17-18/100, CSI:Miami, фандом в целом

[fanfic100]

Название: Палач. Глава 1
Фандом: CSI:Miami, фандом в целом
Герои: Горацио, Эрик, Келли, Райан, Наталья, Фрэнк, Том, Кайл, нмп.
Рейтинг: PG-13
Тип: джен
Тема: Цитаты.
17. "Выдумка обязана быть правдоподобной. Жизнь - нет." М. Твен
18. "Сражаясь с чудовищами, берегись, как бы не стать одним из них." Ф. Ницше
Объем: 762 слова + 1350 слов
Примечания: Майами, ориентировочно 2011 год.
От автора: В тексте присутствуют отсылки к истории жизни Горацио, рассказанной в циклах "Книжные дети" и "Линия пунктиром", а также авторская трактовка этой самой истории, основанная на фактах, упоминавшихся в каноне. Тем не менее, для данного рассказа предыстория несущественна.

Глава 1.

Майами, 2011 год.

Как ни странно, до этого дня Горацио ни разу за все время работы в Майами не бывал в местной – довольно именитой, к слову сказать – полицейской академии. Фрэнк Трипп захаживал туда регулярно, даже читал какие-то курсы, а уж на выпуске бывал чуть ли не в обязательном порядке. Иногда, пропустив стаканчик после работы, он любил рассказывать про то, как приятно видеть молодых парней, еще горящих желанием тянуть эту чертову лямку со всей душой и старанием. Кроме того, Фрэнк считал себя тонким психологом, а потому предпочитал наблюдать за парнями, которые через несколько лет могут оказаться в его отделе, не тогда, когда они из кожи вон лезут, пытаясь зарекомендовать себя перед потенциальным начальником, а когда они расслабляются. Горацио обычно понимающе усмехался в ответ на эти излияния и, пожимая плечами, добавлял, что ему-то там ловить нечего, будущих криминалистов легче встретить в университете, чем в полицейской академии, а от предложения выпить традиционно отказывался, приводя свой коронный довод «кто-то же должен вести машину». На самом деле, как подозревал Фрэнк, выпивка и выпуск полицейской академии были каким-то образом связаны в воспоминаниях Кейна, и связаны не самым лучшим образом, поэтому от расспросов или уговоров Трипп столь же традиционно воздерживался.
Горацио, действительно, было что вспомнить, и воспоминания были не самыми приятными, однако предположение Фрэнка о славной дружеской попойке даже и близко не стояло к реальности. В реальности был крепко перебравший накануне отец, не слишком удачная попытка свежеиспеченного офицера полиции не позволить ему ударить мать и уложить буяна спать и, как результат, внушительный фингал под глазом, которым Горацио пришлось «светить» на выпуске, поскольку косметические уловки не помогали полностью скрыть такое великолепие.
Впрочем, в том, что касалось его жизни, Горацио частенько вспоминал одно из знаменитых изречений Марка Твена: «Выдумка обязана быть правдоподобной. Жизнь – нет». Его жизнь была прекрасной иллюстрацией к этому тезису.
Начать… Да хоть со смерти родителей. Кто мог предположить, что парня, совершившего убийство, не посадят, что он сможет продолжить службу в полиции и даже достичь нынешнего положения?
А состоявшийся лишь много лет спустя суд? Горацио не раз добрым словом помянул своего лейтенанта, который оказался настолько предусмотрителен, что сумел вложить в дело неопровержимые доказательства состояния аффекта обвиняемого, которые остались действенными и семнадцать лет спустя. Два листка бумаги: результаты теста по стрельбе, сданного детективом Кейном за несколько недель до рокового дня, и результаты баллистической экспертизы. Едва присяжные осознали, что отличный стрелок расстрелял все патроны, попав в надвигающегося с расстояния нескольких футов человека лишь последним выстрелом, когда промахнуться стало физически невозможно, дальнейшее красноречие прокурора, считавшего, что он нашел слабое место в доводах защиты, оказалось бесполезным. Состояние аффекта и самооборона были признаны, и дело было окончательно закрыто.
После этого были Пенсакола и Джулия… Насколько правдоподобно выглядит скоротечный роман во время работы под прикрытием, беременность девушки и ее загадочное исчезновение без объяснения причин?
Или чего стоит появление сына, о котором отец и не подозревал, через шестнадцать лет, и заодно появление его матери некоторое время спустя, причем именно в день суда и решения вопроса об опеке?
Вся история взаимоотношений Горацио с Кайлом была гораздо больше похожа на странную выдумку, напоминавшую то добрую, то страшную сказку.
Подозреваемый в убийстве подросток оказался сыном Горацио, невиновным в убийстве, зато тут же совершившим похищение. Долгие месяцы тюрьмы и страха, явление Джулии, ее притязания на опеку, ускользнувшее прямо из-под носа счастье. Горацио потребовалось немало терпения, чтобы не начать все крушить и строить заново по своему разумению. Но он выдержал – и судьба уступила, правда, в своей странноватой манере. После срыва и устроенной в лаборатории стрельбы Джулия оказалась на пожизненном принудительном лечении, а Кайл ушел в армию и чуть не погиб там, наступив на мину, о чем Горацио узнал уже постфактум, и что еще долго аукалось ему кошмарными снами.
Но все это было не сном, а его жизнью. Как и воскресший после мнимой смерти брат, вновь умерший на его руках в далекой Бразилии, и убитая на следующий день после свадьбы жена…
Все это было жизнью Горацио Кейна, слишком реальной для выдумки: кровью Марисоль на его руках, ее прощальной грустной улыбкой, последним вздохом брата, и – вот сейчас – таким взрослым, не только внешне, но и внутренне, сыном. Который, вернувшись из армии, некоторое время помыкался, перебирая разные занятия вроде автомеханика или рабочего в порту, а потом вдруг объявил, что желает пойти по стопам отца – и поступил в полицейскую академию. А теперь, сияя улыбкой, принимает поздравления – и уже ищет взглядом отца, чтобы совсем как в далеком теперь уже прошлом сжать кулак в коротком победном жесте и понять по улыбке Горацио, что на этот раз тот вполне счастлив.
Его сын – офицер полиции. После всего пережитого такое воплощение потаенной давней мечты казалось Горацио слегка неправдоподобным, но…
Это ведь выдумка должна быть правдоподобной, не так ли? А в жизни… Пусть сбываются мечты.

***

Вероятно, в каждом большом городе есть такие кварталы, одна мысль о проведении расследования в которых вызывает у большинства копов тяжелый вздох, порой сопровождаемый отборной руганью – мысленно или вслух.
В Нью-Йорке таким кварталом по праву считается Бронкс, где полицейский может схлопотать пулю только лишь за то, что он полицейский, даже теперь, когда Нью-Йорк признан одним из самых безопасных мегаполисов. Впрочем, многие в равной степени не любят вести расследование на Манхеттене, но кварталы богачей и знаменитостей – это всегда совершенно отдельная история.
В Майами многие полицейские недолюбливают вести расследование в кварталах беженцев с Кубы – за то, что тамошние жители в большинстве своем за долгие годы жизни в Америке так и не освоили толком английский, а также за обилие нелегальных эмигрантов, иметь дело с которыми совершенно невозможно – они не скажут правды только потому, что боятся всего на свете, даже собственной тени.
Горацио Кейн больше всего не любил вести расследование в квартале копов. При том, что, казалось бы, бывшие коллеги, матерые полицейские, должны бы помогать всеми силами и со всем желанием… Но представьте себе на минутку, что вы решили сыграть в футбол с командой бывших футбольных тренеров. И вместо того, чтобы пасовать или пытаться пробить по воротам, они беспрестанно по косточкам разбирают вашу технику ударов по мячу, гадают, кто мог вас так научить, вспоминают былые дни, превозносят собственную методу обучения… Представили? Аналогичные ощущения постоянно испытывал Горацио, пытаясь вести дело в квартале бывших полицейских. В его случае дело усугублялось еще и тем, что основная масса отставников переехала сюда из Нью-Йорка, соответственно, эти люди помнили его самого зеленым новичком. Покровительственное «сынок» постоянно испытывало терпение Горацио – такое обращение было приятно ностальгическим в устах его первого напарника, Отто Майерса, но постоянно слышать это от подозреваемых и свидетелей было весьма дискомфортно.
Тем не менее, приходилось держать себя в руках и вести дело, мысленно благодаря бога, что серьезные происшествия, где требуется присутствие криминалистов, случаются в этом квартале гораздо реже, чем в прочих.
В данном случае речь шла об убийстве, и, что хуже всего, бывший коп выступал не в роли жертвы, а в роли убийцы. Хотя нет, хуже всего в данной истории было то, что жертве едва ли исполнилось семнадцать, а убит мальчишка был двумя выстрелами в спину.
Убийца даже не пытался скрыться, чувствуя себя хозяином положения. Сам вызвал полицию, сам торжественно вручил им орудие убийства. Теперь он стоял возле желтой ленты и обстоятельно расписывал Фрэнку Триппу, как было дело. Горацио слушал краем уха, в то же время пристально оглядывая место преступления.
Рассказ Джорджа Арчера был прост и гладок. Он проснулся среди ночи – а спит он чутко, возраст, понимаете, – от какого-то шума в гостиной. Предположив, что в дом проникли воры, прихватил с собой наградной девятимиллиметровый и спустился вниз. Там увидел силуэт мужчины – тот возился с видеоаппаратурой, вероятно, отсоединяя шнуры. Арчер окликнул вора, тот бросился бежать, зачем-то прихватив с собой коробку кукурузных хлопьев, забытую хозяином перед телевизором. Выскочив следом на улицу, Арчер выкрикнул: «Стой, стрелять буду!», – сделал предупредительный выстрел в воздух и два выстрела по силуэту.
– Как видите, стрелять еще не разучился, – самодовольно заметил Арчер.
– То есть всего вы сделали три выстрела? – уточнил Фрэнк.
– Совершенно верно, – кивнул Арчер. – Но в обойме недоставало двух или трех патронов.
Горацио услышал, как Фрэнк засопел, и сам мысленно поморщился. Установить, сколько выстрелов произведено этой ночью, три, пять или шесть, практически невозможно. Конечно, патрульные опросят соседей, но даже если все дружно подтвердят, что слышали именно три выстрела, это ничего не доказывает.
Келли закончила щелкать фотоаппаратом, повернулась и украдкой оттопырила три пальца, подтверждая, что она нашла ровно три гильзы. Горацио коротко кивнул и вернулся к осмотру места преступления, пытаясь найти причины, заставившие его сомневаться в правдивости рассказа.
Пожалуй, первое, что цепляло взгляд – слишком уж субтильное телосложение мальчишки. Даже в темноте его сложно было принять за мордоворота, с которым не справился бы крепкий семидесятилетний старик вроде мистера Арчера. Горацио прекрасно понимал, что многолетняя привычка к перестраховке у человека, не понаслышке знающего, сколь обманчива бывает внешность, могла заставить схватиться за пистолет вместо того, чтобы просто скрутить пацана. И все же в этой перестраховке ему чудилась холодная расчетливость, а не растерянность и испуг пожилого человека.
Второй деталью, которая привлекла внимание Горацио, стала та самая коробка хлопьев, которую, по словам Арчера, мальчишка схватил, убегая. На коробке виднелся довольно отчетливый кровавый отпечаток, а выброшенная вперед рука воришки действительно была в крови. Это настораживало. Получалось, уже будучи раненым, мальчик сначала инстинктивно зажал рану, выпустив коробку из рук, а затем, дотянувшись до нее уже окровавленной рукой, зачем-то отшвырнул чуть дальше, рассыпав часть содержимого. Выглядело бессмыслицей.
– Прости, Горацио, девяносто пятое шоссе забито насмерть, – торопливо проговорил Том Ломан, подныривая под ленту и сразу же приступая к осмотру тела.
Лейтенант бросил быстрый взгляд на Триппа, и тот, за годы совместной работы научившись прекрасно понимать подобные сигналы, тут же взял подозреваемого под локоть.
– Нам придется проехать в участок, мистер Арчер, – сказал Фрэнк, – записать ваши показания под протокол.
– Два пулевых ранения в спину, – Том прощупал затянутой в перчатку рукой входные отверстия, затем перевернул тело. – Одна навылет, – констатировал он.
– Келли, – негромко позвал Горацио.
– Я займусь, – кивнула она.
– Остальное, как всегда, после вскрытия, – привычно закончил Ломан и замахал рукой, подзывая парней с каталкой для трупа.
Горацио еще раз огляделся вокруг и прошел в дом.
– Хозяин, похоже, был без ума от этих хлопьев, – сказал со стороны кухни Райан Вулф, на секунду оторвавшись от объектива фотоаппарата. Сделал еще несколько снимков и продолжил: – Тут их годовой запас, не меньше.
Горацио кивнул, показывая, что слышал. Стариковские причуды его не интересовали. Прищурившись, он оглядывал гостиную.
– В чем дело, Эйч? – спросил Эрик. – Что тебя смущает?
Горацио усмехнулся. Эрик Делко неплохо знал босса, так что ему не составляло труда догадаться по выражению его лица. Еще бы знать, что именно его смущает…
Впрочем…
– Эрик, – задумчиво протянул Горацио. – Представь, что ты пришел за этой техникой.
– Я прихватил бы пару друзей, – кивнул Эрик, окинув взглядом огромную жидкокристаллическую панель и высокие колонки стереосистемы.
– Я не об этом, – качнул головой Горацио. – Арчер сказал, что его разбудил шум. Эрик, чем тут можно было нашуметь?
Делко прошелся по комнате, оглядываясь. Слегка толкнул ногой низкий столик, изображая, что наткнулся на него в темноте. Столик сдвинулся, но пушистый ковер поглотил звук.
– Может, он нашумел, когда влезал в дом? – предположил Райан, с интересом наблюдавший за их опытами.
Горацио подошел к стеклянной двери, через которую можно было попасть в гостиную со двора, осмотрел ее, попробовал открыть.
– Не заперто, следов взлома нет.
Дверь скользила в пазах практически бесшумно.
– Может быть, он спустился на кухню… ну, водички попить? – спросила Наталья, спускаясь сверху.
– С пистолетом? – скептически уточнил Горацио.
– Ты хочешь сказать… – Райан нахмурился и затеребил ухо.
После пережитого пару лет назад обвинения в краже и убийстве Райан довольно болезненно воспринимал подозрения в адрес офицеров полиции.
– Окно не разбивали, оно открыто, – добавил Эрик, отдернув штору. – А это… – он присел, тронул пол в образовавшемся прямоугольнике яркого света. Поднял глаза на коллег: – Отбеливатель.
Слово звучало приговором.
– Это объясняет, почему я нашла пулю между домом и телом, хотя ее там никак не могло быть, – сказала Келли, появляясь в дверях. – По словам Арчера, мальчик бежал, и пуля, пройдя навылет, должна была быть на большем расстоянии от дома, чем тело.
Келли мяла в руках пакетик с окровавленной пулей, Эрик хмуро оглядывал замытое пятно на полу, Райан смотрел в сторону с совершенно несчастным выражением лица, Горацио, отвернувшись, кусал губы и барабанил пальцами по жетону.
Озвучивать вывод не хотелось никому.
– Ницше говорил: «Сражаясь с чудовищами, берегись, как бы не стать одним из них», – вполголоса проговорила Наталья.
Все покивали, соглашаясь. Ни для кого из них не было секретом, как часто полицейские, отдавшие всю жизнь раскрытию преступлений, сами становились преступниками, уверовав в собственную исключительность и безнаказанность. Но вести подобные дела от этого легче не становилось.
– Что ж, – Горацио первым взял себя в руки. – Эрик, ты заканчиваешь здесь. Выясни, что на самом деле тут произошло. Келли, займись оружием. Райан, Наталья, вы опрашиваете соседей. Что видели, сколько выстрелов слышали, что могут сказать об Арчере и его жизни. Я возвращаюсь в лабораторию, попытаемся что-то выжать из Арчера и узнать что-нибудь о жертве. Будьте…
Договорить ему не дал раздавшийся неподалеку крик.