Завершена таблица: RPS: MandoDiao/Sugarplum Fairy фэндом в целом

[Хельга Винтер]

 Katrusia: RPS: MandoDiao/Sugarplum Fairy фэндом в целом. Таблица 30, I.4: Тело; II.6: Порно/эротика; IV.5: Звуки

Таблица

Ногти - "О Конце света в доме Норенов"	У стены - "О бутерах, пиве и ревности"	Смех - <"Ночь наконуне Рождества"
Шея - "О запахе утра, кофе и родинках"	Под лестницей - "Похож на брата"	Выстрел - "Выстрел"
Губы - "Утренние мысли"	На столе - "О холодной кухне и завтраке в постель"	Радио - "Первый раз"
Глаза - "О будильнике и близоруком взгляде"	В лифте - "О разговорах в лифте"	Гудок - "Words"
Волосы - "Утро"	В гримёрке - "О запертых дверях и испорченном пальто"	Гитара - "Гитара"
Руки - "руки"	Секс в гневе - "Я с тобой"	Голос - "Жара и вино"
Грудь - "Быть старшим братом"	Секс и ненависть - "О злости и сломанном шкафчике"	Тишина - "Тишина"
Бёдра - "О синяках и узких джинсах"	Спонтанный секс - "О раннем утре Густав Норена и Бьорна Диксгарда"	Стук капель - "Как всегда"
Ноги - "Правила жизни по Кристиану Гидлунду"	Сонный секс - "О клетчатой рубашке и утреннем сексе"	Птицы - "Чайки"
Челюсть - "О гранитной челюсти и ревности"	Дневные развлечения - "Снег в Стокгольме"	Крик - "О подарке старшему брату"

Личный баннер:



Код для вставки баннера:

<a href="http://pay.diary.ru/~fanfic100/?tag=1440940"><img src="http://s59.radikal.ru/i163/1004/eb/c109571707f7.jpg"></a>

Баннер (с)  .guardian.

Администратор

@темы: !modpost, RPS: MandoDiao/Sugarplum Fairy фэндом в целом (таб.30)

---

[December Offspring]

Название: Возмутительное зрелище
Фандом: Хеллсинг
Герои: Интегра/Хейнкель, Алукард
Тема: I- 3 Целовать
Объём: 520 слов
Тип: юри
Рейтинг: PG

Первое время Интегре не хотелось приводить Хейнкель в свой дом. В основном проблема заключалась в Алукарде. Демонстрирование ему собственной любовницы могло быть расценено, как весьма жалкая попытка что-то доказать собственному кровососу. Выглядеть жалкой Интегра не собиралась, и не была уверена, что ей удалось «сохранить лицо» когда вампир как бы невзначай заметил:
- Глупо прятаться, я чувствую чужой запах, - мисс Хеллсинг даже не вздрогнула, спокойно закурила сигарету и только потом ответила:
- Дело не в тебе.
- Хорошо.
Конечно, ничего хорошего Алукард в ситуации не видел, но с другой стороны: его никто и не спрашивал. Именно после этого разговора Интегра поняла, что беспокоясь из-за вампира, она выглядит ещё более смешной и жалкой, чем в любом другом случае. Поэтому Хейнкель стала приезжать прямо в особняк Хеллсингов, вместо того чтобы предварительно звонить и назначать встречу где-нибудь в Лондоне.
Конечно, Алукард сразу решил, будто это защита от него. Хозяйка придумала удачную отговорку, демонстрируя свою заинтересованность в том, чем вампир не мог быть по определению: женщиной. Это его позабавило, и он почувствовал себя уверенней, пока однажды…
К воротам подъехало такси. Машину на территорию особняка не пропустили, зато визитер прошел без проблем. Интегра, сидевшая за столом, оторвалась от бумаг и выглянула в окно. По дорожке, ведущей от ворот к ступеням крыльца, двигалась довольно высокая фигура, её короткие пшеничного цвета волосы в свете заходящего солнца казались почти красными. Алукард, наблюдавший за хозяйкой из темного угла рядом с окном, услышал как у женщины сильнее забилось сердце. Она некоторое время стояла, напряженно выпрямив спину и слишком высоко держа подбородок, будто на неё надели корсет, а потом резко сорвалась с места. Вампир и сам ненадолго впал в ступор: чтобы его госпожа неслась навстречу к кому-то, словно девчонка радующаяся приезду любимого дядюшки с подарками? Сколько угодно раз можно было сказать себе, что это невозможно и так не бывает, а тем временем, ножки Интегры уже бежала вниз по лестнице. Алукард поспешил в холл, где и увидел их. Обе ничуть не стесняясь солдат и слуг, целовались, прижавшись друг к другу. Вернее даже, терлись телами, ненадолго размыкали губы, короткий вздох и снова поцелуй. Вампир почувствовал, как в его груди зарождается рычание. Глухой низкий звук разнесся по огромному гулкому помещению, но любовницы и не подумали прерваться. Интегра, вцепившись пальцами в жесткие волосы Хейнкель, послушно размыкала губы, отвечая на поцелуй католички, пока та крепко обнимала мисс Хеллсинг за талию. Ноздри Алукарда судорожно дернулись. Зрелище его возмущало. Раньше казалось, что никто не может целовать Интегру так жадно и властно. Эту женщину было просто невозможно подчинить. Он сам готов был её завоевать, но вот подчинить даже не надеялся. И вот теперь какая-то католичка вытворяет с госпожой такое прямо у подчиненных на глазах. Вампира даже замутило от злости. Он собрался было уйти, как услышал оклик:
- Алукард! – Вампир обернулся. Хейнкель обнимала хозяйку за талию, одновременно целуя её шею, Интегра чуть наклонила голову, чтобы любовнице было удобнее, продолжая смотреть на Алукарда строго и раздраженно.
- Больше не лезь не в своё дело, - «попросила» она со знакомыми нотками угрозы в голосе.
- Конечно, госпожа, - вампир чуть поклонился и ничем не выдал своего раздражения. Однако пообещал себе крепко запомнить этот случай и что-нибудь, в связи с этим, предпринять.

@темы: .I.3 Ласки, #fandom: Hellsing, Hellsing: Интегра (таб.30)

---

[Машенька и М]

Название: С правом на надежду
Фандом: Final Fantasy VII фандом в целом
Герои: Сефирот/Циссней
Тема: надежда
Объём: 1190 слов
Тип: гет
Рейтинг: НЦ-17
Саммари: версия о том, кто пробудил спящую красавицу в северном кратере
Авторские примечания: негативный взгляд на Гайю как живую планету, много пафоса и потоки сознания


Впереди – Циркониад, позади – непростая дорога длиной в двадцати три года
Маленькая женщина с каштановыми волосами улыбается еле заметно. Впереди смерть, позади жизнь, рядом с ней ее коллеги, ее единственная семья. Бывшие наемники, воры и детки из хороших семей – они вместе. Отдел административных расследований, цепные псы корпорации.
Что ж, смерть, посмотрим, кто кого.

Зачем мы идем в бой, если надежды нет?
Ну, просто так уж все в жизни устроено. Если не мы, то кто?
Может, нам не победить.
Но и нас не победят.

Она думает так до последнего. Даже смертельно раненная, истекая кровью, она все равно уверена, что умирают они непобежденными.
Ну, спишите это на воспитание, на пропаганду, что вдолбили ей в голову с самого детства.
Турки все одинаковы. Они до нелепости верят в себя.


Ей больно дышать, и кажется, что горло полно кровью.
Она еще думает о Циркониаде, о том, остался ли кто-то в живых.
А потом будто что-то наплывает из глубины памяти, окрашивая ее последние мгновения в очень странные, нежные, чувственные тона.
Серебряные волосы, зеленые глаза, замкнутое холодное лицо. Его руки, его тело, звук его голоса…
Умирают ли ангелы на самом деле?


***
Шорох у двери – едва заметный даже для ее тренированного слуха. Она не открывает глаз, и дыхание ее остается все таким же глубоким и ровным.
Шагов не слышно. Невнятные звуки вдруг раздаются у самой кровати, кто-то ложится рядом, обнимает, сгребает в охапку – будто она плюшевый мишка, а не живой человек.
Шелк его волос неожиданно оказывается повсюду. Запах его тела будоражит.
- Не самая умная идея – врываться ко мне без предупреждения, - говорит она, - Я могла тебя убить.
Только сонный смешок в ответ
- Ну, я могла попытаться, - смеется она, прижимается, обвивает его тело руками и ногами.
***

Столько лет прошло. Почему сейчас я думаю о нем?
Я так и не смогла поверить в то, что он мертв
Ну, может быть, скоро я узнаю правду. Ведь мертвые видят друг друга, да?

***
Он целует ее шею возле уха. Языком оставляет влажную дорожку. Спускается ниже, дыханием согревает ее сосок, слегка прикусывает, ласкает губами.
Пальцами входит в нее внизу. Она смеется и выгибается навстречу. Находит вторую его руку, направляет к своему клитору.
Он проходится поцелуями по ее животу
Волосы его разметались по ее ногам.
Он целует, облизывает, посасывает ее клитор и все вокруг. Сладкая дрожь пробивает ее тело насквозь, и остается эхом, долго-долго затухая.
Слезы наворачиваются на глаза. Она всегда плачет от оргазма.
Почему? Кто знает.

Наконец, он входит в нее. Она царапает его кожу короткими ногтями. Стонет под ним, мокрая от пота, разгоряченная.
Его глаза светятся сквозь свисающие на лицо волосы.
Он толкается в нее, одновременно пальцами лаская ее клитор
Он в ней, вокруг нее, кажется, мир начинается им и им же кончается. Запах его тела, его волос, вкус его губ и языка – этого вполне достаточно для целой вселенной

***
Нелепо думать, будто бывает какая-то единственная и неповторимая любовь, половинка твоей души и все прочее в этом духе. В любом случае он уже точно не был моей половинкой.
Он просто был.
И я - была


***
Они почти не разговаривают. О детстве – оба молчат. О работе она говорить не может, он же – не слишком хочет. Отвечает на вопросы, если спросить, но сам о Вутае первым не говорит никогда. Остаются общие знакомые, политика корпорации - и погода.
А погода в Мидгаре – отнюдь не та тема, о которой хочется говорить после секса. Или до секса. Или вместо секса.
Часто они просто молчат вместе.
Но ведь это и неплохо, когда тебе есть с кем помолчать
***

Я все знала о нем.
Поначалу догадывалась. Потом взломала систему и нашла досье.
Пробыв с ним достаточно долго, невозможно было продолжать думать, что он просто человек.
Я не верю, что он мог так легко умереть.
Ангелы не умирают, они просто улетают.

***
Она никогда не думает о любви.
В ее годы положено думать о любви, в шестнадцать-семнадцать-восемнадцать все думают о любви, но она думает о работе, немного – о жизни и совсем чуть-чуть – о том, все ли с ним в порядке и будет ли в порядке.
Она прекрасно знает, что она у него не одна.
Знает, что он не испытывает к ней ничего, кроме разве что симпатии. Но в его случае и это уже немало.


Он у нее не первый, но отнюдь и не десятый. Спать с кем-то для нее означает пустить человека в свою душу.
Он слишком красив, слишком известен, слишком – все на свете.
Но что-то есть в нем, что легко отворяет двери ее души, обычно запертые на множество замков.
***

Задыхаясь в собственной крови, она смотрит в небо.
Я всегда хотела иметь крылья. Я всегда хотела…


Что нас ждет после смерти? Слияние с планетой?
Как же это звучит – безнадежно!
Словно Гайа – тюрьма, а мы – заключенные в ней, которых даже хоронят в пределах тюремных стен.
Я не хочу сливаться с ней, я хочу идти дальше.
Я хочу быть - свободной


Она будто падает куда-то.
Уже лишенная своего тела, она падает вниз, сквозь толщу земли.
Падение похоже на полет – какая издевка!
Зеленая паутина ждет ее. Нити пульсируют, переплетаясь, - мириады мерцающих нитей, обнимающие всю планету.
Они тянутся к ней, желая поглотить еще одну душу, вобрать в себя. Уже нет сил бороться, и остается только стать частью потока.
Нет иного выхода, нет надежды.
Она почти утратила свое «я». Потеряла воспоминания о сиротском приюте, о том, как тренировалась с детства, о том, как стала самой юной в подразделении. Забыла все.
Просто безымянная душа, одна из множества, поглощенных планетой.
Зеленое. Все зеленое…

Свет зеленых глаз.
Серебряные пряди.
Ощущение силы.
Той внутренней силы, что делала его лучшим в мире.

Она будто очнулась. И снова стала собой.
Ну, нет.
Обойдешься без моей души, глупая планетка.
Развернулись кипенно-белые крылья и ударили. Я свободна. Ты меня не удержишь.

Ей казалось, за паутиной, обволакивающей всю планету, скрывается целая вселенная, огромное множество иных миров и пространств.
И душа билась, стремясь выбраться наружу, прорывая паутину насквозь.
Незначительная и слишком упрямая душонка. Никакого в ней проку. Нити отпустили ее, отлипли от крыльев, сами подтолкнули к бескрайней черноте. Уходи.


И вдруг она увидела. Не в Лайфстриме, нет. На поверхности планеты, заключенный в кристальную глыбу, спал чернокрылый ангел.
Будто сквозь слой зеленоватой воды. Обнаженное тело, серебро длинных волос. Лицо – такое спокойное, отрешенное. Сомкнутые веки.
Мертв? Или спит?
Душа заметалась, словно птица, попавшая в силки.
Ты должен очнуться, должен!
Пять лет прошло. Ты, что, собрался пару тысячелетий там провести? Давай же, проснись!
Ведь для тебя нет ничего невозможного. С чего это ты – и вдруг сдался?

Она кричала изо всех сил – не голосом, а мыслью. Но в этом крике было больше досады, чем отчаянья. Как ты мог сдаться?!

Казалось, дрогнули черные ресницы…

Планеты выталкивала прочь мятежную душу.
Какая-то пылинка смеет вмешиваться, смеет идти поперек планетарной воле?

Очнись же, очнись!..

Так, наверное, чувствует себя птенец, пробивая скорлупу яйца. Будто что-то треснуло, сломалось, и ее вымело наружу. И обратно пути уже не было.

Но в последний миг - самый последний - ей показалось, что он если не проснулся еще, то уже просыпается.

А потом маленькая душа расправила крылья и полетела прочь.



Выживших Турков оправдали
В тот же день президент Шин-Ра был убит, и его сын встал во главе корпорации.
Ходили слухи, что старика убил призрак знаменитого генерала. Или даже что генерал и в самом деле воскрес.
Правда, мало кто в это поверил.

@темы: .I.1 Эмоции, #fandom: Final Fantasy, Final Fantasy VII: фэндом в целом (таб.50)

---

[AlyonaSL]

Название: Десять шагов навстречу: шаг пятый
Фандом:CSI LV
Герои: Гил Гриссом/Грэг Сандерс
Тема: "Ласки/Пробовать на вкус"
Объём: 708 слов
Тип: слэш
Рейтинг: PG-13
Примечание: POV Гил Гриссом
Саммари: "Вообще весть о моей новой диете вызвала у членов нашей команды неоднозначную реакцию...."
Дисклеймер: всё чужое. Моя только любовь.

ДЕСЯТЬ ШАГОВ НАВСТРЕЧУ

Шаг пятый, 2004 год

На шестой день я подумал, что даже смотреть больше не могу на эти ананасы. И на клубнику не могу смотреть, и на яблоки, и даже на манго.
Но эксперимент есть эксперимент. И я со страдальческим лицом открыл очередную банку консервированных ананасов, а когда Кэтрин поинтересовалась, что я буду на обед - сегодня была ее очередь звонить в доставку, - я попросил к своим ананасам какое-то мясо по-китайски, но непременно в кисло-сладком соусе.
- Ты решил наконец заняться своей фигурой? – усмехнулась Кэтрин, глядя на початую банку. – Это правильно! В ананасах есть фермент бромелайн, сжигающий жир: но кстати, полезнее есть их свежими.
Я сказал, что и свежими тоже ем, и она ушла.
Вообще весть о моей новой диете вызвала у членов нашей команды неоднозначную реакцию. Кэтрин, как я понял, решила, что я худею. Уоррик с Ником как-то обмолвились "как же можно на таком силосе существовать?" Сара, как мне кажется, вообще ничего не заметила. А Ходжес... Грэг рассказывал мне, как Ходжес в мужской уборной, предварительно проверив, не закрылся ли я в какой-то из кабинок, излагал свою теорию:
- Вот на что хотите поспорю – у шефа завелась дамочка! И он мечтает, чтобы она занялась с ним оральным сексом. Вы никогда не слышали, что от ананасов сперма становится сладкая?
- Да у него же Сара уже есть, - простодушно ляпнул Ник. На что Ходжес тут же заявил:
- Ты что, Стоукс: Сара – и оральный секс? Да еще с проглотом?...
Грэг, по его словам, вынужден был сильно ущипнуть себя за задницу, чтобы не расхохотаться. А дома, за ужином, сказал:
- Зря ты, Медведь, Ходжеса в поле не берешь. Он же криминалист от бога, вон у него нюх какой! Только самого главного он просечь никак не может, слава богу...
Я ответил, что только Ходжеса мне в поле и не хватало: и, вздохнув, открыл очередную банку ананасов.

К вечеру седьмого дня я отдышался и спросил у Грэга:
- Ну, как?
Он лежал, удобно устроившись у меня между ног, головой на моем бедре, и улыбался с видом опытного гурмана. Потом облизал губы, сглотнул еще раз и сказал:
- Знаешь, а по-моему, никакой органолептической динамики не наблюдается, - и фыркнул прямо мне в пах.
Я приподнялся, буквально втащил его на себя и поцеловал. Неторопливо и глубоко.
- Да, - произнес я потом. – Особой разницы не чувствуется. Не стоит оно таких мучений с ананасами.
- Нет, конечно, я могу сделать в лабе тест на глюкозу и органические кислоты...
- Нельзя использовать лабораторное оборудование в личных целях, - нахмурился я, стараясь не смеяться.
Да, это было смешно. Куда уж смешнее, когда мы оба в постели с серьезными лицами рассуждаем о вкусе – о, пардон, об органолептических свойствах! – моей собственной спермы.
- Так что, вторую часть эксперимента проводить будем? – поинтересовался Грэг. – Мне готовиться всю неделю питаться мексиканской кухней?..
- Полагаю, у тебя в результате просто будет гастрит, - усмехнулся я. - Кстати, ты внимательно читал эту дурацкую статью, после которой мы оба так воспылали страстью к экспериментаторству?
- А что?..
- Да просто там в одном из первых абзацев говорилось, что весьма негативно на вкус спермы влияют алкоголь, никотин и кофеин. Кофеин, понимаешь? То есть, будь эти все выкладки так уж научно обоснованы – у тебя бы этот вкус был вообще невыносимым, а де-факто я бы так не сказал!
- Тут проблема в другом, - заявил Грэг с напускной серьезностью. – Боюсь, мы просто с тобой оба совершенно необъективны в своих вкусовых ощущениях.
Я смотрел на него и понимал, что он прав. Потому что для меня его вкус все равно остается его собственным вкусом, вне зависимости от диеты и прочих внешних факторов. Смею надеяться, что и для него мой – тоже.
Я озвучил ему эту мысль, наблюдая, как в его взгляде постепенно появляется возбужденная благодарность.
- Точно! Я вот примерно то же самое думал, только сформулировать никак не мог... Хотя можно еще раз проверить, уже на мне, если хочешь!..
Он смеялся так, что я больше не мог. Я только и успел шепнуть ему на ухо какую-то чушь вроде "Что-то мне хочется кофеина после всех этих ананасов!.."
Хотя при чем тут опять же кофеин, на самом-то деле. Если бы всё это было правдой - производители настоящего кофе давно бы обанкротились. Да и я с самого начала не отмечал никакого неприятного привкуса. Хотя, опять же: возможно, я просто сильно необъективен в своих органолептических пристрастиях в данном вопросе.

@темы: CSI: Гил Гриссом, Грэг Сандерс (таб.30), #fandom: CSI, .I.3 Ласки

---

[Tykki]

Название: Ночь
Фандом: DC Comics
Герои: Альфред Пенниворс/Лесли Томпкинс
Тема: Скучаю по тебе
Объём: 530 слов.
Тип: гет
Рейтинг: PG.
Саммари: Мафиозные кланы перестреляны по мере сил, мирные жители - тоже, и бэт-семья не обошлась без потерь.
Авторские примечания: Таймлайн - сразу после Военных преступлений (когда раскрывается вроде как истинная причина смерти Стефани Браун ака Спойлер)

В городе Готэме - тревожная ночь, когда даже преступники выходят на улицу с опаской. Память о недавней резне слишком свежа.
В городе Готэме долгие тени скрывают гораздо меньше борцов с преступностью, чем обычно. По существу - только одного.
Ночь в городе Готэме совершенно не похожа на африканскую. Это утверждение доходит до абсурда в своей очевидности, но Альфред Пенниворс, дворецкий семьи Уэйнов, никак не может выкинуть его из головы.
Где-то там, в африканской ночи, откуда вернулся Брюс, осталась Лесли. Осталась навсегда или, если принять во внимание небесконечность бесконечности в этом мире, по крайней мере очень надолго.
Альфред помнит, как в первый раз увидел Лесли по-настоящему, в ту ночь, когда погибли Уэйны. Начавшиеся позже отношения воспринялись, как что-то совершенно естественное: в конце концов, разве не в них двоих Брюс видел своих новых отца и мать? Хотя он так ничего и не понял. Вот Тимоти, тот заметил сразу, Тимоти вообще чуткий относительно людей мальчик. У Брюса это, к несчастью, ушло после той ночи. Трудно не понять, от чего он пытался таким образом защититься, но всё-таки жаль.
Рука Альфреда, держащая метёлочку, замирает над фигурками на каминной полке. Он думает о том, что теперь и у Тимоти есть печальные причины защититься так же.
Но нет. Во-первых, он старше, во-вторых, разве сам Альфред не переселился в Бладхэвен, чтобы присматривать за Тимоти и Кассандрой и не дать им совершить ненужные ошибки? Именно за этим.
Однако же сегодня Альфред - в Готэме. Потому что сегодня из Африки с новостями вернулся Брюс.
Лесли призналась, что убила Стефани.
Брюс этим раздавлен, как бы ни пытался показать, что - нет, вовсе нет.
Особняк Уэйнов помнит смех Лесли и её восхищённые аплодисменты, когда Альфред читал ей сонеты к смуглой леди и монологи из "Много шума из ничего". И разговоры о том, что для "Ромео и Джульетты", пожалуй, возраст уже не тот. И глубокий поклон, несмотря на это, и протянутую руку с розой из сада.
Альфред улыбается, вспоминая о том, сколько раз Брюс едва не заставал их с Лесли врасплох, словно каких-нибудь подростков, за поцелуями на диване.
Хотелось бы сказать, что Альфред сразу с негодованием отмёл мысли о том, что Лесли может быть убийцей, но это не так. Жизнь и все должности, начиная с агента МИ-5 и заканчивая дворецким Бэтмена, научили его тому, что возможно всё.
Поэтому Альфред успевает убрать почти весь особняк, прежде чем, взвесив все доводы, приходит наконец к определённому мнению.
Нет. Несмотря на её признание, Лесли никого не убивала. При всём уважении, Альфред знает её лучше, чем Брюс. Она на это не способна ни при каких обстоятельствах, ни по каким причинам.
Что же до её признания... Всё, что можно сказать, это что она преследует какую-то цель. Увы, неизвестную Альфреду: несмотря на их отношения, их взгляды не совпадали во многом, особенно в том, что касалось Бэтмена, и не так уж удивительно было то, что она не доверилась его дворецкому.
Но он на неё за это не в обиде. Нет, он чувствует только, как не хватает ему присутствия Лесли, её заботы и мудрости. И надеется, что, выходя в свою ночь в пустыне, Лесли тоже о нём вспоминает.
...На разных концах света два немолодых уже человека говорят друг другу: "Скучаю по тебе". И хотят верить, что когда-нибудь у них ещё получится встретиться.

@темы: .I.6. Ангст, #fandom: DC Comics, DC Comics (комиксы): фэндом в целом (таб.100)

---

[Машенька и М]

Название: Радость и тоска Винсента Валентайна
Фандом: Final Fantasy VII фандом в целом
Герои: Винсент Валентайн
Тема: биполярное расстройство личности
Объём: 232 слова
Тип: джен
Рейтинг: G



Сколько он себя помнил, он всегда был таким. Он то впадал в беспросветное отчаяние, и мир становился для него темен, и в жизни не было никакого смысла. То вдруг оживлялся, строил оптимистичные планы, и радужные надежды переполняли его.
С этим новым заданием все изменилось.
А ведь казалось бы – ничего особенного, всего то охрана какого-то ученого. Пусть даже этот ученый - женщина. Пусть даже красивая женщина.
Рядом с доктором Крессент он забыл, что отчаяние и тоска вообще существуют на свете. Мир был прекрасен, и жизнь была прекрасна, и все потому, что ОНА существовала, ходила, разговаривала с ним. И казалось, что теперь так будет всегда.

Первые темные тона появились, когда он узнал об эксперименте с ее нерожденным ребенком. Он пришел к ней с этой ужасающей новостью.
Она была так хладнокровна. Она знала.
Он балансировал между отчаяньем и эйфорией, находясь рядом с ней, глядя на нее.
Нет, она не могла участвовать в таком, ее обманули, запутали. Нет, это не она. Все дело в ее муже, это он во всем виноват.
В состоянии эйфории он всегда очень легко принимал решения. Муж ничего не сможет ему сделать, он всего лишь хлипкий ученый.

Но ученый оказался не так прост.
Глядя в дуло пистолета, он неожиданно миновал весь спектр эмоций и с первым выстрелом рухнул в бездну отчаянья.

И после, пробужденный от смерти, он осознал, что исчерпал уже всю радость, отпущенную ему в жизни. И теперь ему не осталось ничего, кроме черной тоски

@темы: #fandom: Final Fantasy, .V.5 Душевные болезни, Final Fantasy VII: фэндом в целом (таб.50)

---

[Машенька и М]

Название: Маски
Фандом: Final Fantasy VII фандом в целом
Герои: Рено, Циссней, Вельд
Тема: чтение мыслей
Объём: 194 слова
Тип: джен
Рейтинг: G
Саммари: о природе Турков и чтении мыслей))

У новенькой – каштановые волосы с отливом в рыжину. Хорошенькая, как лисичка.
Рено пододвигается ближе, наклоняется к самому ее уху.
- Поосторожней с шефом. У него есть приборчик, который читает мысли.
- Ой, ну, что за ерунда.
Рено неплохой парень и опытный работник, но его маска паяца порой достает до невозможности.
Хотя, наверное, со временем и к этому можно привыкнуть. Работает же с ним Руд – и ничего.
- Не веришь, у Ценга спроси, он-то точно знает. Разработка Научного департамента, экспериментальная модель. Секретная. Нам в отдел передали для испытания в реальных условиях. Ну, ясное дело, шеф такой прибор никому не доверит, сам с ним работает. Так что, как пойдешь к нему, старайся думать только о своей преданности Корпорации.
- И он поверит? – говорит девчонка, - Ну-ну.
Рено, довольный, ржет

Она входит в кабинет, тихо прикрывая за собой дверь. Аккуратная девочка.
Вельд стоит у окна.
Она успевает заметить, как шеф прячет в карман серебристый коммуникатор с необычно большим дисплеем и утолщенным корпусом.
Ее разбирает смех.
Рено, вот сволочь!
Но когда Вельд оборачивается, его новая подчиненная лишь спокойно и доброжелательно улыбается ему – больше глазами, чем ртом. Это выражение лица для нее обычно.
Тоже маска. Не хуже любой другой.

@темы: #fandom: Final Fantasy, .II.2 Научная фантастика, Final Fantasy VII: фэндом в целом (таб.50)

---

[улыбка 45 калибра]

Название: Ночной гость
Бета: I want to Hims
Фандом: CSI Майами
Герои: Келли Дюкейн/Эрик Делко
Тема: романтика/ навсегда
Объём: 3227 слов
Тип: гет
Рейтинг: PG-13


Неторопливым жестом убрала с лица волосы, сжала кончиками пальцев виски. Думая, не поработать ли еще полчасика, Келли тупо смотрела на экран и… решительным движением закрыла ноутбук, протяжно вздохнула, бросила задумчивый взгляд на часы - на сегодня достаточно, она не железная, пора ложиться спать. Собрала выписки и распечатки в пластиковую папочку. Легко соскользнула с табурета, погасила свет и ушла из кухни, не оглядываясь.
Не изменяя привычке, проверила будильник, положила мобильник на тумбочку около кровати, сладко потянулась и нырнула в постель, вытягиваясь во весь рост на прохладных простынях, ощущая усталость, накопившуюся за длинный день. Недовольно поежилась - в спальне было прохладно, натянув одеяло на голову, поворочалась, устраиваясь на мягкой подушке. Согревшаяся и довольная, она негромко рассмеялась, вспоминая утренний разговор с Эриком. Закрыла глаза, погружаясь в полусон-полуфантазию. Тропический остров, берег океана, багровый диск заходящего солнца медленно опускается в воду. Они с Эриком, взявшись за руки, бредут по пляжу, загребая босыми ногами золотой песок. Нежный ласкающий ветер. Нежные слова и взгляды. Нежный, отчаянно сладкий поцелуй. Келли ощущает приятную тяжесть внизу живота, становится жарко, по телу пробегает легкая дрожь. Вокруг них с Эриком порхают гигантские яркие бабочки, их мягкие разноцветные крылышки касаются лица, приятно щекочут кожу, но эти великолепные создания издают невероятно мерзкий звук, от которого хочется сбежать подальше и спрятаться.
Назойливый пронзительный звон в голове тревожит Келли, и даже после того как она переворачивается на живот и сует голову под подушку, он не стихает. Недовольно ворча, не разлепляя глаз, Келли садится на постели, покачиваясь, как китайский болванчик, пытается бороться со сном, с трудом соображая, что разбудило ее. С неумолимой ясностью приходится осознать, что настойчиво звонят в дверь, и скорее незваный ночной гость умрет на пороге, чем оставит ее в покое, перестав давить на кнопку звонка. Выпутавшись из одеяла, Келли сползает с кровати, бесполезно шаря по полу ногами в поисках тапочек. Наконец ей удается встать на ноги, с трудом приоткрыть один глаз и рассмотреть сколько времени - 01:17.
- Зараза, - бормочет Келли, - ну кого еще принесло в такое время?
Тряхнув головой, делает пару шагов вперед, врезавшись коленом в стул, ойкает и останавливается, сообразив, что неправильно выбрала направление. Протерев не желающие раскрываться глаза, на секунду притормаживает перед большим зеркалом, с кривой ухмылкой рассматривает себя с головы до ног.
- Даааа.
Судя по отражению, выглядит она далеко не идеально и не слишком прилично. Волосы всклокоченные, словно стог соломы после урагана, на щеке хорошо заметная отметина от вышивки на подушке, мятая футболка размера на три больше нужного, слишком короткая и едва прикрывает простые хлопковые трусики. Келли пытается наспех поправить волосы, расчесывая их пятерней, старательно одергивает подол майки, надеясь чуть удлинить его. Оглядывается в поисках халата, но его, как и шлепанцев, поблизости не оказывается. Понимает бесполезность своих действий, коротко вздыхает и, обреченно махнув рукой, спотыкаясь, задевая за углы, направляется в прихожую. В дверях на выходе из спальни Келли спросонья хорошо качнуло, и она врезается головой в косяк, взвыв от боли, выдает многозначительную тираду, и замирает, ошарашенная, качает головой, удивляясь самой себе и словам, что только слетели с губ.
- Ничего себе, Келли, ты, оказывается, можешь так выражаться.
Немного опомнившись и стряхивая остатки сна, Келли откидывает волосы с лица и смотрит в дверной «глазок». Горячая волна радости накрывает ее с головой, и Келли, все еще не веря своим глазам, дрожащими от возбуждения и ожидания пальцами набрасывается на замки, чуть не сломав ноготь, не замечая боли, рывком отшвыривает цепочку и дергает дверь на себя, распахивая ее во всю ширь.
- Эрик! Но ты… - она не договаривает, прижав руки к губам, смотрит на гостя.
Растрепанная и раскрасневшаяся, все еще немного сонная, с широко распахнутыми туманными глазами и невероятно прелестная в своем ночном облачении. Долгожданная, любимая, желанная.
Кажется, что от нее исходит мягкое тепло постели, наполненное пряным волнующим ароматом.
Несколько мгновений Келли и Эрик молча разглядывают друг друга, чувствуя, как окружающий их воздух моментально накаляется до невыносимого жара. Келли, как зачарованная, потеряв дар речи, отступает назад, давая Эрику возможность зайти в холл. И снова воцаряется звенящая тишина, лишь в ушах отдавалось биение сердца.
Они вряд ли могли сказать, кто первый сделал шаг навстречу. Одним стремительным движением их тела слились в единое целое, Эрик жадно прижался губами к ее рту, запуская руки в спутанные, но такие мягкие волосы. Вспышка желания оглушила их обоих, лишив возможности дышать. Словно огненный смерч подхватил их, закружил и бросил в темную пучину. То почти невесомое сонное предчувствие превратилось в бомбу, взорвавшуюся внутри Келли, все чувства, желания одним бурным потоком хлынули наружу, обнажая сердце и душу. Издавая короткие стоны, она не сопротивляется, отдаваясь во власть сильных мужских рук. Мощная волна энергии пригвоздила их тела друг к другу, не давя возможности разорвать объятия, сшибая их с ног.
Последним осознанным звуком было клацанье защелкивающегося замка, Эрик приподнял Келли за талию, захлопывая дверь одним пинком, шагнул вглубь квартиры. Но сохранять вертикальное положение не было никакой возможности, и они, как подкошенные, рухнули на пол, покрытый колючим мохнатым ковром.
В этот момент Эрик ни о чем не думал, просто не мог. Звенящая пустота в голове, гулко пульсирующая в ушах кровь и бешено стучащее сердце, готовое вырваться из груди. Рот Эрика обжигал губы Келли, а руки обнимали тело, жадно исследуя его. Как борющиеся дети, они, вцепившись друг в друга, катались по полу, задевая углы, только издавая невнятные звуки, тяжело и напряженно дыша.
Келли до сих пор не могла поверить, что происходящее - правда, что Эрик рядом, что это его руки пытаются сорвать с нее футболку, сильные пальцы впиваются в бедра, все крепче прижимая к себе, а горячие губы терзают ее рот, не отпуская измученные распухшие губы ни на секунду. Ее тело, безжалостно придавленное к полу, пульсировало под мужским, содрогаясь короткими резкими толчками, позвоночник выгибался, как тугая пружина. Кровь мчалась по венам с невероятной скоростью. Кожа горела, покрытая тонкой пленкой испарины, скользила под ладонями, казалась божественно гладкой и непереносимо мягкой.
Эрик отчаянно пытался сдерживать себя. Но кровь вскипала, темная пелена застилала глаза. Мучительно сладкий аромат Келли проникал в ноздри, будоражил нервы, и Эрику хотелось искусать ее, изгрызть ее нежное тело, вцепиться зубами в плоть и поглотить ее целиком. Он ухватился за ворот футболки Келли и, рванув его на себя, с треском разорвал, одним коротким движением обнажая плечо и упругую грудь. Женских губ Эрику уже было недостаточно, его рот блуждал по телу Келли, впиваясь в тонкую кожу, оставляя на ней саднящие засосы. Как ни старался, Эрик не мог усмирить свои животные порывы. Он казался себе диким зверем, бешеным, голодным, лишенным разума, но остановиться был не в состоянии. Последним незамутненным краешком сознания он понял, что еще немного, совсем чуть-чуть – и он причинит Келли боль, очень сильную боль, и всю оставшуюся жизнь будет жалеть об этом. Каким-то чудом он смог пересилить себя, подавив жажду. Из его горла вырвался похожий на звериный рык и он, как хищник, с сожалением расстающийся с добычей, выпустив Келли из рук, откатился к стене. Стоя на коленях, хватал ртом воздух. Чтобы как-то сохранить равновесие и не рухнуть ничком, он опирался ладонями о пол, низко опустив голову, покачивался из стороны в сторону. Перед глазами мельтешили красные и черные пятна, почти лишив зрения, в ушах шумело, сердце, как паровой молот, билось о ребра, норовя выскочить наружу, по телу пробегала крупная дрожь. До слуха Эрика донесся еле слышный стон Келли. Этот слабый звук оказал воздействие сильнее холодного душа, от ужаса свело живот, грудь сковало льдом – неужели не успел остановиться вовремя, сделал больно Келли?
- Келли, - Эрик метнулся к ней и замер в страхе, рассматривая распростертую посредине прихожей женщину. Ему никак не удавалось привести в порядок мысли и начать трезво думать, в тот самый момент, когда Эрик увидел Келли на пороге, он моментально потерял контроль над собой и, видимо, зашел слишком далеко.
- Келл, - он коснулся ладонью ее плеча. Келли дрожала, как натянутая струна, глядя на него недоуменным вопросительным взглядом. Ее глаза повлажнели от непролитых слез. Светлые волосы золотым ореолом рассыпалась на ковре. Нежные губы распухли и потрескались. Обнаженное плечо, украшенное начавшим багроветь засосом, выглядывало из разорванного ворота футболки, а ее подол, скомканный и скрученный, собрался под грудью, открывая живот, на нем тоже остались отметины от безумных поцелуев Эрика.
- Келли, милая, прости, - он дотронулся кончиками пальцев до горячей и влажной щеки, погладил по волосам, - Келли, тебе больно? Очень больно? Ты ударилась? - потрясенный увиденным, Эрик говорил хриплым сдавленным шепотом, мысленно проклиная себя за несдержанность. – Келли, что я наделал? Маленькая моя, тебе очень плохо?
- Н-нет, не знаю, - она растерялась, а не испугалась, просто не понимала до конца, что случилось, все еще ощущая внутри себя пульсирующий комок нервов и искр. - Ты знаешь, Эрик, я не поняла, - Келли попробовала подняться и, видя испуганное, перекошенное от отчаяния лицо любимого, с расцветающей на лице улыбкой пробормотала, протягивая к Эрику руки, - мне хорошо, потому что ты рядом, а все остальное пройдет, - никогда ни один мужчина не желал Келли с такой разрушительной силой и страстью, и долгие недели разлуки не ослабили их чувства, а лишь сильнее разожгли их. Первый жадный поцелуй, когда они, потеряв рассудок, рухнули на пол, был более невероятным, более ошеломляющим, пронзительно эротичным, чем все ее мечты и фантазии, сочиненные ею в одиночестве в ожидании Эрика, - иди ко мне.
Келли взяла лицо Эрика в свои ладони, прикрыла глаза и ласково прошептала:
- С возвращением, любимый, - их губы соприкоснулись нежно, осторожно, и они утонули в долгом умиротворяющем поцелуе.
Обнимая Келли за плечи, Эрик прижал ее к себе и начал перебирать волосы, зарываясь в них лицом, осторожно разделяя на пряди, целуя пахнущую цветами макушку.
Испепеляющее желание утихло, смешавшись с нежностью.
- Келл, я всегда думал, что умею обращаться с женщинами, - он взял ее руку и прижался к ладони лицом, целуя и щекоча ее языком, - со мной такое впервые, извини, что так получилось, - с искренним сожалением проговорил Эрик и крепче прижал к себе Келли, - я невероятно соскучился по тебе.
- Я тоже скучала, - она потерлась лбом о грудь Эрика. У Келли не было особо неприятных ощущений. О всплеске страсти напоминало лишь несильное пощипывание синяков на груди и шее, и губы казались слишком большими и распухшими, с трудом шевелились, но это такая мелочь по сравнению с тем, что она может обнимать его, целовать, что он рядом. - Подумаешь, завтра надену блузку с высоким воротничком, а все остальное… - Келли посмотрела на Эрика чуть нахмурившись, с легкой хитринкой в глазах, - как ты мне говорил? Как там в России считают?
Широкая улыбка расплылась по довольному лицу Эрика, когда он понял, что Келли не в обиде и, главное, что он ей ничего не повредил. Облегченно выдохнул, проводя губами по ее волосам. Коротко, удивленно хмыкнул, отвечая на вопрос, поражаясь ее памяти:
- До свадьбы заживет. Ты это имела в виду?
- Да, - проговорила Келли, водя пальцем по груди Эрика.
В каком-то плывущем состоянии он протянул к Келли руку, погладил по мочке уха, повертел сережку, затем провел пальцем, чуть царапая кожу, по шее, снова ощущая нарастающее возбуждение.
- Долгое отсутствие и воздержание оказывают на меня плохое воздействие, ты самая сексапильная женщина в этом мире.
Ему хотелось немедленно заняться с ней любовью, но не здесь, не на полу в прихожей, что-то внутри подсказывало - первый раз после возвращения должен оказаться особенным, запоминающимся. Он столько времени ждал этого момента, разве не в состоянии подождать еще самую малость? Эрика снова бросило в жар, когда он подумал, что мог сотворить с Келли, не остановись вовремя. Да, неприятная работа, усталость, долгий перелет и бесконечные мысли о Келли, мутившие разум и терзавшие тело, сыграли с ним злую шутку, да еще какую. Даже сейчас, успокоившись, сидя на полу в обнимку с Келли, он опасался, что зверь, которого с таким трудом удалось обуздать, вновь может поднять голову и вырваться наружу.
Келли была не прочь продолжить любовные игры и, кокетливо тряхнув волосами, закинула назад голову, уже открыла рот, чтобы намекнуть Эрику о своем желании. Но встретив его внезапно потухший взгляд, так и не произнесла ни слова, зато хорошо рассмотрела Эрика. Он выглядел утомленным и даже немного изможденным - под глазами темные круги, смуглая кожа стала еще темнее от тропического загара. Провела ладонями по его груди и почувствовала, как дрожит его напряженное тело, как Эрик тяжело дышит. Немного отстранилась от него, мило улыбнулась и, коснувшись пальцами его щеки, наклонив голову, озабоченно сказала:
-У тебя усталый вид, ты плохо себя чувствуешь? - она лишь теперь заметила, что у Эрика осунулось лицо, а он сам немного похудел. - Когда ты прилетел? - ее голос звучал очень серьезно, и можно было различить тревожные нотки.
- Келл, не волнуйся, со мной в этом плане все в порядке. Я здоров, просто приехал к тебе сразу из аэропорта, отпустил такси и лишь потом сообразил, что уже глубокая ночь. Извини, - он покаянно улыбнулся, разводя руки в стороны. - Поднял тебя из постели, и вообще…
- Не вообще, - Келли вскочила с пола и прижала голову Эрика к своему животу, - ты приехал домой и можешь приходить сюда в любое время, - она хотела добавить: «Можешь поселиться здесь навсегда», но не рискнула, решив не торопить события.
- Спасибо, - тихим безжизненным голосом поблагодарил Эрик, закрыв глаза, он понял, что устал, безумно устал, отдал последние силы опасной, на время лишившей его разума игре, а сейчас был готов уснуть в такой позе, опираясь затылком на мягкий живот Келли, ощущая ее тепло, осторожное поглаживание ладоней по плечам. Его голова мерно поднималась и опускалась в такт легкого дыхания стоящей позади него Келли, казалось, он медленно плывет в сказочную даль.
- Ты, наверно, голоден? - осторожно поинтересовалась Келли, наклоняясь вперед и целуя Эрика в лоб. – Давай, я что-нибудь приготовлю.
- О, да, я бы не отказался, - пробормотал Эрик, ощутив пустоту в желудке.
- Если желаешь, я сделаю горячие сэндвичи, в холодильнике есть пиво…
- Очень даже не плохо. Но сначала я хотел бы принять душ. Не возражаешь? - Эрик с трудом встал на ноги. - Хочется смыть дорожную пыль.
- Конечно. Я принесу еду в спальню, - и закрыла ладонью рот Эрика, попытавшегося возразить ей, - не спорь, мне тоже захотелось чего-нибудь пожевать. Перекусим вместе, – и, чуть понизив тон, озорно улыбнувшись, уточнила, - в постели.
Быстро отвернувшись, Келли ушла на кухню, оставив Эрика одного. Все было просто замечательно. Эрик появился так неожиданно, она ждала его только концу недели, а он сделал ей приятный волнующий сюрприз.
Нарезая хлеб и мясо, Келли чувствовала, как у нее дрожат руки, а губы сами по себе разъезжаются в довольной улыбке. Один только откровенный взгляд, брошенный на нее Эриком, когда она убегала из прихожей, заставил трепетать ее тело. Эрик вернулся к ней, приехав сюда, доказав своим поведением, что в этом городе, она, Келли, самый главный для него человек. Бросив нож на стол, Келли прижала руки к животу, стремясь унять обхватившее ее волнение. Сильное и горячее. Что между ними происходит? Что ожидает в будущем? Страсть - такое же сильное человеческое желание, как и голод. Утолить их можно очень легко. А дальше? Тряхнув головой, Келли постаралась отогнать несвоевременные мысли. Сейчас основное - накормить Эрика и уложить его спать. Рядом с собой. А потом… Потом они разберутся.
Положив на деревянное блюдо сэндвичи с ветчиной и сыром, посыпала их зеленью, добавила пару разобранных на дольки апельсинов и банку пива, Келли подхватила угощение в руки и со словами: «А вот и я» - вошла в спальню. Там никого не было. Одеяло валялось на полу, на том же месте, куда Келли его кинула, выскакивая из постели. Дверь в ванную комнату открыта, шума воды не слышно.
- Эрик, - ошеломленная увиденным, позвала Келли. Подождала секунду, но так и не получила ответа. В спальне никого не было. Недовольно поджав губы, Келли фыркнула и вышла обратно в прихожую.
- Так, так, - проворчала себе под нос, сокрушенно покачала головой, увидев приоткрытую дверь в гостиную и тонкую полоску света, падающую на пол из узкой щелки. – Мужчины - что малые дети, им говоришь одно, они поступают по-своему. Ну, что ему там потребовалось?
Толкнув дверь плечом, Келли боком вошла в комнату и недовольным тоном проговорила:
- Эрик, я не хо… - увидев его, запнулась на полуслове. Разочарование и обида накрыли Келли с головой – Эрик, вытянувшись во весь рост, безмятежно спал на диване, как ребенок, сваленный сном с ног посередине игры.
Он снял только куртку, она криво висела на подлокотнике кресла. Беспощадная работа последних дней, задержанный почти на сутки из-за урагана авиарейс, долгий перелет, в конце концов дали о себе знать.
Эрик лежал на боку, положив одну руку под щеку, другая безвольно свешивалась с края дивана. Губы капризно надуты, между бровей залегла сердитая складка.
- Ну вот, - Келли сокрушенно вздохнула, поставила на пол блюдо с сэндвичами и села рядом с ним. - Эрик, так не честно, - она тихонько коснулась его плеча и легонько встряхнула. Он даже не пошевелился, спал как убитый, лишь едва слышно, прерывисто вздохнул. Келли поняла, что ждать ей больше нечего, пришлось уступить и смириться, оставив «сладкое» на ближайшее будущее. Привалившись плечом к дивану, Келли смотрела на Эрика. Даже во сне он выглядел утомленным, черная густая щетина скрывала очертания его подбородка, но… Келли не могла на него больше сердиться, даже небритый он был таким красивым, что дух захватывало. Большой, сильный мужчина, крепко спящий на ее диване, вдруг показался Келли совершенно беззащитным и невероятно желанным. Привстав на колени, Келли погладила Эрика по лицу, чувствуя, как разочарование сменяется нежностью, сердце замерло, затем ударилось о ребра и неровно застучало. Не утерпев, она прижалась губами к полуоткрытому рту Эрика, ловя его дыхание, затем потерлась своей щекой о его колючую щеку. Затаив дыхание, почти не касаясь, провела кончиками пальцев по бровям, переносице, тихонечко нажала на кончик носа, обвела по контуру губы, покачала головой, осуждая свои поступки, но все равно расстегнула пуговицу на рубашке и запустила под нее руку. Прикрыв глаза, легкими движениями ласкала обнаженную грудь, почувствовав, что начала возбуждаться, убрала руку, решив закругляться с нежностями. Поднялась на ноги, сходила в спальню за одеялом. Несколько секунд полюбовалась на сонную физиономию и приступила к решительным действиям. Ослабила брючный ремень, расстегнула пуговицу на поясе, сняла ботинки и стащила носки. Укрыла одеялом, тщательно подоткнув края, чтобы не сползло. Напоследок поправила подушку, чмокнула Эрика в щеку и, нежно улыбнувшись, пожелала:
- Спокойной ночи, милый.
Выключила верхний свет и уже хотела уйти, но передумала, уселась на пол перед диваном, понимая, что слишком возбуждена для того, чтобы лечь и уснуть. Пытаясь хоть как-то отвлечься, взяла с блюда остывший сэндвич. И, погруженная в свои мысли, не заметила, как умяла почти все, что приготовила для Эрика, заполняя пустоту сексуальной неудовлетворенности вкусной едой.
Комната, погруженная в тишину и темноту, негромкое сопение спящего Эрика и съеденные бутерброды сделали свое дело. Келли поняла, что начала дремать, сидя на ковре. Полуголая, она даже немного замерзла, хотелось забраться в теплую постель и закутаться в мягкое одеяло. Стуча зубами, быстро вскочила на ноги и уже на выходе из гостиной, закрывая за собой дверь, оглянулась, замерла на пороге и вернулась назад. Соблазн оказался невероятно велик. Безусловно, диван был слишком узким для двоих, но рядом с Эриком ей просто не может быть тесно. Келли встала на краешек и, опираясь рукой на подлокотник, перешагнула через Эрика, улеглась сзади него, с трудом протиснувшись между ним и спинкой дивана. Эрик, словно почувствовал ее, немного продвинулся вперед, освобождая местечко. Келли не прогадала, рядом с Эриком было очень комфортно, он, словно большая грелка, был теплым и мягким. Немного поерзав, Келли устроилась наилучшим образом – нырнула носом за воротник рубашки Эрика, обняла его за талию, но этого ей показалось мало, вытащила полу рубашки из брюк и прижалась ладонью к горячему, чуть вспотевшему животу, закинула ногу Эрику на бедро и натянула одеяло себе на плечи. Стало так хорошо-хорошо, как в темной и уютной норке. Дотронулась губами до его шеи, втянула в себя воздух, вдыхая родной и привычный запах - умиротворяющий коктейль из одеколона, терпкого мужского пота и чего-то еще едва уловимого, свойственного Эрику. Закрыла глаза и в полусне улыбнулась, мечтая. Келли хотела провести вместе с Эриком остаток своей жизни и была совершенно не против, чтобы он навсегда поселился рядом с ней. Было бы здорово вместе засыпать и просыпаться, бегать по утрам по безлюдному пляжу, вместе уезжать на работу, завтракать и ужинать, отдыхать… Просто жить вместе. В этот момент, прижимаясь к любимому, Келли жаждала одного - чтобы Эрик был ее и только ее, навсегда на всю жизнь. Как умная и трезвомыслящая женщина Келли понимала, что все переменчиво в этом мире, ничто не вечно, но так хотелось надеяться, что в этот раз все получится и это красивое слово «навсегда» не станет ее очередной ошибкой. Не хотелось…

@темы: #fandom: CSI, .I.2 Романтика, CSI Miami: Эрик Делко, Келли Дюкейн (таб.30)

---

[Машенька и М]

Название: Травка
Фандом: Final Fantasy VII фандом в целом
Герои: авторский персонаж
Тема: деперсонализация
Объём: 406 слов
Тип: джен
Рейтинг: G
Саммари: о вреде наркотиков)))))

Попасть в Вутай в то время было все равно, что оказаться запертым на складе крупного наркобарона. Эта страна снабжала дешевыми наркотиками всю Гайю. С началом войны потоки товара были в основном перекрыты, но здесь-то все было по-прежнему.
Большинство крестьян зарабатывали на жизнь тем, что выращивали или собирали растительное сырье, которое после шло в переработку…
Ну, словом, достать тут травку покурить вообще не составляло проблемы.

Косячок перепал ему уже на третий день.
За эти три дня, впрочем, жизнь показалась ему настолько адской штукой, что наполовину докуренная самокрутка, которой оделил его сержант, поначалу не вызвала у него никаких эмоций.
Ну, травка и травка.
До армии он не курил и обычных сигарет. Он и в армии не курил, в Мидгарском гарнизоне жизнь была излишне правильной и вечно под контролем. В Вутае все оказалось иначе.
Он был самым младшим во всей роте. Чужие дежурства, чужая работа – все ложилось на его плечи. И похоже было, что теперь так будет всегда – пока не появится новый «ездовой чокобо».

Он тупо докурил за сержантом и побрел на пост

Ноги шагали сами собой – раз-два, раз, раз, - он сбился с шага. Помотал головой, выровнялся и пошел дальше.
Ему казалось, его мозг отделился от тела и плывет метрах так в двух сверху.
Это что – травка? А ниче так, прикольно.
Он попробовал повертеть мозгом в разные стороны: вот лес, вот лагерь, вот чмошная фигурка тащится куда-то. О-па, это ж я!
Фигурка встала на посту. Попыталась встать.
Смешная такая фигурка. Обдолбанный пацанчик шестнадцати лет. Будто кино смотришь.


Потом кино стало поинтереснее. Из леса полезли чурки, крича по-своему. Пацанчик засуетился, забегал с автоматом. Было прикольно наблюдать за ним.

Потом пацанчик упал и остался лежать. Чурки все носились вокруг. Тяжеловесно бродили какие-то огромные монстры с моргенштернами.
Потом откуда-то взялись Солджеры, кино превратилось в лихой боевик. Чурок погнали из лагеря прочь.
- Этот еще жив, - произнес кто-то глубоким низким голосом, от которого аж мурашки бежали по телу.
Высокий стройный человек склонился над пацанчиком. Длинные волосы генерала мели землю.
Браслет засветился зеленым – и реальность кувырнулась.

Он вернулся в свое тело, ощутил землю, на которой лежал.
Увидел над собой необычное тонкое лицо в рамке серебряных волос.
Рука в перчатке легонько похлопала его по щеке.
- Парень, можешь встать?
Он встал.
Пошел, куда ему указали, еще толком не придя в себя.

На полпути обернулся. Солджеров хватало, но генерал исчез.

Никогда, ни за что больше – никакой травы. Докурился. Серебряный генерал примерещился.
И чурки чуть не прибили.
На войне – ни за что.
Вот вернусь домой….

@темы: #fandom: Final Fantasy, .V.5 Душевные болезни, Final Fantasy VII: фэндом в целом (таб.50)

---

[Сехмет]

Название: Плодоеды
Фандом: тетралогия о Ганнибале Лектере
Герои: Лектер/Кроуфорд/Старлинг
Тема: IV: 4: 09 - Яблоки
Объём: 100 слов
Тип: прегет, преслэш
Рейтинг: PG
Авторские примечания: Предупреждения: UST, ООС, плохой стиль

Как хрустящее яблоко из ладоней Евы – к Адаму, грех переходит от одного к другому, так же, как добродетель. Через общий для двоих воздух или общие слова, порок может передаться, как вирус.

Кроуфорд смотрит на то, как меняется Старлинг после встречи с Лектером, и ему кажется, что она заразилась от него безумием. Он хотел бы стереть это безумие с кожи Старлинг, точно пыль.
Лектер думает о плоти Старлинг, сладкой, как спелые яблоки – и о плоти Кроуфорда, горчащей, как пепел. Он хотел бы вкусить от них обоих.

Участь Евы – выбор. Старлинг не выбирает ни змея, ни архангела – но Адама у нее нет.

Название: Расставание
Фандом: тетралогия о Ганнибале Лектере
Герои: Кроуфорд/Грэм
Тема: II: 3: 09 - Нам нужна твоя помощь!
Объём: 100 слов
Тип: слэш
Рейтинг: PG-13/R
Авторские примечания: Предупреждения: как пить дать ООС. Сопли
может считаться парным драбблом к "Долгам и тайнам"

Самые обыкновенные движения, звуки, запахи. Обыденность происходящего поражает Грэма даже в тот момент, когда Кроуфорд целует сухими губами его в шею. Он знает, что Молли его простит.
Он кончает с шумным вздохом, сцепив пальцы в замок. Шрамы у него на животе кажутся совсем темными, готовыми открыться – точно этого года, прошедшего с ареста Лектера, не было.

Четыре минуты спустя Грэм говорит: «прощай». Кроуфорд пожимает ему руку – это хорошее и тихое расставание.
Он не знает, что однажды придет к Грэму снова, и скажет: «нам нужна твоя помощь» – а даже если бы знал, то не поверил бы в то, что тот ответит согласием.

Название: Десятое сентября
Фандом: тетралогия о Ганнибале Лектере + цикл романов Дугласа Престона и Линкольна Чаилда об агенте Пендергасте
Герои: Алоиз/Уилл, Диоген
Тема: V: 3: 02 - Выдумка обязана быть прадоподобной. Жизнь - нет. (М. Твен)
Объём: 1571 слово
Тип: джен, слэш
Рейтинг: PG-13, больше за тематику
Авторские примечания: Предупреждения: AU, ООС, смерть персонажа, упоминания о насилии, намеки на инцест, постмодернизм, надуманный сюжет, провальный стилевой опыт, пафос
10–е сентября (september 10th) — синоним малозначительного и повседневного ©

Люди должны умирать ради лжи.
(Терри Пратчетт)

Уилл Грэм умирает десятого сентября две тысячи первого года, в Калифорнии, ровно в три часа дня врач фиксирует остановку сердца. Это первая в США смертная казнь с весны девяносто девятого, по законам штата, Грэм мог выбирать между инъекцией и газовой камерой, и он выбрал камеру. Чтобы умереть ему потребовалось шесть минут и сорок одна секунда, несмотря на все глубокие вдохи и выдохи. Его труп грузят на каталку и увозят.
В Праге в этот момент полночь, в Праге уже наступило одиннадцатое сентября. Высокий мужчина в серой шляпе смотрит на часы, зевает, и скрывается в темноте осеннего переулка. Он больше не вспомнит Уилла Грэма, и, по странному совпадению, из-за трагедии Всемирного Торгового Центра, которая случится всего через несколько часов, Грэм больше никому не будет интересен, все забудут про десятое сентября.
Так кончается эта история.

* * *

Прежде, чем все закончилось, была одна встреча. Одна встреча – не вся история, но большая ее часть, ее соль, косточка плода, из которой вырастает дерево.
Ей предшествовал ряд событий, которые, вероятно, не имели бы никакого значения для всех, кроме тех двух мужчин, которые и встретились тем поздним вечером, в темной квартире, в Бэкерсфилде, штат Калифорния, не окружи их траурным венком череда мертвецов. Бэкерсфилд перепуган, никто в нем не спит спокойно, каждый ждет, что его запертая дверь бесшумно распахнется и в дом проникнет убийца.
Газетные заголовки тех дней: «кровавая резня в Калифорнии продолжается», «маньяк держит в страхе весь штат», «мнение независимого эксперта психолога: будут новые убийства». Статьи, торопливо настроченные жадными падальщиками-журналистами – даже мертвый Фредди Лаундз написал бы лучше – пророчат смерть каждому, какими бы крепкими ни были стены его жилища, потому, что, кажется, сам Мрачный Жнец объявил людям войну и потрошит теперь простых американцев.
Уилл Грэм не видит между убитыми никакой связи – черные и белые, обеспеченные и бедняки, одинокие старики и семьи с детьми, кажется, жертвы выбираются спонтанно, а скудные улики, оставленные преступником, не складываются в единую картину. Грэм, сумевший поймать даже Ганнибала Лектера, не может найти убийцу – и, поэтому, однажды, убийца находит его.
Квартира в Бэкерсфилде снята им, пока ведется следствие – Кроуфорд уже стар, но у него хватило сил явиться к Грэму и попросить о помощи – чтобы сохранить в безопасности Молли и Уилли, хоть это и не помогло в тот раз, когда ФБР охотилось на Долархайда. Замок заперт и ни у кого больше нет ключа, но входная дверь медленно раскрывается, и входит человек, чьего визита Грэм не ждал.
– Знаете, кто я? – спрашивает он.
В полумраке ночной гостиной цвета стираются, и незнакомца, на первый взгляд, легко перепутать с человеком, которого Грэм знал много лет назад и с которым был близок: другой цвет волос и глаз, но то же лицо, та же фигура и почти те же движения, однако, в них есть нечто настораживающее, отличие, которое не бросается сразу в глаза, но может много значить – как пара крошечных, не больше типографской точки, пятен на боку плода, сгнившего изнутри. Человек, феноменально, почти пугающе, похожий на Алоиза Пендергаста.
У Грэма хорошая, слишком хорошая, память на лица и дурные слухи.
– Да, – кивает Грэм. – Думаю, да.
То, что он знает: некоторые говорят, что Диоген Пендергаст никогда не существовал, все остальные говорят, что он давно мертв. Только его старший брат продолжает утверждать – Диоген существует. Грэм никогда не верил ему на слово, но и не чувствовал за ним лжи.
– Вы – младший брат агента Пендергаста.
– Верно, – говорит незваный визитер. – Знаете, зачем я пришел?
Слова Алоиза Пендергаста: он чудовище. Он из тех, кто может снять с человека кожу живьем, если захочет сделать себе из нее ботинки.
– Посмотрите, пожалуйста, – не дождавшись ответа, говорит Диоген, и протягивает Грэму несколько глянцевых снимков. Тот осторожно раскладывает их перед собой, и внимательно смотрит на каждый, хоть и знает, что изображено на них. – Посмотрите.
Это фотографии спящей Молли. Она лежит абсолютно спокойно, не догадываясь, что кто-то ее снимает. На некоторых она чуть улыбается, на других – едва заметно хмурится, на одном из фото футболка, в которой она всегда спит, задралась до подмышек, обнажив незагарелые груди. В тусклом свете торшера кажется, что вдохи и выдохи поднимают ее ребра, что на шее у нее бьется жилка, что волосы вот-вот соскользнут по подушке вниз.
Каждый из снимков был точной копией одного из тех, что Грэм получал по почте всю последнюю неделю. То, что он слышал от доверенных людей в полиции: это ничего не значит, невозможно даже доказать, что Вы не сами сделали эти фотографии. Он знает – его считают безумцем, точно так же, как и Алоиза.
– Калифорнийский потрошитель – это я, – говорит Диоген Пендергаст, хотя Грэм уже распознал в нем убийцу, точно так же, как когда-то разглядел, под спокойной маской доктора, чьи губы изгибались в неуловимо-ироничной улыбке – лицо монстра с оскалом голодного зверя.
– Может быть, эта квартира прослушивается, – говорит Грэм. У него есть пистолет, но сейчас он лежит на прикроватной тумбе, в спальне, а здесь он может полагаться только на слова, единственное оружие, которому по-настоящему доверяет. – Может быть, городская полиция вот-вот явится за Вами.
Он пытается насытить неуверенностью Пендергаста, но тот лишь качает головой:
– Нет.
Он стоит неподвижно, смотрит пристально, как ворон Эдгара По. Грэм молчит и Пендергаст принимает его паузу, время растягивается до предела, еще немного, и оно начнет трещать по швам. Может быть, проходит меньше минуты, может быть – почти час, сказать невозможно.
– Вы видели, какого совершенства достиг мой брат в расследовании преступлений. Вероятно, Вам, человеку, неоднократно сталкивавшемуся с серийными убийцами, должно быть понятно, чего достиг я в искусстве преступления, если мой брат не смог меня остановить.
Слова Алоиза о делах Диогена – повторяются в ушах Грэма припевом, снова и снова.
Убийца фотографировал Молли, пока та спала, он мог бы перерезать ей горло, мог бы распять ее на полу, мог одним движением, как патологоанатом, распороть ее, от груди до лобка, и выпотрошить, как и остальных жертв.
– Зачем Вам это? – спрашивает Грэм. Страх многоножкой ползает вверх-вниз по его хребту.
– Вы должны сознаться в этих убийствах, и тогда я не трону Вашу Молли и Вашего Уилли, вот и все.
– Зачем? – повторяет Грэм, и это почти не вопрос, скорее учтивая попытка поторопить. Торопить убийцу так же опасно, как хватать гремучую змею за хвост, но испуг говорит громче здравомыслия.
– Вы переспали с моим братом, – просто говорит Диоген. В его бирюзовом глазу отражается лампа, отражается вся комната.
То, что помнит Уилл Грэм: бумажно-бледная кожа, очень гладкая, под его руками, почти бесцветные, светлые волосы на груди и в паху, и молчание – но не спокойствие, внутреннюю тревогу, точно высыпающуюся, как песок, из каждой поры, скапливающуюся в шрамах.
– Да.
– В этом и дело, – Диоген склоняет голову, и Грэм снова вспоминает его брата, изящно изогнутую шею, зубы, белые, как дорогой фарфор.
Диоген похож на поддельную копию Алоиза, сделанную из крови и плоти, а не из камня или фаянса. Ревность или зависть к брату, может быть – и то, и другое – течет у него внутри, как противоестественно густая кровь.
Слова Алоиза Пендергаста: он был таким с самого детства. Мысли о чужом счастье, возможно даже – просто о самом факте чужой жизни – всегда были для него болезненны, еще ребенком он мечтал посвятить себя смерти, как посвятили себя ей индусы, поклонявшиеся Кали, убивавшие паломников на горных дорогах – и, в конце концов, стал тем, кем хотел.
Грэм помнит, как тот это произнес. Они работали вместе над делом душителя в Чикаго, и когда Пендергаст рассказал о своем брате, Грэм в ответ признался, в том, как боится, после всех ответных взглядов из бездны, окончательно утратить способность смотреть на мир обычных людей.
– Все эти убийства, – говорит он.
– Все эти убийства совершил я, – напоминает Диоген, и сейчас слова – его оружие. У него такой же южный выговор, как и у брата – не слишком заметный, но Грэм его слышит, и услышал бы всякий внимательный человек. – И Вы можете меня остановить, просто сознайтесь.
Шрамы, оставшиеся от ран, нанесенных Лектером, кажется, вот-вот вскроются и снова начнут кровоточить.
– Если Вы не сознаетесь, я убью тех, кто Вам дорог, мистер Грэм.
– Есть хоть одна причина, по которой я должен Вам верить?
– Вы устали. Я предлагаю Вам купить себе спокойствие. Настоящее, нерушимое, в котором не будет больше убийств.
У него бесстрашный и спокойный взгляд человека, никогда не убивавшего просто ради забавы.
– Я обеспечу следствие уликами, даже если Вы и скажете «нет», я оставлю Ваши волосы и отпечатки вашей обуви на местах преступлений, совершенных в те часы, на которые никто не обеспечит Вам алиби. Я могу отправить Вас в кресло для смертельной инъекции и без Вашего разрешения, но моей целью вовсе не является простое убийство, – говорит мистер Пендергаст. – Вы должны сознаться. Я настаиваю.
Грэм закусывает губы.
У него в голове: растерзанные тела, кровь, разлитая по коврам. Груди женщин отрезаны, животы вспороты, будто убийца искал что-то внутри тел своих жертв. У него перед глазами: Молли.
– Мне нужен Ваш ответ, мистер Грэм, – говорит Диоген, направляясь к выходу. Грэм верит в то, что перед ним – монстр, но также чувствует, и то, что он знает об Алоизе Пендергасте, подкрепляет его чувство, что перед ним человек, не лишенный представлений о чести, который не будет лгать без нужды. – Я приду завтра.
Он уходит, прикрывает за собой дверь, и Грэм запирает ее, чтобы спастись от других незваных гостей.
Диоген держит свое обещание, возвращается за ответом на следующий день.

* * *

Последнее, о чем думает Уилл Грэм, прежде чем вдохнуть синильную кислоту: Алоиз Пендергаст, совместный ужин, счет, оплаченный в качестве благодарности, чересчур быстрые, нервные жесты, в которых легко угадать невысказанное влечение и пара фраз, чтобы стереть сомнения. Так эта история началась. Об этом тоже никто не вспомнит.
Уилл Грэм умирает десятого сентября две тысячи первого года, в Калифорнии, ровно в три часа дня врач фиксирует остановку сердца. В Праге в этот момент уже полночь, и Диоген Пендергаст, зная о дне и времени казни, смотрит на часы: это начало его мести брату, всего лишь черновик шедевра – но великое начинается с малого.

Fin.

@темы: .V.3 Цитаты, .IV.4 Еда, .II.3 Фэнтези, #fandom: Тетралогия о Ганнибале Лектере, Тетралогия о Ганнибале Лектере: фэндом в целом (таб.30)

---

[Сессемару]

Название: Сон - это маленькая смерть.
Фандом: Final Fantasy Dissidia
Герои: Куджа, Сефирот
Тема: Ночной кошмар
Объём: 347 слов
Тип: джен
Рейтинг: никакой


Они редко спали - негде, некогда. Некоторые не делали этого в принципе, не понимая самой сути процесса. Но Куджа все еще боялся разучиться быть живым, стать похожим на толпы бесстрастных пустых геномов, которые никогда не спят.
Поэтому, в недолгие перерывы между битвами и обменам колкостями со "сторонниками" он спал в каком-нибудь укромном уголке, свернувшись в клубок.
Сны в мире бесконечных сражений не спокойны, полны темных предзнаменований и откровенных кошмаров, словно высшие силы играют со спящей жертвой, толкая в пучину безумия.
Ничтожное создание, ты погибнешь и от тебя не останется даже памяти.
Просыпаясь, он не плакал только потому, что не умел. Ему никто не смог объяснить, что текущая по щекам влага может принести хоть какое-то облегчение, что слезные железы нужны не только для увлажнения глаз. Вместо этого, он забирался на башню среди осколков одного из множества чужих миров и, обхватив руками колени, смотрел на деревья. Далекие, незнакомые и живые.
Кошмар из сна перебирался в реальность, гулкий голос и наяву эхом звучал в его голове. От себя не убежишь, наверное...
Внизу раздались шаги.
На слух, привычно насторожившись, Куджа попытался понять, кто нарушил его уединение. Точно не воины Космоса - те слишком заняты собой и своей уникальной ролью в этом трагифарсе. Не кто-то из закованных в тяжелые доспехи, не босая поступь Джекта, наверное единственного, кто не стал бы над ним насмехаться. Не после кошмарной ночи.
На ведьм не похоже тоже - те парят, не касаясь земли. И не цокают о кладку стены каблуки Матеуса...
Когда выбирать стало не из кого, снизу раздается знакомый голос.
- Когда тело умирает, душа освобождается. - Сефирот говорит это спокойным, негромким голосом, ни к кому не обращаясь. Но, как поставленный голос ведущего актера, его приятный баритон было хорошо слышно. Невольно хотелось ловить каждое слово, словно солдат новобранец перед генералом. - Все знания мира к ее услугам, если только она сможет вырваться из привычного потока.
Куджа старательно не смотрел вниз, делал вид, что ничего не слышал. Ни слов, ни характерного шелеста кожаного плаща, когда Сефирот уходил. Все так же сжимал кулаки, притягивая колени к груди.
Но вместо былого кошмара в темноте чужих деревьев ему виделась бесконечность.

@темы: .II.1 Ужасы, #fandom: Final Fantasy, Final Fantasy Dissidia: сторона Хаоса (таб. 30)

---

[-Шинигами-]

Название: "Во благо".
Фандом: Hellsing
Герои: Алукард/Интегра Хеллсинг, ОС.
Тема: "Это дело скверно пахнет".
Объём: 3180 слов.
Тип: гет.
Рейтинг: PG-13.
Саммари: как получаются полукровки.
Авторские примечания: по мотивам недавно приснившегося мне сна. АнгстЪ, даркЪ и вообще страшно.

Читать дальше

«Ее Величество хотела быть крестной, - бледно улыбалась ему Интегра, сжимая мужские пальцы и трясясь от боли, - в ее-то возрасте такой настрой заставляет…» - она протяжно застонала, а дальше говорить уже не смогла. А после его попросили выйти.
Роды начались в положенный срок, буквально день в день. Младенец был пунктуален. Первый и последний крик, который он услышал, был отсечен дверью в акушерское отделение. Алукард остался один – это бесило больше всего на свете.
Защищать ее все эти девять месяцев было приятно вдвойне. Терпеть редкие вспышки раздражения, забавный для малоежки Интегры голод, тошноту и приступы непонятных страхов вроде боязни пауков – несложно. Зато она манила его к себе пальцем с загадочным видом и позволяла слушать. Алукард закрывал глаза, касаясь ее живота или приникая к нему ухом. Он слушал и пытался понять, что же они смогли такое сотворить вдвоем. Вампиру было неспокойно, но он успешно прятал это за позволительной в его случае маской безмятежности. Интегра и так была порядком на взводе, нельзя нервничать еще и ему.
Сейчас и здесь, на столько часов, он остался совершенно беспомощен. Он не сможет забрать ее боль, не сможет помочь ей и поддержать, потому что мучимая родовой горячкой женщина едва ли его услышит, даже если носферату вломится в ее сознание и вцепится в ощущения мертвой хваткой. Ждать, долго ждать. Врачи, которых за эти девять месяцев она обошла десятки, предупреждали, что первые роды будут тяжелыми. А она еще и веса набрать отчего-то так и не смогла.
Ребенок. Сын – так сказали на первом же УЗИ. Его появления они ждали с нетерпением.
Интегра уже пела ему песни из своего детства и ирландские баллады, отчаянно фальшивя на самых высоких нотах. Леди Хеллсинг лично находила в своем забитом расписании окна и предавалась греху расточительства, выбирая самое лучшее для будущего ребенка. Читала сотни книг. Слегка побаивалась прикасаясь к животу и незаметно для всех, кроме вечно бдящих глаз из зеркала, обнимала его, поглаживала и нашептывала что-то. Очень ждала. Для нее сын был уже любим.
Алукард тоже ждал – мрачно и угрюмо. «Не ревнуй, ты уже взрослый мальчик», - вполголоса пошутила Ее Величество на одном из совместных чаепитий, когда Интегра, тогда уже в забавном платье в крупную клетку, отошла. Вампир вежливо улыбнулся проницательной старушке. Если бы дело было только в ревности. Примешивалась еще и зависть к сыну. Быть с ней все время, быть ее частью, быть окруженным ею со всех сторон, чувствовать биение ее сердца и дыхание… изнутри. О, как же он ему завидовал. И после родов все станет совсем иначе. Меньше внимания ему, отцу, почти все ребенку, неизбежное раздражение и беспокойства. Только когда Алукард ловил себя на мысли, что думает совсем как ребенок, он пытался искать плюсы. Наследник. Его родная кровь. От этой мысли он вздрагивал и кидался выполнять самые несерьезные капризы Интегры.
Лучше даже не думать о том, что это его плоть и кровь.
Ждал и весь Свет, поставленный в известность о том, кто стал отцом. Интегру препоручили лучшим сведущим врачам. Прорыв! Женщина, беременная от вампира – это ставило крест на всех известных специалистам по кровопьющим фактах. Младенец был бы для них живым чудом и новой формой существования жизни. Интегра уже в голос заявила, что не позволит никому считать своего ребенка препаратом под микроскопом, но ее никто не слушал. Когда это же повторил Алукард с самой широкой из своих улыбок, змеиные шепотки почтительно примолкли. Если не захочет этот родитель, ему вряд ли смогут что-нибудь противопоставить.
Алукард же возвращался к своей Интегре, обнимая ее концами большого одеяла и заматывая на своих коленях в подобие огромного кокона, неизменно возвращаясь в памяти к тому дню, с которого все началось, пытался найти границу между «сэр-леди» и женщиной, которая поцеловала его, роскошной паучихой, поймавшей в плен легкомысленного красноглазого мотылька. Момент, когда он окончательно пропал в тепле ее рук и сгорел в жаре поцелуев, неизменно стирался – слишком хорошо, слишком много нежности, слишком много для того, кто привык только к людской ненависти. Как он был благодарен этой отважной женщине и как ненавидел самого себя за то, что не смог даже воздать должное ее щедрости. Она даже согласилась носить его ребенка! Отважное, прекрасное, непостижимое людское безрассудство.
Положенные девять месяцев истекли. К их концу Интегра уже готова была проклясть своего вампира и его похотливость, обрекшую ее на подобные муки. Ходить стало тяжело, спать по ночам практически невозможно. И отчаянно хотелось самой простой вещи – затянуть на себе ремень! Она уже успела отвыкнуть от этого. Родов Интегра не боялась: «Не больнее, чем попасть под пулю от любящего дядюшки», - отшучивалась она, бледнея тем сильнее, чем меньше зачеркнутых дней оставалось до заветной даты. И вот этот день настал.
Алукард просидел неподвижно все девять часов. Можно было быть уверенным – Уолтер позаботился о безопасности клиники, ни одно постороннее лицо не вмешается и не попытается воспользоваться беспомощным состоянием его Хозяйки. «А если и попытается, - хмыкнул дворецкий по телефону, что больше было похоже на взрыв помех, - то всегда остаешься ты».
Алукард был весь как натянутая струна. Для него надежды и иллюзии были чем-то слишком непонятным. Он жил постоянно в мире, где было очень мало светлых пятен – только одно, белоснежный ореол волос и мерцающие загадочные синие глаза, взгляд которых он никогда не мог понять до конца. Как бы он хотел верить, как верила госпожа, как верил некогда он сам – ровно до одного деловитого движения топора палача. И даже пытался себя заставить. Но не мог.
Что роды прекратились, он понял интуитивно – по всплеску облегчения, ни с чем не сравнимого и такого сильного, что он сам едва не сполз в кресле, и дикого необъятного ужаса. Вампир вздрогнул.
Еще полчаса прошло, прежде чем вышел врач. Алукард встал, сняв и отбросив шляпу в сторону. Бледное лицо шотландца с буйно вьющимися кудрями, стянутыми резинкой шапочки, было мокрым от пота. Он ломал пальцы и заметно нервничал, не нужно было даже немертвой интуиции, чтобы это понять. На часах застыли пятнадцать минут одиннадцатого, в «Хеллсинге» как раз начинается рабочий день, но носферату был уверен, что все до единого сегодня работают нехотя и опасливо смотрят на дворецкого, а тот – на телефон.
- Как она? – леди Интегра Хеллсинг получила второй медицинский полис и второй комплект документов, чтобы не светиться.
Сегодня ее госпитализировали под именем Джессики Салливан, через два дня под ним же и выпишут. У него лежал в кармане паспорт на имя Джека Салливана. Уроженец Великобритании, Йоркшир, тысяча девятьсот семидесятый год рождения, фотография с угрюмым лицом, синяками под глазами и нависшим грозной тенью острым носом. Они сделали столько кадров, но растерянно перебирающая карточки Интегра все удивлялась тому, насколько… страшным был ее красавец вампир на этих снимках. Алукард смолчал по поводу серебряного порошка, который слишком много показывает, когда не стоит.
В очках врача отражаются два мрачных мужчины. Доктор потеет и мнется, его запах выдает его эмоции – смесь гадливости и страха, капля профессиональной этики и изумление, которого странно ждать от врача. Алукард внимательно смотрит на сонную артерию и сдерживает свои порывы доказать, что никто не имеет права даже в шутку думать о его госпоже так неподобающе.
- Роды были достаточно тяжелыми, но справились без кесарева, - стягивая перчатки, произнес медик, - сейчас она спит, бедняжка сильно устала и намучалась.
- Есть какие-то проблемы? – Алукард уже знал, что есть.
- Сэр, я хотел бы вам сказать…
- Покажите мне его, - холод и тьма колыхнулись за его спиной, подобно двум невидимым крыльям. Алукард был взбешен на самого себя. На то, что позволил всему этому начаться.
- Да, конечно, - засуетился врач и поманил его за собой.
Коридоры были освещены ярко, безжалостно. Тень съежилась под ногами Алукарда, быстро идущего за неожиданно шустрым для нехрупкого телосложения врачом. Полное отсутствие темноты и медицинская безжалостность яркого света. Быть может, госпожа считала его красивым лишь потому, что видела в полутьме, но никогда – на свету. Бледного, остроскулого и холодно-угрюмого.
«Проклятье», - подумал вампир, когда они прошли большое стекло покоя, где переживали первые свои дни младенцы. Забавные человеческие младенцы, маленькие человечки с большими глазами, невинные и чистые, еще совсем ничего не понимающие.
Почему у него не могло быть так?!
- Прошу, - указал врач на дверь, - я подожду вас здесь, - почтительно остановился медик за дверью.
Помещение было большим и стерильным, вылизанным. Странно, что в нем находился только один кувез – не иначе как подготовили специально для такой пациентки. Алукард прикрыл за собой дверь и тяжело привалился к ней, сверля белое едва заметно копошащееся покрывальце взглядом. Он закрыл глаза, дверная ручка хрустнула в его руках и развалилась на куски, осыпавшись на пол. Он позволил себе всего один короткий яростный вдох через зубы, полный ненависти к тому, кого он уже учуял. Приблизившись, вампир сорвал с кувеза покрывальце.
«Когда он родится, - вымученно улыбалась она во время первых месяцев, полных тошноты и болей в желудке, - назовем его… как? Хочешь, в честь твоего отца?»
«Лучше в честь твоего, - успокаивающе коснулся он прохладными губами ее лба, собирая испарину, - не хочу, чтобы мой сын мучился, как ты, из-за чудного имени в школе».
Дать этому имя второго хозяина?!
Младенец был отвратительно, кошмарно, нечеловечески – как же к месту это слово! – уродлив. Алукард подавил горький комок в груди – желание расхохотаться. Этого стоило ожидать!
Ребенок был крупный – четыре килограмма, так значилось на бирке. Свернутое в непонятный клубок тело землисто-серого цвета, как окоченевший и не один год пролежавший в стылой земле труп. Редкие черные волосенки на голове, словно выстриженной лишаем – Алукард не сдержал гримасы. Его наследие. Сросшиеся пальцы на ступнях, больше похожих на ласты. Непонятная слизь, сочащаяся из каждой поры, пропитавшая чистую медицинскую простынку. Омерзительная вонь. Ни один, даже самый грязный, человек так пахнуть просто не сможет. Крючковатые пальцы – явно очень сильные. Неудивительно, что Интегре пришлось так туго. Алукард почти видел, как тварь изнутри цепляется за утробу его хозяйки и не желает ее покидать, не хочет уходить из тепла и безопасности туда, где его ждал отец. И самое главное – глаза. Резко повернувшийся младенец, успевший выскрестись из добротно завернутой пеленки, закряхтел, засипел и уставился на него в упор. Алукард вздрогнул. Госпожа, любимая хозяйка, сколько же в тебе храбрости и великодушия, если ты полюбила существо с такими глазами. Пронзительно-алые, непропорционально большие, они занимали половину съеженного младенческого лица. Холодности и расчетливости, которые были в его взгляде, хватило бы на троих взрослых.
Алукард склонился над ребенком – тот засипел. От него пахло ужасом и радостью одновременно, он приветствовал своего создателя и благоговел перед ним одновременно. И он был уже разумен. Разумный вампир – почти не человек. Носферату закрыл глаза и уткнулся в свои ладони. Они с Интегрой попытались – и потерпели поражение.
«Фактически вы принадлежите к двум разным видам, - заявил им один из профессоров, приехавших на машине без номерных знаков, - ребенок, получившийся от такого союза, может перенять не самые лучшие ваши черты, а напротив – все слабости обоих видов».
«И какова вероятность?» - напряженно спросила Интегра.
«Семьдесят процентов или около того. Подумайте об аборте».
Чуть позже, тем же вечером, она сказала ему:
«Тридцать процентов – это много. Я хочу попробовать».
Было сказано еще очень много слов, а главное он прочитал в глазах Интегры без труда: она безумно хотела ребенка от любимого мужчины, хотя Алукард еще в самом начале, в то утро, когда они впервые проснулись вместе, сказал, что легко примет ребенка, в котором не будет его крови – только бы была кровь Интегры. Тогда же он получил первую и единственную за все время пощечину. «Не смей даже думать об этом», - прошипела она вампиру, нависнув над его лицом и прижав бледные запястья к постели. Захват был для него ничтожным, но сопротивляться Алукард и не попытался.
«Как будет угодно моей госпоже», - выдохнул он, пойдя у нее на поводу, просто не смог отказать этой женщине. Каприз, всего лишь каприз.
«Что я сделал не так?»
Слова врача были разумны. Много «хромосом» и «генетической несовместимости», но для Алукарда они были пустым звуком. Превращение вампира в человека не обуславливалось ни одним из известных химических процессов, а значит, и все прочие теории разбивались об одно – о желание Бога.
«Это наказание? Ей, верно? За что?!»
Уродливое дитя сучило конечностями. Алукард заметил, что на спине у него, почти прорывая кожу, что-то бугрится на каждое движение. Младенец раззявил рот и пискнул на такой высокой частоте, что даже у него заложило уши. Стекающие по подбородку слюни желтоватого оттенка… и клыки. Всего четыре… уже четыре штуки. Заостренные глазные зубы. С такими точно не поднести к груди матери.
Несомненно, Алукард любил свою госпожу, свою графиню, свою повелительницу. Она подарила ему целый мир, когда поцеловала впервые и когда впервые не отдала ни одного приказа, только попросила быть самим собой. Она страшно рисковала нарваться на гнев спущенного впервые за сто лет с поводка чудовища, а получила того же монстра, с обожанием прижавшегося щекой к ее ладони. Неслыханная щедрость, невероятная.
Как же уродлива его любовь, если от нее может получиться подобное? Как никогда Алукард презирал самого себя за свою природу, с издевкой понимая, что он ничего не в состоянии изменить – только предотвратить подобное, если вдруг…
- Сэр, - коснулись его со спины за плечо, - сэр, я полагаю…
- Вы не показывали ее матери? – спокойно спросил Алукард, не спуская глаз с младенца.
От человека – только уродливое немощное тело. А хотя… именно такими были носферату, дети ночи, в представлении народа, с земель которого он родом. Выходит, это еще одно доказательство того, что Интегра не сможет его исправить. Никогда и никак. И столько силы! В этом младенце – больше, чем в ином сопернике, с которым он сталкивался на поле боя.
«Каков отец – таков и сын», - издевательски произнес он самому себе.
- Нет, она почти сразу же отключилась. Мы не захотели… тревожить ее, - «Шокировать», - хладнокровно произнес Алукард про себя.
- У вас есть дети-отказники, поступившие этой ночью? – резко обернулся он.
Слова сами собой потекли с языка мужчины, выпучившего от ужаса глаза – Алукард в секунду гипноза мог перепугать до смерти кого угодно. Кроме, наверное, своей госпожи.
- Есть, но с предыдущей. Мальчик, поступил вчера.
- Семья наркоманов? Алкоголиков? Малолетняя проститутка бросила? – решение оформилось в голове мгновенно. Да, он не может ничего исправить с этим уродом, но может придумать что-нибудь еще, как придумывал уже сто лет.
- Нет, женщина погибла при родах. Слишком тяжело протекали, младенец совершенно здоров, - безжизненно произнес врач, когда разум перестал бороться с гипнозом.
- Почему не забрал отец?
- Он не хотел этого ребенка, пошел на поводу у жены, а когда той не стало, то не стал оформлять отцовство, - Алукард против воли горько усмехнулся. Ну надо же, какая похожая ситуация.
- Приведи акушерку, помогавшую тебе при родах, - приказал он, - и принеси этого ребенка.
Развернувшийся грузно и неуклюже мужчина покинул бокс, Алукард обернулся к замершему малышу. Ему показалось, что тот ощерился своему создателю.
- Я защищал ее от нападений немертвых, - начал с расстановкой носферату, - весь этот срок, предотвратил столько нападений на особняк и обрек ее страдать из-за того, что она тебя носила, вовсе не для того, чтобы она мучилась от одного взгляда на тебя, - бесцеремонно сгреб он младенца за пеленку, брезгуя прикасаться к нему руками.
Алукарду казалось, что это вовсе и не их, общее с Интегрой, чудо, посланное небом. Как будто он грязно использовал свою госпожу, чтобы выплеснуть в нее все самое нечистое и отвратительное, что вообще можно найти в вампире, и заставил ее корчиться, выталкивая это из себя почти через год. Что угодно, кто угодно… но только не ребенок. Это не его сын, а грязный выродок, очередное вампирское отродье, в котором нет и капли его госпожи. Значит, ей нельзя его видеть. Интегра, великолепный организатор и несгибаемой воли человек, становилась слишком жалостливой, когда речь заходила о ее слуге. Это было лестно и больно одновременно. И одна мысль о том, что она все-таки будет любить этого ребенка, на появлении которого сама настояла… нет, ни за что.
Клиника находилась за городом в чистом парке, полном зелени и нарядно выкрашенных скамеечек. Канализационный люк Алукард нашел не сразу.
Прежде чем сбросить ребенка в него, вампир задумался – свернуть шею или не стоит? В последний момент передумал – пачкаться дурно пахнущей слизью, сочившейся с шеи младенца, в его планы не входило. Скверно пахнущее дело. Любой человек осудил бы его за подобное: госпожа и сама постоянно перечисляла деньги в какие-то фонды, боровшиеся с чем только можно. Английская благотворительность – дело почти обязательное для каждого жителя Альбиона. Хорошо, что он не человек и тем более не англичанин.
Ни слова, перед тем как сбросить младенца в канализацию, он не сказал. Только быстро стащил еще и перчатки, отправив их вслед за младенцем в люк. И побыстрее вернул на место крышку. Воздух вокруг все еще пах заизвивавшимся буквально за секунду до того, как он разжал пальцы, ребенком, что-то тоскливо рванулось в его груди к ребрам вместе с сердцам, но тут же присмирело. Стало немного легче. И нужно было возвращаться – если еще одно нападение, то Интегра без него совсем… Алукард отряхнул колени и поспешил в больницу.
Преподнесенный ему мальчик, завернутый в простенькую простыню, нечета той расшитой пеленке из шелка, которую выделили уродцу, был черноволос. Когда Алукард коснулся его щеки, мальчик распахнул глазенки голубого мутного младенческого цвета и протяжно зевнул, отбив мешавший ему палец маленьким носом. Что-то безошибочно подсказывало вампиру, что ребенок будет голубоглаз и очень красив впоследствии.
Много времени на гипноз акушерки не ушло – влезть в память и скорректировать кое-что насчет событий последних двух дней, воспоминания еще не успели толком припорошиться новыми событиями. Принесенное личное дело младенца под неизвестным номером он разорвал в мелкие клочки и лично сжег в бойлерной на первом этаже. Не было никогда такого ребенка. В ночь на Гая Фокса в клинике Святого Стефана родился Артур Второй Хеллсинг.
- Можно мне на него посмотреть? – утомленным шепотом произнесла Интегра вечером следующего дня.
- Он красавец, совсем как ты, - со всей доступной нежностью произнес Алукард, уже успевший научиться держать младенца на руках.
- Здравствуй, - тихо-тихо, едва шевельнув губами, сказала Интегра. Младенец ей не ответил, а вслепую зашарил губами в поисках груди, заставив женщину улыбнуться. – Он весь в тебя.
Алукард смотрел внимательно на две пары синих глаз. Он сказал – половина крови Интегры. Даже ее не надо. В конце концов, важно, чтобы была счастлива она, а наследники по крови далеко не всегда так хороши, достаточно вспомнить историю любой страны.
Маленький вздернутый носик, уже очень упрямый, звонкий голос, совсем как у матери, и начавшие виться к кончикам волосы. Полный безграничной ласки взгляд Интегры. Да, пожалуй, он полюбит этого ребенка вслед за ней. Своего Хозяина. Воспитает его, научит быть сильным настолько, чтобы держать чудовище на коротком поводке, и будет ему примерным отцом – Интегра подскажет, как им стать. Именно этого она заслуживает, а не чего-то еще.
Улыбнувшийся своим мыслям Алукард коснулся пухлой щечки младенца, прикрывшего глаза и сосредоточенно чмокавшего губами у груди Интегры.
- Артур, - поставил он точку во внутреннем разговоре с самим собой, - мой сын.

***

Они следили за Князем с самого начала – из теней. Та женщина с платиновыми волосами – ценная добыча, которую он охранял. Последняя охотница на вампиров, ее кровь стоила бы многого. Они так и не смогли до нее добраться – слишком велика цена за промах и проигрыш. И все-таки один приз они заполучить смогли.
Шесть провалившихся покушений показались им ерундой после того, как буквально в руки к ним свалился ребенок, от которого веяло силой, как от самого Князя. Яблоко от яблоньки. Сын Сильнейшего. Какой щедрый подарок судьбы! Те, кто настаивал на постоянной слежке, ликовали.
В смрадной дыре под самым Лондоном хрипел и надрывался отчаянным воем, забрызгивая все слюной, Истинный, рожденный от простой женщины, но ничего не получивший от нее в наследство. Полукровка, который, подобно Гераклу, мог бы уже задушить всех подосланных гадюк.
Сотни красных глаз с бледных уродливо вытянутых лиц смотрели на него с обожанием. Несомненно, Князь сильно сглупил – ему стоило свернуть своему наследнику шею. И он еще сильно пожалеет, что не сделал этого.

@темы: .IV.6 Запах, #fandom: Hellsing, Hellsing: фэндом в целом (таб.50)

---

[pineapple!juice]

Название: -
Фандом: Трилогия Бартимеуса
Герои: Натаниэль, Фенхель
Тема: Вторжение
Объём: 231 слово
Тип: джен
Рейтинг: G
Саммари: -
Авторские примечания: -

Вообще, Фенхель — это как приятное дополнение к работе, думает Натаниэль.
Милая вполне, спокойная девушка, довольно красивая — в целом, общаться с ней — одно удовольствие. Особенно когда она называет тебя «Мистер Мэндрейк», смотрит как будто уважительно-испуганно.
И всегда, когда она стучит в дверь его кабинета (хорошая же девочка), он просто-напросто ее не слышит, всегда так много дел.
Она входит, постучавшись раза два, и это — маленькое вторжение с ее стороны.
Натаниэль (Мэндрейк. Джон Мэндрейк) ухмыляется, заметив ее, а она, сжимая очередную кипу бумаг тонкими ручками, несмело улыбается, словно извиняясь. Искренне, как ребенок.
Интересно, сколько ей лет, думает Мэндрейк. Не больше двадцати-двадцати двух, совсем молодая еще.
Он чувствует себя старым, старым, лет на шестьдесят, не меньше.
И — да, работы в Министерстве внутренних дел у него столько, что хоть засыпай на рабочем месте. Бумаги всякие в основном, никаких тебе приключений, о которых о мечтал в детстве.
И вот, когда Натаниэль отключается за подписыванием очередного документа в десять часов вечера, Фенхель, как полагается, стучит в дверь — дважды, сначала тихо, потом погромче — и наконец заходит.
-Мистер Мэндрейк?
Зовет тихонько несколько раз. Ответа не дожидается и осторожно трогает за плечо.
Упс! А вот это — уже Вторжение В Личное Пространство, и он легко просыпается, и шипит сквозь зубы: «Не трогай меня»
А потом, увидев слёзы на глазах Фенхель, берет девушку за руку и чуть слышно шепчет: «Извини»
И впервые по-настоящему ей улыбается.

Название: -
Фандом: Трилогия Бартимеуса
Герои: Натаниэль, Фенхель
Тема: "Со мной такое впервые"
Объём: 302 слова
Тип: джен
Рейтинг: G
Саммари: -
Авторские примечания: если кто знает настоящее имя Фенхель, сообщите мне, ок?

Странная закономерность — осенью всегда набирается больше работы, чем летом, или, скажем, весной.
Так у Натаниэля получалось всегда.
И именно поэтому в октябрь-ноябрь я почти не вылезаю из офиса на скользкие грязные улочки Лондона, думает он.
Единственная отрада — это карамельный кофе, который готовит Фенхель.
Мэндрейк узнал об этом замечательном таланте девушки совсем недавно, когда та впервые пригласила его отобедать у нее дома.
Вообще, судя по ее квартире, маленькой, уютной и чисто прибранной, Фенхель была человеком домовитым, хозяйственным, да к тому же, как показал обед, превосходно готовила без помощи всяких слуг.
И вот, с тех пор, каждое рабочее утро, Мэндрейк требовал от Алиссии (да, так ее звали) чашку ее фирменного кофе — крепкого, с карамелью и корицей.
Она заходила без стука (привыкла), с подносом в руках, на котором по вторникам и четвергам, кроме чашки кофе, были несколько бисквитов. Иногда Натаниэль благодарил ее, иногда даже не обращал внимания, поглощенный очередным важным документом.
Третьего ноября, когда Фенхель осторожно поставила кермаическую чашку на стол, юноша весьма серьезно посмотрел на нее и осведомился, занята ли она в эти выходные.

Не то что бы Джон Мэндрейк не умел водить машину. Он умел, несомненно, это входило в его обязанности, но, кажется, с ориентированием по карте у него было совсем туго. До побережья Северного моря, по-осеннему пустынного и неприветливого, они добрались через добрые три часа пути.
Алиссия, кажется, смущающаяся чего-то, расстелила на поблекшей траве пеструю клетчатую скатерть.
Они перекусили наивкуснейшими сэндвичами с индейкой и пармезаном и чуть остывшим чаем из термоса. Сливки оказались прокисшими.
Небо было жемчужно-серым и почти сливалось с морем. Кружева облаков пронизывали пятнышки клиньев улетающих птиц.
Фенхель, кажется, почему-то грустила.
Странно, подумал Натаниэль, когда я рядом с ней, мне хочется творить подвиги во славу Империи, только чтобы она всегда так восторженно и добро смотрела на меня.
Со мной такое впервые — подумал он, прижимая хрупкую, теплую Алиссию к груди.

@темы: .II.4 Детектив/преступление, .V.1 Фразы, #fandom: Трилогия Бартемиуса, Трилогия Бартимеуса: фэндом в целом (таб.30)

---

#17, #18, #19, #20

[кайта]

#17
Название: --
Фандом: Katekyo Hitman Reborn
Герои: Ямамото, Гокудера
Тема: Пляж
Объём: 527 слов
Тип: пре-слеш
Рейтинг:PG
Саммари: -
Авторские примечания: прямое продолжение 11-16го драбблов. личный фанон в лице Гоккуна, обожающего море и в лице Шамала, почему-то любящего пиво и выполняющего роль в некотором роде воспитательницы. и Ямамото в роли дельфина мда...


Гокудера радостно зафыркал, выплевывая соленую холодную воду, и тут же нырнул снова. В этой чертовой Японии все не так как дома. Даже для того, чтобы искупаться в море, которое тут как бы со всех сторон, если верить географическим картам, приходилось ехать черт знает куда. Но босс обещал – босс сделал, что лишний раз доказывало: его босс все-таки лучший. Гокудера вынырнул, тут же найдя взглядом Десятого, плескавшегося недалеко от берега, улыбнулся своим мыслям и медленно поплыл в его направлении. Жаль, конечно, что за ними увязались все и вместо поездки с Цуной на море получился практически выезд всем классом, но зато – море ведь, много моря, много восхитительно прохладного, огромного моря…
-Блин! – Гокудера, замечтавшись и расслабившись на волнах, не заметил, как плечом врезался в изображавшего дельфина бейсбольного придурка. Дельфин, как и сам придурок, был идиотским и бестолковым, потому что ну кто, блядь, выныривает там, где плавают другие?! – Не видишь, что ли?!
-Нет, - Ямамото скрылся под водой, ту же появляясь с другой от Хаято стороны. – Я же ныряю, как я тебя увижу?
- Ну так не ныряй! – Гокудера стиснул зубы и за полминуты догреб до берега, пулей вылетев на песчаный пляж. Подпрыгивая на горячем песке, он добрался до зонтика, где в одиночестве дремал оставленный бдить за полотенцами и напитками на правах старшего Шамал, и раздраженно плюхнулся в тень.
Хорошее настроение улетучивалось так же быстро, как улетучивалось пиво в их домашнем холодильнике, когда Шамал приходил после двойной смены в больнице. Машинально потирая плечо, которым он столкнулся с Ямамото, Гокудера следил, как тот плещется в море, развлекая девчонок, и злился все больше и больше. Неважно, что однажды он уже послал придурка куда подальше. Неважно, что придурок, несмотря ни на что, предложил ему быть «его парнем», и снова был послан в том же направлении. Неважно даже, что перед всеми этими посылами и предложениями они занимались отнюдь не домашкой по алгебре или посадкой саженцев сакуры на школьном дворе. Какого хрена он строит глазки Кёко?! Это девчонка Джудайме! Какого хрена он крутится вокруг Хару?! Эта придурошная вообще с другой планеты! Какого хрена он тискает Ламбо прямо у Хаято на глазах!? Он же только что врезался в него, они же только что соприкоснулись кожей, он же волосами умудрился пощекотать его живот, когда подныривал, чтобы доказать, что «он же ныряет»?! Подумав последнее, Гокудера невольно поежился. Придурок был очень близко к его животу, раз они так тесно… в смысле, раз он его так коснулся… На пляже стало чуть жарче. Почему-то представилось, как Ямамото опускается ниже, туда, где начинаются плавки. Как аккуратно стягивает их, или даже нет, не аккуратно, а прямо зубами, резко, щекой задевая бедро. Как закрывает глаза, начиная медленно, словно дрязня Хаято, вылизывать кожу вокруг, не касаясь… Гокудера покраснел. Не касаясь того, что уже заметно выпирало на фоне узких плавок. Он покосился на Шамала. Тот по-прежнему спал, прикрыв лицо чьей-то соломенной шляпой. Кинул быстрый взгляд на море – Цуна, девчонки, дети – все там. Вычислил по обилию пены и громким крикам Ламбо местонахождение придурка, чертыхнулся и сдернув со спящего опекуна шляпу, прикрыл ей то самое и как можно быстрее и незаметнее пошел в сторону кабинок для переодевания. Одна надежда – что там никого нет…

Шамал недовольно пробурчал что-то про молодость-неопытность и гормональную неустойчивость подростков и со вздохом потянулся за холодным пивом. Выспался, ага.



#18
Название: --
Фандом: Katekyo Hitman Reborn
Герои: Ямамото, Гокудера
Тема: Раздевалка
Объём: 480 слов
Тип: пре-слеш
Рейтинг:PG
Саммари: -
Авторские примечания: продолжение того, что выше.

Краем глаза заметив, что Гокудера куда-то уходит, Ямамото, отплевываясь и мотая во все стороны головой, стряхнул с себя Ламбо, радостно верещавшего что-то насчет великого и ужасного и просто круче всех, и поплыл к берегу. Уйти совсем, бросив здесь Джудайме и остальных, Гокудера, конечно же, не мог, но мало ли что взбрело ему в голову. Он вроде всерьез разозлился на него, хотя с чего бы – всего-то случайно столкнулись… Мысль о том, что именно потому, что «случайно», Хаято и разозлился, Такеши предпочел проигнорировать как слишком соблазнительную и потому пока не особо достоверную.
Шамал с подозрительной улыбкой протянул ему банку холодного кофе, дождался, пока Ямамото сделает пару глотков, и как бы невзначай кивнул головой в сторону кабинок для переодевания.
- Что? – Ямамото вопросительно посмотрел на него, сделав невинное лицо.
-А, ну это я так, - Шамал понимающе закивал. – Это у меня нервное, от работы, знаешь ли.
- Аа, ясно… Ну я пойду, я телефон там оставил, в раздевалке, - Ямамото, смешно подпрыгивая на горячем песке, направился туда, куда только что указывал Шамал. Тот хмыкнул.
- Конспираторы, господи…

Раздевалка на пляже представляла из себя большой длинный блок из стоящих вплотную кабинок метра полтора на полтора, где можно было оставить большую часть одежды и вещей не боясь, что их украдут, поскольку кабинки запирались на ключ. Правда, существовала немаленькая вероятность этот самый ключ потерять, но на сей случай на пляже работал сторож, днем выполняющий обязанности гардеробщика и имеющий дубликаты всех ключей ко всем кабинкам. Ямамото почесал затылок, раздумывая, как найти здесь Гокудеру. Он не видел, где тот раздевался, когда они только приехали сюда. Взгляд его скользнул вниз и, несколько виновато оглядевшись по сторонам, Ямамото опустился на колени и заглянул вниз, под двери. Поскольку кабинки стояли прямо на пляже, пола у них как такового не было, зато был песок и пятнадцать сантиметров свободного пространства между стенками и этим самым песком. Заметив примерно через три кабинки справа две босые ступни, Такеши кивнул сам себе, испачкав нос в песке, и поднялся, отфыркиваясь. Нашел.
У кабинки он остановился, прислушиваясь. С той стороны было подозрительно тихо. Ямамото уже поднял руку, чтобы толкнуть дверцу, как вдруг услышал сдавленное шипение напополам со вздохом. Рука замерла ровно до того момента, как вслед за вздохом раздалось очень знакомое «блядь» и на песок упала чья-то сумка. Ямамото быстро заскочил внутрь, закрывая за собой дверцу. Впервые в жизни он возблагодарил строителей и всех причастных к пляжу за то, что кабинки настолько маленькие и тесные, что двоим в них просто невозможно разойтись, особенно если учесть, что по бокам с обеих сторон висят сумки и пусть немногочисленная, но одежда. Гокудера растерянно смотрел на него, закусив губу. Одна его рука упиралась в стенку, другая замерла в плавках, недвусмысленно давая понять, что он только что ей делал. Ямамото сглотнул и сделал шаг вперед.
- Не подходи.
-Не двигайся.
У обоих одновременно охрип голос к концу даже настолько короткой фразы. Но Ямамото, посчитав, что он все-таки сказал свою чуть раньше, шагнул вперед.



#19
Название: Фантазии
Фандом: Katekyo Hitman Reborn
Герои: Ямамото, Гокудера
Тема: Сонный секс
Объём: 314 слов
Тип: яой
Рейтинг:PG 13
Саммари: -
Авторские примечания: продолжение того, что выше.


Несмотря на столь демонстративный отказ Гокудеры стать его парнем после того, что произошло двумя неделями раньше в школе, Такеши был уверен, что все это – просто вопрос времени. Пока он еще не придумал, как ему поступить, чтобы убедить Гокудеру стать его. Но несомненно, он это придумает, пусть и не сразу. В том, что Хаято будет всячески сопротивляться, Ямамото не сомневался, но так было даже интереснее – в конце концов, играть он всегда любил, неважно во что. Однако хотя умом он понимал, что спешить не надо, организм требовал свое, и весьма недвусмысленно. К мыслям о Гокудере, разложенном на столе или зажатом у стены, как было недавно, начали прибавляться новые, все заманчивей и провокационней. Например, Ямамото думал, как он приходит к Хаято домой, а тот спит. Лежит на диване у себя в комнате, одна рука за головой, другая свободно откинута в сторону, и майка немного задралась. А Ямамото и не стал бы его будить. Он бы опустился на пол рядом, осторожно задирая ему майку еще выше, и так же осторожно провел бы рукой по его голому животу. А потом бы начал поглаживать внизу, прямо через шорты – джинсы слишком плотные, неудобно, поэтому у него в фантазиях Гокудера будет в шортах – постепенно чувствуя, как возбуждается во сне Гокудера, и невнятно бурчит что-то, и устраивается поудобнее, думая, что ему просто снится что-то приятное. А приятное, тем временем, происходило бы на самом деле, потому что после поглаживаний Ямамото избавился бы от шорт и попробовал бы, каков Гокудера на вкус. Лизнуть, коснуться губами, сначала чуть-чуть, потом все настойчивей, придерживая Хаято за бедра, потому что он несомненно бы начал дергаться, просыпаясь от такой наглости, но еще не до конца понимая, насколько он «попал». А когда Гокудера проснулся бы окончательно, он уже не смог бы ничего сделать, кроме как получать удовольствие и дальше. А потом… В общем, один из вариантов их первого раза Ямамото представлял как-то так. Однако действительность превзошла даже эти, весьма вольные, фантазии.


#20
Название: Фантазии
Фандом: Katekyo Hitman Reborn
Герои: Ямамото, Гокудера
Тема: Метро
Объём: 570 слов
Тип: почти яой, немножко юмор
Рейтинг:PG 13
Саммари: -
Авторские примечания: продолжение того, что выше.


Гокудера в жизни бы никому не признался, но он любил покупать себе качественную и желательно брэндовую одежду. Шамал бурчал, грозил начать воспитывать и даже пороть, но деньги давал. А поскольку в Намимори брендов не продавали в принципе, Хаято периодически ездил за шмотками в Токио, считая этот город с его бутиками, торговыми центрами и магазинами, готовыми предоставить любую существующую марку одежды по первому требованию, мечтой и раем на земле для такого, как он. Многого он, правда, позволить себе не мог, но и того, на что хватало его наличности, было достаточно. Одно но – приходилось экономить, добираясь до нужных мест, поэтому каждая поездка в Токио сопровождалась нервным стрессом, вызванным филиалом ада в этом райском месте – токийской подземкой. Метро Гокудера ненавидел. Вечная толчея, потная людская масса, помойка запахов и мешанина тел… Казалось, в метро всегда был час пик, в семь ли утра, в три часа дня или в восемь вечера. Гокудера старался встать так, чтобы хотя бы с одного края от него была дверь или стенка вагона, чтобы было легче дышать и не думать о всей этой биомассе, скапливающейся в вагонах с неизменным постоянством, когда бы он не приезжал в Токио.
Стоя зажатым между представительным мужчиной с большим дипломатом и не менее большим животом, кучкой пацанов парой лет его младше и парочкой, сосущейся прямо на глазах у всех, Гокудера еще раз сказал сам себе спасибо за то, что прямо перед ним была исписанная разноцветными маркерами задняя стенка вагона. Потому что в этой толпе ему предстояло ехать как минимум полчаса, и все эти полчаса, как он подозревал, он так и будет вспоминать чертов лифт в торговом центре, чертову лестницу в школе и чертова придурка, не вовремя вернувшегося со своих чертовых соревнований. Потому что эти мысли приводили его в бешенство, заставляя до боли сжимать кулаки и скрипеть зубами, но вместе с тем от них так сладко ныло внизу живота и перед глазами возникали такие картинки, что впору было покраснеть и от стыда убежать куда подальше, чтобы никто не видел, насколько сильно и много он об этом думает. Толкающийся сзади в такт движению поезда своим дипломатом мужик напоминал о том, как Ямамото прижимался к нему сзади. Бесстыжая парочка, чуть ли не трахающаяся прямо здесь, напоминала о том, как не менее жадно целовались они, стоя под лестницей. Похабные надписи прямо перед носом только добавляли остроты и злости. Гокудера изо всех сил вжался в стенку, стараясь стать как можно незаметнее, потому что ему казалось, что всем, абсолютно всем вокруг понятно - у него сейчас такой стояк, только и завидуй. А оказаться в полицейском участке за непристойное поведение в общественном месте ему совсем не хотелось. Чертов Ямамото… Стань моим парнем, ха. Да ни в жизнь! Да лучше он будет сам себе дрочить в ванной каждый день, чем даст делать это такому кретину и недоумку! Да если их первый раз будет хоть немного хуже того, что он себе иногда представлял – а представлял Гокудера иногда шикарные автомобили, дорогие номера гостиниц или, как вариант, смертельно опасное задание от босса, выполняя которое он может умереть и поэтому должен дать Ямамото хотя бы один-единственный шанс – он точно его убьет! Хотя стоп, какой еще «их первый раз»?!
Вывалившись вместе с толпой из вагона, Гокудера пулей унесся в известном только ему направлении. Никаких первых разов, ни за что! Он вовсе не это имел ввиду! Однако у мироздания по этому поводу явно были свои соображения, ибо знай Гокудера о том, что случится через несколько дней на пляже в Окинаве, он бы сто раз подумал, ехать ли ему туда…

@темы: .III.3 Места, .II.6 Порно/эротика, #fandom: Katekyo Hitman Reborn, Katekyoshi Hitman Reborn: Ямамото, Гокудера (таб.50)

---

[Сехмет]

Название: Занозы и царапины
Фандом: Пила (Saw)
Герои: Джон/Джилл
Тема: IV: 2: 01 - Дерево
Объём: 100 слов
Тип: джен, отчасти гет
Рейтинг: G
Авторские примечания: Предупреждения: возможно, ООС. Сопли, забитая тема

100

Джилл кажется, что жизнь – длинная деревянная лестница, по которой нужно подниматься наверх, и если тебя сбивает с ног, подняться уже нельзя и приходится ползти. Необработанное дерево обдирает руки и колени, занозы впиваются в подушечки пальцев и входят под ногти.
Смерть Гидеона впилась ей под кожу, и Джилл знает, что никогда не сможет избавиться от нее, забыть о ней, если только не освежует себя заживо.

Она продолжает ползти вверх, не из упрямства – просто ради того, чтобы хоть для кого-то Джон был бы не убийцей, а простым человеком, таким же, как все мужья или все больные.
Это стоит всех заноз и царапин.

Название: Архипелаг
Фандом: Пила (Saw)
Герои: Джон/Марк, косвенно Анжелина
Тема: III: 5: 09 - Архипелаг
Объём: 100 слов
Тип: слэш
Рейтинг: PG
Авторские примечания: Предупреждения: возможно, ООС, AU условно, штампы, сопли, будущая смерть персонажа

Его воспоминания – как острова в архипелаге, с каждым годом все сложнее добираться до самых дальних. Что-то Марк уже не пытается вспомнить, и, тогда, острова тонут, но он даже не видит этого.
Иногда приходится выбирать – улыбки Анжелины или слова Джона Крамера, далекое или близкое прошлое.

Лежа на койке в камере смертников, Марк думает, что это похоже на рак – неотвратимость смерти кажется ему не пугающей, а утомительной.
Может быть, рано или поздно, все острова уйдут под воду, останется лишь воспоминание о двойном дуле, упирающемся в подбородок и нажатии спускового крючка, нежном, как поцелуй. Впрочем, нет. Марк знает, что умрет раньше, чем забудет.

@темы: .IV.2 Текстуры, .III.5 География, #fandom: Saw, Saw: Джон Крамер (таб.30)

---

[Fatima-Alegra]

Название: Огонь
Фандом: Bleach
Герои: Шунсуй, Укитаке, упоминается Генрюсай
Тема: пиромания
Объём: 276 слов
Тип: джен
Рейтинг: G
Саммари: Удерживающая сила в дуэте.
Авторские примечания: AU, OOC

Прошло много лет с тех пор как они стали друзьями. Многие верили, что их дружба началась ещё в годы учебы в Академии, но лишь несколько человек помнили, что все было иначе: Укитаке и Шунсуй ненавидели другу друга, и любимыми способами показывали это в повседневной жизни. Джууширо бесил развязный характер Кьераку, который в свою очередь не переносил на дух такого заучку, каким был Укитаке.
На последнем курсе их обоих отправили на задание; проницательный Генрюсай решил, что это поможет им понять друг друга.
Джууширо и Кьераку уже знали имена своих занпакто и были одними из лучших учеников Академии, которых ставили в пример. Кьераку знал, с какой отдачей Джууширо сражается на поле боя, он видел, как усердно тот тренировался, несмотря на свое здоровье. Но одного знать не мог. Разрушительную любовь Укитаке к огню.
На время им обоим пришлось усмерить свой пыл по отношению друг к другу, и расправиться с несколькими пустыми. Но в момент, когда казалось, что они близки к победе, Укитаке снова поддался своему влечению. Истратив всю свою рейяцу на последнего пустого, и буквально испепелив все, что было рядом. Огонь разбушевался вокруг, и казалось, само пламя играет в глазах Джууширо.
- Что ты наделал? – от неожиданности Шунсуй толкнул сокурсника в спину, но казалось Джууширо все равно. Он заворожено, словно под гипнозом, смотрел на алое пламя полыхавшее вокруг.
На их удачу послышался гром, а затем, с темного серого неба обрушился ливень. Огонь потух быстро, как и глаза Джууширо, который покачнувшись, упал на землю.
Поднимая ослабшего Джууширо, Кьераку вдруг понял, что в их совместном будущем в Обществе душ, именно он будет удерживающей силой Укитаке.
Позже Генрюсай со скрытой улыбкой наблюдал за восхождением двух лучших учеников Академии и их зарождающейся дружбы.

@темы: #fandom: Bleach, .V.5 Душевные болезни, Bleach: Шунсуй, Укитаке (таб.30)

---

[Че, Гевара?]

Название: Ничего себе, сходили за покупками...
Фандом: Amatsuki
Герои: Токидоки, Кучиха, омп, упоминание Сямона
Тема: II.3 - Дама в беде
Объём: 417 слов
Тип: гет
Рейтинг: G
Саммари: Понятно из названия
Авторские примечания:Мясо в Японии - большая роскошь, так что, думаю, и в мире Амацки тоже.

Так уж выходило, что Кучиха попадала в неприятности с завидной регулярностью. Печальную статистику не побил бы даже Токидоки во время своего еще безоблачного существования в Японии двадцать первого века. Впрочем, возможно, ни характер, ни удача не были причинами столь тотального невезения девушки - виной тому служила ее слава "ведьмы", "одержимой", "нечистой". Соседи открыто сторонились юную мечницу и даже пройтись по рынку для нее было почти выше сил - те, кто был в курсе ее "особенности" нашептывали несведущим. Кучиха опасалась, что такими темпами скоро весь город будет ее избегать.
Однако после некоего случая начала подозревать, что сторониться будут не одну ее.
В одно солнечное утро, прихватив с собой Токидоки, Кучиха отправилась на рынок. Не то чтобы девушка боялась не управиться с покупками - Токи в хозяйствыенных делах был не мастер, - скорее, понадеялась, что опираясь, так сказать, на дружеское плечо, легче снесет косые взгляды горожан.
По сути, надежды кучихи оправдались: Токи так заразительно смеялся и весело шутил, что и мечница начала невольно улыбаться, забыв обо всем. И о покупках, и о том, что стоит смотреть на дорогу...
- Полегче, красавица!
Громкий бас оглушил покупателей в радиусе нескольких метров. Кучиха, испытвая такое непривычное ей смущение, подняла взгляд от объемного живота, с которым ненароком столкнулась, потеряв бдительность.
- Простите, я не нарочно... - со смущенной улыбкой произнесла девушка. Насколько она могла судить по ощущениям, щеки у нее порозовели.
Тем временем, наблюдавший эту сцену со стороны Токидоки страшно возмутился. Он уже однажды видел, как Кучиху обижали и не хотел повторения того случая. А тут еще и слова Сямона вспомнились - что если дама в беде, то его дело - помочь. Особенно если "дама" - Кучиха. Она же хорошая девушка, а Токи - хороший парень. Все так?
И Рикуго с диким рыком бросился на врага.

Уже потом, вечером, когда заплывший глаз начал видеть, к Токи заглянула Кучиха и сказала, что завтра он пойдет извиняться.
Как выяснилось, мужчина, на которого по неосторожности наткнулась мечница, был никто иной, как мясник: один из наиболее уважаемых и зажиточных горожан, а также один из немногих, кто относился к Сямону, Кучихе и прочей сомнительной братии, проживающей на территории храма, в значительной степени положительно, что позволяло им порой брать мясо в кредит. Теперь же он думает о них невесть что.
- Прости, - смущенно промямлил Токидоки.
Кучиха вздохнула. Глубоко, медленно и страдальчески.
- Спаситель ты... - она не стала уточнять, какой, - в следующий раз действуй не так опрометчиво, ладно? - докончила мечница уже почти ласково. Даже слабо улыбнулась.
И Токи просиял: рыцарь удостоился прекраснейшего подарка от своей дамы.

@темы: .II.3 Фэнтези, #fandom: Amatsuki, Amatsuki: фэндом в целом (таб.30)

---

[December Offspring]

Название: Дальше
Фандом: Хеллсинг
Герои: Интегра/Хейнкель
Тема: IV - 2 Пластик
Объём: 301 слово
Тип: юри
Рейтинг: G
Авторские примечания: не знаю есть ли в Лондонских и Итальянских кафе пластиковые стулья, но почему бы и нет.

Хейнкель была твердо уверена в том, что не хочет начинать этот разговор. Она всерьез наслаждалась чувством свободы и покоя, которое посетило её здесь, рядом с красивой женщиной. Они нашли работающее кафе, где прямо с порога одуряющее пахло печеным тестом и подогретым соусом. Хозяин готовил пиццу и приветливо улыбался посетительницам. Вольф почти поверила, что всё нормально, что происходящее никуда от неё не убежит и не исчезнет. Любовницы устроились за небольшим столиком. Пластиковые стулья не располагали к комфорту, к тому же Интегре, переодевшейся в шорты, наверняка было холодно. Однако она не жаловалась и выглядела крайне довольной. Вечернее солнце светило прямо Хеллсинг в лицо, и она сощурилась, разглядывая католичку. Принесли заказ, ноздри Хейнкель жадно втянули воздух, а Интегра, без предисловий принялась за еду. По всему видно: она очень проголодалась. Ниточка расплавленного сыра потянулась вслед за поднятым ко рту кусочком, протестантка крайне изящным взмахом ножа, избавилась от него. Именно в этот момент католичке зачем-то понадобилось спросить:
- И что дальше? – Интегра продолжала медленно пережевывать пищу и, щурясь, смотреть на собеседницу.
- Дальше… - произнесла она задумчиво, покончив с едой.
Хейнкель до сих пор думала, что следовало настоять на каком-то более конкретном ответе. Хотя с другой стороны, этот ответ она знала и так: не может быть никакого «дальше». В их случае даже вряд ли может существовать такое понятие как «до этого». Было только «сейчас». Поэтому сейчас Вольф снова сидела на пластиковом стуле, ощущая как её попа постепенно приобретает его форму. Холод пластика уже пробрался под толстую ткань брюк, преодолел тонкий слой белья и принялся морозить внутренности. А Хейнкель сидела, поскольку, несмотря на то, что кафе было другое, женщина по-прежнему оставалась одной. Вот её высокая стройная фигура в элегантном черном пальто появилась по ту сторону от дороги, а смуглая рука вскинута в жесте приветствия. Вольф помахала в ответ и улыбнулась. Ей не нужно было никакого «дальше» сейчас.

@темы: .IV.2 Текстуры, #fandom: Hellsing, Hellsing: Интегра (таб.30)

---

[Машенька и М]

Название: Четыре дня в Вутае
Фандом: Final Fantasy VII фандом в целом
Герои: Сефирот, Анжил
Тема: влажность
Объём: 1784 слова
Тип: почти слеш
Рейтинг: G
Авторские примечания: Я в этот сюжет не верю и, откуда он взялся, не знаю


Летной погоды даже не предвиделось.
- Ну, кто же знал, что погода так переменится, - сказал пилот, - Придется вам здесь поскучать.
Анжил вышел из палатки. Небо будто плакало, истаивая мелкими каплями. Низкие тучи, казалось, задевают верхушки деревьев. Кто же знал…
В Вутае он не был почти год.
Техника, заляпанная грязью, чавкающая глина под ногами, армейские палатки, ленивая суета. Все это казалось странным, нелепым.
И в то же время – до боли знакомым.


Генезис на звонки не отвечал. Сефирос ответил почти сразу, но голос у него был холодно-официальный.
- Сеф, я в Тайпине, привез новобранцев
- Я знаю.
Анжил на миг прикрыл глаза.
- Генезис в порядке? Я до него дозвониться не могу.
- Он в Лаотане.
- А ты где? Ты далеко?..
- Я не смогу приехать.
В это явно слышалось «я занят, и ты меня – отвлекаешь».
- Сеф, ты можешь на простой вопрос ответить или нет? Ты где?
- В Вики.
- Где это?
- По карте посмотри.
В ухо ударил гудок.
Анжил смотрел на мокнущий под дождем лагерь. С Генезисом за этот год он несколько раз виделся, а с Сефиросом – не получалось.
И раз уж так все сошлось…


Вики оказалась деревушкой в северных отрогах Пиньского хребта. Не ближний свет, но и не сказать, чтобы очень далеко.
Туда – так удачно – как раз передислоцировалась из Тайпина армейская бригада, Анжил напросился в попутчики.


Всю дорогу на него косились солдаты. От этого он тоже отвык. В Мидгаре он мало имел дело с обычными людьми, сотрудники Шин-Ра не в счет.
Грузовик трясло на ухабах. По брезентовому тенту барабанил дождь.
Съездил, называется, на денек, привез новобранцев.
Вутай будто затягивал его – как в болото. Ступил одной ногой, а глядишь – ты уже по горло, и не пошевелить ни рукой, ни ногой.


Сефирос не слишком обрадовался его визиту.
Выяснилось, что генерал уходит в поле. На три дня.
- Если есть желание, присоединяйся, - сказал он, даже не взглянув на Анжила, - Не заскучал в Мидгаре?
Самая настоящая трясина. Анжил буквально чувствовал, как погружается все глубже и глубже.
Сефиросу-то что. Ему тут дом родной.
Анжилу начинало казаться, что эта страна его не отпустит.


Форт, охранявший перевал, был, в общем-то, невелик – вполне для них троих.
С третьим Солджером Анжил еще не перемолвился и словом. С Сефиросом, впрочем, тоже.
Смеркалось нынче рано.
Сеф лежал меж камней, наблюдая за жизнью форта.
Анжил знал, Сефиросу это нравится. Ожидание в засаде часами, молниеносный бой с превосходящим силой противником, этот холод, и скука, и опасность. Нормального генерала из него так и не вышло. Ему слишком нравилось браться за меч самому.
- Может, вам лучше и не соваться, я один справлюсь.
- Босс, а нас ты сюда на кой… тащил? Как почетный эскорт, что ли?
А этот Зарен, оказывается, языкастый. Анжил его почти не знал. Видеть видел, но общаться толком не доводилось.
- Анж, ты хоть не спорь. Останься на воротах, а?
Зачем?
Анжил только кивнул. Спасибо, хоть попросил, а не приказал.


По склону спустились - будто тени.
Только оставшись один в темноте, Анжил вдруг понял, насколько же он соскучился. Не по Вутаю – по своим друзьям. По Сефиросу.
Ну, что за долбаная жизнь? Почему никак не удается сохранить навсегда то, что было в детстве? Какие-то дела, дела, дела – зачем, почему, кому это все надо?


Ифрит возник ниоткуда.
Анжил отбился без особого труда, но появились второй и третий. Дальше был кто-то еще. И еще.
Все-таки это было предчувствие – не просто глупая мысль. Он умрет здесь.
Он успел понять, что пропустил удар, что сейчас…
Что-то сбило его с ног. Сознание погасло, как разбитая лампочка. Что там будет дальше, разбирайтесь без меня.


Как же все-таки неприятно лежать в мокрой одежде на холодной земле.
Анжил открыл глаза.
Небо перечертили голые ветви. Обнаженный лес дышал влагой, холодом, предчувствием близкой зимы.
Дыхание вырывалось паром. Тихо, бесприютно было вокруг. Стылая сырость пробирала до костей.
- Босс, дружок твой очнулся
Анжил сел.
Оказалось, они укрылись на дне маленького овражка. Сефирос спустился откуда-то сверху.
Вид у него был тот еще. Свитер и левая штанина висели лохмотьями
- С тобой-то что случилось? – вырвалось невольно.
- Он тебя закрыл, - сказал Зарен, - Собой. А на шмотки лечебная материя не действует.
- Зарен, подежуришь?
- Ага, иду.


Сефирос сел, привалился к склону.
- Ты меня напугал, Анж.
- Все же нормально.
- Мне так и казалось, что с тобой что-то случится. Зря я тебя на операцию потащил.
- Ты-то как?
- Да мне-то что сделается.
Неуязвимый ты наш.
- Вид у тебя усталый. Бессонница опять?
- Угу.
- Мы здесь до ночи?
- Да.
- Попробуй поспать.
- Я не засну, - сказал Сеф.
Анжил придвинулся, обнял одной рукой, пригнул его голову к себе на плечо.
- А так?
- Если ты думаешь, что твой наплечник – хорошая подушка, то сильно ошибаешься.
- Глаза закрывай и не трепись.
Как же я соскучился по тебе, если б ты знал.


Сефирос затих. Заснул? Анжил боялся пошевелиться.
Так тихо! Влажный холодный воздух, казалось, совсем не пропускает звук.
Будто в целом мире нет никого, только они вдвоем остались.


Все-таки он нереально красив. Анжил все смотрел, и смотрел, и смотрел, не мог отвести взгляд.
От ботинка до самого паха нога была практически обнажена.
Не выдержал. Протянул руку, коснулся шелковистой кожи. Стал гладить – сначала осторожно, а потом все смелее.
- И это все, что тебе нужно?
- Сеф, ты о чем?
Тот вывернулся из-под руки Анжила, отодвинулся. Сказал – будто о само собой разумеющемся:
- А я-то думал, я для тебя староват. Ты у нас вроде бы теперь по молоденьким специализируешься.
Нет, Анжил не разозлился. Не успел. Он просто ударил.
Среброволосая голова мотнулась назад. Удар у Анжила был что надо. Глаз заплыл моментально, и на скуле образовался изрядный кровоподтек.
Сефирос улыбался. Холодно, насмешливо.
Анжил готов был ударить еще.
Зарен свалился сверху – похоже, не спустился, а скатился по склону. Вклинился между ними, поймал Анжила за запястье.
- Зар, ты вроде бы караулить должен, - сказал Сефирос.
- Да на весь лес слышно, как вы тут отношения выясняете! Смысл караулить?
- Анжил, смени его, - таким тоном отдают приказы, - Хьюли, ты слышал?
- Да, - сказал Анжил. И полез наверх.


Нелепое чувство. Будто в разгар игры тебя выволокли за ухо, отругали неизвестно за что и поставили в одинокий угол.
Анжил вдруг понял, что отвык от этого. В Мидгаре все было иначе. Не проще, нет – гораздо сложнее, запутанней, тоньше.
А здесь все было на виду.


Этот Зарен…
И всего-то – Солджер Третьего класса. Ходит с Сефиросом в разведмиссии.
Они разговаривали негромко, но Анжил все равно слышал.
- И какого… ты не в свое дело лезешь?
- Первейшим долг солдата – защищать своего командира. Так в уставе написано, босс. Или ты – того – устав не читал?
- Кто сказал, что я вообще читать умею.
- А-а… То-то этот твой рыжий все время вслух читает. Это он тебя просвещает, оказывается.
- Не трынди, а? Башка раскалывается.
- Ну, давай подлечу.
- Да еще материю на это тратить. Само заживет.
- Босс, ты это… извини
- За что?
- Ну, милые бранятся, только тешатся, не?..
- Сам ведь сейчас получишь.
- Нет, ну, добро б это рыжий был. А тут такой бугай. Он б тебя в кисель расколошматил.
Анжил закрыл глаза. А ведь мог. Если б этот парень меня не остановил…
Подколы на тему неуставных отношений с новобранцами его изрядно достали. С тех пор, как он согласился стать инструктором, от насмешек просто не было проходу. Он не ожидал, что так будет. Ему казалось, учить – это почетно. Передавать свои знания, направлять, оберегать…
На деле же он просто стал объектом для сплетен.


Он не чувствовал себя виноватым, но ему казалось, что Сеф его действительно в чем-то винит. В чем?
И было почему-то обидно. Они давно уже с Сефом не разговаривали так – легко, с шутками.


К их возвращению тучи разошлись, и погода установилась вполне пригодная для полетов.
Анжил зашел попрощаться. Сефирос говорил с кем-то по телефону. Прикрыл ладонью трубку.
- Анж, извини, мне некогда.
- Я уезжаю.
Тот только кивнул, снова вернулся к прерванному разговору.
Анжил не знал, что делать, ждать или уйти.
Кто-то хлопнул его по плечу.
- Эй, Первый класс. Пойдем-ка, поговорим.
- Зарен, - сказал Сефирос.
- Все будет нормально, босс. Просто поговорим. Без мордобоя.
Зарен вытащил его на улицу. Анжил шел, недоумевая. Ревнует, что ли, этот Солджер? Между ним и Сефом что-то есть?
- Сука ты, а не друг, - сказал вдруг Зарен.
- Что? – Анжил остановился.
- Что слышал.
Зарен сплюнул и пошел прочь.
Анжил догнал его.
- Ты вроде поговорить хотел?
- Я тебе все сказал. Да иди ты к ифриту, ты, что, совсем тупой?! Ты с ним по-человечески поговорить не можешь? Так и уедешь? Придурок…
- Ты уверен, что это твое дело?
- Ты не понимаешь, да? Ему же обидно, что мнение Лазарда для тебя было важнее. Что тебе интереснее тренировать малышню, чем торчать на этом проклятом континенте. И рыжему обидно. Только рыжий тебе, наверняка, все сказал прямым текстом, а босс никогда ничего не скажет. Ну, ты можешь с ним просто поговорить, нет?
- Ему некогда, - сказал Анжил.
- Да ему всегда некогда! Ты так до пенсии будешь ждать, когда у него время свободное появится. Слушай, будешь тормозить, он улетит. Его уже вертолет ждет.


Анжил не просто пошел – побежал.
Какой-то солдатик остановился, посмотрел ему вслед.
- Генерал и впрямь с ним трахается?
Зарен впечатал парня в стену. И сказал, пока тот хватал ртом воздух:
- С кем босс трахается, это его личное дело. Не твое. И не мое. Ты понял? Или повторить?
- Не… надо.
- Вот и прекрасно.


Анжил понял, что опоздал.
Сефирос шел к вертолету.
Пришлось сделать вид, что так и надо, и пойти за ним. Залез, сел напротив. Сефирос ничего не сказал, сделал знак пилоту: взлетаем.
Взлетели.
Анжил смотрел в лицо друга.
- Когда ты вообще последний раз спал? – негромко, почти неслышно за рокотом двигателей и винтов, - Продолжаешь делать вид, что снотворного на свете не существует?
Тот молчал. Только когда Анжил уже перестал надеяться, вдруг заговорил:
- Извини меня за то, что я тогда сказал. Я так не думаю.
- Я знаю, Сеф. Долго нам лететь?
- Минут сорок.
- Глаза закрой.
- Лучше расскажи, как тебе учительствуется.
Анжил был не рад, что речь снова зашла об этом. Начал рассказывать – нехотя, скупо, а потом увлекся.
Только к середине полета до него дошло, что его давно уже никто не слушает.
Сефирос спал.


- Сеф, мы прилетели. Сеф, просыпайся. Сеф…
Наконец, он открыл глаза. Анжил был уже не рад, что разбудил. Вид у друга был откровенно измученный.
- Я тебе теперь всегда буду колыбельные петь, - сказал Анжил, пряча неловкость.
- У тебя слуха нет…
- Ну, доклады о моих успехах тебя замечательно усыпляют. Буду звонить каждый вечер и отчитываться.
- Звони. Ты редко звонишь.
Взгляды встретились. Сефирос улыбнулся. Спокойно так, открыто.
- Мне пора, Анж. Тебя отвезут обратно.
Вылез из вертолета.
- Я люблю тебя, - сказал Анжил ему в спину.
Сефирос только рукой махнул.
- Увидимся, Анж.

@темы: .III.4 Погода, #fandom: Final Fantasy, Final Fantasy VII: фэндом в целом (таб.50)

---

[December Offspring]

Название: Тонкая настройка
Фандом: Хеллсинг
Герои: Интегра/Хейнкель
Тема: I- 3 Ласкать
Объём: 324 слова
Тип: юри
Рейтинг: PG
Авторские примечания: Наконец-то хоть немного юри

Ласкать женщину способен не каждый. Прикасаться – совсем не то же что ласкать. Единицы способны ощущать малейшие изменения в дыхании, вибрацию под кожей, легкий спазм мышц, в общем, все признаки истинного удовольствия, которыми женщина отвечает на ласки. И тут одним прикосновением к, казалось бы, самой чувствительной точке на теле, не отделаешься. Женщина - как хороший инструмент, и настраивать её требуется долго. Хейнкель готова была признать, что поторопилась вначале. Она слишком долго позволяла себе терпеть, хотя терпение – никогда не входило в список её добродетелей. Результатом явилась, вроде бы довольная, но очень быстро уставшая Интегра. Сейчас она спала, лежа на боку, и положив руку себе под голову, будто собиралась вот-вот приподняться на локте и завести с католичкой какой-то разговор. Поговорить было о чем, но Вольф бы точно не позволила. «Только не сегодня» - думала она, водя по смуглому телу раскрытой ладонью. Сегодня не время для серьезных бесед. Хейнкель, ногтем указательного пальца, зацепила пупок Интегры, и скользнула в него чуть глубже, почувствовав, что там ещё остался песок. Интересные всё-таки у песка свойства, даже недолго посидев на нем, выясняешь, что за это время он успел проникнуть во все возможные щели твоего тела и одежды. Размышляя над серьезной проблемой, католичка не заметила, что карябает ногтем бедро любовницы. Интегра нахмурилась и Вольф сразу же прекратила. Злить королеву, в её планы никак не входило. Хейнкель наклонилась и поцеловала белесые следы, оставленные собственным ногтем, лизнула их и тут же ощутила кроткий отзыв на своё действие. Католичка отметила это и добавила в копилку собственных наблюдений. Она с самого начала тщательно запоминала всё, что доставляет протестантке удовольствие, стараясь ничего не упустить. Вольф спустилась ниже, к изящной маленькой впадинке на коленке, мысль поцеловать именно это место, уже час как не отпускало католичку. И вот представился такой случай. На зубах Хейнкель заскрипел песок.
- А чтоб тебя черти драли! – Не подумав, громко выругалась девушка, отплевываясь от противных песчинок.
- Ну, не знаю как насчет этого, но вот поесть я бы не отказалась, - сонно отозвалась Интегра, приоткрыв глаза.

@темы: .I.3 Ласки, #fandom: Hellsing, Hellsing: Интегра (таб.30)