[Saint-Olga]

Название: Повседневная коммуникация
Фандом: Doctor Who/Torchwood
Герои: Доктор, Джек Харкнесс, Янто Джонс
Тема: I.1 - 07 Застенчивость
Объём: 615 слов
Тип: джен
Рейтинг: R
Саммари: Сколько миров - столько культур.
Авторские примечания: Написано по заявке Веркошак «Джек/Янто, кофе».

…- Где мы? - спрашивает Янто, садясь за столик так, словно его не держат ноги.
- В ресторане, - пожимает плечами Доктор, и радостно запускает пальцы в разноцветное голографическое меню. - Коктейль из бананов и арагуа!
Джек с невыносимой ухмылкой наблюдает за тем, как Янто пытается собраться и не выглядеть рыбой на берегу, но получается не очень. И неудивительно.
Их соседи справа чинно потягивают вязкий ядовито-желтый напиток из высоких бокалов и мало чем отличаются от обычных посетителей земного ресторана, не считая оранжевой кожи и полного отсутствия одежды. Их соседи справа - гуманоидных очертаний существо без лица и с бледно-голубой шерстью и синий инсектоид - увлеченно поглаживают друг друга по разным частям тела; инсектоид при этом прищелкивает жвалами. Через два столика от них еще одна гуманоидная особь, полосатая и скорее женского пола, изгибается в объятиях щупалец гигантского ярко-розового кальмара с миниатюрным аппаратом искусственного дыхания вокруг жабр. Щупальца забираются во все доступные отверстия, которых оказывается несколько больше, чем у человека. Чуть дальше чем-то подобным занимается группа из то ли трех, то ли пяти особей разных видов - сосчитать не удается из-за неожиданного количества голов и конечностей.
Янто не привыкать осваиваться в новых незнакомых обстоятельствах. Янто не привыкать выглядеть как ни в чем не бывало даже в самых неожиданных условиях. Но то, что кальмар и его партнерша вызывают у него вполне определенный интерес, несколько выводит его из равновесия.
- Сорок четвертое столетие, Великая и Изобильная Империя Человечества, - провозглашает Джек, когда Янто удается оторвать взгляд от окружающих его зрелищ и сосредоточиться на нем. - На большинстве планет тактильное и сексуальное взаимодействие считается нормальной формой повседневной коммуникации.
Возле столика материализуется - в буквальном смысле слова - официант. Он выглядит как земной человек. Совершенно голый и близкий к совершенству.
- Коктейль из бананов и арагуа и две чашки кофе, - говорит Джек, гладит его по бедру и подмигивает. Официант подмигивает в ответ и растворяется в воздухе. Под тяжелым взглядом Янто Джек ежится, но улыбаться не перестает. Его импровизированную лекцию подхватывает Доктор:
- В некоторых мирах секс стали использовать вроде своего рода эсперанто. Очень помогает на первых этапах сближения между незнакомыми раньше видами, пока ищутся общие языковые формы...
- Помню, помню, переговоры на Шестой Веге… - мечтательно зажмурившись, протягивает Джек. Янто думает, что на местном языке его мнение точно выразил бы хороший сочный шлепок по бессмертно прекрасной заднице Джека. Но он ограничивается тем, что приподнимает бровь.
- Джек, я буду очень признателен, если в разговоре со мной ты ограничишься вербальными формами коммуникации, - мягко предупреждает он. Джек делает вид, что расстроился.
К полосатой особи и кальмару присоединяется разумное дерево. Инсектоид издает пронзительный вибрирующий звук, переходящий в громкое мурлыканье.
Официант материализуется снова, на этот раз с заказанными напитками. Янто подозрительно смотрит на темно-зеленую жидкость в чашке, которая отчетливо пахнет кофе. Хорошим кофе. Вежливо улыбнувшись, он похлопывает официанта по бедру:
- Благодарю вас.
Официант улыбается ему так, что Джеку впору брать у него уроки, и снова исчезает.
Выражение лица Джека бесценно. Янто невозмутимо подносит к губам чашку и делает глоток: местный кофе по вкусу похож на латте с добавлением кока-колы.
Откуда-то раздаются звуки выстрелов. Доктор вскидывается, как собака, почуявшая след, и одним прыжком перескакивает через столик. Янто оказывается на ногах раньше, чем успевает понять, что происходит, кроме очередного спасения мира.
- Джек, счет! - бросает он через плечо, устремляясь за Доктором. Недопитый кофе остается на столе.

Микроэпилог

На обратном пути к Тардис - мимо все того же ресторана - Янто неожиданно останавливается и сует в руки Доктору свой аккуратно свернутый пиджак, с которого рассчитывал еще отстирать инопланетную слизь.
- Идите вперед, Доктор, - говорит он. - Мы с Джеком догоним.
- А... - открывает рот Доктор. Джек приподнимает бровь. Янто слегка вздергивает подбородок.
- Нам с Джеком, - говорит он строго, - нужно поговорить.

@темы: Dr. Who-niverse: Доктор, Джек Харкнесс (таб.30), .I.1 Эмоции, #fandom: Dr. Who, #fandom: Torchwood

---

[AlyonaSL]

Фандом: CSI LV
Название: Азбука Морзе
Герои: Гил Гриссом/Грэг Сандерс
Тема: "Порно/эротика: Под лестницей"
Объём: 2000 слов
Тип: слэш
Рейтинг: R
Саммари: "Он говорил, что в восемь лет я сидел тут один и прятался от бабушки, а в пятнадцать уже могу приводить сюда друга, и пока мама не видит, заниматься тут с ним разными глупостями…"
Дисклеймер: всё чужое. Англоязычная азбука Морзе принадлежит Сэмюэлю Морзе, герои - CBS, моя только любовь и мама.


АЗБУКА МОРЗЕ


После чая, когда миссис Сандерс ушла работать в сад, Грэг потащил Гила по коридору за руку:
- А сейчас, Медведь, я покажу тебе свое любимое место уединения!
Гриссом что-то буркнул себе под нос на тему "туалет же в другой стороне", но Грэг не обратил внимания. Он просто подвел Гриссома к незаметной двери под лестницей, ведущей на второй этаж:
- Вот!
За дверью была маленькая каморка – или чуланчик? – где хранилась всякая бытовая утварь для дома: порошки, швабры, цветочные горшки…
- Это твое место уединения?
- Ага, - кивнул Грэг. – Я когда еще маленьким был, любил здесь прятаться. Особенно от бабушки. Вот вздумается ей в очередной раз напоить меня какой-нибудь лекарственной гадостью, а я не хочу… Так я всегда здесь от нее прятался, а ей даже в голову не приходило тут меня искать.
- Так ты что, так и торчал здесь весь день?
- Вот еще! Зачем? Мне дедушка Олаф помогал. Он как бы просто сидел на ступеньках лестницы, вроде отдыхает, - а когда бабуля успокоится и скажет "ну и черт с тобой" – это со мной, в смысле! – тихонько так стучал по ступенькам: "Бабушка ушла". И я выходил!
- Погоди, - нахмурился Гриссом. – Как стучал по ступенькам?
- Очень просто. Азбукой Морзе. Точка-тире-точка… Только не говори, что ты про это никогда не слышал!
- Почему же, слышал. Ты хочешь сказать, что знаешь эту азбуку?
- Конечно, - Грэг довольно улыбнулся. – Меня дедушка лет в шесть научил. Он сам это освоил, когда в армии служил; а потом и меня натаскал как следует. У нас с ним был такой секретный язык: мама всё пыталась тоже одолеть, но похоже, так и не смогла! – Он рассмеялся и подмигнул. – И первое, что я выучил – как звучит на азбуке Морзе мое собственное имя. Показать?
- Если помнишь, то покажи. Интересно.
- Конечно, помню! – Грэг с пулеметной скоростью застучал длинными пальцами по перилам: - Тире-тире-точка, точка-тире-точка, точка-тире-тире-точка!
- Буквами как-то удобнее, - Гриссом не мог перестать улыбаться, так забавно выглядел его взъерошенный и странно взволнованный партнер. - А моё?
- Твоё ещё проще, - Грэг словно ждал этого вопроса. И застучал так уверенно, будто давным-давно выучил это слово на всех языках мира. – Смотри: первая буква такая же, как у меня, ну это понятно – тире-тире-точка… Потом совсем легко: точка-точка-точка, тире-точка-точка. Всё!
- Вы с дедушкой Олафом просто гиганты, - серьезно произнес Гриссом. – Помнить все эти комбинации, да еще с такой скоростью!
- Я всегда говорил, у меня потрясающий дед, - Грэг между делом втащил Гила в каморку. – Кстати, ты знаешь, что он говорил уже потом, когда мне было лет пятнадцать, про это место уединения?
Голос Грэга звучал так хитро, что было сложно ожидать чего-то банального.
- И?..
- Он говорил, что в восемь лет я сидел тут один и прятался от бабушки, а в пятнадцать уже могу приводить сюда друга, и пока мама не видит, заниматься тут с ним разными глупостями…
В чулане было темно, но Гриссом мог поклясться, что Грэг даже не покраснел, ничуточки. Просто довольно так усмехнулся, и все.
- Ну иди сюда, Медведь, оцени степень уединения!..
Дверь захлопнулась. В каморке стало совсем темно.
- Погоди, ушастый: и что, дедушка так спокойно отнесся к этому… кхм… к тому, что это будет друг? Не подруга?
- Дедушка спокойно относился ко всему, - где-то рядом в темноте негромко рассмеялся Грэг. – Правда, он вряд ли полагал тогда, что этот друг будет вдвое меня старше, - но в конце концов, не в возрасте же дело? Мы с тобой это уже тыщу раз выясняли, правда ведь?
- Я стараюсь понять, что твоя мама добавила нам в чай, что тебя так разобрало, - Гриссом пытался сохранить серьезность, но уже понял, что у него вряд ли получится.
- Хихихи… наверное, секретные рецепты моей бабушки?... Которая приберегала их для дедушки…
- Ты хочешь сказать, что я уже тоже гожусь в дедушки?..
- Обалдел, Медведь? Да тебе еще до этого… - ну и конечно, рука Грэга тут же скользнула Гриссому между ног, даже через брюки получив подтверждение, что тому до дедушки еще ой как далеко, судя по силе возникшей эрекции.
Нет, в этой каморке и правда было что-то такое… странное. Или в том чае, которого они оба напились за завтраком. Или во всей атмосфере этого дома - и вот этого самого "места уединения", где Грэг, оказывается, в пятнадцать лет мечтал со своим другом "заниматься глупостями".
Глупостями, понимаешь ли!
Но в самом деле, "умностями" заниматься тут было сложно: когда вокруг темно, и места совсем мало, и в поясницу тебе упирается то ли угол ящика с порошками, то ли старая швабра, - а Грэг смеется и дышит рядом, и что-то еще рассказывает о своих юношеских мечтах, и от этих рассказов хочется вообще выключить всю логику и как следует заняться с ним чем-нибудь этаким прямо здесь, пока его мама не видит.
- Вот только жаль, что для существенных глупостей здесь мало места, - замечает Гриссом на остатках разума.
- Интересно, Гил, что ты называешь существенными глупостями?..
От этого хрипловатого голоса по всему телу пробегает дрожь, и остатки разума временно говорят "Пока": осталось только сграбастать Грэга в охапку и прижать к себе, ощущая, что и он уже давно созрел для всяких "глупостей" в этом уединенном пространстве.
- Для существенных нам нужна хотя бы смазка, так? - сдавленным шепотом произносит Гриссом, чувствуя, как по спине бегут мурашки. Черт, это и в самом деле как-то глупо: заниматься сексом здесь, в этой каморке, где темно, тесно и чертовски мешает одежда! Нет бы закрыться в комнате, забраться в кровать раздетыми, и там…
Но Сандерсу хочется именно тут. Ну что же. Почему бы и нет, в конце концов?..
Во всяком случае, сейчас уже они оба вряд ли дойдут до кровати.
- Дааа…. смазку я забыл... захватить… - шепчет Грэг вроде бы серьезно, а в голосе и сожаление, и жажда, и смех. - Тогда давай заниматься несущественными глупостями, - и практически сразу Гриссом чувствует его губы где-то за собственным ухом, потом на шее, потом на щеке, - это и так возбуждающе забавно, и немножко раздражает, словно он специально тянет!.. Но буквально через секунду после этой мысли на Гила обрушивается бешеный поцелуй – губы в губы, взасос, даже вдохнуть перед этим не получается, потому что это до чертиков внезапно, словно все прежние прикосновения были отвлекающими маневрами: для того, чтобы сейчас захотелось вцепиться в Грэга и не отпускать, и самому не дышать, и ему не давать вдохнуть, - пока не закружится голова и не подогнутся колени, и не почувствуешь, что сейчас оба просто рухнут куда-то вниз, в кучу старого хламья: слава богу, что на самом деле для этого здесь банально мало места.
Они делают вдох одновременно, запрокидывая голову, - и дышат тяжело и часто, словно за ними обоими кто-то гнался.
- Ну… ты даешь…. – выдыхает Гриссом, ощущая, как бешено частит пульс. В этом неровном ритме почему-то слышится что-то… недавно узнанное, но такое уже знакомое: тире-тире-точка, точка-тире-точка, точка-тире-тире-точка… "Первое, что я выучил – как звучит на азбуке Морзе мое собственное имя".
- Грэг, - вторит Гриссом шепотом этому ритму, - Грэг…
- Ммм?..
Они что есть сил прижимаются друг к другу в этой темноте, и пока еще непонятно, на какие "глупости" рассчитывают, - но все равно, проклятье, это так волнительно: здесь, вдвоем с Грэгом, в этом маленьком пространстве, которое помнит его детские мечты и страхи, его подростковые фантазии, а теперь – когда ему двадцать восемь – он наконец привел сюда… друга: такого, которому можно рассказать и про эту комнатку, и про азбуку Морзе, и про те "глупости", которыми он когда-то мечтал здесь заниматься.
- Ну что, - ушастый… - вдох, выдох, еще вдох, - рассказывай, чем мы сейчас займемся? Если что – я боюсь, не удержу тебя под коленки…
- А не надо, - слышится в ответ такой же прерывистый шепот. – Это мы еще успеем… опять же смазки нету… Давай рукой, ммм?
Грэг забыл уточнить, кто – кому, но Гилу это сейчас неважно. Он точно уже знает, чего ему самому хочется. Не физической разрядки, нет, - она ему будет даже дискомфортна здесь, в темном маленьком помещении, где помимо удовольствия запросто можно еще и перепачкаться, а потом в таком виде выйти наружу. Чего ему хочется – так это довести до оргазма своего мальчишку. Тот уже хорошо завелся от своих подростковых воспоминаний: Гриссом может биться об заклад, что Грэг здесь не только мечтал, а еще и помогал себе рукой в одиночестве, но сейчас не в этом дело, это уже неважно. Куда важнее то, что теперь они здесь вдвоем, и Грэг дышит часто и тяжело, и вроде как, судя по звукам и возне, начинает сам расстегивать свои джинсы, черт бы их подрал со всеми их ремнями и кнопками… Гил опять не успевает вдохнуть, когда ему в ладонь тычется напряженный член, а возле уха ощущается горячий выдох:
- Ну давай… Медведь… А?
- Иди сюда, - теперь осталось только обхватить его свободной рукой за спину, притянуть к себе, почувствовать, как возбужденно напряглось его тело, - а второй ладонью пару раз вниз-вверх по стволу, а потом Грэг уже сам начнет двигать бедрами, смешно толкаясь в ладонь, словно торопится куда-то, и губы у него закушены, - самое время прошептать ему на ухо "Расслабься, что ты так зажался", и провести по губам языком, словно стараясь, чтобы на них не осталось следа от зубов. И дальше просто ощущать его движения в ладони, и прижимать его к себе все крепче, чувствуя, что его сердце тоже выстукивает какую-то рваную бешеную морзянку. Так хочется думать, что сам слышишь в ней тоже что-то знакомое: тире-тире-точка, точка-точка-точка, тире-точка-точка…
- Гил, - повторяет Грэг еле слышно, словно помогая Гриссому, чтобы тот не запутался в этих сигналах. – Гил, Гил…
- Давай-давай, мальчик, давай, ушастый, давай…
Наконец он прижимается совсем тесно, подаваясь вперед, член вздрагивает в ладони, и – выброс, мощный, до вскрика, до громкого протяжного стона, слышного даже через поцелуй. Сперма попадает на руку, на джинсы и кажется, частично на пол. Интересно, здесь есть тряпка?
Потому что глупости глупостями, а оставлять такие следы негоже. Придет мама за шваброй – неудобно будет.
- Черт, - бормочет Грэг, пытаясь устоять на ногах. – Черт, Гил… ну у тебя и ладошки…
Вот как тут удержаться, как не прошептать: "Понравилось?" Особенно если самому было чертовски приятно это чувствовать и наблюдать, - настолько приятно, словно сам вместе с ним кончил.
- Просто супер, - смеется Грэг уже более осмысленно. – Вообще меня любая часть твоего тела заводит по-страшному, ты знаешь? Особенно мозг! Посмотри, у тебя носовой платок есть в кармане?
Платок, слава богу, находится. Грэг пытается привести себя в порядок на ощупь, хихикая, что "в кои-то веки у тебя, Медведь, нет с собой фонарика". А потом вдруг останавливается и расстроенно произносит:
- Погоди… а ты? Ты как же?
- А я до постели подожду, - улыбается Гриссом. – Давай пойдем сейчас в нашу комнату, пока мама в саду?
- Давай, - смеется Грэг и целует Гила в уголок рта: уж куда придется в этой темноте! – Пойдем в комнату, ага… продолжим наши глупости…
- Так что, ты реализовал свои детские мечты? Не будешь теперь краснеть перед дедушкой?
- Я тебя люблю, Гил, - звучит в ответ вроде бы совсем бессмысленно. Однако сейчас это именно то, что Гриссом хотел услышать, но возможно, даже сам себе в этом не признавался.
- Аналогично, - отвечает он вполголоса, втайне ругая себя, что произнести это умное слово ему сейчас почему-то легче, чем банальное "люблю". Такие банальности он предпочитает сообщать действиями, к сожалению. Хорошо, что Грэг это понимает.
Но вот сказать "Я тебя хочу" сейчас ничего не мешает почему-то. Что Гриссом и делает: шепчет это Грэгу прямо на ухо, отчего тот снова возбужденно вздрагивает:
- Уммм, Медведь… вот что ты делаешь, я же только что!... Пойдем, пойдем скорей в комнату, и там ты меня съешь… Только интересно, мама еще в саду или нет?

Миссис Сандерс, которая как раз за какой-то хозяйственной утварью пришла в дом, качает головой по ту сторону двери: надо будет потом сказать сыну как-нибудь поаккуратней, что в этой каморке неприлично тонкие стены, и оттуда прекрасно слышно даже шепот: тем более такой возбужденно-громкий! Она еще пару секунд раздумывает – не постучать ли сверху, как дедушка, азбукой Морзе: "Мама еще в саду"? Но во-первых, она плохо помнит, как это передать, а во-вторых, ей упорно кажется, что они оба там вряд ли сейчас смогут это расслышать. И поэтому - от греха подальше! - лучше просто тихо вернуться обратно в сад.

@темы: CSI: Гил Гриссом, Грэг Сандерс (таб.30), #fandom: CSI, .II.6 Порно/эротика

---

[Сессемару]

Название: Нити истории.
Фандом: Final Fantasy 12
Герои: Венат
Тема: Воображение важнее знания. (с) А. Эйнштейн
Объём: 164 слова
Тип: джен
Рейтинг: никакой
Саммари: первый раз Венат ^_^

Сила Оккурий в знаниях. Венат понимала это очень хорошо - и пока была частью круга, и когда покинула его.
Им было известно, куда будет дуть ветер и как направлять течение Миста, они обладали ответами на все вопросы, которые только могли задать смертные расы.
Пребывающие во тьме неведения дети Ивалиса этих ответов не знали, сочиняя сказки, глупые и странные, нелепые для бессмертных, всезнающих созданий. Они казались бы смешными, если бы Оккуриям был понятен смех, но самопровозглашенных смотрителей хватает только на презрение.
Венат видела это в прошлом, в настоящем и в будущем, как человеческая ткачиха видит узор ковра задолго до его завершения. Она не видела только одного в планах своих собратьев – красоты.
Зато теперь, почти нерешительно говоря с хьюмом, касаясь его мыслей с болезненной осторожностью, Венат наполнялась чужими чувствами, эмоциями, мечтами.
Вэйн Солидор не знал ответов на все вопросы, не видел схему жизни смертных рас, уготованную для них Оккуриями, но он мечтал о свободе для своей страны. И будущее, зарождавшееся в его воображении, было по-настоящему прекрасно.

@темы: Final Fantasy XII: жители Аркадии (таб.30), .V.3 Цитаты, #fandom: Final Fantasy

---

[plain flier]

Название: Деликатная работа
Фандом: Dr. Who
Герои: Третий Доктор, Бригадир
Тема: Застенчивость
Объем: 440 слов
Тип: джен
Рейтинг: G
Время действия: где-то в районе 8 сезона.
Спойлеры: Есть отсылки к «Doctor Who and the Silurians», «Terror of the Autons».

Доктор глубокомысленно взирал на сейф. Уже минут десять. И не просто взирал, а созерцал его, то задумчиво потирая подбородок, то задумчиво хмурясь. Бригадир терпеливо ждал его вердикта.
- Не знаю, Бригадир, - напустив на себя озабоченный вид, неохотно протянул Доктор. - Чтобы его вскрыть, потребуется много времени, а я не думаю, что оно у нас есть.
- Оно у нас есть, - твердо заверил его Летбридж-Стюарт. – К тому же, обычно вы легко и быстро взламываете любые замки. И сейчас, без сомнения, управитесь в кратчайшие сроки.
- Это деликатная операция, Бригадир, нетерпящая спешки.
- Помнится, шкафчик доктора Квинна вы открыли за пару секунд ножиком для бумаг.
- А вы откуда об этом знаете? ... О, нет, Лиз.
- Да, и еще мисс Грант упоминала, что, когда нужно вскрыть замок, вам нет равных. Она многое узнала от вас. И гордится полученными знаниями.
Доктор в ужасе прикрыл рукою глаза.
- Во-первых, это был всего лишь шкафчик. А во-вторых…
- Да?
- У меня был личный интерес.
- С сейфом на пластмассовой фабрике вы тоже недолго копались.
- Там был простейший кодовый замок, открыть который сумеет даже ребенок. А здесь мы имеем дело с замком, рассчитанным на полмиллиона комбинаций. Проще будет сейф взорвать и покончить с проблемой.
- Взрывать нельзя. Никто не должен узнать об этом. Вы дали мне слово, Доктор! Не забыли?
- Я не ведал, во что именно ввязываюсь.
- Хотите сказать, что эта задача вам не по плечу? Сдаетесь?
- О, да господи, боже мой! Я открою, черт с вами. Но вы будете мой должник.
Через сорок минут счастливый Бригадир рассматривал бумаги, извлеченные из злополучного сейфа, тогда как Доктор с нехорошей усмешкой поглядывал на него, стоя у порога кабинета и держась одной рукой за дверную ручку.
- После общения с вами меня уже трудно чем-то удивить, - говорил тем временем ему Летбридж-Стюарт, - Но иногда мне любопытно, где вы всему этому научились. Вы слишком профессионально вскрываете сейфы, угоняете машины и обезвреживаете бомбы.
- Ваше счастье, что у меня есть такие способности. А то бы сидели до сих пор, взирая на запертую дверцу своего сейфа, жутко стесняясь допущенной оплошности. Вообще-то, это забавно. Признаться, я и не подозревал, что вы настолько застенчивы. Боитесь, что будете нелепо выглядеть в глазах своих подчиненных, если они проведают о случившемся?
Бригадир в ответ густо покраснел.
- Мне также любопытно, как вы умудрились забыть код к замку?
- Я его и не помнил.
- Что?
- Я стараюсь не запоминать такого рода вещи. Он был записан у меня при помощи шифра в блокноте, который по ошибке выкинули в мусорную корзину.
Доктор попытался что-то произнести, но не смог. Отчаянно взмахнув рукой, он покинул кабинет Бригадира, хохоча во все горло.

@темы: Dr. Who: Доктор, Бригадир (таб.30), .I.1 Эмоции, #fandom: Dr. Who

---

[Captain Midnight]

Название: С Кубы с любовью.
Фандом: Metal Gear Solid
Герои: Волгин/Райков
Тема: IV:6 - Экзотический запах
Объём: 1200 слов
Тип: слэш
Рейтинг: PG-13
Авторские примечания: Предупреждения: мпрег (?)

Прекрасное утро понедельника полковник Волгин начал с огромного бутерброда с ветчиной и Оцелота. Последнего пока что есть было нецелесообразно, поэтому Волгин просто с удовольствием распекал его на все лады за какую-то провинность недельной давности. Оцелот усиленно изображал раскаяние, но глаза при этом имел наглые. Впрочем, Волгина гораздо больше интересовал бутерброд - многослойный, с майонезом, помидорами и душистой веточкой петрушки. Американцы, кажется, называют такие бутерброды сэндвичами. При мысли о звёздно-полосатых выродках Волгин треснул кулаком по столу, и Оцелот, считающий ворон за окном и уже давно стоящий не по уставу, от неожиданности подскочил.
- Так, о чём это я говорил?
- О том, что вы заставите меня хлебать дерьмо вплоть до Третьей Мировой войны, полковник, - сообщил Оцелот, рассматривая пол с такой тщательностью, что казалось, у него под ногами лежит книга.
Волгин с некоторой грустью подумал, что повторяется. Стареет, видимо.
- В таком случае, надейтесь, что Третья Мировая не за горами, - фыркнул он.
В этот момент в коридоре раздался топот, как будто бежала целая рота, затем дверь с треском распахнулась, и в кабинет влетел майор Райков во всей своей утренней красе: рубашка застегнута криво, галстук отсутствует, фуражка сдвинута на затылок. Оттолкнув с дороги опешившего Оцелота, майор перегнулся через стол и сунул Волгину под нос какой-то измятый листок.
- Полюбуйся! Что это, а?!
Не дав толком рассмотреть “это”, Райков подошёл к раскрытому окну, скомкал бумажку и, размахнувшись, выкинул причину своей истерики на улицу. Затем с полуобморочным видом упал в кресло и обессилено вытянул ноги.
- Ну, и что это было? – раздраженно осведомился Волгин, подумывая, а не запустить ли в Ивана американским сэндвичем. Хотя гораздо проще сразу его придушить.
- Тест на беременность, что же ещё! – Взвился Райков. – У меня будет ребёнок! От тебя!
Оцелот открыл, было, рот, чтобы съязвить, но вскоре до него дошел смысл сказанного, и на его лице расцвела идиотская улыбка.
- Оцелот! – В панике крикнул Иван, только сейчас заметив, что Волгин был не один. – Он всё слышал! Теперь мы должны его убить!
- Сгинь, - велел Волгин Оцелоту, и тот испарился, давясь от смеха. - Так. А теперь по порядку. Что за бред ты несёшь?
- Всю прошлую неделю меня тошнило по утрам… - судя по голосу, майор едва сдерживал слёзы.
- Я в курсе, - наморщился Волгин. – Неудивительно, если учесть, что ты вечно жрёшь всякую дрянь.
- Я думал, у меня гастрит или что-нибудь в этом роде, сходил к врачу, сдал анализы, а сегодня вот… - он махнул рукой в сторону окна, - пришёл результат.
Наступило молчание. Над полковником сгущались свинцовые тучи.
- Что нам теперь делаааать! – Завыл Райков, уронив голову на руки.
- Ты хотел сказать, что тебе делать? Не надо впутывать меня в проблемы твоей физиологии.
- Типичный самец! - Райков обвиняющее ткнул в него пальцем. – Первая реакция – уйти от ответственности!
Вдруг лицо Волгина потемнело.
- Ты идиот! – Прорычал полковник, поднявшись из-за стола так резко, что столешницу со всем её содержимым чуть не сорвало. – Ты выкинул свой грёбаный анализ прямо под моё окно! Хочешь сделать из меня посмешище?
Райков стал белым, как мел, губы его задрожали, но это только ещё больше разозлило Волгина. По его левой руке пробежал голубоватый разряд, в воздухе запахло озоном.
- Пошёл. Вон.
Дважды повторять не пришлось. Райков пулей вылетел за дверь, ещё быстрее, чем при своём появлении.

- Что-то потерял? – Раздался довольный голос Оцелота, и в поле зрения показались его сапоги.
- Да, не топчись тут, ты мне мешаешь, - пробормотал Иван, с тоской оглядываясь.
- Ищи-ищи! А когда найдешь, я тебя заставлю его сожрать! – Орал сверху Волгин, по пояс высунувшись в окно.
Оцелот задрал голову и присвистнул:
- А он суров. На твоём месте, я бы не упорствовал. Тем более, ты всё равно ничего не найдешь, что упало, то...
- Ах ты, ублюдок!
Оцелот пустился наутёк, на ходу потешаясь над взбешённым Ваней.

Волгин мрачно смотрел, как Райков и Оцелот лавируют среди танков, подрывая идеальную дисциплину. Дозорные на вышках вовсю наслаждались спектаклем, да и в соседнем корпусе в каждом окне виднелось по любопытной роже.
Когда Оцелот громко замяукал, призывая на помощь своих клоунов в красных беретах, Волгин вернулся за стол и доел бутерброд.

- Где майор Райков? - спросил Волгин, отловив в коридоре одного из подчинённых Ивана.
- Он… - двухметровый, похожий на медведя спецназовец в страхе сглотнул и отвёл взгляд, - Он просил ни в коем случае вам не говорить, что собирает вещи.
- Собирает вещи!!?
Спецназовец съежился и даже как-то стал меньше ростом, но Волгин уже нёсся в сторону Ваниной комнаты со скоростью локомотива и неумолимостью танка.
Одним ударом кулака Волгин сломал дверной замок и ворвался внутрь.
- И что это значит? – Начал он с порога.
- Я еду домой, - сдавленным голосом ответил Райков, застёгивая ремни на чемодане, - я не смогу выносить ребёнка в такой обстановке.
Полковник пересёк комнату и двумя пальцами взял Ивана за воротник рубашки.
- У вас есть обязанности, майор, - холодно сообщил Волгин. – Один только шаг за периметр крепости, и я вас отправлю под трибунал. И это ещё не самое страшное, что вас ожидает.
Иван огромными глазами посмотрел на полковника, и у него был такой беззащитный и растерянный вид, совсем как в момент их первой встречи, что Волгин смягчился:
- Ну, куда же ты поедешь… в таком состоянии.
Ответом был недоверчивый взгляд.
- Обещаю, что впредь буду с тобой ласковым, - воодушевленно продолжил Волгин, привлекая его к себе.
- Ласковым – это не рвать на мне одежду, не выкручивать мне яйца, не таскать за волосы и не “надевай свои штаны и проваливай отсюда, ты меня утомил”, - надувшись, пробурчал Иван, тем не менее, позволяя опрокинуть себя на постель.
- Да, я понял, я постараюсь.
- А Оцелота всё-таки убьём.
- Обязательно, только попозже.

На следующее утро Иван пришёл к завтраку с опозданием, с мученическим выражением на лице заглянул в свою тарелку и отодвинул её в сторону.
- Что на этот раз вас не устраивает, майор? – Спросил Волгин, яростно намазывая масло на горбушку. Уже с утра он явно жаждал чьей-нибудь крови.
- Я хочу ананас, - заявил майор со столь обезоруживающей улыбкой, что Волгин чуть не подавился.
Присутствующие за столом чины, как обычно, сделали вид, что личная жизнь полковника их совершенно не касается, но мысленно уже смаковали вкус ананасов. Ведь все знали, что у Евгения Волгина есть одна-единственная слабость, ради которой он и горы свернет, и Третью Мировую развяжет, и уже к завтрашнему утру пригонит через горы целый грузовик фруктов.

Вскоре крепость насквозь пропиталась всякими экзотическими запахами, неприятно ассоциирующимися у Волгина с Кубой и неграми. После ананасов Райков захотел персиков, которые пришлось доставлять в Грозный Град на вертолете, чтобы не испортились раньше времени. А майор капризничал всё больше и больше, доводя Волгина просто до исступления.
- Это совершенно нормально, - сказал врач, когда Волгин вломился к нему в кабинет. – При беременности организм часто требует…
- Нет, это не нормально! – Заорал в ответ Волгин, и воздух вокруг него трещал от статического электричества. – Он же не баба, как он мог залететь?
- Парадокс, - хитро улыбнулся врач и протянул блюдце с сочными желтыми колечками. – Не нервничайте так. Ананас хотите?..


Волгин проснулся от бьющего в глаза яркого солнечного света и мысленно возликовал. Это был всего лишь сон, он просто устал, перетрудился, такое бывает. Сейчас он пойдет к Ване, секс с утра очень поднимает настроение и повышает жизненный тонус…
А потом Волгин почувствовал этот ненавистный запах. Персики и ананасы. Они лежали рядом, на тарелке. Они смотрели на него.

@темы: .IV.6 Запах, #fandom: Metal Gear Solid, Metal Gear Solid: фэндом в целом (таб.30)

---

[Сехмет]

Название: Вода и огонь
Фандом: Пила (Saw)
Герои: Джон/Джилл
Тема: III: 5: 02 - Океан
Объём: 100 слов
Тип: гет
Рейтинг: G
Авторские примечания: Предупреждения: ООС, сопли
драббл так же входит в цикл "четыре стихии"

Джон и Джилл долго не могли сойтись – то, что нравилось ей, раздражало его, то, что казалось ему священным, вызывало у нее улыбку, но, несмотря на все разногласия, они точно с первого взгляда поняли, что станут мужем и женой.
Потому, что разница между ними – это разница между очагом и океаном.

Потому, что в глазах Джона можно увидеть океан, и если ты смотришь на него издалека, он почти всегда кажется спокойным, но в толще его души никогда не замирают бурные течения, а Джилл, чьи волосы похожи на светлый огонь – это мирное пламя домашнего очага, которое может превратиться чудовищный пожар в любую секунду.

@темы: .III.5 География, #fandom: Saw, Saw: Джон Крамер (таб.30)

---

[Эорэ Лирен]

Название: Без названия
Фандом: Criminal minds
Герои: Дерек Морган, Спенсер Рид
Тема: III-4, Гроза
Объём: 556 слов
Тип: преслеш
Рейтинг: PG
Отказ от прав: Морган и Рид принадлежат создателям Criminal minds, автору - лишь больная фантазия.
От автора: Обоснуй умер в страшных муках

Когда очередной разряд молнии прорезает небо, Рид едва ощутимо вздрагивает. Морган чувствует это и не перестает удивляться.
Сколько бы людям ни говорили, что бояться следует молнии, боятся все грома. Потому что молнию порой можно и не увидеть. А вот гром сотрясает всё и вся.
Впрочем, не заметить такую грозу достаточно сложно. Она бушует уже часа три и явно не собирается успокаиваться.
Дерек смотрит в потолок и пытается не думать и не чувствовать.
Не думать о том, почему в единственный двухместный номер, доставшийся команде, поселили их с Ридом. Почему в номере оказалась двуспальная кровать… явственно узкая для двоих. Почему, после окончания дела, они не полетели домой, а поддались на идею Джей Джей пойти в бар. В результате чего и оказались запертыми в городе до смещения грозового фронта.
И не чувствовать. Учащенного пульса и едва ощутимого вздрагивания Рида. Его дыхания. Его тепла.
Рид лежит, отвернувшись к окну. Этого Морган тоже не понимает. Если боишься молнии – зачем на нее смотреть? Но Спенсер смотрит.
Они оба даже не пытаются делать вид, что спят. Все равно бесполезно. А разговор тоже не клеится.
Так они и лежат уже больше часа. Рид – уставившись в окно. Морган – в потолок. Тишина комнаты, нарушается лишь стуком дождя в окно и раскатами грома.
И Морган начинает тихо ненавидеть эту тишину.
Лучше бы он остался с Росси в баре, лучше бы подцепил себе кого-нибудь. Все, что угодно. Только не лежать в этой тишине, рядом с подрагивающим Ридом и… Закончить мысль Моргану не дает голос Спенсера:
- Тебе не кажется, что гроза стихает? – он говорит почти шепотом, вроде бы даже не надеясь на ответ.
Дерек поворачивает голову, чтобы посмотреть в окно, неопределенно пожимает плечами. Он не знает, что тут можно ответить. Вопрос слишком банален, а ответ слишком очевиден. Но он заставляет себя ответить.
- Не кажется, красавчик. Похоже, мы надолго тут застряли. И этим было бы неплохо воспользоваться, чтобы поспать.
Морган и сам не знает, зачем это все говорит: просто чувствует, что Риду нужен ответ. Не важно, какой именно, просто ответ и все. Как бы странно это ни звучало. Но такой он – доктор Спенсер Рид. Сплошь и рядом неординарный. И Дерек Морган даже самому себе еще боится признаться, что именно поэтому он его и… любит?
Он сам обрывает свои мысли, покуда они не зашли дальше. Хотя куда уж дальше?
Хочется выть и бросаться на стены. Но вместо этого Дерек продолжает молча разглядывать потолок.
Рид начинается ворочаться и пытается удобнее устроиться на неудобной кровати. Морган чувствует, что гений явно не уснет до окончания грозы. А сам он не отказался бы от 6-7 часов сна, тем более в последнюю неделю мало кому из них удавалось закрыть глаза более чем на пару часов.
Просто лежать и не обращать внимания на копошащегося парня становится уже невыносимым.
Морган тяжело вздыхает и разворачивается к Риду, одной рукой обнимая его за грудь.
- Так тебе будет спокойней? – в голосе проскальзывает недовольство, но лучше пусть оно.
Рид едва заметно кивает головой и удобно устраивается в объятьях. Больше ни один не произносит ни слова. Но буквально через несколько минут Морган чувствует, как расслабляется тело Спенсера, а дыхание становится ровным и четким. Гений все-таки заснул.
Зато Морган теперь четко и ясно осознает, что самому ему эту ночь спать не придется. Он смотрит на стекающие по оконному стеклу капли дождя и пытается не проклинать все на свете. И, конечно же, не замечает, как засыпает, даже во сне продолжая обнимать Рида.

@темы: .III.4 Погода, #fandom: Criminal Minds, Criminal Minds: Морган, Рид (таб.30)

---

[December Offspring]

Название: Ничего не осталось
Фандом: Хеллсинг
Герои: Хейнкель, Юмико, упоминание Интегры
Тема: IV - 2 Шерсть
Объём: 563 слова
Тип: джен
Рейтинг: PG
Авторские примечания: простите, что мало

Кусок темно-вишневой шерстяной ткани, расчерченный на квадраты белыми нитками, умещался ровно между двумя кроватями. Будто, решая какого он будет размера, за эталон взяли именно такое расстояние: от кровати Хейнкель до кровати Юмико, ни больше, ни меньше.
Немного подумав, католичка разулась и легла на плед, тут же почувствовав как мелкие шерстяные ворсинки впиваются в щеку. Девушка провела ладонью от себя вперед и тихо засмеялась, когда ворс защекотал чувствительную кожу. Так она и пролежала довольно долго, никак не решаясь приступить к главному.
Этот плед принадлежал ей, обычно использовался в очень холодные дни, когда они с подругой мерзли в плохо отапливаемой комнате. А на тот «пикник» с протестанткой Хейнкель взяла его с собой автоматически, словно в дань уважения своим представлениям о пикниках, и только потом подумала, как бы глупо выглядела, если бы он не понадобился. Теперь же, плед стал не просто куском полезной шерсти, он приобрел некоторое сакральное значение, только потому, что на нем сидела Интегра.
Преодолев оцепенение, девушка перевернулась на живот и с силой вжалась лицом в колючую ткань, шумно втягивая носом воздух. Хейнкель искала запах. Она точно знала, где-то здесь протестантка оставила свой запах: пота, табака и какого-то ужасно дорогого дезодоранта. Никаких духов, или другой косметики, Интегра даже не пахла тем, что её окружало. Смуглая кожа, словно не хотела принимать на себя лишние запахи, на ней не осталось следа выхлопных газов, и «кухонного духа» несшегося из всех римских забегаловок, так же как свежести дневного пригорода или росистой травы. «Где-то здесь» - билась в мозгу у Хейнкель одна и та же мысль, пока она, похожая на охотничью собаку, обнюхивала темно-вишневую поверхность и периодически чихала от раздражавших нос ворсинок. Шерсть хорошо впитывает запахи и очень неохотно с ними расстается. Стоило католичке покурить вблизи от этого пледа и он ещё долго пах её сигаретами, из-за чего Юмико, не любившая этого, ворчала на неё, прося проветрить покрывало. Так что запах Интегры должен был остаться где-то тут, хотя бы несколько сантиметров.
Ненадолго почувствовав отчаяние и усталость, Хейнкель легла на спину, бессмысленно рассматривая потолок. Ничего примечательного там не обнаружилось, а половина пледа так и оставалась неисследованной. Уж чего-чего, а упрямства католичке было не занимать. Она снова принялась за поиски и так увлеклась, что не услышала, как открылась дверь, и щелкнул замок.
- И ради этого ты пропустила вечернюю молитву? – голос Юмико звучал осуждающе.
- А почему бы и нет? - и не думая прерываться, огрызнулась Хейнкель.
- Да, всё в порядке, - разом растеряв свою решительность, притихла монашка и осторожно пробралась к своей кровати.
- Хейнкель, ты сходишь с ума, - заметила она через некоторое время, внимательно понаблюдав за подругой. И та ничего не ответила. К чему было спорить? Она действительно сошла с ума. Свихнулась, чокнулась, сдвинулась или просто зациклилась, а всё потому… потому, что эта женщина ничего ей не оставила.
Закончив «осмотр», Вольф со вздохом рухнула на плед и крепко зажмурилась, сдерживая слезы. Интегра ничего ей не оставила, даже запаха.
- Она мне нужна, - произнесла она севшим голосом.
- Кто? – продолжая сидеть на кровати, спросила Юмико.
- Ах, да ты не знаешь, - Хейнкель сама удивилась, вспомнив, что на самом деле ничего не рассказывала подруге, ни о слежке, ни об Интегре, ни о давней встрече. Впрочем, теперь это и не важно.
- Забудь, - махнула она рукой, - Мне ничего не нужно, у меня всё есть.
- Ну, знаешь ли, можно обмануть Юмико, но не меня, - на девушке, опустившейся на плед рядом с Хейнкель, не было очков.

@темы: .IV.2 Текстуры, #fandom: Hellsing, Hellsing: Интегра (таб.30)

---

[amberkotik]

Название: 1 тур. Первый шаг.
Фандом: оригинальный фэндом.
Герои: Группа преступников
Тема: Снег
Объём: 440 слов.
Тип:Ориджинал



На фоне серого пейзажа группа людей в защитного цвета костюмах почти растворялась. Если бы не постоянное движение, удлиняющее цепочку следов во влажном снегу, то местные твари и не подумали следовать за ними.
Лейлах остановилась и убрала влажную челку, лезущую в глаза. Ей, как лидеру отряда, предстояло сделать выбор. Она оглянулась.
- Эй, Ник! Скажи новичку, что мы готовы его испытать.
Присоединившийся к ним почти месяц назад, такой же как они - жертва эксперимента, он все еще не вызывал доверия, держась в стороне. Его странные способности еще оставались в тайне. Не позволяя рассматривать себя ни днем, ни ночью, он (или она) все время кутался в непонятного цвета шарф, оставляя на виду только глаза.
- Хорошо, - новичок пожал плечами, развернулся и пошел прямо навстречу приостановившимся от такого нахальства тварям.
Через мгновение он глубоко вздохнул и тихо запел. Чарующий, нежный голос плел паутину песни, соединяя в себе немыслимым образом и светлую грусть, и жажду смерти, и дикое неистовство битвы. Голос вел, манил к себе. Твари, когда-то бывшие людьми, заворожено шагнули вперед все разом. Даже отряд вместе с самой Лейлах невольно подался к обладателю чудесного голоса. Новичок поднял руки, как будто дирижируя невидимым оркестром. Повинуясь его командам, мохнатые морды поднялись к небу и коротко взвыли. Голос поднялся до невообразимых высот и резким визгом обжег уши. Твари по одной ложились на земле и тихо скуля, умирали от невыносимого для их ушей звука. Вскоре осталось только одно жалобно скулящее существо. Вокруг новенького лежали трупы, а его глаза насмешливо мерцали.
Лейлах попыталась что-то сказать, но горло перехватило - пришлось откашливаться.
- Мы тебя принимаем. Твоё имя?
- Джошуани. Сайлент Джошуани.
Kрепкое рукопожатие скрепило решение лидера.
Снова пошел снег, невесомо опадая на лица. Казалось, серое небо разозлилось на своих непутевых детей и теперь наказывало их пронизывающим ветром и мокрым снегом. Лейлах оглянулась.
- Продолжаем движение!
И снова тонкие цепочки следов разорвали не успевший слежаться снег. И снова бешено колотящееся сердце, пот, заливающий глаза, и капли небесных слезинок, растаявших на горячих щеках.

Выдержки из досье № 55418 :

Имя : Джошуани, Сайлент
Возраст: 39 земных лет
Пол: -
Внешность: Цвет волос - пепельный, цвет глаз - рыжий с желтым, рост - 198 см, вес - 65 кг. Телосложение худое, дистрофичное, трансплантированных органов нет.
Особые приметы: шрам через правую щеку, на левой руке нет мизинца.
Паранормальные способности: пол меняется в зависимости от времени суток. Днем - женщина, ночью - мужчина. Сирена, инкуб.
Правительственные данные: Разыскивается за побег из тюрьмы и убийство степени А. Первый человек, прошедший процедуру замены тела. После этого убил с особой жестокостью четырех ученых, проводивших эксперимент. Был подвержен заморозке, как особо ценный подопытный. Бежал с помощью Kорбе, Лейлах (досье № 12341).

@темы: .III.4 Погода, #original: фантастика, Ориджинал: фантастика, группа преступников-авантюристов (таб.30)

---

[amberkotik]

Название: Вспомни.
Фандом: оригинальный фэндом.
Герои: Группа преступников
Тема: Бессонница
Объём: 468 слов.
Тип:Ориджинал

Лейлах еще раз попыталась заснуть, но проклятая бессонница не давала права отдыха. Девушка вздохнула и, тихонько (чтобы не разбудить соседку) вышла из наспех разбитой палатки.
Свет обычной для этого сезона ярко-желтой луны освещал окружающее, как большой фонарь. В неверном свете были хорошо видны скелеты деревьев, оставшиеся после катастрофы. Земля еще сохранила на себе коварные воронки от взрывов.
Она села на оплавленный камень и стала вспоминать…

Многие не хотели признать, но началом катастрофы послужило открытие группы ученых. Статья, опубликованная в одном уважаемом издании, подняла бурю недовольства. Все население Земли разделилось на несколько лагерей: за замену тела, против и те, кто воздержался.
Идея улучшения человеческого тела стала навязчивой идеей для большинства ученых-гуманистов. Как ни прискорбно, человечество вымирало, не в силах приспособится к условиям отравленного мира. Многие целенаправленно вели себя к смерти, накачиваясь наркотиками или алкоголем. Кто-то прятался, кто-то бежал в поисках лучшего мира, но факты оставались фактами – больше половины населения Земли скончались.
И теперь идея замены тела с улучшением его генома и физических свойств! Очереди больных, сирых и убогих выстраивались на улицах, желая получить если не бессмертие, то вторую жизнь. И никто даже ничего не заподозрил, когда самые первые «подопытные» взбесились и загрызли своих благодетелей. Общественности скормили ложь, о психической неустойчивости у «подопытных». Но этот случай был далеко не последним.
Власти, некогда покровительствовавшие ученым, внезапно объявило вне закона всех, кто участвовал в разработках. Народ буйствовал. Сжигались книги, устраивались массовые гонения, показательные расстрелы. Драки на улицах; теракты; забастовки и взрывы…
Как стая голодных крыс, уничтожающих слабых, люди переметнулись на меньшинства, остававшиеся в стороне ранее. Черные, светлые, «голубые» и фрики… Телевизор было страшно включить во время новостей. Стали активно пропагандироваться насилие и убийства. Мировая экономика переживала страшнейший кризис, обострились проблемы чистой воды и воздуха.
И всё. Как будто перебесившись, общество успокоилось. Как-то незаметно решились проблемы, провели новые реформы. Оставшихся в живых служителей науки наградили почестями и предоставили наилучшее оборудование. Жертв первого эксперимента (тех, что выжили каким-то немыслимым образом) вернули в исследовательские центры.
Людей, заменивших тела и сохранивших разум, осталось не больше двадцати из полутора тысяч. Буквально единицы отдали себя на изучение, большинство же затаилось и постаралось не высовываться.

Лейлах потянулась и встала с камня. Затекшие ноги отозвались неприятным покалывающим чувством. Девушка тихо зашипела и принялась растирать мышцы, стараясь восстановить кровоток. Когда ноги снова обрели чувствительность, она оглянулась…и уже через секунду по направлению к лесу неслась тень, в которой с трудом можно было бы узнать волка.

@темы: .V.5 Душевные болезни, #original: фантастика, Ориджинал: фантастика, группа преступников-авантюристов (таб.30)

---

[AlyonaSL]

Фандом: CSI LV
Название: Ненормальные
Герои: Гил Гриссом/Грэг Сандерс
Тема: "Порно/эротика: Дневные развлечения"
Объём: 933 слова
Тип: слэш
Рейтинг: говорят, что R )))
Саммари: "Но все-таки мы оба с тобой ненормальные. И может быть, это хорошо. Вот где ты видел нормальных сотрудников, которые с таким искренним удовольствием занимаются сексом со своими старенькими боссами?"
Дисклеймер: всё чужое. Моя только любовь.


НЕНОРМАЛЬНЫЕ


- Нормальные люди занимаются сексом ночью, - произнес Грэг, пытаясь выпутаться из одеяла. – Ты не помнишь, где мои трусы?
- Ты где-то здесь видишь нормальных людей? – отозвался Гил, по привычке поднимая бровь. – А трусы твои на люстре, наверное.
- На люстре?..
- Шучу, - Гриссом сел в кровати, не прекращая загадочно улыбаться. – Хотя знаешь, с нашей нормальностью они могут оказаться даже там. Разве что нам некогда было их туда закидывать?
- Нет, Медведь, в этом доме я давно не видел нормальных людей, - Грэг пытался делать вид, что намерен поворчать, но на самом деле ему было чертовски весело.
- Аналогично, - кивнул Гриссом. – Вот, например, какой нормальный человек, придя с работы, первым делом набрасывается на своего пожилого босса с воплями "Ааа, Медведь, дай откусить?!" При этом, обращаю ваше внимание, у босса в руках не было ничего съедобного!
- Да я тебя не видел целых две недели! А тут прихожу – а ты дома… сидишь… газету читаешь…
- Голышом, - продолжил Гриссом тем же спокойным тоном.
- Ну да!...
- А я должен выходить из ванной во фраке с бабочкой?
- Ну хотя бы в халате!
- Нет уж, - Гриссом всеми силами старался не засмеяться. – Я же знал, что скоро в дом ворвется ненормальный человек, увидит меня, и от халата останется одно воспоминание. Так?..
- Ага, - не остался в долгу Грэг. – А кто джинсы с меня пытался стянуть, не заметив, что молния заела? А кто сказал "Черт подери эту тряпку" и порвал их прямо на мне? Я еще удивляюсь, что трусы остались целы!
- Да, это моя недоработка, - нахмурился Гил, прикусывая губу, чтобы все-таки не захохотать. – Но хочу напомнить, что тот синяк на шее, который ты мне оставил, сотрудники явно не оценят, и поэтому на работу мне придется идти в водолазке.
- Скажешь, что тропическая муха укусила, - предложил Грэг. – А не вспомнишь ли, кто в самый интересный момент сказал "Надо зашторить окна", и сам чуть не остался по этому поводу без причинного места?
- А ты не закрывай рот, когда босс вносит свои предложения, - серьезно посоветовал Гриссом.
- А я не закрывал! Я челюсть подбирал! Тут такое происходит, у меня член во рту – твой, между прочим, - а ты – окна!
- Ты же знаешь, когда окна открыты, я чувствую себя неудобно и у меня ничего не встает…
- Действительно? Ты удивишься, но твой член об этом не знал!
- Я всегда говорил, что у него в головке нет мозгов, - посетовал Гриссом со вздохом. – И поэтому то, что я случайно укусил тебя за губу – целиком его вина, это же понятно?
- А так ты совершенно нормальный человек, безусловно, - захихикал Сандерс. – Именно поэтому ты предложил не вспомнить, куда мы в прошлый раз зашвырнули смазку, а обойтись естественной, а потом полез языком… туда, на чем я обычно сижу!
- Ты не совсем на этом сидишь, на самом деле. И не заставляй меня напоминать тебе точно, как что там называется, иначе…
- Иначе ты со смеху лопнешь, я же вижу, – заржал Грэг во весь голос. – Черт, Гил, ты такой классный, - мне иногда жалко, что тебя не видят и не слышат наши сотрудники!
- Упаси боже, – Гриссом из последних сил сохранял невозмутимость. – Представь их лица, если они увидят меня голым, в одной постели с тобой…
- …да еще и рассуждающим, куда можно лазить языком, а куда нет!.. Хахаха!....
- На самом деле – везде можно, - Гриссом тоже не выдержал и рассмеялся. – Но все-таки мы оба с тобой ненормальные. И может быть, это хорошо. Вот где ты видел нормальных сотрудников, которые с таким искренним удовольствием занимаются сексом со своими старенькими боссами?
- Иногда сверху, - добавил Грэг.
- Иногда сверху, ага…. Кстати, получается - это у тебя надо спросить, куда мы в прошлый раз задевали смазку?
- На люстру! Или под кровать! Но если ночью кто-нибудь из нас пойдет в сортир, наступит на нее и поскользнется…
- То надо немедленно позвать другого, чтобы добро не пропадало, - продолжил Гриссом, вызвав новый взрыв хохота.
- Черт, Медведь, ты кла-аха-ссный… я тебя обожаю….. правда, жаль, что команда тебя не видит…
- В следующий раз мы можем их пригласить и не зашторивать окна, хочешь?
Они уже хохотали оба, потому что сил не было сдерживаться.
- И деньги! – фыркал в подушку Грэг. – Деньги за показ брать! Как ты думаешь, Сара купит абонемент?..
- Нее, только не это, - нахмурился Гриссом. – Тогда у меня вообще ничего не встанет, и мне придется вечно быть внизу… а это во-первых, приведет к непреходящему шоку у всей команды и как следствие – к потере работоспособности; а во-вторых, так просто неинтересно!
Тут Грэг отложил подушку, в которую хохотал последние десять минут, и сказал:
- А все-таки, Медведь, как бы мы тут ни ржали, - а днем это всё делать даже прикольно. И сил у обоих больше, и впечатлений! Ты помнишь, как мы с тобой первый раз при свете, а? Я на всю жизнь теперь запомнил, что у тебя на члене родинка.
- Можешь смеяться, но я сам об этом до того момента не знал. А вот что у тебя там интимная стрижка…
- Да какая стрижка, просто триммером подравнял! Чтобы в нос не лезло!
- Кому это, интересно знать?
- Да тебе! Кому же еще, Медведь, ты какую-то чушь несешь… иди лучше сюда поближе… мммм….. вот правда же, в нос не лезет, а? Визуально можешь убедиться! Молчу-молчу, молчу… уже… совсем молчу, щасщасщас… ага, ага, так вот, да… дадададада!!!!! Ой, осторожней, я щас это… ага… аааа, что ты делаешь, я же щас ваще…. ну пусти, Медведь, ну давай как люди…. как ненормальные люди, конечно, согласен, только иди наверх, да… и подушку сюда тащи… ага… а то что мы с тобой опять всю дорогу как ненормальныеаааа!!!!!....

@темы: CSI: Гил Гриссом, Грэг Сандерс (таб.30), #fandom: CSI, .II.6 Порно/эротика

---

[plain flier]

Название: Плохая традиция
Фандом: Dr. Who
Герои: Третий Доктор, Бригадир.
Тема: Сострадание
Объем: 483 слова.
Тип: джен, юмор.
Рейтинг: G
Время действия: 8 сезон. После «The Claws of Axos»

Когда Доктора в очередной раз похитили, Бригадир попытался расстроиться, но у него не получилось. Он начал уже привыкать к тому, что Доктора постоянно кто-то похищал, а ему приходилось приходить на выручку. Можно было посчитать это своего рода повинностью, платой за право обладания Доктором. Не слишком приятно, но и не смертельно. Требуется всего лишь определить место, где его держат, и ворваться туда, не забывая нажимать на курок. После чего вытерпеть теплый прием Доктора и морально подготовиться к тому, что не сегодня – завтра все повторится заново.
Логово злоумышленников, похитивших Доктора, на этот раз, представляло собой лабиринт из коридоров и комнат. Бригадир шагал в гордом одиночестве, нервно сжимая револьвер. Он оторвался от своих людей, даже Бентона нигде не было видно, но упрямо продолжал идти вперед, надеясь исключительно на удачу, потому что давно заблудился и не представлял в какой стороне мог находиться выход. По пути ему так никто и не попался, но он считал ниже своего достоинства кричать «ау».
Завернув за очередной угол, расстроенный Бригадир, зазевавшись, не сразу заметил человека, выскочившего ему навстречу, и, как результат, получил рукояткой пистолета по голове.
Очнулся Летбридж-Стюарт с чудовищной головной болью, но сразу почувствовал чужое присутствие. С усилием открыв глаза, и проморгавшись, он разглядел лицо наклонившегося над ним Доктора.
- Ну, и как, отдохнули, Бригадир? – спросил его Доктор, помогая ему подняться. – Вечно вы не торопитесь. Но сегодня вы поставили личный рекорд. Пришлось взять дело спасения в собственные руки.
- Вы не меняетесь, Доктор. И благодарности от вас не дождешься. А я, между прочим, рисковал жизнью, пытаясь вас отыскать.
- Разлегшись на полу? Интересный способ.
- Спасибо за сочувствие. Если бы вас так приложили по затылку…, - пробормотал Бригадир, сжимая голову руками.
- Не думаю, чтобы какой-нибудь удар мог повредить вашей голове. Тяжелые последствия и ухудшение мыслительных способностей в вашем случае в принципе невозможны.
- Я уже давно понял, что с сочувствием вы не дружите. На вашей планете, какой бы самодовольной и толстокожей она ни была, знакомы с концепцией сострадания? Хотя бы в общих чертах?
- Вы не поверите, но знакомы. В частности, это выражается в нашем безграничном терпении. Именно поэтому я все еще с вами.
- Вы до сих пор со мной, потому что я не сдаюсь, когда вы попадаете в переделку. Сколько раз вас уже похищали, Доктор? То автоны выкрадывают из больницы, то силурианцы из лаборатории. Люди генерала Каррингтона, Мастер, аксоны. Я со счета сбился. Похоже, это превратилось в традицию. Не то, чтобы я был против традиций. Традиции нужны. Но есть традиции хорошие и плохие. Так вот эта традиция – плохая. Да и хлопотно постоянно присматривать за вами. Вы не находите? Может, начнете сами присматривать за собой?
- Не ворчите, Бригадир, а то голова сильнее разболится.
Показалось ли Летбридж-Стюарту или Доктор на самом деле слегка смутился, но никаких ехидных замечаний и контраргументов в ответ не последовало. Ну, почти.
- Идемте, дружище. Обопритесь на мою руку. Вот так. Хорошо. Я бы мог, конечно, понести вас на руках, но что подумают ваши люди…

@темы: Dr. Who: Доктор, Бригадир (таб.30), .I.1 Эмоции, #fandom: Dr. Who

---

[Tinka1976]

Название: С любимыми не расставайтесь.
Фандом: CSI:Miami, фандом в целом
Герои: Горацио/Люси
Рейтинг: PG
Тип: гет
Тема: Эмоции. Растерянность
Объем: 2301 слово
От автора: Нью-Йорк, 1978 год.

С любимыми не расставайтесь.
С любимыми не расставайтесь.
С любимыми не расставайтесь,
Всей кровью прорастайте в них.
И каждый раз навек прощайтесь.
И каждый раз навек прощайтесь.
И каждый раз навек прощайтесь,
Когда уходите на миг.

Сочельник всегда приносил с собой множество хлопот, как приятных, как и не очень. Собрать на стол, угодить с подарками, проследить, чтобы муж не испортил весь праздник, напившись еще днем. Хорошо еще, теперь не нужно выжидать время, когда Рэй уснет в своей засаде за шторой, чтобы потихоньку положить под ёлку подарки, не разрушив веру ребенка в чудо. В прошлом году сын решительно заявил, что в Санта-Клауса не верит, мол, это детские сказки, и засад в ожидании его появления больше не устраивал.
Так уж вышло, что сегодня женщина хлопотала на кухне одна. Муж, трезвый и чрезвычайно недовольный этим, смотрел телевизор, Рэй все еще носился где-то с другими мальчишками, как обычно презрев данное матери обещание вернуться домой пораньше. Старший сын это Рождество собирался встречать вне дома. Горацио приехал сегодня, как ей показалось, невероятно вытянувшийся и возмужавший за эти четыре месяца первого семестра.
- Ты просто от меня отвыкла, мам, - рассмеялся он в ответ на ее причитания. – Я не подрос ни на дюйм с лета, клянусь.
Может, так оно и было на самом деле. Но налюбоваться на сына вдоволь ей не удалось, как и впихнуть в него что-либо из наготовленного специально в предвкушении его приезда. Горацио отнес вещи в свою комнату, переоделся, оставил под елкой красиво упакованные подарки, поцеловал мать в щеку – и ушел встречать Рождество. Ей оставалось лишь вздохнуть и смириться. Как бы она не соскучилась по своему мальчику, в восемнадцать лет девушка ему, разумеется, дороже, чем мать, и это нормально. В конце концов, каникулы длинные, и наверняка сын не все время будет проводить вне дома.
Женщина поправила складки скатерти, передвинула приборы, покачала головой, взглянув на часы. Ну где же этот неслух?! Как будто другого времени не будет. На улице, конечно, красота – ветра нет, и снег падает неспешно, красиво кружась в свете уличных фонарей. Но разве компании десятилетних оболтусов есть до этого дело? Они же не под ручку с девушками прогуливаются, а носятся сломя голову по кварталу. И дай-то бог, чтобы не случилось чего. Рэй вполне мог и в реку свалиться, и в подвал какой-нибудь угодить. Пока за братом присматривал Горацио, она была спокойна, но в результате у мальчишки напрочь отсутствует инстинкт самосохранения, а вот дух авантюризма просто течет в жилах вместо крови. И теперь, когда рядом больше нет надежного плеча старшего брата, неприятности на Рэя так и сыплются.
В прихожей хлопнула дверь, и женщина поспешила встречать гулену. Однако это оказался не Рэй. Она остановилась, чувствуя, как защемило сердце. Старший сын стоял среди прихожей – пальто нараспашку, щеки и уши раскраснелись, на волосах и плечах медленно тает снег. И взгляд – потерянный, неузнающий…
- Горацио, - она шагнула к сыну, осторожно стряхнула снег с пальто, с волос, погладила теплой ладонью замерзшую щеку. – Сынок, что случилось?
- Мам… - ломающимся голосом выдавил он. – Мам, а можно я с вами Рождество буду встречать?
- Ну конечно, - улыбнулась она. – Снимай пальто. Мы еще не садились за стол, Рэй где-то шляется до сих пор.
- До сих пор? – Горацио сдвинул брови, не трогаясь с места. – Может, пойти его поискать?
- Ни к чему, - покачала головой мать. – Раздевайся. Ты и так, кажется, пешком пол-Нью-Йорка обошел.
- Скажешь тоже, - кривовато улыбнулся Горацио. – Так, погулял немного.
Он стянул пальто, разулся и прошел в комнату. Женщина тяжело вздохнула. Кажется, вечеринка не удалась. Больно царапнуло понимание, что сын вырос и теперь не хочет делиться с ней своими переживаниями, как раньше. Что ж, это жизнь.
Она прошла в комнату вслед за сыном, улыбнулась тому, как он привычно залез с ногами в свое излюбленное кресло рядом с торшером и уже листает какую-то книжку, сразу став таким домашним и родным. Мимоходом чмокнув рыжую макушку и взъерошив волосы на затылке сына, женщина прошла на кухню, решив накрывать на стол.
Когда она вернулась, Горацио зажигал свечи. Сосредоточенно сжав губы, чиркал спичкой, щуря глаза на пламя, слегка нагревал конец свечи и, капнув воском, надежно закреплял в подсвечнике – уж он-то знает, какой непоседа его младший братец. Вспыхнула очередная свечка, затрепетал огонек, вытягиваясь капелькой, и Горацио хитро покосился на мать. Она ответила одобрительной улыбкой – свечи были явно ручной работы, из разноцветного воска, то просто витые, то в форме каких-то зверей, но самое главное, часть огоньков тоже была цветной.
- Настоящее чудо, милый, - тихо сказала она, обнимая сына сзади и любуясь вместе с ним на разноцветные огоньки расставленных по комнате свечей.
В комнате никого больше не было, и Горацио мог позволить ей немного подобных «недостойных мужчины нежностей». Стол был накрыт, но им почему-то не хотелось звать отца и начинать ужин.
- Мам… - неожиданно сказал Горацио, тоскливо хмурясь. – А ты тоже однажды меня разлюбишь?
Женщина помолчала, прижимаясь щекой к плечу сына и чуть покачиваясь вместе с ним, будто пытаясь убаюкать всю эту боль, внезапно прорвавшуюся в вопросе.
- Только честно, мам! – поворачивая голову и вглядываясь в глаза, предупредил он.
- Давай сядем, - предложила она. Они удобно разместились в креслах, как обычно, когда собирались обсудить что-то важное, вычитанное Горацио в книге. – Знаешь, беспристрастная логика требует ответить, что нам не дано этого знать, - продолжила она. – Но я не хочу ее сейчас слушать. Потому что сердце полно уверенности. Я никогда тебя не разлюблю, сынок.
Горацио покусывал губу, думая о чем-то своем и явно не веселом.
- Вы с Люси поссорились? – осторожно спросила мать.
- Что? – Горацио вскинул глаза, затем усмехнулся уголком рта, дернул плечом, мотнул головой. – Нет, мы… Я… Не знаю, все так странно, - он замолчал, теребя бахрому пледа, висящего на подлокотнике ее кресла. Женщина терпеливо ждала. – Знаешь, она просто другая. Другая прическа, другие духи, другие жесты… Другие разговоры. И взгляд… Она… Она будто меня увидела впервые и… Оценивала. Как будто между нами ничего не было, как будто я пришел в чужой класс. В ее класс. Где все свои, а я – новенький… Понимаешь?
- Да, - она серьезно кивнула. – Это было совсем не то, чего ты ждал, верно?
Горацио поджал губы и двинул бровями, изображая «еще бы!».
- Три года вы виделись практически каждый день, вы везде были вместе, - продолжила мать. – Все впечатления у вас были общими, и вы не замечали перемен, происходящих с вами. А теперь вы не виделись четыре месяца и все эти четыре месяца вращались в разной среде. Разительный контраст. Это впечатление естественно, сынок. И не значит, что чувства Люси к тебе изменились, - мягко добавила она.
- Я тоже так думал, но… - глаза Горацио сощурились, дрогнули желваки на скулах. – Этот Шон! Ты не видела, как он глядит на нее… Я ревнивый дурак, да? – неожиданно беспомощно и открыто усмехнулся он.
- А что Люси? – поинтересовалась мать.
- А она всем представила меня «школьным другом»! – высоко задрав брови и мотнув головой, с горечью ответил Горацио, стукнув кулаком по подлокотнику. – Мам, я не знаю, что мне делать… - пожаловался он. – Я в растерянности, в полной растерянности. Я ничего не понимаю, - он наклонился вперед, ставя локти на колени и пряча лицо в ладонях.
Мать наклонилась к нему, ласково проводя ладонью по худой спине, приглаживая волосы на затылке. Улыбнулась, отметив, что отросшие волосы сына опять собираются трогательной детской косичкой в ямочке у основания черепа.
- Ты попробовал поговорить с ней?
- Как? – пожал плечами Горацио. – О чем?
- Я думаю, слова найдутся, - мать снова погладила его по голове. – Главное, не решай ничего сейчас. Послушай сначала Люси.
- Я… - Горацио поднял взгляд. – Я должен вернуться, как ты думаешь?
- Я думаю, что это ты решишь завтра, - улыбнулась она, поднимаясь. В прихожей хлопнула дверь, грохнули сброшенные ботинки и в комнату вихрем ворвался Рэй.
- Эйч! – завопил он, с разбега прыгая на брата и делая вид, что матери вовсе нет в комнате. – Вот здорово! Ты уже видел мой подарок?
- Подарки завтра откроем, - строго сказал Горацио. – Пошли руки мыть, а то все остынет.


Перед сном мать, как обычно, заглянула в комнаты сыновей. В комнате Рэя царил привычный беспорядок, нагулявшийся за день и сытно поевший, мальчик крепко спал, посапывая в подушку. В комнате старшего сына беспорядок создавали лишь разложенные на столе книги. Он так и уснул, лежа поверх одеяла с книжкой в руках. Женщина аккуратно вынула книгу из расслабившихся во сне пальцев, положила на стол, понимающе усмехнулась, взглянув на обложку. «Эх, сынок, сынок, - хотелось сказать ей. – Не там ты ищешь ответ на свои вопросы. В книжках много пишут, да не все правильно. Ты у сердца своего спроси, оно у тебя доброе, оно подскажет…»
Она укрыла его, присела на край кровати, вглядываясь в лицо. Ее мальчик. Пусть в нем уже шесть футов роста, а над верхней губой отчетливо проступает темная полоска усов – он все равно ее любимый мальчик. Теперь и он знает, что любовь не вечна. Разумеется, он в растерянности. Пытается понять, что он сделал не так. Женщина вздохнула. Как бы ей хотелось помочь, объяснить, что никто тут ни в чем не виноват – ни Люси, обнаружившая, что помимо ее первой любви, ее верного друга, есть и другие, не менее привлекательные парни, ни он сам, сбежавший в растерянности, увидев на месте подруги какую-то незнакомку. Но Горацио должен пройти через это сам, и сделать свои выводы. Ей остается лишь надеяться, что ее мальчик с честью выйдет из этого испытания.


Звонок в дверь раздался в тот момент, когда мальчики распаковали подарки и примеряли обновки.
- Я открою, - хмыкнул Горацио, оглядывая одетого в пижамные штаны и красивый темно-бордовый свитер брата. – Но имей в виду, пока не позавтракаешь, никуда не пойдешь.
Отвесив легкий подзатыльник высунувшему язык Рэю, он открыл дверь, все еще улыбаясь ворчанию недовольного подобным тиранизмом братишки.
За дверью стояла Люси.
- Можно мне войти? – спросила она после длинной-длинной паузы.
- Входи, - с трудом сглотнув, разрешил Горацио, продолжая стоять, вцепившись в ручку двери.
Люси улыбнулась и он, наконец, вышел из ступора, шагнул в сторону, освобождая проход. Растерянность навалилась с новой силой, теперь его вчерашнее поведение казалось донельзя нелепым. В то же время Горацио не мог сказать, что он был совсем уж не прав. Люси стянула с головы пеструю шапочку, тряхнула освободившейся копной волос, опустила на пол коньки. Коньки! Они же договорились, что с утра пойдут на каток в Центральный парк! Вручат подарки и… Горацио ощутил, как заполыхали щеки и уши. Подарок для Люси остался где-то там, в ее гостиной. Кажется, он сунул его на какую-то полку.
- Послушай, если ты не хочешь больше со мной разговаривать… - начала Люси.
- Я… Я просто не знаю, что мне делать, - перебил Горацио. Сейчас Люси была точно такая же, как прежде. Казалось, вчерашний день, оставивший столь болезненный след в его душе, был просто кошмаром.
- Ты за что-то обиделся на меня?
- За что-то? – переспросил Горацио. – То есть, по-твоему, это все было нормально? – он скрестил руки на груди.
Люси тяжело вздохнула и вдруг села прямо на пол у стены. Горацио, помедлив, сел рядом.
- Я только хочу знать, - сказал Горацио некоторое время спустя. Взял Люси за руку, по-прежнему глядя перед собой. – Кто я для тебя?
- Ты мой самый лучший друг, моя первая любовь, - Люси запнулась, - мой первый мужчина, - шепотом закончила она.
- А почему не просто «твой парень»? – помолчав, спросил Горацио. – Теперь это звание принадлежит другому? – с горечью добавил он.
- Нет! Ну… Я не знаю, - Люси кусала губы. – Знаешь, я сначала вообще никого вокруг не замечала, я так ждала этого Рождества! А потом… Шон, он был так… Он просто начал ухаживать за мной, хотя я говорила ему, что у меня есть парень. А он сказал, мол, посмотрим. И вчера, когда ты сбежал, он… Он сказал, что ты меня не любишь, раз не хочешь за меня драться.
- И что ты ответила? – глухо спросил Горацио.
- Я… Я растерялась. Почему ты ушел?
- Люси, я действительно не буду драться, - покачал головой Горацио. – Насильно мил не будешь. Я люблю тебя, как и прежде, но… Кого ты любишь?
- Тебя, - почему-то странным растерянным тоном ответила Люси. – И его, - чуть слышно добавила она. – Когда я рядом с тобой, я уверена, что ты самый лучший парень на свете, но…
- У вас с ним что-то было? – Горацио напрягся, как струна.
- Нет, - быстро замотала головой Люси. – Нет!
Горацио выдохнул с облегчением и наконец-то смог взглянуть Люси в глаза. Впрочем, смотрели они друг на друга недолго, целоваться было приятнее с закрытыми глазами. Они так соскучились, что никак не могли остановиться, вжикнула молния куртки Люси, она, в свою очередь, рывком вытащила рубашку Горацио из-за пояса брюк, но тут раздавшийся со стороны комнаты шорох и смешок привели их в чувство. Они торопливо сели, пытаясь отдышаться, приглаживая волосы.
- Я… Мы на каток собирались, - сказал Горацио, поднимаясь с пола. Оглядел себя. – Ну, я, в принципе, готов.
- Тебе очень идет этот свитер, - как ни в чем не бывало, сказала Люси, поднимаясь и проводя рукой по груди Горацио.
- Мама подарила, - улыбнулся он, оглядывая подарок. Свитер ему тоже нравился. Немаркий, темно-серый чередуется с темно-синим, серебристая нить придает нарядности, делает светлее, удобный, с высоким воротом, свитер был хорош и для работы, и для праздника. И для катания на коньках.
- А я тебе тоже подарок приготовила, - весело сказала Люси. – Но он лежит под нашей елкой, вместе с твоим. Я хочу, чтобы мы их вместе открыли.
Горацио внимательно взглянул ей в глаза. Люси ответила полным обещания взглядом. Значит, после катка они пойдут к ней. И все будет как раньше. И это правильно, ведь они любят друг друга. Неужели всего четыре месяца и ухаживания другого парня могли это изменить?
В этот день им будет казаться, что их любви не страшны ни разлуки, ни соперничество. Это будет чудесная рождественская сказка для двоих. Шумный Центральный парк, сугробы свежевыпавшего снега, каток, музыка и смех, и кружащиеся пары. Затем спустится вечер, и будут разноцветные огоньки свечей, шуршание оберточной бумаги, восторженные ахи и горячие поцелуи, объятия и жадные ласки в полутемной спальне.
Горацио и Люси проведут вместе все каникулы, и лето, и вместе встретят следующее Рождество.
А после четвертого курса Люси выйдет замуж. За своего однокурсника, Шона Стоуна.

@темы: .I.1 Эмоции, #fandom: CSI, CSI Miami: фэндом в целом (таб.30)

---

[Malum Universum]

Название: Апокриф от Люцифера: Живые и мёртвые
Фандом: Ориджинал: фэнтези, мифология.
Герои: Люцифер (Рафаэль), Элесса.
Тема: Дневные развлечения.
Объём: 379 слов.
Тип: слэш.
Рейтинг: PG-13
Саммари: Сюжетная линия «Современность».
Авторские примечания: Юмор, стёб и злоехидство.

День в инферно ничем не отличается от ночи - красное свечение, струящееся в приоткрытое окно, напоминает скорее глубокий вечерний закат. Те, кого зовут нечистой силой или демонами, бодрствуют когда хотят и сколько хотят.
Рафаэль поднял голову от монитора и посмотрел на Элессу, который лежал рядом, вытянувшись на животе. Залюбовался умиротворённым выражением лица возлюбленного, улыбнулся хитро.
- Оказывается, у меня есть гарем.
Элесса лениво открыл глаза, посмотрел удивлённо.
- Что?
Снова уткнувшись в компьютер, Рафаэль прочитал:
- У Сатаны есть гарем. Из жён. Мёртвых.
От жизнерадостного хохота Князя Тьмы, кажется, вздрогнуло само инферно. Но Элесса веселье не разделял.
- Ты не некрофил!
- И, заметь, не женолюб. Шевы мне хватило по самые... эээ... помидоры.
Элесса сел рядом, обнял любимого за плечи, прижался щекой к спине.
- Новая человеческая байка?
- Да вот, некая Мэри Сью написала роман "Избранная Сатаной". Видимо, спит и видит, как попасть в мои похотливые лапы. Почему же только мёртвой? Я хоть и Сатана, но люблю погорячее, - говоря это, Рафаэль поглаживал на себе руки любовника. – И чтобы не лежало бревном. Брёвна я обычно пускаю на дрова, а дрова на растопку камина в Ледяном замке. Больше они ни на что не годны.
- Раньше всё больше писали о твоих искушениях.
Рафаэль повернулся и крепко поцеловал Элессу в губы. Облизнулся довольно после поцелуя.
- И о моих философических терзаниях. Теперь людишки измельчали как-то в своих стремлениях. Знаешь, как они теперь ангелов изображают?
- Как?
- Это голые девки с огромными грудями и блудливым выражением лица.
- Тьфу.
- Ну, людям ангелов проще так представить, чем осознать, что они... немного другие. Видишь ли, дорогой, люди понимают только то, что понимают. То, что они не понимают, существует вне их разума. Где-то в области пяток, куда сердце ухает от страха.
Элесса снова обнял Рафаэля.
- В ад всех людей, мой принц. Я рядом, и я живой. А гаремом из мёртвых жён пусть тешится тот, кто страсть как хочет быть мёртвой женой.
- Ты прав.
И Рафаэль опрокинул любовника на кровать, вдавил его в постель своим телом, почувствовал дрожь, услышал сбивчивое дыхание и тихий стон желания, ощутил возбуждение. Их руки переплелись, горячие губы соединились, а вскоре соединились и тела. Ангелы двигались, будто танцуя им одним известный танец любви, и Свет, что исходил от них, рассеивал вечный кровавый закат инферно...

@темы: .II.6 Порно/эротика, #original: мистика, #original: фэнтези, Ориджинал: мистика ("Апокриф"), Рафаэль (Люцифер) (таб.30)

---

Листик

[mavRrik]

Название: Листик
Фандом: Prince of Tennis
Герои: Тезка Кунимицу/Фуджи Сьюске
Тема: Волосы
Объём: 147 слов
Тип: джен
Рейтинг: G

Листик

Во влажном воздухе пахнет только-только прошедшим дождём и мокрыми листьями. Тезка и Фуджи после тренировки неспеша идут из школы. Фуджи, улыбаясь, что-то рассказывает, Тезка же, по обыкновению, молчит и слушает, изредка вставляя короткие реплики.
Вдруг Фуджи замолкает на полуслове и останавливается, разглядывая его:
- Тезка, у тебя листик в волосах, - с мягкой усмешкой.
Тот недоумённо хмурит брови, проводя рукой по непослушным локонам, пытаясь стряхнуть его, но на ощупь выходит плохо. Тогда Фуджи подходит ближе и, привстав на цыпочки, легко выуживает из его волос этот маленький, гораздо меньше обычного, красный листочек клёна. Улыбаясь, он показывает находку Тезке, положив её на раскрытую ладонь, и затем сдувает, наблюдая, как тот кружится, постепенно опускаясь всё ниже, пока не замирает на влажной брусчатке мостовой. Фуджи его некоторое время задумчиво разглядывает, подняв голову только на оклик Тезки:
- Так мы идём? - чуть вздёрнутые брови, лёгкая степень удивления.
Ответная улыбка:
- Конечно.

@темы: Prince of Tennis: фэндом в целом (таб.30), .I.4 Тело, #fandom: Prince of Tennis

---

FFXII: фэндом в целом, 12/30

[Квисти]

Название: Потери и приобретения
Фэндом: Final Fantasy XII
Герои: Судья Габрант и другие
Тема: IV.6 - хвоя
Объём: 744 слова
Тип: джен
Рейтинг: G

Возвращаться на места былых поражений - все равно, что вскрывать старую, загноившуюся рану. Скорее противно, чем больно, да еще и мучает чувство вины: как ты мог допустить такое?
Особенно это заметно, если означенное место - твоя бывшая родина.
Судья-Магистр Габрант с наслаждением содрал с головы рогатый шлем, втянул свежий утренний воздух. Пахло хвоей, вереском, дымом далекого очага. Ни с чем не сравнимый запах дома, вот только дома этого давно нет.
Солнце с трудом карабкалось по другой стороне Ландисского хребта - верхушки гор уже светились золотистыми нимбами, но здесь, на опушке елового леса, еще царила ночная прохлада, а туман серебристой испариной покрывал черный металл доспеха.
Земля под ногами слегка пружинила, пока он шел, осторожно раздвигая ветви, по давно заросшей тропинке.
Шел, и против воли отмечал изменения, произошедшие с его последнего визита в эти места. Вот тут каменная осыпь разметала могучие деревья, будто спички, проложив широкую просеку - когда-то на вершине горы прогремел взрыв. А вот на этой полянке стоят голые белые стволы, словно обломанные старушечьи зубы - здесь, наверное, творилась могучая магия, высосавшая саму жизнь из этой земли. Проплешины, оставленные давними пожарами, уже заросли буйным подлеском, но нет-нет, да мелькали среди рыжеватой опавшей хвои такого же ржавого оттенка железные обломки. Фрагменты кольчуг, мечей, острия стрел, а кое-где и выбеленные временем кости - прошлое уходило в эту землю, становилось частью ее, делалось неразличимым для взгляда, но были еще те, кто видел - и помнил.
Прошлое, будто раненый, но все еще опасный зверь, день за днем, год за годом терзающий его сердце. Судья-Магистр покачал головой, отгоняя неуместные мысли. То, что было - давно отгорело в погребальных кострах, а его будущее было связано только с Аркадией - и с Императором.
Он вышел, наконец, из лесной чащи - к свету разгорающегося утра и к знакомому запаху раскаленного металла и глоссерного масла: "Цербер" прогревал двигатели, готовясь расстаться с негостеприимной провинцией. Инспекционная поездка прошла без происшествий, и на борту ждали только припозднившегося Судью-Магистра. Сам император мерил шагами палубу крейсера, косясь на украшенную драгоценными камнями корабельную клепсидру и нетерпеливо накручивая на палец черный локон. Экипаж готовил корабль к взлету, сохраняя каменное спокойствие на лицах, но многие искоса поглядывали на опушку леса - не появился ли Судья-Магистр. Капитан потел в тесном мундире и мялся за императорским креслом, не решаясь прервать ровный стремительный ритм: семь шагов, поворот, семь шагов... Габрант появился на очередном таком круге, бесшумно, несмотря на тяжелый доспех, и из повелителя Аркадии будто выпустили весь воздух - он замер, так и не сделав очередного шага, потом тряхнул отросшей гривой темных волос.
- Ты задержался.
Не вопрос - констатация факта, и глаза, спрятанные за вороными прядями.
Судья-Магистр, скрипнув доспехами, опустился на одно колено, склонил голову, признавая правоту своего повелителя.
- Ты задержался, Баш, - повторил император мягко. - Нашел, что искал?
- Боюсь, что нет, лорд Ларса, - Судья-Магистр легко поднялся на ноги, встав возмутительно близко к царственному подростку, и поскреб золотистую щетину на подбородке. - Но, думаю, я понял, зачем мой брат приезжал сюда в... последний свой год.
- Перед смертью, - безжалостно поправил Баша Ларса, и в глазах его - все поколения Солидоров, предпочитающие жестокую правду сладкой лжи. - И зачем же мой брат отправил Ноа фон Ронсенберга на его давно потерянную родину?
Он сказал это серьезно, но Судья-Магистр все равно улыбнулся; это злило. Иногда казалось, что этот новый Габрант ничем не отличается от предыдущего, иногда - что Баш фон Ронсенберг - невероятный простак, и просчитать его мысли и действия - все равно что ребенка в шахматы обыграть.
А потом он просто улыбался вот так – спокойно и невозмутимо, разом отнимая у Ларсы все язвительные фразы, готовые соскочить с языка, превращая всесильного императора в мальчишку, нуждающегося в защите. "Лорд брат никогда бы не позволил так разговаривать с собой, - думал Ларса и стискивал спрятанные за спиной кулаки, - я не позволю так разговаривать с собой".
Он хотел было уже добавить какую-то резкость, но Баш опередил его – положил теплую даже через перчатку ладонь на плечо, сказал ровным голосом:
- Здесь как нигде лучше можно понять, что никто не теряет все, что имел, не приобретя чего-либо взамен.
Едва заметное пожатие – и Ларса сдался, склонил голову, позволяя этому теплу быть рядом.
"Еще немного, - думал он, - еще чуть-чуть. Ну а потом уж точно не позволю!"
Капитан отдал приказ о взлете, измученная земля Ландиса стремительно ушла вниз. Судья-Магистр Габрант не стал смотреть в иллюминатор, он оставил своего императора наедине с небом и отправился выслушивать доклады разведчиков, улыбаясь "фирменной" кривоватой улыбкой.
Так всегда улыбался Ноа, и Баш, кажется, начинал догадываться почему.
Ведь равноценных замен не бывает.

@темы: .IV.6 Запах, #fandom: Final Fantasy, Final Fantasy XII: фэндом в целом (таб.30)

---

[улыбка 45 калибра]

Название: Наказание. Часть 1. Ненавидеть любя.
Бета :I want to Hims
Фандом: CSI Майами
Герои: Эрик Делко, Келли Дюкейн
Тема: жажда мести
Объём: 3664 слов
Тип: гет
Рейтинг: PG
От автора: AU, возможно, но это предполагаемое развитие событий после 8-05. Все вероятно.

- Келли!
Негромкий оклик в ночной тишине был схож с внезапной ослепляющей вспышкой молнии, разорвавшей темное небо. До дрожи знакомый голос заставил сжаться внутренности, и сразу захотелось спрятаться. Келли, словно наткнувшись на препятствие, остановилась, не дойдя до машины. Перехватило дыхание, но она, делая вид, что ничего не слышала, сумела сбросить внезапное оцепенение, прошла оставшееся расстояние на подгибающихся ногах и неудачно пыталась открыть водительскую дверь. Пальцы дрожали так, что никак не получалось ухватиться за ручку. Но и том случае, если бы ей это удалось, попасть в салон она бы не смогла: от охватившего ее волнения Келли не сняла машину с сигнализации, машинально положив брелок с ключами в карман.
- Келли, ты меня слышишь?
Голос прозвучал совсем рядом, и Келли, не выдержав, резко обернулась, встретившись взглядом со стоящим за ее спиной Эриком. Он сделал еще пару шагов и полностью вышел из тени на свет. Не желая видеть появившегося так неожиданно Эрика, Келли отвернулась от него и уставилась в яркий рекламный щит, насмешливо подмигивающий ей то гаснущими, то ярко разгорающимися огнями, недавно повешенный на соседнем доме. Она ощущала всей кожей, каждой клеточкой тела присутствие Эрика, слышала его частое дыхание, запах его одеколона проникал в ноздри, вызывая откровенные воспоминания, и в ее душе закипали слишком противоречивые чувства и желания. Но одно, очень сильное, словно подталкивало ее в спину, заставляя немедленно сесть в машину и уехать отсюда, как можно скорее и как можно дальше. Все равно куда, лишь бы не быть рядом с Эриком. Но силы оставили ее, и Келли не могла двинуться с места. Тело не подчинялось ей, руки и ноги онемели, в ушах шумело, а сердце билось медленно и неровно. Одна лишь мысль о том, что Эрик стоит всего лишь в метре от нее, бросала в жар. Чтобы немного успокоиться, Келли настолько плотно зажмурила глаза, что перед опущенными веками запрыгали разноцветные искры. Прошла минута, вторая - они так и стояли молча, ничего не говоря, напряжение, возникшее между ними, нарастало с каждым мгновением и уже было почти живым и осязаемым, казалось, его можно было потрогать руками, оно, словно паутина, налипало на кожу, путало мысли. Спина Келли напряглась, на плечи как будто лег тяжелый груз, придавивший ее к земле. Пальцы рук пришлось сцепить в замок, чтобы унять отвратительную дрожь, а глаза защипало от подступивших горьких слез обиды.
Эта встреча, случись она месяц назад, была бы долгожданной и желанной, а сейчас заставила вернуться в недалекое прошлое и всколыхнула затихшую, было, обиду и боль.
Эрик. Вернулся, чтобы снова ее мучить. Она столько времени ждала, постоянно думала о нем, надеялась узнать, где он и что с ним произошло. Затем старалась сделать все возможное, чтобы выкинуть его из головы и забыть. Почти получилось. И вот, когда Келли посчитала, что успокоилась, смирившись с разлукой и приняв, что они расстались навсегда и больше не увидятся, он свалился как снег на голову. Сравнение для Майами самое подходящее. Снег в этом южном городе такая же невероятная редкость, как и настоящая любовь. Не удержавшись, Келли горько вздохнула и опустила голову, мысли метались, словно пойманные в клетку птицы - одна неприятней другой, Келли никак не удавалось сообразить, что делать, и принять какое-то решение. Появление Эрика было внезапным и очень болезненным.
Эрик, в данный момент, она не могла подобрать правильных определений, чтобы охарактеризовать его. Когда-то, не так уж давно, Келли думала, что он для нее - открытая книга, что она могла читать и понимать его мысли: для общения им хватало взгляда, жеста - и все было понятно. Несколько недель назад, прощаясь в раздевалке лаборатории, он ей сказал: «Келли, ты меня слишком хорошо знаешь». Да, в тот момент она тоже так думала, считала, что знает его, вот только оказалось, что это сплошные иллюзии, она жестоко ошибалась и абсолютно не знает этого человека. Он ушел и пропал, бросил ее в полном неведении, словно исчез с лица земли. Никто ничего о нем не знал.
После встречи и последнего незаконченного разговора она ждала Эрика, надеялась, что он придет к ней домой, как обычно, все будет хорошо, они поговорят, обсудят сложившуюся ситуацию, решат, как им поступить дальше, какой будет их новая и, главное, совместная жизнь. В тот памятный вечер Келли прождала Эрика до глубокой ночи - да что там ночи, до рассвета! - беспокойно вышагивая по квартире, глядя на ночную улицу и, чтобы отвлечься, считала проезжающие мимо машины. Переживала - мало ли что могло случиться, город большой, а неприятности, они обычно по отдельности не случаются. Чувствовала, как утекают минуты, часы, но он не пришел и не позвонил. Ни в тот день, ни на следующий, ни через неделю, ни через месяц. Келли ждала и надеялась, что Эрик вспомнит о ее существовании, догадается, что она волнуется и переживает за него, и хоть каким-то образом даст о себе знать. На работе вздрагивала от каждого телефонного звонка, с отчаянной надеждой глядя на дисплей мобильника, и надеялась увидеть одно лишь слово - «Эрик». Дома хватала трубку стационарного телефона, ожидая услышать его голос. Бесполезно. Он молчал. А ей с каждым напрасно прожитым, полным надежд и ожиданий днем становилось больнее, а обида терзала душу до отчаяния, до слез, и порой Келли думала, что ненавидит Эрика, одновременно мечтая увидеть, обнять и быть с ним вместе. Неужели все его слова, все обещания, признания в любви и уверения, что он никогда и на за что ее не оставит, были игрой, самой обычной, хорошо приукрашенной красивыми определениями и ложью? И это красивое «мы», так часто слетающее с его губ, оказалось насквозь фальшивым? Обычным враньем, тем самым, на которое так легко идут мужчины, чтобы приворожить и очаровать женщину, чтобы заполучить ее, поиграть и бросить? А Эрик, как никто, преуспел в этой игре по завоеванию женских сердец. И она, такая умная, выдержанная и осторожная, несмотря на прошлые грубые ошибки, снова промахнулась с выбором своего единственного, как тогда Келли считала, мужчины, став для него одной из многих, очередной, и он с легкостью забыл ее и оставил на произвол судьбы с разбитыми мечтами и ожиданиями. Боже, а она ведь хотела стать его женой и даже думала о ребенке, их общем малыше, представляя, как они будут счастливы втроем. Какая дура, наивная и глупая, как все женщины. Мечтала о простом женском счастье - любить и быть любимой. Она открылась ему, доверила все самое сокровенное, пустила в душу, а он просто взял и натоптал там грязными сапогами, разорвал в клочья ее сердце и исчез. И, несмотря на все эти нелицеприятные мысли, она продолжала ждать и надеться. Сколько раз она брала телефон и набирала его номер, но позвонить не могла - проклятая гордость и самолюбие мешали, не давали сделать этот последний унизительный шаг. Сколько вечеров Келли просидела одна на широком диване, свернувшись клубочком и закутавшись в плед, чтобы унять нервную дрожь, гипнотизируя брошенный в кресло мобильник, мысленно умоляя: «Любимый, милый, дорогой, единственный, позвони, ну пожалуйста, не мучай меня, позвони, просто скажи, что ты помнишь, что хочешь, что скоро вернешься!». Но все ее отчаянные просьбы и мольбы оставались без ответа. Телефон молчал, или звонили те, кто ей был не нужен. Отчаявшись и думая о самом плохом, Келли даже спрашивала Горацио, не знает ли тот хоть что-то про Эрика, но лейтенант грустно посмотрел на нее и покачал отрицательно головой, признаваясь в своем неведении.
И вот, спустя столько времени, словно вынырнув из небытия, Эрик стоит рядом с ней, она слышит шуршание его одежды и как скрипят подметки его ботинок, когда он переступает с ноги на ногу. Он так близко и так далеко, а Келли безумно хочется не сбежать, а повернуться к нему и броситься на шею, прижаться, обнять почувствовать его тепло, его запах. Поцеловать, ощутить вкус его губ, услышать, как бьется его сердце. Словно не было этих мучительных недель, словно она не давала себе слово забыть его и выкинуть из головы все мечты и мысли о нем. Не получилось, не вышло: он, как и прежде, имеет над ней огромную власть. Один поцелуй, но Келли не имеет права ни в коем случае, ни под каким предлогом поддаваться своим чувствам, она должна быть сильной и стойкой, она должна сопротивляться своему влечению. Она не знает, зачем он пришел, что ему надо, и может в ответ на свое откровенное проявление чувств получить жестокий отпор. Она ведь совсем не знает его, теперь он для нее чужой.
Неожиданное желание, жаркое и безумное, охватило ее. Жажда, отчаянная жажда мести. Она должна отомстить, причинить Эрику боль, сделать так, чтобы он испытал то же, через что прошла она. Заставить его мучиться, терзаться ревностью и страдать, страдать и ненавидеть, любя. Сердце больно кольнуло: а любит ли он ее? Любит, Келли была уверена, одного-единственного взгляда, что поймала она, посмотрев Эрику в глаза, когда повернулась на его оклик, было достаточно, чтобы понять - любит. Но все равно - чужой и заслуживает мести.
Ей пришлось собрать все свое мужество, подавив злость и желание броситься на него и вцепиться в лицо, располосовав его симпатичную мордашку ногтями, врезать ему как следует, отхлестать по щекам, а потом целовать, целовать это невыносимо любимое лицо. Расплакаться у него на груди и услышать слова прощения и признания, увериться в том, что он ее любит так же безумно и отчаянно, как она его. И по-прежнему, несмотря на это долгое необъяснимое отсутствие, он тот же, добрый, ласковый, ее любимый Эрик. Но вместо этого Келли проглотила подступившие слезы, прогнала ненужные мысли и ярко, так, как умела только она, улыбнулась, повернувшись лицом к Эрику, ослепляя его своим радостным и довольным видом, ровным и спокойным тоном спросила:
- Эрик? Ты что-то хотел от меня? - улыбка стала еще шире, а отведенные за спину руки сжались в кулаки с такой силой, что пальцы заныли, а ногти впились в ладонь, раня ее до крови.
- Келли…
Эрик шагнул в ее сторону, и Келли показалось, что он хочет ее обнять, но это не входило в ее планы: любое его прикосновение - и она потеряет контроль над собой, поддавшись его власти. Испугавшись, она невольно подалась назад, врезавшись в бок машины. Этот совсем негромкий звук показался им грохотом, и Эрик замер на полпути, остановившись в половине шага от Келли.
- Я жду, - Келли было все трудней контролировать свои эмоции, и говорила она плавно, сдерживая себя, пытаясь не сорваться в истерику.
- Мы можем поговорить? - Эрик все же сделал этот шаг и остановился рядом с ней, опираясь рукой на заднюю дверь автомобиля.
Келли встряхнула головой, зная, как сейчас красивой волной легли на плечи ее волосы, почти незаметно свела брови к переносице, оттолкнулась от своего «БМВ» и, глядя Эрику прямо в глаза удивительно искренним и открытым взглядом, предположила:
- Почему бы нет? – она оглянулась по сторонам. - Думаю, это место не слишком подходящее, - Келли достала из кармана брелок, отключая сигнализацию, машина мигнула фарами и тихо пиликнула, - может, поедем ко мне домой? - открыв дверцу, Келли уселась на водительское сиденье, потянулась вправо, распахивая пассажирскую дверцу, приглашая Эрика сесть.
- Хорошо, я не против, - согласился он, устраиваясь рядом и пристегиваясь ремнем безопасности.
Оказавшись вдвоем в замкнутом пространстве салона машины, Келли ощутила себя пойманной в ловушку. Близость Эрика, аромат его одеколона заставляли бунтовать ее кровь, она чувствовала, как тело сотрясается, словно перегретый мотор, прижав руки к животу, она подавила тихий стон и улыбнулась одними губами, повернувшись лицом к Эрику, в полумраке увидеть выражение ее глаз было невозможно.
- Я голодна, - объяснила она свой необычный жест.
И лишь то, что Келли была за рулем, спасало ее и давало возможность не переступить мысленно проведенную черту, отделяющую ее от Эрика, от необдуманных действий и поступков, которые могли привести к печальным последствиям.
Ночь только начиналась, улицы были запружены машинами, гости огромного курортного города, да и местные бездельники отправлялись на отдых, разъезжаясь по клубам и другим увеселительным заведениям. Келли приходилось вести машину очень осторожно, постоянно притормаживая, перестраиваясь из ряда в ряд, обгоняя зазевавшихся водителей, и это отвлекало ее от мыслей об Эрике. Но его присутствие все больше и больше смущало ее. Останавливаясь на светофорах, она боковым зрением наблюдала за ним и чувствовала, что злость и ненависть тают, как тот неожиданный флоридский снег.
Эрик смотрел в боковое окно, чему-то хмурился, периодически ерзал на сидении, как будто ему было неудобно, нервно сцеплял пальцы и изредка улыбался каким-то своим мыслям. И, глянув на него в очередной раз, Келли поймала его улыбку, как она посчитала, очень самодовольную и счастливую. Эта улыбка, словно масло, подлитое в огонь, словно спичка, поднесенная к пороху, всколыхнула и заставила разгореться с новой силой жажду, рвущую душу на кусочки, опустившую было голову жажду мести, желание унизить, стереть с его лица это довольное выражение и увидеть боль и отчаяние в его глазах. «Ненавижу, ненавижу и презираю, будь ты проклят, любимый», - в голове словно что-то взорвалось, и слезы, с таким трудом загнанные внутрь, были готовы пролиться из глаз.
Какой-то идиот подрезал Келли, но она в последний момент успела затормозить, вывернув руль, выскочила на обочину. Это небольшое приключение оказалось как нельзя кстати, моментальный страх заставил переключить сознание и думать о чуть было не случившейся аварии, а не об Эрике.
Оставшуюся часть пути они проделали без происшествий, так и не сказав за все время, проведенное в дороге, ни одного слова, словно на них был наложен обет молчания.
Непонятно как, но Келли удавалось выглядеть не просто веселой, а счастливой и очень уверенной. Пока они шли от парковки до ее дома, она болтала как заведенная, присутствие Эрика оказывало на нее странное влияние, схожее с действием наркотика: она вдруг стала невероятно разговорчивой, словно снова нанюхалась кокаина, и слова лились из нее без остановки. Келли с довольной улыбкой рассказывала, как хорошо им сейчас работается в лаборатории, какие чудесные, доброжелательные и талантливые люди пришли на смену Эрику. Как они прекрасно понимают друг друга и как им там всем хорошо, и никто, никто не вспоминает о дезертире, так бесславно покинувшем их коллектив, и какая дружная и сплоченная у них команда в настоящее время. Она никак не могла остановиться; понимая, что это всего лишь защитная реакция, Келли боялась, что если замолчит, то попросту разрыдается.
Изредка бросая взгляды на Эрика, Келли замечала, что настроение его резко изменилось, выражение лица стало печальным, глаза прищурились, и ей стало понятно, что все слова, слетающие у нее с языка, ранят и больно задевают его. Она вдруг почувствовала необычный подъем и на ходу придумывала, как бы побольнее задеть его самолюбие. Эрик шел рядом, кивал головой, слушая ее дифирамбы, но в ответ не произнес ни слова, ни разу ни о чем не переспросил, не поинтересовался чем-то конкретным.
Поездка в лифте оказалась забавной, с ними ехал сосед с необыкновенно толстой кошкой, и киса почему-то норовила оцарапать Эрика, протягивая к нему лапы, а Келли в душе злорадствовала, что даже обычная соседская кошка воспылала к ее бывшему любовнику непонятной ненавистью. Но стоило войти в квартиру, как вся ее наигранная веселость моментально слетела, слишком много воспоминаний было связано с этим местом. Келли откровенно боялась, что у нее не хватит сил и выдержки довести свою игру до конца. Она чувствовала себя как на качелях: то дикая и отчаянная ненависть, то такая же, заставляющая сжиматься сердце, любовь. Перевес сил был минимален, и победить с легкостью могло и то, и другое.
Мило улыбнувшись, Келли попросила Эрика, чтобы на время его чем-то занять и отвлечь, дав себе время сосредоточиться и немного успокоиться:
- Ты не сваришь кофе, так, как раньше? Я соскучилась по нему, - пожала плечами и развела руки в стороны. Келли выглядела такой очаровательной: с нежной улыбкой на губах, со слегка раскрасневшимися щеками, но внутри нее бушевала буря, настоящий ураган, сдерживать который, загоняя в глубину души, становилось трудней. - Сколько ни пробую, но так вкусно, как у тебя, не получается, - Келли вздохнула и замерла в ожидании.
- Сварю, если ты просишь, - несмотря на убитый вид, Эрик говорил спокойно, своим обычным голосом.
- Вот и хорошо, а я пока переоденусь, - Келли ослепила Эрика яркой улыбкой и вышла из кухни. Лишь оказавшись вне поля его зрения, она выдохнула, прислонилась спиной к стене и, поджав нижнюю губу, застыла, пытаясь выровнять дыхание и унять бешеный ритм пульса. Взгляд ее случайно упал на мужские тапочки, купленные совсем недавно для отца. Ее папа, замечая, что в последнее время с дочерью творится что-то неладное, частенько заезжал к ней, скрашивая одинокие вечера, пытаясь своими рассказами развеселить свою девочку, и очень осторожно старался выведать у нее причину такого ее болезненного состояния. Но Келли не стала посвящать отца в свои дела, отшучиваясь, что слишком много работы и она сильно устает. Вот эти-то тапочки послужили внезапной подсказкой, и стало ясно, чем можно побольнее ранить Эрика, какую «красивую» историю она ему поведает.
Аромат кофе растекся по квартире, вызвав у Келли очередной приступ любви-ненависти. Сколько раз они пили этот напиток, сидя на кухне, устроившись вдвоем на одном табурете. Эрик, посадив Келли верхом себе на колени, прислонялся спиной к холодильнику, держа в руках одну кружку на двоих. Сладкое, с привкусом шоколада и корицы кофе, сладкие, с горьковатым кофейным ароматом губы, негромкие смешки, ласки - все было, кажется, совсем недавно. Келли провела рукой по лицу, стирая ранящие воспоминания, поправила волосы и глянула на себя в овальное зеркало, висящее в прихожей. Глубоко вздохнула, облизнула ставшие сухими губы и вошла на кухню. На столике стояла дымящаяся кружка, та самая. У Келли хватило выдержки не швырнуть ее на пол, а взять в руки и поднести кофе ко рту, сделав вид, что хочет выпить, хотя в тот момент она вряд ли смогла бы проглотить даже каплю. Улыбнулась и, глядя на Эрика, сказала:
- Вкусно, так о чем ты хотел поговорить?
Келли стояла посередине кухни, держа в ледяных ладонях, согревая их, горячую чашку с кофе, и ждала ответа от Эрика. Он подошел к ней и положил руки поверх пальцев Келли. Это прикосновение отдалось теплой волной, прошедшей от макушки до пяток по всему телу, вызвав легкую дрожь. Эрик слегка наклонился, почти касаясь лицом головы Келли, и она почувствовала, как легонько шевелятся волосы от его дыхания. Слова, произнесенные им, звучали тихо и удивительно ласково:
- О нас, я хотел поговорить о нас.
Такие простые, они произвели на Келли неизгладимое впечатление, она вздрогнула, словно от удара хлыстом.
- Пусти, немедленно пусти мои руки!
Ледяной взгляд зеленых глаз, плотно сжатые губы и резкие слова:
- О нас? А разве «мы» существуем? Пусти!
Келли вырвала свои руки из ладоней Эрика, чашка упала на пол и разбилась, по голубому кафелю разлилась темно-коричневая лужа, разделив Келли и Эрика. Они стояли по разные стороны кофейного озера и глядели друг на друга. Эрик с недоумением и удивлением, а Келли - зло, готовая испепелить его взглядом, губы подрагивали, она собиралась с силами и, отвернувшись в сторону, заговорила медленно, с чувством, с горечью в голосе:
- Ты слишком поздно спохватился, ты пытаешься говорить о том, чего уже нет, – Келли подняла глаза и посмотрела в лицо Эрику. - Я ждала, боже, сколько я ждала, надеялась и верила! Но у всего есть конец, и я не собираюсь провести всю свою жизнь в ожидании. Эрик, я человек, живой человек, с мыслями, чувствами, желаниями. И если меня бросают, забывают и не считают нужным дать о себе хотя бы какую-нибудь весточку, что мне делать? Провести остаток жизни, стоя у окна? Нет, я так не хочу, - пройдя по кухне и остановившись в дверях, Келли прислонилась к косяку, сложив руки на груди, словно пыталась защититься, спрятаться, оградив себя от присутствия Эрика. - Я хочу жить настоящей полнокровной жизнью, как все нормальные люди. И знаешь, наверно, это правильно, что мы расстались. Между нами все было слишком ненормально, слишком все было сильно, болезненно. Ты был прав, оставив меня. У нас было много хорошего, и я говорю тебе спасибо за те месяцы, что мы провели вместе. Ты разбудил меня, дал возможность почувствовать себя женщиной. Научил не стесняться себя, не прятать чувств, желаний, не бояться любви… - Келли на мгновение замолчала и, гордо вскинув подбородок, слегка прищурила глаза и продолжила свое повествование, спокойным и умиротворенным тоном, - и сейчас у меня есть мужчина. Очень хороший. Добрый, умный, сдержанный и очень уверенный в себе. Мне с ним хорошо, пусть я не схожу с ума от страсти, но я люблю его очень спокойной нежной любовью.
Произнося свой монолог, Келли на какое-то время поверила своим словам, она видела лицо Эрика, он даже не пытался скрывать своих чувств, они все легко читались в его глазах, печальных и полных слез. Ему было больно, невыносимо больно, и Келли испытывала моральное удовлетворение, она достигла желаемого результата; но это было не все, она решила добить его окончательно. И, дерзко улыбнувшись, небрежным жестом указала на домашние тапочки:
- Видишь, стоят, ждут своего хозяина, - подняла руку, взглянула на часы, - знаешь, Эрик, тебе пора уходить, я не хочу, чтобы в моей квартире встретились двое мужчин. Мой бывший любовник и мой будущий муж. Уходи. Тебе здесь больше нечего делать, - и гордая собой, Келли отошла от двери, давая дорогу Эрику.
Он стоял у нее за спиной, не шелохнувшись, не вымолвив ни слова, растерянный и раздавленный открывшейся ему правдой.
- Я жду, - Келли вопросительно смотрела на Эрика, - время поджимает.
Эрик оттолкнулся от стены, которую подпирал все это время и подошел к Келли. Провел костяшками пальцев по ее щеке, нагнул голову и прикоснулся губами к ее рту. Короткий и жаркий, больной, словно ожог, поцелуй обезоружил Келли, было достаточно такой малости, чтобы вернуть ее на землю и заставить растерять всю фальшивую самоуверенность, но она устояла и сдержалась, не поддавшись на ласку.
- Ты права, Келл, я всегда знал, что не достоин тебя. Мы настолько разные, что даже странно, как могли столько времени быть вместе. Я очень рад, что у тебя все хорошо и что у тебя есть мужчина, который сумеет сделать тебя счастливой. По-настоящему счастливой, - Эрик стоял очень близко, он не смотрел в лицо Келли, да и не мог бы его увидеть: опустив голову, она по своей привычке спряталась за волосами, ей пришлось до боли прикусить нижнюю губу, чтобы не расплакаться. – Келли, мы с тобой из разных миров, и такие женщины, как ты, никогда не связывают жизнь с мужчиной из другого сословия. Ты - принцесса, я - нищий. Будь счастлива. Ты для меня всегда будешь светлым лучиком, что на короткий миг озарил мою жизнь. Прощай, - короткое невесомое касание пальцами щеки и волос.- Прощай, - Эрик обошел Келли, и через несколько мгновений она услышала, как хлопнула входная дверь, заставив Келли вздрогнуть. И в тот же миг она поняла, что на этот раз Эрик ушел навсегда, совсем. Она потеряла его окончательно, заставив поверить, что у нее есть другой - умный и красивый. Месть удалась - красивая и жестокая. Вот только непонятно, кому Келли отомстила - человеку, которого любила больше жизни, или самой себе.
Хорошее она придумала наказание, изощренное и действенное. Только в этой игре не было победивших, они с Эриком проигрались вчистую.

@темы: .I.1 Эмоции, #fandom: CSI, CSI Miami: Эрик Делко, Келли Дюкейн (таб.30)

---

[Viole2xta]

Название: Пророк и бригадир
Фандом: Heroes
Герои: Сэм/Питер/Сайлар
Тема: I.1 - жажда мести
Объем: 100 слов
Тип: слэш
Рейтинг: PG


Когда-то они сражались потому, что один хотел мир уничтожить, а другой спасти. Сейчас же они готовы вцепиться друг другу в глотку за внимание Сэма.

На арене цирка, протыкая тело Сайлара насквозь острыми, как лезвия бритвы, мечами, Питер вкладывает в это действие всю злость, ревность и зависть.

Сайлар – особенный и сильный, очень сильный. И Сэм просит его о помощи чаще, чем других. Чаще, чем Питера.

- Не ругайтесь, мальчики, мы же семья, - говорит Сэм, склоняя голову к плечу, и спокойно, умиротворенно улыбается.

Он – их пророк и бригадир. Цепь, которая держит их вместе.

- Прости, Габриель, - Питеру стыдно, и он, извиняясь, целует брата.


Название: Хайвэй
Фандом: Heroes
Герои: Гаитянин/Клэр
Тема: III.4 - жара
Объем: 124 слова
Тип: гет
Рейтинг: PG
Примечание: AU относительно сцены в аэропорту – Клэр от него не сбегает, а садится в самолёт.


Если бы это было возможно, у неё были бы потрескавшиеся губы и кожа, покрытая неровным загаром. Вместо этого у неё дорожная пыль в волосах и грязь под тщательно сделанным маникюром.

Машина, сорвавшись на последнем рывке, заглохла на обочине за сорок две мили до ближайшей станции. Опираясь на раскаленный капот, Клэр щурится от, кажется, пытающегося выжечь её глаза солнца, зависшего прямо над ними. Полдень, и Гаитянин стоит, сунув руки в карманы и смотря на хайвэй.

Клэр хочет пить и есть, кроссовки жмут, и пот стекает по спине, останавливаясь у туго перетянутого ремня джинсов.

Она подходит к мужчине с непроницаемым выражением лица и, поднявшись на цыпочки, целует его в губы. Они – как камень, и Гаитянин не двигается с места, продолжая смотреть на горизонт поверх её макушки.

@темы: .I.1 Эмоции, .III.4 Погода, #fandom: Heroes, Heroes: фэндом в целом (таб.30)

---

[AlyonaSL]

Фандом: CSI LV
Название: Яблочный пирог
Герои: Гил Гриссом/Грэг Сандерс
Тема: "запахи: Тонкий"
Объём: 1710 слов
Тип: слэш
Рейтинг: PG-13
Саммари: "О чем только они не поговорили за это время: о серфинге и бейсболе, о Шекспире и Роберте Фросте, о Норвегии, о богомолах и кузнечниках, - но вот про это… про это Гил Грэгу пока еще не сказал."
Дисклеймер: всё чужое. Моя только любовь.


ЯБЛОЧНЫЙ ПИРОГ


Грэг обожает яблоки с корицей. Это у него с детства: бабушка Нана привезла из Норвегии уйму подобных рецептов. И праздничный пирог, и рождественский глинтвейн, и блинчики, которые пек дедушка Олаф, - всё мало-мальски съедобное тут же начинялось корицей и яблоками.
- Хорошо еще, в мясо не клала, - смеялся Грэг, когда однажды начал рассказывать Гилу про бабушкину стряпню. – Дедушка от нее мясо прятал!
Гриссом тогда подумал, что яблоки в мясо – еще куда ни шло: а вот корица…
Корицы у Гриссома в доме изначально не водилось никогда. Потому что он ее запах ненавидит.
Его мать обожала всюду добавлять корицу, особенно в блюда, которыми пичкала сына: молочный суп, печенье и разумеется, традиционный яблочный пирог. Какая американская хозяйка не печет яблочного пирога? И миссис Гриссом не жалела в этот пирог корицы.
А потом всем, кто ее понимал, жаловалась, что сын плохо ест.
Когда Гриссом уехал в Лос-Анджелес, он сказал себе, что ни крупинки корицы не будет в его доме, где бы он ни жил. А девушку, которая попытается накормить его пирогом или оладьями с корицей, он не подпустит к себе на пушечный выстрел. Потому что этот запах – тонкий, приторный, назойливый – неизменно напоминал ему о матери. О том, как она сперва заставляла его есть молочный суп с отвратительными пенками, посыпанными треклятой корицей, - и он давился, но ел, куда деваться? – а потом постепенно начала решать за него в принципе, что ему есть, какую покупать одежду, где учиться и с кем дружить. А поспорить с ней было нельзя: она же глухая.
Когда в жизни Гила появился Грэг, многое в его собственном восприятии изменилось. Но запах корицы остался одним из подспудных раздражителей: какое счастье, что у самого Грэга были другие любимые запахи! От него пахло мятной жвачкой, туалетной водой "Грин Джинс", лабораторным мылом и немножко реактивами: от одежды, когда он проторчит длинную смену на работе. Поэтому, когда Грэг приезжал к Гилу после работы, они всегда смеялись: "Давай скорей в стиральную машинку эти вонючие тряпки!" А когда Грэг оставался "без тряпок", сразу возникало много идей совместного времяпрепровождения, по большей части в кровати. Оказалось, что там вполне можно и беседовать, и жевать пиццу, и смотреть телевизор, - не говоря уже о прямом предназначении этой мебели: спать и заниматься сексом.
И за все это время Грэг ни разу не обмолвился о том, что любит яблоки с корицей: как-то к слову не пришлось. Да, болтал про бабушку, про мясо с яблоками, - но и всё. В их беседах в последнее время Грэг почему-то больше предпочитал слушать, и Гилу это чертовски нравилось.
Но однажды Грэг принес с собой пакет. С пирогом.
- Мама приехала, – сообщил он, широко улыбаясь. – Еле сбежал! Сказал, что работа у меня…. Я врун, да, Медведь? Но ты только посмотри, что она нам с тобой привезла: мое любимое!..
Гриссом слушал Грэга – и не воспринимал слов. Потому что Грэг во время разговора начал разворачивать пакет, - и по кухне опять поплыл тот самый запах: тонкий и въедливый. Запах подавления и власти. Запах корицы.
- Грэг? Что это?
- Это пирог, - все еще радовался Сандерс. – Мой любимый яблочный пирог с корицей! Я его сто лет не ел. Ты только попробуй, какая вкуснотища! Гил, ты чего?..
К этому времени Гриссом и Грэг были знакомы далеко не первый день. Скоро три года они работают вместе. И скоро полгода… едят пиццу, спят и занимаются сексом в одной кровати. О чем только они не поговорили за это время: о серфинге и бейсболе, о Шекспире и Роберте Фросте, о Норвегии, о богомолах и кузнечниках, - но вот про это… про это Гил Грэгу пока еще не сказал.
И как теперь быть?
Гриссом поморщился. Он просто не мог себя сдерживать, не мог быть формально вежливым: да и в конце концов, зачем ему в доме человек, при котором он обязан носить парадное лицо?
- Убери это, пожалуйста… ладно? Понимаешь, моя мать… она просто обожала эту корицу. И везде ее клала: я поэтому ее с детства ненави…
Договаривать ему не пришлось. Потому что как раз о матери Гила – пока еще безотносительно ее кулинарных пристрастий – они как раз недавно говорили.
- Ничего страшного, Медведь, - Грэг даже улыбнулся. – Я сейчас это на улицу вынесу… или домой отнесу, что ли. Выбросить жалко, ты же понимаешь… Или знаешь что? Давай я поеду сейчас к себе, скажу маме, что работу отменили, проведу этот вечер с ней, как она и хотела, - а то она, кажется, обиделась еще, – а завтра провожу ее в аэропорт, почищу зубы и приеду к тебе… ладно? Если тебя к этому времени не дернут еще на какой-нибудь вызов, конечно!
Лицо у Грэга было нарочито веселым, но Гриссом слышал в его голосе все оттенки того многогранного разочарования, которое наверняка рухнуло сейчас на парня, как пыльная подушка из-за угла.
Да уж, о чем только не разговаривали они, а вот об этом…
- Я быстро, Гил, - Грэг уже завернул свой пакет, натянул кроссовки и выбежал из квартиры.
А тонкий противный запах, увы, остался.
Тогда Гриссома, как назло, буквально через полчаса дернули на выезд. Хотя почему назло? В данной ситуации это был лучший выход, наверное. Но Гриссом потом, когда освободился, зашел к замдиректора и напомнил, что он приехал на работу в свой выходной, поэтому завтра , скорее всего, вообще выключит мобильник, а то просто неприлично, как начальство относится к его выходным.
- С каких это пор ты излечился от трудоголизма? – покосился на него Кавалло. И, выслушав сбивчивую речь о "записях, которые давно надо разобрать", махнул рукой:
- Иди.
Гриссом вышел из лабы, сел в машину и позвонил Грэгу:
- Мама улетела?
И услышав радостное "Да", продолжил:
- Приезжай. Можешь даже зубы не чистить, у меня же есть твоя щетка?..
С того дня прошло года два, и за все это время они, даже когда уже решили жить в одном доме, ни разу не вспоминали про корицу. И про пироги с ней, и про джемы, и про оладьи, и даже про яблочный пирог. Словно и не было этого всего никогда на свете.
А потом Грэг заболел. Как-то внезапно: вечером вернулся в лабу с выезда под дождем, весь мокрый, зуб на зуб не попадает, - а к утру его уже колотило и трясло, и лицо было все красное. Док Роббинс, обычно всегда невозмутимый, поднялся к Гриссому в кабинет и хлопнул ладонью по столу:
- Гил, вези его домой к чертовой матери!..
Кого "его" – можно было даже не переспрашивать. Да, основная команда была не в курсе: хотелось на это надеяться, по крайней мере. Но разве от дока что-нибудь скроешь?
Пришлось вспомнить еще одно предназначение кровати: лежать и болеть.
Грэг провалялся в лихорадке дней пять, а температура не спадала. Док говорил что-то про антибиотики и молодой организм, и от этого становилось совсем тошно. На шестой день Гриссом не выдержал и позвонил в Сан-Габриэль.
Выслушав тревожное "шестой день температура, почти ничего не ест", миссис Сандерс усмехнулась:
- Гилберт, ну вы, ей-богу, как дети. Значит так, записывайте: клюквенный морс, куриный бульон и яблочный пирог с корицей. Морс – это витамины, бульон – это белки, а пирог… вы разве не знаете, что ради яблочного пирога с корицей мой сын встанет из могилы? – Она спохватилась и хмыкнула в трубку: - Вот как вы оба на меня дурно влияете. Я переняла ваш черный криминалистический юмор!..
Гриссом тщательно записал все рецепты и поехал домой.
На седьмой день утром Грэг приоткрыл глаза и понял, что происходит что-то не то. Пахло чем-то знакомым: детством, домом, кухней, где верховодила бабушка Нана. Запах был тонкий-тонкий, едва уловимый: Грэгу наконец стало ясно, чем это пахнет. Корицей. Он даже сел в постели и улыбнулся: это Медведь, что ли, сооружает что-то на кухне?
Да ну, не может быть. Это, наверное, еще бред от лихорадки. Гил ненавидит корицу и все, что с ней связано.
Грэг залез обратно под одеяло и задремал. Ему снился яблочный пирог: и самое главное – запах корицы, тонкий-тонкий, и такой…. взбадривающий, словно веселящий газ. Сразу хочется бегать, прыгать, стоять на голове, – что там еще Грэг отмачивал в детстве? Прямо на кухне, чтобы бабушка проворчала "Успокойся", а потом шлепнула его полотенцем и дала кружку молока со своим знаменитым пирогом: только бы внук полчаса посидел смирно и молча.
Запах детства становился все отчетливее, но тут скрипнула дверь спальни.
- Грэг, - произнес знакомый голос, - завтракать будешь?..
- Ммм?... – так не хотелось выныривать из сна, но запах почему-то никуда не пропадал.
- Яблочный пирог с корицей, - произнес Медведь совсем рядом с кроватью, и Грэг, открыв глаза, уставился на него – удивлённее некуда:
- Гил? Ты… и корица?..
- Твоя мама сказала, что ради этого пирога ты встанешь из могилы, – улыбнулся Гриссом. – Она переняла наш черный криминалистический юмор, как видишь! Но я думаю, что до могилы тебе еще ой как далеко, - он, смущенно хмыкнув, постучал за спиной по деревянной спинке кровати, - а вот из постели вылезти,надеюсь, ты вполне сможешь. Чтобы попробовать то, что у меня получилось. Мне твоя мама диктовала рецепт, и я все тщательно записал: но боюсь, что не все реакции прошли у меня как надо, ведь главный химик в нашем доме ты, а я…
- А ты просто главный, – довольно заявил Грэг, выбираясь из-под одеяла. – Но если ты сейчас не перестанешь нести чушь, я тебя поцелую, и ты тоже заболеешь!...
Но самый насущный вопрос - который так и вертелся на языке, несмотря на температуру, - Грэг тогда не задал. Сначала он дошел до ванной, а потом до кухни, где умял едва ли не половину кривобокого и горелого с одной стороны яблочного пирога. Это был совсем другой пирог, не тот, что готовили бабушка и мама. Это был суровый, мужской, выдержанный пирог, от души посыпанный злосчастной корицей.
И вот когда Грэг прожевал очередной кусок пирога и понял, что в него больше не влезет, - он посмотрел на Гриссома и спросил:
- А как же это… Гил… ты же ненавидишь корицу?
- С чего ты взял? – неожиданно ответил Гриссом.
- Ну как… это… – совсем растерялся Сандерс. – Потому что твоя мама…
- А теперь этот запах не связан с моей мамой, – Гриссом взял нож и отрезал себе тоже кусок пирога, пытаясь не улыбаться по поводу того, какими глазами смотрит на него Грэг. – Теперь этот запах связан с тобой. И если корица подняла тебя пусть уж не из могилы, – он словно невзначай, отвернувшись, постучал по деревянному столу, – а хотя бы из кровати, то я согласен ее любить всю оставшуюся жизнь. Кстати, как ты себя чувствуешь? Теперь полегче?
- Угу, – только и сказал Грэг. Потому что все остальные слова у него кончились.
И можно было просто вместе доесть яблочный пирог.

@темы: CSI: Гил Гриссом, Грэг Сандерс (таб.30), .IV.6 Запах, #fandom: CSI

---

Kingdom Hearts 4/30

[Felix Legion]

Название: Прогулка по берегу
Фандом: Kingdom Hearts
Герои: Кайри
Тема: Скучаю по тебе
Объём: 318 слов
Тип: джен
Рейтинг: G-шка
Саммари: Кайри размышляет на берегу моря
Авторские примечания: фандом придуман не мною)

Все в этом мире что-то напоминает. У человека есть способность к образному мышлению, и ассоциациям. Не знаю даже, почему. Но я не могу сообразить, что мне напоминают некоторые события и вещи. Голубизна неба… Этот цвет. Что-то связано с ним. Мне так нравится заглядывать в глубину его оттенков. Почему?
Протягиваешь руку, чтобы прикоснуться к далекому небесному куполу. До него нельзя дотянуться физически, хотя можно немножко нафантазировать, правда? Представить, что небо – это теплое голубое одеяльце, с вышитыми на нем мечтами людей. А месяц – оберегает и следит за ними, чтобы не погасли. Как делал это…
Кто?.. Странно, что подумалось об этом. Звездочки гаснут одна за одной, это их поводырь прячет от слишком жгучих лучей солнца, что бы с вечерними сумерками вновь они мечты смогли вести людей.
Вот уже погасла последняя звездочка, и уставший месяц торопится спрятаться за горизонт, бросая последний взгляд на солнце, играющее бликами на морской глади. Волны все ещё сонно накатывали на берег, вынося мелкие ракушки. А вот эта, побольше, тоже что-то смутно напоминает. Будто я уже видела её где-то. Такое вполне возможно, ведь сюда вымывает несметное множество ракушек самых разных размеров и форм. Но почему-то именно эта отзывается где-то в глубине памяти.
Всегда приходя сюда, какая-то ностальгия накатывает, будто пытаясь что-то рассказать, что-то напомнить. Этот раз не исключение. Выводя на песке рисунки, как-то не замечаешь, что среди них закрадываются буквы. И эта буква как-то более дорога, чем остальные.
Стилизованная «С»… что она могла означать для меня? Чье-то имя начиналось на «С»… И это был кто-то очень важный. Но воспоминание, как легкий аромат духов, исчезает, когда пытаешься его различить. И на душе становится больно.
– Кайри! Ты снова здесь? А мы тебя искали, пойдем…
– Я… Скучаю по тебе… – шепот растворяется в шуме набежавшей волны.
– Ты что-то сказала?
– М? Нет… идем…
Вдыхаешь полной грудью морской воздух, улыбаешься и идешь за подругами… И как всегда после прогулки по берегу закрадывается маленькая, но очень настырная мысль.
Когда-нибудь я вспомню все… И тебя тоже.

@темы: Kingdom Hearts: фэндом в целом (таб.30), .I.6. Ангст