогда…»
И вот я стою перед тяжелыми, резными дверьми с витражными красно-золотыми драконами. Мне тогда показалось, что они смотрят на меня с насмешкой. Я хмыкнул, и полузабытым пинком распахнул двери.
Два десятка лет я не видел его, а он не постарел ни на год. Стоял спиной – обернулся, в разноцветных глазах заискрилось возмущение, девчоночьи яркие губы сжались в нитку.
- Что вы себе позволяете?!
Парень в очках, сидевший в кресле, презрительно хмыкнул, оглядев меня. А я стоял посреди комнаты и не мог выдавить из себя ни слова. Все, что хотел сказать, все, что хотел сделать – вылетело из головы, ноги подгибались, я чувствовал, что вот-вот упаду на колени.
- Ди, ты охренел? Это же я… ты бросил меня тогда… и вот… и я…
Я собирался подойти и тряхнуть его за плечи, но тело меня не слушалось, и я продолжал стоять на месте и нести несусветную чушь. Сидящий мужчина рассматривал меня с каким-то брезгливым интересом, а Ди, сморщив нос, недовольно смотрел на меня.
- О чем вы говорите? Я вас даже не знаю!
До сих пор не могу понять, в тот ли момент во мне что-то надломилось, или чуть позже, когда Граф суетился вокруг, приветливо улыбаясь. Детектив? Лос-Анджелес? Как же, как же, помню! Ах, это так мило, что вы меня навестили. Дела, говорите? Дела просто восхитительно! Вы такой смешной, мистер детектив, конечно, вспоминал! Целых два раза! Сколько, говорите, времени? О, уже так поздно, вам, мистер детектив, уже пора возвращаться в отель. Приходите завтра, я заварю для вас чай, который мистер тайзу привез со Шри-Ланки специально для меня…
На следующий день, в половине восьмого, я уже сидел в самолете, летящем в Лос-Анджелес прямым рейсом. Там меня встретила Джилл, и уже через пару недель я вернулся к давным-давно забытому распорядку дня: дом-работа-бар.
И во мне нет слишком уж заметных перемен – кроме взгляда, которому Джилл так и не смогла подобрать определения. Только я точно знаю, что именно во мне изменилось.
Я сломался. Я просто-напросто сломался.
Это так больно – видеть в родных глазах отражение целого мира, за исключением себя. Понимать, что человек, за которого ты, не раздумывая, отдал бы жизнь, запомнит тебя лишь как случайного знакомого. Знать, что как бы ты не старался, не сможешь приблизиться к этому человеку ни на шаг.
Я искал Ди двадцать лет – и меня не могли заставить отказаться от погони никакие трудности, так я мечтал его найти. Но что делать, если твоя мечта исполняется, ты держишь ее в руках – и вдруг понимаешь, что лучше бы ей было так и оставаться недостижимой?
Где-то я слышал фразу: «Если вы относитесь ко всем одинаково хорошо, значит, вам все одинаково безразличны». Видеть улыбку Ди и понимать, что так же он будет улыбаться всем остальным людям на Земле – это оказалось для меня слишком. Каждый день, каждый проклятый день я просыпаюсь и понимаю, что опять видел во сне его улыбку. Меня сломала именно эта улыбка – надежней и верней, чем двадцать лет скитаний. Увидев ее, я окончательно понял, что не хочу больше ничего – ни всыпать Ди как следует, ни наподдать его клыкастому барану, ни даже подраться с тем очкастым типом. Сломленность – это не нытье о том, что жизнь не удалась; сломленность – это отсутствие всякого желания что-то в ней исправить.
Однажды, во время моего очередного визита к Крису, он спросил у меня, что я собираюсь делать дальше, и я, почти без раздумий, ответил «найти недостижимую цель и стремиться к ней».
Он взглянул на невесту, тихо сидевшую в кресле; она приветливо улыбнулась ему поверх книги. Он вздохнул и кивнул головой.
Я точно знал, что он очень хорошо меня понял.