13/50

[Elizabeth Mar]

Название: Без названия
Фандом: Греческая мифология
Герои: Гиакинф, Аполлон
Тема: Жёлтый
Объём: 329 слов.
Тип: слэш
Рейтинг: G

— Так не может продолжаться, – Аполлон всё не прекращал говорить, совершенно не замечая, что его не слушают. — Почему я должен помогать всем подряд?

Гиакинф хоть и кивал периодически, но слова бога пропускал мимо ушей, наслаждаясь тёплым ветром и ярким солнцем. В другой любой день молодой юноша несомненно бы ловил каждое слово возлюбленного, но только не теперь. Прекрасная погода поменяло его обычное поведение. Светловолосый откинулся на зелёную траву, утопая в ярких цветах. Откуда они здесь он не знал, да и не особо интересовался. Слегка приподнятое настроение приносило лишь радость, и Гиакинф не хотел отвлекаться на ненужные вопросы.

— Что вообще должна значить эта помощь? – Аполлон нахмурился. — Кто я такой, чтобы кому-то помогать?

Аполлон не переставал ходить по кругу. Гиакинф удивлялся тому, что у бога ещё не кружится голова. Если бы юноша был на его месте, давно упал бы на траву и закрыл глаза от усталости. Но бог не сдавался. Когда он был чем-то недоволен так всегда происходило, но удивительно, что ему самому не надоела эта истерика.

— Аполлон, полежи со мной, – попросил Гиакинф улыбаясь возлюбленному.

Они так мало времени проводили друг с другом. И даже когда встречались, Аполлон лишь не переставал болтать о тяжёлой судьбе божества. Земному юноше его не понять. Конечно, у бога хватало времени и выслушать человека, но после он сразу же уходил, обещая вскоре вернуться. Но приходили только подарки, от которых мало проку.

— Гиакинф, – вздохнул бог, но просьбу исполнил.

Это и нравилось светловолосому юноше в Аполлоне. Он никогда и ни в чём ему не отказывал. И не важно, что Гиакинф просил. Хотя, многого он не желал. Всего лишь присутствие бога в его жизни. Постоянно находиться рядом с человеком Аполлон не мог, но задерживался ненадолго, развлекая юношу историями. Слушать бога было интересно. Он знал столько мифов, которые на самом деле были настоящими. Но Гиакинф обычный человек и не ему судить о мире богов.

Разве не прекрасно? Яркое солнце, тёплый ветер и возлюбленный, лежащий под боком? Для Гиакинфа это был предел мечтаний.

@темы: .IV.1 Цвета, #fandom: Греческая мифология, Греческая мифология: фандом в целом.(табл.50)

---

[Fausthaus]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

12/30, Sanctuary, фандом в целом

[Восьмая дочь]

Название: Гроза миновала
Фандом: Sanctuary
Герои: Хелен Магнус, Уилл Циммерман, в конце - Генри Фосс
Тема: Гроза
Объём: 421 слово
Тип: джен
Рейтинг: G
Саммари: Хелен немного заработалась
Авторские примечания: постканон

Новое Убежище означало новый мир и, разумеется, новые проблемы.

Искусственная биосфера прекрасно смотрится в проекте, а еще лучше – у праксианцев, для которых она была древней традицией, а не новейшей технологией... но, когда речь о сотрудниках, привыкших работать в других условиях и о существах, которые необычно реагируют на эти же условия – работы прибавляется.

Жизненный опыт позволял Хелен не терять концентрации, но она была опасна близка к той грани, за которой начинается острое желание закричать: "Голову с плеч!" и найти виноватого, когда что-то происходит. Наверняка, Королева Червей тоже начинала с искренней попытки навести порядок.

Когда, по прошествии полугода, все более или менее успокоилось и Хелен собралась вздохнуть свободнее – в поведении Уилла появились явные признаки возвращения его психотерапевтической сущности.

— Нам нужно поговорить, – сказал он однажды, заходя в ее кабинет.

Хелен подавила раздражение от его тона и улыбнулась.

— Я внимательно тебя слушаю.

Уилл говорил много. В основном, о том, что она подавляет свои чувства по поводу смерти Здоровяка и потери привычного уклада жизни.

— Ты многое потеряла, – повторил он несколько раз. – И многих.
— Я и не спорю, Уилл, – ответила она, сортируя папки с отчетами у себя на столе: то, что она читала и то, что еще следовало перепроверить.
— Магнус, посмотри на меня!
— Что? – спокойно спросила она, глядя на Уилла.

Что-то в ее тоне и в выражении лица заставило его сделать полшага назад, а потом сжать губы в тонкую линию.

— Подавляемая агрессия? – спросил Уилл через пару секунд.
— Хочешь, чтоб она перестала таковой быть?

Он хмыкнул и покачал головой.

— Не хотелось бы. Я помню тот случай перед разрушением Убежища. И не очень хочу повторять.

Она тоже вспомнила те события и ощутила отголосок чувства вины. Хелен знала, что была вынуждена так сделать, но не получила особого удовольствия от драки с одним из своих доверенных людей.

— Я старалась тебя не покалечить, – ответила Хелен.

Уилл сделал глубокий вдох.

— Ну спасибо, Магнус! Ты не просто опустила мою самооценку, ты ее закопала.
— Думаю, тебе полезно, – ответила Хелен.
— Ну, вот, – произнес Уилл, улыбаясь, – наконец-то ты улыбнулась искренне. А то мы все ходим на цыпочках и готовимся к тому, что разразится гроза с громом и молниями.

Хелен передернула плечами.

— Неужели все действительно так плохо?
— Где-то близко, – ответил Уилл. – Конечно, я не могу полностью понять, что ты чувствуешь, но могу, по крайней мере, выслушать. Помни об этом, ладно?
— Постараюсь не забыть, – ответила Хелен.

— Гроза миновала? – спросил Генри по внутренней связи, когда Уилл вышел из кабинета Магнус.
— Да, Белый Клык, отбой тревоги, – ответил Уилл.
— Сам ты Белый Клык, – обиженно отозвался Генри.

Уилл подумал о том, что, наверняка, Магнус слышит эти переговоры, но, учитывая все события, это тоже было на пользу.

Название: Чернильно-черное сердце
Фандом: Sanctuary
Герои: Джон Друитт/Хелен Магнус (и намек на Джон Друитт/Джеймс Уотсон)
Тема: Черный
Объём: 373 слова
Тип: гет, намек на слэш
Рейтинг: G
Саммари: Джон рассуждает о том, как ему следует поступить
Авторские примечания: спойлеры к концу четвертого сезона

Один его друг, из тех времен, когда Джон еще не стал частью Пятерки и ее самой, в целом, не существовало, говорил, что сердце Друитта чернильно-черное.
— В этом нет ничего плохого, – добавлял он, – цвет слишком насыщенный и глубокий, что превращается в черный.
— Уверен, – улыбаясь, ответил Джон, – уроки живописи, ты прогуливал.
Его друг был музыкантом, но музыкальные сравнения не одобрял, предпочитая художественные.
Джон думал об этом... не сразу, сразу он посмеялся и почти забыл о том разговоре... а вот потом... После того, как они расстались с Хелен и Джон ушел в бега. И позже, когда ему случалось пересекаться с Джеймсом и Хелен. И еще позже, уже в двадцать первом веке... он думал снова и снова о тех словах.
Его чувства всегда были слишком яркими, слишком насыщенными.
К Хелен, к Джеймсу... к Найджелу... И Эшли, которой он почти не знал, даже к Николе, хотя эти чувства были разными: любовь, всепоглощающая и заставляющая терять связь с реальность; любовь дарящая покой, но при этом заставляющая ум работать; глубокая привязанность; в чем-то собственнические чувства, гордость при виде знакомых черт... а, в случае Теслы, ненависть и раздражение. Каждое из чувств глубокое, густое, словно венозная кровь, но не красное, а именно черное. Всепоглощающее, напоминающее одержимость.
Порой Джон даже думал, что именно это и притянуло ту энергетическую сущность, что поднималась в нем волной ярости, заставляя убивать.
Но Джон знал одно: чем больше он пытался противостоять своим чувствам и не следовать им – тем хуже он чувствовал себя. Хелен считала, что он ошибается, но она не понимала всей глубины того, что он ощущал. Она не давала себе почувствовать то же самое. Потому что у нее был ее долг, ее Убежище, ее подчиненные. Хелен, его Хелен, так боялась потерять контроль, что не позволяла себе задуматься о чувствах.
Когда Джон это понял – он задумался над тем, что можно было бы сделать. И со временем он все яснее и яснее понимал, что Хелен никогда не сможет стать свободной, потому что, даже, если Убежище разрушат, она сохранит его образ в памяти и постарается вернуть утраченное. Единственным выходом было не позволить ей войти в этот круг долга и обязанностей, не дать провести эксперимент и остаться просто человеком. Точно так же, как человеком собирался остаться он сам.
И тогда они будут счастливы.
Невозможно? Только, если у вас нет машины времени.

@темы: .III.4 Погода, .IV.1 Цвета, #fandom: Sanctuary, Sanctuary: фандом в целом.(табл.30)

---

1/30

[bfcure]

Название: Reference Point
Фандом: Sanctuary
Герои: Уилл Циммерман/Хелен Магнус, Деклан МакРей, упоминаются Джеймс Уотсон и Джон Друитт
Тема: Помоги мне
Объём: мини, 1677 слов
Тип: джен с намёками на гет
Рейтинг: PG-13
Саммари: Уилл и Хелен приезжают в гости в Лондонское Убежище.
Авторские примечания: AU, флафф, ангст, пост!канон
Отказ: Чай с МакРеем не пил, розетки с Теслой не закорачивал

— Перелёт был долгим, так что предлагаю продолжить завтра, – Хелен встает с кресла, и Уилл в который раз удивляется, как при этом ей удаётся сохранить грациозность: это плюшевое безобразие просто создано для того, чтобы нормальный, обычный человек утонул в нём по шею без всякой надежды выбраться из удушающих мягких объятий.
— Поддерживаю, – с неприкрытой радостью отвечает Деклан. Судя по его виду, последний раз он спал где-то в прошлой жизни и совсем не против исправить это упущение.

Они в Лондоне. Официально – чтобы обсудить с МакРеем абнормалов из Плоской земли и положение в целом, а неофициально… Уилл почти уверен, что Хелен Магнус было необходимо хотя бы на несколько дней оказаться как можно дальше от руин замка в Старом городе.

Подземное Убежище поражает воображение своими технологиями и размахом, его с полным правом можно назвать Праксисом-2, но замок был их приютом, обжитым местом, где знаком каждый миллиметр и где под защитой каменных стен они ощущали себя в безопасности по-настоящему, той безопасности, что не обеспечивается сигнализацией или силовыми полями, потому что, как известно, дома и стены помогают.

Но эти стены превратились в пепел, и Хелен, оставив дела на дружную троицу (Генри и решивших остаться в новой версии Убежища Кейт и Гэрриса), купила два билета на самолёт.

Деклан деловито и целенаправленно собирает чашки с остывшими остатками чая, поэтому его спокойный вопрос становится для Уилла полной неожиданностью:
— И чего ты стоишь? Кого ждёшь?
— Не понял?
— Иди за ней.
— Хелен это не понравится, она хочет побыть одна.
— Неправда.
— Откуда тебе знать?
— Оттуда же, откуда мне известно, что нам всем сейчас хреново с большой буквы «Х», а мы мило болтаем, нацепив вежливые улыбочки и делая вид, что всё в порядке. Так вот – ни фига не в порядке, всё очень плохо!
— Кто бы жаловался, тебе-то не понадобилось взрывать Убежище.
— Тем не менее, у нас есть запасной аэродром в Шотландии, благодаря тому, что Хелен предупредила Джеймса. А нашим коллегам в Уэльсе и Северной Ирландии большое спасибо за работу с местными абнормалами и населением. Уилл, то, что у нас не вспыхнула война, это вопрос везения и долгосрочного планирования, только и всего. Хелен пришлось труднее.
— Ну, она же глава всей Сети.
— Именно. И наверняка ты заметил, что она на пределе. И если ты сейчас не пойдёшь к ней, я лично отволоку тебя в библиотеку и запру дверь.
— Тебе-то это зачем?
— Просто я не хочу отвечать за все Убежища мира, если Хелен свалится с сердечным приступом. Мне своего дурдома хватает, честное слово.

Уилл следует за Декланом в кухню, мысленно подбирая слова, но возразить ему, по сути, нечего. Хелен действительно устала, хотя она никогда не признается в этом. И он отдал бы всё на свете за возможность как-то ей помочь, но он не имеет ни малейшего понятия, как к ней подступиться – когда Хелен проводит границы, они прочнее и выше Великой китайской стены.

Мытьё посуды успокаивает, есть в этом действе что-то медитативное, и Уилл автоматически бёрётся за полотенце.
Тишину нарушает Деклан – убрав на полку последнюю чашку, он оборачивается и пристально смотрит на Уилла с пугающе открытым выражением на лице, от которого тому становится несколько неуютно.
— Слушай, мы все что-то потеряли за эти четыре года, но Хелен потеряла больше всех. Ты нужен ей.

Уилл вздыхает. Джеймс, Эшли, Друитт, Убежище. И Адам Ворт. Хелен не сдержалась лишь однажды – когда Ворта привезли в «старое» Убежище, и стало ясно, что Хелен заразилась от него. Она проскочила мимо Уилла, зажимая рот рукой, чтобы заглушить всхлипы, но это было всё. В остальное время её глаза абсолютно сухие. Суше, чем песок в сожжённой солнцем пустыне.

— Потому что я её протеже?
В голосе Уилла одновременно горечь и смирение.
— Нет. Потому, что она может на тебя положиться. А это главное – чтобы рядом был тот, на кого ты можешь рассчитывать. Всегда.
Уилл думает: «А кого рассчитывал ты?». Ответ очевиден. На Джеймса Уотсона. Который умер далеко отсюда, и теперь Деклан МакРей может рассчитывать лишь на себя самого.
— И ты был рядом, когда она в тебе нуждалась больше всего.
— Этого мало.
— Только потому, что мы молчим.
— Откровенный разговор что-нибудь изменит?
— Не сразу. Мне до сих пор больно говорить о Джеймсе, но если я продолжу молчать, я его забуду, а это намного больнее.

«Ничего ты не понимаешь». Хелен – недосягаемая звезда, он, Уилл, способен лишь кружить на её орбите, не в силах преодолеть расстояние размером с протянутую руку. Вслух он произносит:
— У меня та же комната, что и в прошлый раз?
Деклан фыркает, словно Уилл только что сморозил несусветную глупость.
— А ты не задумывался над тем, что мы – это точка отсчёта?
— Отсчёта чего?
— Не чего, а для кого. Для таких, как Хелен. Как Джеймс. Они прожили так много, что забыли, каково это – быть кем-то обычным, ничем ни примечательным. Кем-то несовершенным и уязвимым. Мы напоминаем им об этом. Поэтому мы здесь, в Убежище – они ориентируются на нас, мы ориентируемся на них. Когда работаешь один, легко потеряться и перегнуть палку.
— Ну да, они абнормалы, и мы учим их человечности.
— Мы учим друг друга. Джеймс много раз повторял мне, что человечность не является прерогативой Homo Sapiens.
— Значит, точка отсчёта?
— Да.
— Интересная теория.
— Не моя, к сожалению. Поговори с Хелен, и тогда я наконец смогу перестать притворяться Капитаном Очевидность.
— Недолюбливаешь старину Кэпа?
— Когда я служил в спецназе, я был майором. Спокойной ночи.

В библиотеке темно – единственной настольной лампы недостаточно, чтобы разогнать мрак. Хелен сидит на диване, закутавшись в клетчатый плед, и Уилла охватывает неожиданная злость.

Пятерка студентов из Оскфорда, связавшие себя экспериментом крепче, чем сообщники – общим преступлением. И где они все, когда они так нужны?
Гриффин и Уотсон умерли, и к ним Уилл не имел никаких претензий.
Друитт же пропал неизвестно куда, но и раньше он не торопился встать рядом с Хелен, когда она ему это позволила бы. Друитт не пришёл на похороны Эшли, исчез после дорого давшейся победы над Культом, и долго о нём не было никаких известий.
А после взрыва Убежища куда-то подевался Тесла.

Точка отсчёта. Что-то в этом есть. Уилл садится на краешек дивана в непосредственной близости от Хелен – их колени практически соприкасаются. Кажется, она никак не реагирует на его присутствие. К чёрту, решает он и медленно выговаривает, потому что внезапно сдавило горло:
- Мне его не хватает. Здоровяка. Я ненавижу «Сумерки», а у него была дурная привычка читать мне эти книжки, когда я болел. Я бы всё отдал за то, чтобы услышать очередную главу. Забавно, автор филолог по образованию, а запас слов меньше, чем у мексиканца, что впервые пересёк границу.

Хелен не поворачивается, но её пальцы находят его руку и сжимают его ладонь.
- Я хотела бы уметь рисовать не только в мире, созданном для нас психочервем, - говорит она глухо, будто простудилась и охрипла. – Мне это нравилось. Странно, но у меня сохранилось не очень много фотографий Эшли. Я уже не помню, как звучал её голос, когда она смеялась. Как выглядела, когда была счастлива. И какого цвета были её глаза.

Уиллу очень хочется погладить её по голове, но это слишком, и он довольствуется тем, что обнимает её, осторожно прижимает к себе, вдыхая запах её шампуня и духов – морскую свежесть… и непролитые слёзы. Впрочем, непролитыми им остаться не суждено – вскоре ворот его футболки промокает насквозь. И против его ожиданий после Хелен не отодвигается, а наоборот, обнимает его в ответ, не произнося ни слова.

Господи, она на самом деле ему доверяет, и одно осознание этого факта вызывает желание заплакать. Они вытягиваются на диване во весь рост, близко-близко – диван узкий и неудобный, но Уиллу плевать: Хелен засыпает на его плече, и охраняя её сон, он чувствует себя драконом, защищающим нечто более драгоценное, чем старинное сокровище.

Когда он просыпается, из кухни доносятся дурманящие ароматы имбиря, перца и печёного теста.
— Хочешь печенья? – спрашивает Деклан, кивая на блюда на столе: руки у него заняты сковородкой, в которой скворчит омлет, а фартук с НЛО и зелеными человечками невольно заставляет улыбнуться.
— Ты готовишь?
— Исключительно когда нервничаю. Некоторые люди нарезают круги по потолку, другие пьют настой пустырника, а я пеку печенье. По рецепту моей мамы.
— Вкусно, – бормочет Уилл с набитым ртом. – И что, даже завтрак дадут?
— Через пять минут. Хелен ещё спит?
— Да.
— Пусть спит. Она заслужила.
— Я не спросил вчера… А тебе есть с кем поговорить? Не хочешь – не отвечай, это не моё дело, но…
— … мы вроде как друзья.
— Ага.
— Есть. Алистер Найт*. Психолог и эмпат, при гостях изображает Тень отца Гамлета и сливается с обоями. Знаешь, когда я пришёл к нему на приём, я и не подозревал, что найду хорошего друга.
— Психолог?
— Узкого профиля. Помогает тем, у кого… определённые проблемы.

Уилл удерживается от прямого вопроса, но любопытство явно не получается скрыть, и Деклан закатывает рукав рубашки. Вдоль предплечья идут три косых продольных царапины, которые почти зажили, но всё равно определить их происхождение не составляет труда.
— Алистер работает со мной уже год. Иногда случаются рецидивы, но редко, и я думаю, что больше их не будет.
Деклан не оправдывается, таким тоном констатируют факт, и Уилл чувствует, как угрызения совести разбавляет облегчение.
— Но всё равно, звони, прилетай в любое время дня и ночи, хорошо?
— Договорились. Ещё чаю?
— Не откажусь.
— Смешно, но только когда я начал ходить к специалисту, до меня дошло, как быстро я забыл, как жить обыкновенной жизнью. Как мы все забыли. Без цели бродить по улице, пить кофе с пирожным в кафе на набережной…
— Хрустеть печеньем на обзорном колесе, – подхватывает Уилл. – Сам не знаю, почему я это сказал.
— Кстати, печенье вам с Хелен я могу выдать с собой.
— Это намёк? Хелен откажется
— Поставь её перед фактом. Отдых ещё никому не вредил. К тому же, прогулки на свежем воздухе способствуют появлению умных мыслей. А умные мысли нам сильно пригодятся.

Уилл поднимается наверх с кульком печенья, пластиковыми стаканчиками и бутылкой вина.
«Отличный год, - Деклан вынырнул из погреба с заговорщицкой улыбкой, - и последний образец – до него Тесла добраться не успел».
«Значит, и правда прекрасный год, - рассмеялся Уилл, - Никола пить что попало не станет и под дулом автомата».

Хелен мирно дремлет под пледом, и Уилл тихонько присаживается рядом. Лондонское колесо обозрения – туристическое место, но он уже представляет и раскачивающуюся кабинку, и ветер в лицо, и пикник на высоте ста тридцати метров. В реальности, конечно, будет не так, и наверняка пойдёт дождь – погода в Лондоне меняется чуть ли не ежеминутно, но что-то подсказывает ему, что сегодня – хороший день, и чёрная полоса постепенно растворяется в белизне наступающего утра.
_________________________________________________
*ОПМ из фика "Восемь вечера после войны"

@темы: .I.5 Хёрт/комфорт, #fandom: Sanctuary, Sanctuary: Джеймс Уотсон, Деклан МакРей, Джон Друитт (табл.30)

---

28/100

[Anakfer]

Название: День Святого Патрика
Автор:  Anakfer
Фэндом: Vampire Diaries
Тема: Рыцарь в белых доспехах
Объём: 463 слова
Тип: джен, подразумевается гет
Персонажи: Елена, Стефан, Стефан/

Спойлер

Ребекка
Рейтинг: G
Статус: завершен
Дисклаймер: Все права принадлежат телеканалу CW


- Стефан, что ты делаешь?
- Как видишь, - Стефан указал рукой на стоявшие на полу чемоданы и разложенную по всей комнате одежду, - собираю вещи.
- Нет, я вижу, что ты собираешь вещи, но зачем? - В голосе Елены сквозило искреннее недоумение - Стефан не говорил о том, что собирается куда-то ехать в ближайшее время.
Стефан посмотрел на Елену, как на маленького, ничего не понимающего ребенка и назидательным тоном ответил: - Елена, если ты еще не знаешь, то вещи собирают тогда, когда куда-то уезжают. Я уезжаю и поэтому я собираю вещи. Теперь тебе все понятно или надо еще что-то объяснить?
- Черт возьми, Стефан! - Елена в бешенстве пронеслась по комнате и встала прямо перед парнем, - перестань так со мной разговаривать! Куда и зачем ты собрался уезжать? Почему ты мне ничего не сказал? Деймон в курсе твоих планов?
Стефан опять посмотрел на Елену, как на малолетнего ребенка и усталым голосом спросил: - А почему я должен тебе что-то рассказывать? Ты весьма доходчиво дала понять, что ты взрослый человек, который в состоянии самостоятельно распоряжаться своей жизнью и который не должен ни перед кем отчитываться о своих действиях. Так вот, Елена, я тоже взрослый человек и совершенно не понимаю, почему ты требуешь от меня отчета.
- Но... ты не можешь так поступить, ты не можешь просто взять и уехать.
- Очень даже могу - я всегда приезжал в Мистик Фоллс всего на пару месяцев, сейчас я провел здесь уже почти два года - мне пора двигаться дальше.
- А как же я, Стефан?! Как же Деймон, ты о нас вообще подумал? - Голос Елены снова сорвался на крик. Девушка не могла понять, как Стефан может разговаривать с ней настолько безразлично и отчужденно? Словно она ему никто, какой-то посторонний человек, с которым у него нет ничего общего.
- А почему я должен о вас или за вас думать? Я не рыцарь в белых доспехах, который всегда спешит на выручку, а ты не дама сердца, рядом с которой я должен постоянно находиться. У каждого из нас своя дорога жизни, Елена, когда-то они пересеклись, но сейчас пришло время им снова разойтись, так бывает.
- Куда ты едешь? - Упавшим голосом спросила Елена. Она поняла, что не может остановить Стефана, но надеялась на то, что сможет найти его через пару месяцев и уговорит вернуться обратно.
- Прости, Елена, но это уже не твое дело.
Стефан взял сумку и молча вышел из комнаты. Он знал, что в ближайшие лет пятьдесят, а может и сто, больше не увидит эту комнату, которая хранила в себе множество воспоминаний его прошлого, но впервые в жизни, покидая это место, Стефан чувствовал радость и облегчение.
Когда Стефан укладывал вещи в багажник машины, то ему пришло ММS-сообщение - фотография залитого ярко-зелеными красками моста на Мичиган-Авеню и короткая приписка: "Поспеши, иначе ты опять пропустишь все веселье. Р."

@темы: .II.3 Фэнтези, #fandom: The Vampire Diaries, The Vampire Diaries: фэндом в целом. (табл.100)

---

10/30, Sanctuary, фандом в целом

[Восьмая дочь]

Название: I Want to Believe
Фандом: Sanctuary
Герои: Хелен Магнус, Уилл Циммерман, Никола Тесла
Тема: Псих
Объём: 563 слова
Тип: джен
Рейтинг: PG
Саммари: помочь некоторым пациентам невозможно
Авторские примечания: отправной точкой можно считать АУ-идею этого арта

Когда он под препаратами, то стены его палаты идут рябью и раскачиваются, но, когда он в сознании, то раскачивается сам.
— ...Это все из-за психочервя, – бормочет Уилл.
Доктор Магнус неопределенно кивает и делает пометки в своем блокноте.
— Все будет хорошо, – говорит она, – не волнуйся.
— Я и не волнуюсь, – Уилл пытается улыбнуться, но мышцы словно отказываются работать так как надо, складываясь в гримасу, – главное, чтоб Здоровяк не бродил вокруг с чаем, это нервирует, знаешь ли.
— Ты снова его видел? – спрашивает Магнус.
— Ага, вчера.
Она поджимает губы и снова что-то записывает.
— Что? – беспокоится Уилл. – Что-то не так?
— Нет-нет, – она улыбается и он успокаивается, – все в порядке. Отдыхай.

Закрыв дверь в палату Уилла (две недели назад его перевели в индивидуальную, чтоб он не беспокоил соседей) Хелен устало прижимается спиной к стене и закрывает глаза.
Все напрасно. Любые ее попытки что-то исправить заканчиваются полным провалом. Как же она устала...
— Плохо выглядите, доктор Магнус.
Хелен открывает глаза и смотрит на своего коллегу, который сегодня кажется еще более всклокоченным, чем всегда.
— А вы совершенно случайно оказались поблизости, чтоб мне об этом сообщить?
— Вообще-то, – доктор Топич поправляет очки и улыбается, демонстрируя на редкость острые резцы, – я искал именно вас.
Раньше Хелен этого не замечала, но, после общения с Уиллом, стала подумывать, что, учитывая клыкастую улыбку Топича, мысль о том, что он вампир не так уж безосновательна.
— Ну, вы меня нашли, – говорит Хелен, – и что дальше?
— Хотите кофе?

Кофе у Топича отвратительный. Растворимая бурда из пакета, имеющая явный "химический" привкус. Хелен, на самом деле, никогда не была большой любительницей кофе, но, несмотря на то, что в чае кофеина, по утверждениям исследователей, больше, он не так бодрит. Так что приходилось наступать на горло собственной песне.
Она держит стаканчик в левой руке, а правой трет висок: головная боль поселилась точно над бровью и не желает уходить.
— Можно дать дружеский совет? – спрашивает Топич.
— Конечно, Никола, – отвечает Хелен.
Когда они в клинике, то предпочитают быть друг для друга "доктор Магнус" и "доктор Топич", по именам обращаются один к другому только в редких случаях. Предосторожность с тех времен, когда сюда заносило на редкость ревнивого бывшего мужа Хелен. С развода минула уже, кажется, целая вечность, но привычка осталась.
— Отступись, – говорит Никола, – от того, что ты пытаешься помочь одному безнадежному пациенту, вместо того, чтоб заняться перспективными – никому лучше не станет.
— Это твой совет, – фыркает Хелен, – бросить человека наедине с его демонами? Я не такая, как ты.
Никола пожимает плечами.
— Знаю, – говорит он, – но сколько ты уже работаешь с Циммерманом? Третий год? Есть успехи?
Хелен не отвечает: они оба знают, что результат практически нулевой. Уилл застрял в своем выдуманном мире, где он работает в таинственной, секретной организации, исследующей различных монстров. И он, с течением времени, все чаще и чаще вписывает врачей и других пациентов в картину своего странного мира.
— Врачи – самые худшие пациенты, – говорит Никола, – к психиатрии это тоже относится.
— Я понимаю, о чем ты, – глухо отвечает Хелен, – но мне тяжело смотреть в глаза его девушке. Она верит, что я могу помочь, понимаешь? И, честно, мне кажется, что он что-то вспоминает.
— Например? – интересуется Никола.
Хелен улыбается.
— Твою фамилию, какой она была до тех пор, пока ты ее не поменял. Это же было шумное разбирательство.
Топич вздыхает.
— Тот факт, что мои родители выдающиеся идиоты и мне пришлось в суде доказывать свое право поменять фамилию на другую, вовсе не является показателем адекватности твоего пациента, Хелен.
— Может и нет, но я все равно хочу верить, что помогу ему.
Кофе они допивают в молчании.

@темы: .II.1 Ужасы, #fandom: Sanctuary, Sanctuary: фандом в целом.(табл.30)

---

11/30

[.Вэл]

Название: Наследие
Фандом:D.Gray-man
Герои: Мадарао, Токуса, ОМП (безымянный Ворон), остальные упоминаются.
Тема: Перемены
Объём: 2940 слов (без эпиграфа)
Тип: джен
Рейтинг: PG
Размещение: запрещено.
Саммари: Про юные года в Ватикане, учителей и покровителей.
Авторские примечания: ООС, возможно.

Воля и терпенье сплетают невод,
Жаркую молитву заброшу в небо,
Господу прошение - словно сеть:
Либо превращение, либо смерть.
(с)

- Корпус ровнее и переноси центр тяжести вправо! Быстрее! В бою чтобы сосредоточиться у тебя будет только доля секунды, противник ждать тебя не станет!
Шаг - чуть в сторону, назад - еще один, и мгновенный, резкий выпад вперед. Помнить о том, что задействовать надо лишь кисть левой руки, а дальше - только сконцентрироваться на ударе. Переместить в одну единственную часть заклинания все свои силы, душу, разум, волю – всего одна ошибка и ничего не сработает. Двигаться легко, будто бы танцуя, быстро переступая по земле, и, вычислив наиболее подходящий момент, нанести удар. С разворота, увеличивая его силу. Главное – вовремя отпустить, выпустить из ладони перо.
Потому, что если еще раз придти на занятия с руками, забинтованными до локтя, то излишнее внимание воспитателей привлечешь с гарантом.
Водворившись в зените, солнце нещадно жжет своими лучами все живое. Волосы мокрые от пота, а лицо – серое от грязи, пыли, тучей поднятой в маленьком дворике. В горле пересохло и тяжело дышать.
Старик-привратник щурится, поднимая голову от своих четок, и улыбается – старчески доброй улыбкой с печальным пониманием в глазах. Маленькие морщины у губ залегают тонкими складками на его загорелом, обветренном лице, а широкая ладонь треплет непослушные волосы юного воспитанника.
- Неплохо, неплохо. Делаешь успехи, молодец. Основы усвоил правильно, но вот техника твоя все еще хромает.
Дернуться, ускользая от теплой, ласковой ладони. Не привык он к подобному, почти забыл, что от взрослых можно ожидать не только ругань да побои за украденный кусок уже покрывшегося плесенью хлеба.
Осторожность не значит подозрительность, даже если в глубине души до слез хочется вновь научиться верить и доверять. Не подозревать в каждом поступке двойное дно, а каждое слово – во лжи.
- Не смотри так сердито. Я бы и не подумал, что на старости лет еще буду учить кого-то. Куда только ваши наставники-то смотрят...
Солнце, медь кованой решетки, устремляющейся ввысь, крест старой церкви и нагретый полуденным жаром камень стершихся ступеней. Вкус теплого, свежего хлеба и холодной воды во рту. Старик улыбается и бросает крошки мгновенно слетевшимся птицам, но колокол, лениво прозвучавший в сонном воздухе полудня, заставляет их вновь подняться на крыло.
- Слышишь? – старый привратник поднимает голову к небу, слепо щурясь от солнечного света. - Сейчас этот колокол – всего лишь сигнал сбора. Но однажды он прозвонит, и вы навсегда покинете эти стены. Ты, твои друзья…
- Моя семья.
- То, как ты называешь эту привязанность, значения не имеет. Ведь как ни назови – это не изменит причины, по которой ты приходишь сюда, не так ли?
- Да, так. Вы правы.
- Ты странный ребенок.
Старик вновь принимается за свои четки – перебирать их уже сродни привычке. Он часто так делает, когда рассуждает или рассказывает о чем-то. Его полезно послушать – может быть, пригодиться на будущее.
- Не многие сюда приходят. И даже они просят научить, как выжить самому или защитить кого-то другого. Но еще никто не понял сам, что невозможно спасти чью-то жизнь, оставшись при этом с чистыми руками.
- Вы учили кого-то еще?
- Нет, - по морщинистому лицу скользит легкая улыбка. – Я с ними даже не разговаривал - бесполезная трата времени и только. Ты первый, можешь годиться.
- Не думаю, что ваше великодушие – повод для моей гордости. Подачкой и жалостью гордится разве что глупец.
- А ты поймешь тогда, что это - не великодушие, не подачка и не жалость. Если быть откровенным, то мне недолго осталось жить на этом свете и я не хочу уносить с собой в могилу то, что еще может пригодиться. В старости, знаешь ли, иногда хочется немного послужить людям.
Четки в сморщенной, старческой руке вновь легонько щелкают, красные бусины перекатываются между пальцами и поблескивают на солнце лакированным боком.
Старик все время улыбается - по-доброму мягко, ласково, спокойно и даже самые страшные вещи говорит с этой неизменно кроткой улыбкой на лице. Кажется иногда, что он немного безумен.
Ему не так много лет, как может показаться – это улыбчивое лицо состарили не года. Даже в самую страшную жару этот человек всегда носит черное облачение, а на мессу проходит лишь в праздник Тела Христова. И на его лбу утонул в морщинах священный знак, отмечающий способных использовать техники Ворона.
Воспитатели за его спиной тихонько шепчутся, что он в свое время сыграл в Ватикане немало важных ролей и даже самые заносчивые штабные относятся к молчаливому стражу с немым почтением. А среди старших воспитанников ходят слухи самой разной величины и порою совершенно фантастического содержания. Даже такие как то, что этот человек был личным телохранителем прошлого генерала. И пережил каким-то чудом своего патрона, убитого во время покушения несколько лет назад.
Верить или нет, есть ли в этом хоть доля истины?
«Безгранично доверяй только своему чутью - наитию, сердцу и разуму» - тихо смеется старый наставник, имени которого Мадарао даже не знает. Ни имени, ни прошлого, а только то, что обычный молчаливый привратник, тихо дремлющий на своем посту, владеет тайнами жизни и смерти. Знает, как защитить жизнь и знает как ее отнять.
Некоторые взрослые, не без тени легкой зависти, говорят о нем, что в свое время он оказался близким к самой верхушке организации только потому, что мог создать заклинание любой сложности только одной рукой. Неважно, левой или правой – он одинаково хорошо владел обеими.
Но сейчас уже нет никакой возможности проверить эту легенду: с правым рукавом черных, траурных одежд старика играет ветер, свободно развевая их.
Мадарао не решается спросить, в каком бою он потерял руку - все равно же не скажет. И любопытство, конечно же, не порок, но только не в этом случае: прошлое старика - не его дело. Обрывки его истории он узнает случайно - так же, как и повстречал этого странного человека, столкнувшись с ним во внутреннем дворе. Так же, как и в "ученики" к нему попал - волей случая.
Не просился, ни в коем случае - гордость не вытравила даже прежняя жизнь на улицах.
И это все еще так, хотя многие, возможно, в отношении него так и не считают.

Ритуальная игла с печатью летит ему в спину. Молниеносно развернуться и чуть отклонившись в сторону перехватить ее в нескольких сантиметрах от подставленной под удар груди – эффектный и показушный трюк для тех, кто хочет привлечь внимание девчонок. В бою бесполезно совершенно – ту же пулю так не перехватишь, и само по себе это только тренировка, проверка на чутье и скорость реакции, разве что.
- Тебе никто так и не удосужился сказать, что нападать из-за угла недостойно воина божьего?
- Недостойно? Серьезно? Да ты шутишь. Иначе бы нас не учили сыпать ближнему своему волшебный порошок в утренний кофе. Эй, эй! Подожди! Ты только не сердись, Рао, не надо… Но как же еще тебя заставить показать чему тебя этот сбрендивший старый хрыч учит?
- Для начала – придержать язык и научиться подбирать выражения.
На самом деле он не сердится. Ни на кого из своих и никогда. В случае Токусы – даже хватая за грудки, за тонкую ткань и заставляя смотреть себе в глаза, или же впечатывая до сбитых костяшек в нахальную физиономию собственный кулак. Впрочем, последнее случилось всего однажды и Мадарао очень не любит об этом вспоминать.
Токуса смеется и протягивает ладонь за своей ритуальной иглой. Стукнуть его – даже в шутку, за очередную дурную и совершенно не смешную выходку почему-то все-таки хочется неимоверно, но Мадарао только хмыкает, возвращая талисман.
Лицо напарника и друга и без того украшает здоровенный синяк на скуле. И приглядевшись, Мадарао хмурится – случилось что-то нехорошее. Токуса ведь точно кот, бродячий, драный помоечный кот, который имеет девять жизней и часто умудряется выходить сухим из той воды, где любого другого давно бы утопили. Иными словами: такими украшениями его награждали только во время их жизни на улице, да и то – в сотни раз реже, нежели чем других беспризорников, попрошаек и юных карманников.
На вопросы «что случилось?» и «с кем ты дрался?» он сначала отмахивается, а потом просто упрямо молчит. Так, что ничего не вытянешь – ни спокойными расспросами, ни холодными приказами, ни даже грязной руганью.
Есть только один проверенный способ – без всяких слов и неуместно откровенных просьб. Мягкое прикосновение, заставляющее поднять голову, взгляд глаза в глаза. Долгий взгляд и выжидающее молчание.
Это не совсем честно, но Мадарао беззастенчиво этим пользуется. Токуса сам когда-то давно посмеивался, что старший хорошо умеет приручать птиц и животных, и видимо совсем забыл, а может – просто не подумал о том, что и бродячего кота приручить в итоге не так уж сложно.
В итоге он все же не выдерживает – фыркает и отводит руку от своего лица. Но только отпускать сам не спешит – держит в пальцах ладонь и криво усмехается:
– А за защиту чести и доброго имени пусть и не дамы вовсе, мне полагается поцелуй?
– Может быть и полагается. Рассказывай.
– Ладно. Их двое было, из старшего отряда. И не смотри так, я все равно их уделал!
– Охотно верю. Но почему все-таки?
К концу длинной, подробной и местами – щедро сдобренной уличной руганью исповеди, выслушав бесчисленное количество слов, означающих по смыслу своему одно и то же, Мадарао все же его целует. В лоб, чисто и целомудренно, будто бы пытаясь стереть память. Потому что никакая просьба не реагировать на сплетни и грязные слухи здесь не поможет все равно.
- Зачем ты все-таки к этому старому черту ходишь? Рао, черт возьми, еще немного и я сам этим ублюдкам поверю! Никакое место в штабе такого не стоит! И мы не стоим, если на то пошло! Что он от тебя взял за обучение?
- Совсем не то, что думают и не стесняются произносить твои новые знакомые. Говоришь, одному из них ты даже зуб выбил?
- Ага. Клык, слева. Пускай походит красивым. Но все-таки брось ты это, а? Этот старый хрыч – опасный человек, не связывайся… Если он тебя во что-нибудь и не впутает, так эти, сверху… Это сейчас ничего, а со временем изменится – только случись чего.
- Насчет последнего ты прав.
- Да что с тобой разговаривать-то, все равно все по-своему сделаешь!
- Когда придет время.

Когда оно придет – это самое время, он на тот момент абсолютно не имеет понятия. Но однажды, когда его наставник на долгое время покидает свой пост, Мадарао просто понимает, что ему уже никогда не будет суждено узнать, каким было последнее задание учителя.
Он только помнит в мельчайших деталях то весеннее утро, когда в старый дормиторий, с давних пор использовавшийся как больничное крыло, принесли носилки, с которых бессильно свешивалась окровавленная ладонь.
Он не изменился тогда в лице, не заплакал, не рванулся вперед - просто стоял и смотрел, не отводя взгляда, как капала кровь на каменные плиты. За его спиной шептались взрослые и надрывно рыдал ребенок помладше, зачем-то забредший с утра в больничное крыло и до смерти перепуганный шумом, суетой, рассерженными воспитателями и видом крови.
Когда раненного хотели переложить с носилок на постель, а он отказался от этого, слабо, но уверенно остановив чужие руки - только тогда Мадарао подошел к нему. Опустился на колени на каменный пол, наклонился к учителю, ожидая напоследок услышать что-то важное.
Никто об этом не говорил, он сам понял - для старика все кончено. Смерть. Через несколько минут все закончится.
- Ты все еще хочешь защитить их? - наставник улыбнулся, когда ладони ученика сомкнулись поверх его истерзанной руки, и выдохнул, пачкая подбородок кровавой пеной, собравшейся в уголке бледных губ. - Наклонись-ка поближе, раскрою тебе последний секрет...
Мадарао только крепче сжал широкую, морщинистую ладонь, когда по телу старика прошла последняя судорога. Не заплакал, не закричал, не выглядел опустошенным и растерянным. Все-таки он уже давно, задолго до этого видел смерть так близко. Пусть и не так много раз, но вполне достаточно, чтобы понимать – забыть увиденное как страшный сон не получится никогда.
За его спиной замолкли разговоры, когда он осторожно прижал пальцами веки, закрыл умершему глаза и поднялся на ноги. Взрослые - Вороны, воспитатели и зачем-то присланные сюда штабные, отшатнулись от ребенка, подростка, нечаянно перемазавшегося в чужой крови и не обращавшего на это никакого внимания. Рао равнодушно посмотрел на свои испачканные пальцы и побрел к выходу из дормитория. Не оглядываясь назад.
От него ждали слез и истерик? Не получат. Страха, испуга, отчаяния? Не получат тем более.
"Следи за тем, чтобы разум всегда был в согласии с твоим сердцем. Никогда не показывай, насколько тяжело или легко тебе что-то далось".
Слова старого наставника стоили дорого, их в свое время было полезно послушать.
Ночью шел сильный дождь, камни внутреннего двора и широкой террасы влажно блестели в первых утренних лучах. На востоке медленно поднимался в небо огромный диск алого солнца. Ветра не было, утро зарождалось в сонной, ленивой тишине.
Неизменно, как еще десятки, сотни таких же дней. Восход - то золотой и сияющий, то вот такой вот - ярко-алый, точно кровь, но солнце всегда поднимается в небо. День за днем. Каждый прожитый день его жизни.
Наставник, загадочный старик, чье мертвое тело, земная оболочка остывает сейчас в дормитории, никогда не читал морали и не донимал богословскими диспутами. Он учил приемам и тонкостям уже известных техник, позволяющих повысить эффективность их использования. Он учил совершенствовать самоконтроль, развивать внимание и скорость реакции. Обрывками историй из своей жизни – на примере, учил как выпутываться из интриг, которые плелись в организации с завидным постоянством, как тонко обходить параграфы устава, использовать его правила и формулировки в свою же пользу. Он раскрыл подноготную, теневую сторону, о которой никогда не будут говорить воспитатели.
Дал бесценные знания и выполнил обещанное - научил, как выживать здесь, в более сложном мире, чем мир улиц, с его жестокими, но достаточно простыми законами.
Он никогда не втолковывал ученику идеи-теории о зле и добре, самопожертвовании и ценности человеческой жизни, и тем более - о Боге. Но на в шутку заданный вопрос - сколько же жизнь человека в самом деле стоит, дал неопределенный ответ: "Все и ничего". И привел Мадарао сюда, заставив однажды увидеть здесь восход солнца, очередное рождение небесного светила.

Они стояли здесь же, опираясь ладонями о камень белой балюстрады, и смотрели как - так же, как и сейчас, по небу разливалась огненная, алая заря. И это зрелище было самым лучшим ответом, самым простым ключом к пониманию загадочных слов наставника.
"Есть силы куда могущественней, чем мы только можем себе представить. Кто-то видит в них божественное происхождение, кто-то - законы природы. Назови как угодно, это не изменит смысла: перед ними человек и его крохотная жизнь не стоит ничего".
Взмах руки, ладонь, указавшая в направлении горизонта.
"Посмотри. Солнце всходило сотни лет до того, как ты родился и будет и дальше всходить после твоей смерти. Что для него человеческая жизнь? Краткий промежуток времени. А что для тебя его восход?"
То утро тоже было прохладным, сырым. И так же дрожали блики на водной глади маленьких луж среди каменных плит, так же по телу проходил легкий озноб. От утренней прохлады и странного ощущения в груди. Крупной дрожи, волнения, трепета - будто бы рядом свершалось какое-то священное таинство.
За время, прожитое на улицах, Мадарао почти отвык видеть красоту живого мира. Каждое утро означало начало нелегких будней юного уличного вора, которому к тому же надо возиться с малышней - защищать, кормить, успокаивать, поддерживать, беречь. Каждый вечер со своими закатами заставлял искать безопасное место для ночлега, а иногда и знаменовал приход страшной, беспокойной ночи. Начало дня, его конец - только и всего.
"Ради начала этого дня ты выживаешь сам. И те дети, которых ты зовешь своей семьей - ты хочешь, чтобы они тоже увидели новый восход? Каждый раз, так долго, как это возможно".
Было бы трудно не согласиться.
"И жизнь, не стоящая ничего, одновременно приобретает огромную ценность. Ты хочешь просто жить, и хочешь, чтобы они жили. И видели солнце".
Он тогда ничего не ответил, только согласно кивнул - да. Все просто.
"В этом и весь смысл, mio caro. Жизнь одного человека пред целым миром не значит ничего. Но каждая в этом мире - бесценна. Твой вопрос - это задача без решения".
"Так значит, в таком случае человек не в праве ее отнимать? Чью бы то ни было?"
"Никто не в праве, однако некоторые в силе. И если хочешь выжить, мальчик мой, постарайся стать одним из них. Мир меняется по своим законам, а тебе, чтобы выживать в нем, придется меняться постоянно. Им – твоим друзьям, пока есть ты еще можно побыть детьми. Тебе - уже нет".

Огненный диск солнца поднимался все выше и выше, и казалось уже, что небо полыхало одновременно огнем и кровью. Внимательно наблюдая за развертывавшемся на небесах живописным полотном, Рао облокотился на холодный и мокрый белый камень балюстрады, и чуть улыбнулся.
Это было не страшно, не тяжело, не больно и даже не странно. После долгого перерыва, размеренных, ничем не омраченных дней, месяцев и недель он вновь столкнулся со смертью, но уже смотрел на нее без внутреннего содрогания.
Загадочный старик-учитель не пожелал бы, чтобы его оплакивали. Этот человек умер так же, как и жил - спокойно, с каким-то глубоким внутренним достоинством. Рао не знал о нем слишком многого, но понял, что уходя как проигравший, старик умел и мог признать поражение.
А также понял, смутно почувствовал и то, чего не знал и не мог узнать - лишь догадался.
То, что учитель проиграл только битву, но не свою невидимую, непонятную войну. Последний ход он оставил за собой и, видимо, все-таки унес с собою на тот свет что-то очень важное и необходимое другим – живым.
То, что нужно было от него штабным, крутившимся в дормитории, но в итоге оставшихся ни с чем. Какая-то информация, оставшаяся от прошлого генерала, какой-то документ, может быть. Рао не знал, что именно, но уже будто бы наяву видел своими глазами и знакомую каморку опечатанной, и незнакомые лица со знаками отличия на форменных кителях.
Видел, знал, и потому - не хотел торопиться.
Предчувствие это было или нет, но он знал, что подняться на эту террасу еще раз – в одиночестве или с кем-то, ему уже не суждено. Поначалу он не захочет приходить сюда сам – пока воспоминания о старике будут слишком свежи. А потом у него не будет возможности.
Но только сейчас ему было некуда спешить. И потому, вымыв ладони в луже, образовавшейся в выщербленной ямке на перилах балюстрады, он продолжал наблюдать неторопливый, ленивый восход сонного солнца.
Начало дня, ознаменовавшего время немалых и необратимых перемен.

- Который из?
Рука воспитателя указала в сторону мальчишки, наблюдавшего с небольшого расстояния за шумно возившимися детьми. Улыбающиеся губы и серьезные глаза, тонкая складка меж бровей.
- Имя?
- Мадарао.
Глава Ворона несколько минут внимательно рассматривал мальчишку.
- Он действительно у него учился?
- Да.
- Как долго?
- Несколько месяцев. До него он не брал учеников.
- Первый и последний, значит, - усмехнулся генерал.
- Да.
- Держите его на примете.

"Не ищи себе покровителей, Рао. Они будут требовать от тебя сначала верности, потом постоянства. А затем - слепого подчинения. Заберут все, ради чего ты жил, чтобы самим стать этой целью. Уничтожат твоими руками тех, кого ты любишь. А в случае неповиновения или ошибки даже с того света легко смогут призвать к ответу. Твоя жизнь уже тебе не принадлежит, но все же не ищи себе покровителей, никогда.
Помни, что легко воспарить под чьим-то чужим крылом, но вдвое тяжелей потом будет твое падение".
Вот и весь нехитрый секрет, что открыл ему перед смертью старый Ворон. Один из немногих, кто вообще смог дожить до старости, но чья мечта о мирной смерти исполниться так и не смогла.
И единственное, о чем Мадарао пожалеет потом – что сам не поделился этим знанием вовремя.

Примечания: mio caro - итал. "мой милый".
Дормиторий (лат. dormitorium) — спальное помещение монахов в католическом монастыре.

@темы: .I.6. Ангст, #fandom: D.Gray-man, D.Gray-man: Вороны.(табл.30)

---

9/30, Sanctuary, фандом в целом

[Восьмая дочь]

Название: Нью-Балассам
Фандом: Sanctuary
Герои: Хелен Магнус, Уилл Циммерман, НЖП, НМП
Тема: Вампир
Объём: 5199 слов
Тип: джен
Рейтинг: PG
Саммари: Уиллу предстоит узнать много нового как о Магнус, так и о мире вокруг. В частности о том, что вампирская раса не была уничтожена полностью...
Авторские примечания: Постканон и хэдканон. Не совсем дремучий, но достаточно сильный. Из предупреждений еще добавлю, что слегка экспериментировала со стилистикой.

У этой истории, как и у многих других, подобных ей, не было однозначного начала. Спроси Уилла – он бы испытал некоторые сложности и в конце концов ответил, что главное – результат.

Но цепь событий, запущенная много раньше, стала проявляться явно только с определенного момента. С невинного, в общем, вопроса Магнус: "Что ты знаешь о Райане Сонерби?". Хотя, может быть, это случилось позже, в тот миг, к примеру, когда Уилл рассматривал картину Фелиши или же когда встретился с близнецами, а может быть, когда с удивлением увидел Эбби... Впрочем, он считал, что началом послужил вопрос про Райана Сонерби.

— Я знаю о нем то же, что и все, – ответил тогда Уилл.
— Что именно? – переспросила Магнус настойчиво.

Он вздохнул и отодвинулся от стола, чтоб не смотреть на начальницу через полупрозрачные голографические экраны: в новом Убежище с технологиями было значительно лучше, чем в старом, но бюрократической волокиты это не уменьшало, и как раз сейчас Уилл был занят сортировкой данных о новоприбывших абнормалах. Магнус стояла в дверях и ждала ответа на свой вопрос.

— Райан Сонерби, – сказал Уилл, – потомственный нефтяной магнат, связан с несколькими крупнейшими корпорациями, занимающимися исследованиями в области биотехнологий. Долгое время не пользовался известностью из-за более популярной у средств масс-медиа сестры, но после недавней трагедии о нем не знают разве что этнические африканские племена.
— Спорный вопрос, – отметила Магнус. – Подробности биографии, детали, соображения... О чем еще ты в курсе?
— Послушай, – Уилл устало потер переносицу, – я не знаю, устраиваешь ли ты мне внезапный экзамен или ищешь информацию. По поводу первого: давай ты назначишь мне дату пересдачи, по поводу второго: обратись к Генри, все равно я знаю значительно меньше.
— Никакой пересдачи, – сказала Магнус, – отработаешь на практике, собирайся, мы вылетаем.
— Куда? – не понял Уилл.
— Навестим Райана Сонерби.

Что он знал об их семье? Не больше, чем другие. Наследство досталось Райану от отца, Фредерика Сонерби, мать умерла рано, но мальчик вырос на удивление достойным наследником. По крайней мере, он не растранжирил состояние и не стал причиной крупных скандалов. Он вообще не стал причиной ни одного скандала до недавних событий, что было просто удивительно при учете всех обстоятельств.

Когда Фредерик был уже практически стариком, он удочерил еще одного ребенка, девочку по имени Фелиша. И вскоре скончался. Райан, чья разница в возрасте с сестрой составляла более двадцати пяти лет, фактически стал ей отцом. Возможно, именно из-за сестры он так и остался холостяком.

Уилл не знал, какие именно сложились отношения между Райаном и Фелишей: те статьи, что он встречал в интернете, были крайне противоречивы. Понятно, что Сонерби не были золотым идеалом американской семьи. Отделить слухи от истины было трудно, но некоторая часть информация была очевидна.

Фелиша оттягивала на себя львиную долю внимания прессы, оставляя брата в некоторой тени. Очень богатая, очень талантливая и очень больная. Первое определяло то, что она могла воплощать второе и третье ей не слишком при этом мешало.

Фелиша была прирожденной художницей, по крайней мере, так наперебой утверждали все критики. Деньги брата помогали ей организовывать выставки по всему миру. Болезненность девочки не была очевидной, но точного диагноза никто не называл, с Фелишей ездил штат врачей и ей регулярно делали переливания крови. Тем не менее, а может – и благодаря этому, она в свои девятнадцать была достаточно известна.

А более позднее увлечение музыкой обеспечивало ей дополнительный трамплин в мир искусства... обеспечило бы. Чуть больше месяца назад Фелишу похитили с ее первого концерта. Требования были просты: прекратить финансирование исследований, связанных с влиянием на эмбрионы во время периода внутриутробного развития.

Райан ответил категорически отказом. Его сестру застрелили в прямом эфире.

Разумеется, общественность не встретила это спокойно. О семье Сонерби узнали даже те, кто никогда не интересовался ни нефтяными магнатами, ни молодыми, перспективными художницами.

Одни поддерживали Райана в том, что он решительно отстаивал свои позиции и не пошел на переговоры с похитителями, а другие упрекали его в бесчувственности оттого, что он позволил убить собственную, пусть и приемную, сестру. Уилл получил редкую возможность увидеть ситуацию с более близкого расстояния. Может быть, встреча с Сонерби прольет свет на странную историю.

— Что мы собираемся делать? – спросил Уилл, глядя на проносящиеся за иллюминатором полосы облаков.
— Увидишь сам.
— Я не люблю эти игры, Магнус. Ты же знаешь.
— Знаю.

Требовать от нее рассказать что-то, чего она рассказывать не хочет, было таким же безнадежным занятием, как пытаться вычерпать реку чайной ложкой. Потому во время всей поездки до особняка Сонерби Уилл молчал.

— А нас пустят? – только спросил он.
— У нас с Райаном давние договоренности, – ответила Магнус.
— Сотрудничество или то, о чем я не хочу даже знать?

Она усмехнулась.

— Насколько я знаю тебя, ты хочешь знать обо всем.

***

По реакции хозяина особняка Уилл понял, что вряд ли Сонерби был связан с Убежищем сотрудническими отношениями. По крайней мере, другие меценаты дела Магнус были в курсе того, что она выжила.

— Не сомневался, что слухи о твоей смерти преувеличены, – вместо приветствия сказал Райан Сонерби.

Уилл видел его раньше, на фотографиях и видео, но вживую можно было лучше рассмотреть морщины на лбу и в уголках глаз, а также седину в недлинных светлых волосах. Никакой возрастной пластики. Его лицо выглядело вполне обычным, светлая кожа выдавала человека, который редко проводит время на свежем воздухе, но подтянутая фигура говорила о том, что Сонерби не забывает заниматься в спортзале.

Сейчас он не походил на главу многомиллионной империи, а выглядел просто мужчиной средних лет, следящим за собой. Но Циммерман прекрасно понимал, что потертые джинсы и небрежно застегнутая рубашка стоят больше, чем он, Уилл, получает за год.

Райан и Хелен коротко кивнули друг другу.

— Я тоже рада тебя видеть, – произнесла Магнус, – хотя повод и не самый подходящий.

Сонерби повернулся к Уиллу.

— Насколько я понимаю, Уильям Циммерман, – сказал он прежде, чем тот успел что-то сказать. – ФБР, полиция, спорные теории, после – Убежище... Вы рисковый человек, стоит признать.
— А вот это уже немного пугает, – ответил Уилл, пожимая руку Сонерби.
— Не стоит. По ряду причин я заинтересован в делах Убежища, потому знаю кое-что о его сотрудниках.

Их обмен репликами прервала Хелен.

— Что с Фелишей? – спросила она.

Уилл удивился. Младшая сестра Райана Сонерби была мертва уже достаточно давно, но Магнус спрашивала так, будто девушка еще оставалась живой.

— Прости, но не думаю, что это касается тебя.
— Райан! – чуть повысила голос Магнус.

Сонерби вопросительно поднял бровь.

— Ты действительно волнуешься? Из-за того, что она твоя дочь, или из-за того, что она твой проект?

Уилл ощутил, как мир задумчиво покачнулся, будто раздумывая, перевернуться ему вверх ногами или ограничиться заваливанием набок. Фелиша Сонерби – дочь Хелен Магнус. Ну надо же.

Наверное, он сказал что-то вслух. Или просто достаточно выразительно подумал, потому что Райан и Хелен посмотрели на него. Сонерби с любопытством, Магнус – устало.

— Насколько я понимаю, – протянул Райан, – он совершенно ничего не знает.
— Не о чем знать, – чуть резче, чем стоило бы, сказала Магнус. – И Фелиша – моя дочь сугубо технически.
— Сугубо технически ты ее выносила, а потом сугубо технически ее родила, – сказал Райан насмешливо. – Хотя моя сестра с тобой бы согласилась.
— А ты – нет?

Уилл недоуменно переводил взгляд с одной на другого и чувствовал, что он упускает что-то невероятно важное.

— Может мне кто-нибудь объяснить, что тут происходит? – спросил он.

Сонерби опустил глаза, а Магнус ответила:
— Фелиша выжила после выстрела. И я считаю, что похищение было подстроено...
— Нет, – резко перебил ее Райан. – О Боже, как ты могла что-то такое подумать?
— Я знаю тебя всю твою жизнь, – холодно ответила Магнус.
— Мы знакомы с тобой всю мою жизнь, – поправил Сонерби.

Они снова молча и напряженно уставились друг на друга, словно вели мысленный диалог, и Уилл в очередной раз за сегодняшний день ощутил себя лишним и совершенно ничего не понимающим в том, что творилось вокруг него.

— Фелиша исчезла, – нехотя сказал Сонерби. – Без предупреждения и объяснений. Меня поражает, что ты, Хелен, узнала об этом так быстро.
— У меня хорошие связи, – холодно ответила Магнус.
— А у меня в ближайшее время намечается проверка лояльности работников. Надо выяснить, кто донес информацию до тебя.
— Попробуй.

Уилл вздохнул. Потом еще раз.

— Я понимаю, – сказал он, – что вы можете продолжать весь день, но, может, будем что-то делать?
— Мы можем осмотреть ее комнату? – спросила Магнус.
— С чего бы... – начал Сонерби.
— Я хочу помочь!

Сонерби коротко посмотрел на Магнус, и та наградила его своей улыбкой, которую обычно использовала для общения с официальными представителями разных инстанций и смысл которой можно было выразить одной фразой: "Поймай меня, если сможешь".

***

Комната Фелиши оказалась четырьмя комнатами. Почти отдельным жильем внутри дома. Спальня, мастерская, гардеробная и санузел. Самой жилой выглядела вторая, в остальных местах царил такой стерильный порядок, что больше походило на не слишком правдоподобную декорацию, за исключением пары штрихов.

— Любопытно, – сказал Уилл, заметив картину в спальне. – Работа Фелиши?
— Да, – ответил Сонерби, не отстающий от них с Магнус ни на шаг, – моя сестра написала ее, когда ей было тринадцать. С тех пор она совершенно отошла от абстракционизма.

Картина действительно выпадала из общей упорядоченности комнаты. Запутанные переплетения разных оттенков красного и коричневатого, создающие отдаленно похожие на что-то образы, которые ускользали, стоило присмотреться.

На фоне бежевых тонов всего прочего убранства картина выглядела еще более напрягающей, чем она была сама по себе.

— Хелен, – обратился к Магнус Сонерби, – догадываешься, как она называется?

Уилл только сейчас обратил внимание на то, что его начальница замерла напротив картины и напряженно в нее всматривается, будто видит нечто знакомое.

— Голод? – предположила Хелен. – Жажда?

Сонерби покачал головой.

— Нужда.
— Ей было тринадцать? – уточнила Магнус. – И ты промолчал?
— Так хотела Фелиша, – просто ответил Сонерби. – Других поводов мне не было и нужно. Впрочем... я думаю, ты сама все знала.
— Догадывалась. Половое созревание. Общие изменения организма...

Магнус повернулась спиной к картине.

— Это не имеет значения.

Повисшая тишина вызывала желание закричать и убежать из комнаты. Словно именно отсюда должно было начаться торнадо.

— Она не оставила записки? – спросил Уилл, чтоб разрядить атмосферу. – Любой другой зацепки?

Его больше беспокоило то, почему Сонерби скрыл то, что его сестра жива. Большой выгоды от того, что она умерла, он не получил, точно так же, как и от того, что объявил бы о ней позже. Чем дольше Уилл осматривался по сторонам, тем сложнее выстраивалась схема. Это было плохо, потому что наиболее сложная схема, как правило, наименее правдоподобна.

— Фелиша просто исчезла, – сказал Райан, – она не взяла ни вещей, ни машины, ни телефона, ни денег, ни документов. Более того, ее не видел никто из охраны и остальных работников.
— Любопытно, – сказал Уилл.

Он задумчиво присмотрелся к лампе в мастерской Фелиши.

— Странные у вас провода, – отметил он.
— Автономное электроснабжение, – ответил Райан.
— И дублирующие системы? – спросил Уилл.
— Да.

Магнус молча наблюдала за их диалогом и не вмешивалась.
— Боюсь, – глянув на нее, сказал Сонерби, – я вынужден с вами попрощаться, потому что ваш визит и так нарушил мой распорядок.
— Ох, ну конечно, – ответила Магнус.

Но несмотря на сарказм она не стала настаивать и согласилась покинуть дом.

***

Уилл знал, что его ожидает очередная игра с наводящими вопросами, но на его счастье Магнус подождала до того момента, как они смогли пообедать. Потому что продираться через ее недомолвки на голодный желудок было тем еще испытанием.

— Итак, – сказала Магнус, – каковы твои выводы?

Они сделали остановку в небольшом уютном ресторанчике, где из-за раннего часа были едва ли не единственными клиентами.

— Я заметил некоторые детали, – сказал Уилл, задумчиво глядя на свою опустевшую тарелку, – в особняке электроснабжение такое, словно в подвале как минимум пещера Бэтмена. И не только электроснабжение. Я специально останавливался в коридорах – там почти все системы дублируются. И, по-моему, установлены такие же металлические заслоны, как в старом Убежище.

Магнус кивнула.

— Продолжай.
— Фелиша, как известно, очень больна. Я видел дома, в которых живут люди со сложными медицинскими показаниями. Не тот случай.
— Спорно, но продолжай.
— Ей стреляли в голову. В голову, Магнус. И трансляция отключилась... а информация засекречена настолько сильно, будто пострадала не одна девушка, а несколько тысяч.
— Интересное наблюдение.

Уилл задумался, как сформулировать следующую мысль.

— Фелиша – абнормал? – спросил он тактично.
— Да, – ответила Магнус, улыбаясь, – догадываешься, какой вид?
— Sanguine Vampiris?
— Бинго!

Официантка забрала его тарелку, что дало возможность не отвечать сразу.

— Магнус... – начал Уилл. – Я надеялся, что ошибаюсь. Честно. Очень сильно.
— Ты имеешь что-то против вампиров?

Он кашлянул.

— Твои шутки...
— Никаких шуток, Уилл, – Магнус выглядела настолько дружелюбно, что можно было ждать беды, – вопрос важный. Ты имеешь что-то против вампиров?
— Кроме того, что все известные мне вампиры хотели захватить или мир, или как минимум твой винный погреб? Да нет. Я ничего не имею против вампиров.
— Тогда, – сказала Магнус, – нас ждет еще одно путешествие. И, заранее оговариваюсь, Фелиша не дочь какого-то конкретного вампира. Ее абнормальность – результат эксперимента на эмбрионе.
— Понятно, – ответил Уилл, – я ничего такого и не думал.
— Молодец.

***

Было еще кое-что, о чем Уилл не сказал Магнус. Даже люди малосведущие в чем бы то ни было отмечали внешнее сходство Райана и Фелиши. Слухи гласили, что на самом деле девочка вовсе не приемная, а результат страсти старика Сонерби. Уилл же подозревал, что у детей действительно был один родитель. Но вовсе не отец, а мать. И разговаривать о подобном с Магнус было чревато. Особенно, после ее отповеди насчет предполагаемого отца Фелиши.

В истории оставалось слишком много неприятных пустых пятен. По сути, она вся являлась таким белым полотном, по которому раскидали случайные кусочки паззла, а остальные спрятали до поры до времени.

***

Как ни странно, их с Магнус путь лежал в Йельский университет.

— Думаешь, – спросил Уилл, – Фелиша решила сбежать от брата в стены высшего учебного заведения?
— Нет, – ответила Магнус, – но здесь должны быть те, кто даст ответы на некоторые наши вопросы.
— И как ты предлагаешь нам искать этих таинственных "кого-то"?

Уилла, при взгляде на студентов, захлестнули почти забытые ощущения: извечная спешка и желание сделать все, что можно. Изменить мир, оправдать ожидания... Циммерман долгие годы думал, что получил стипендию на образование из-за своих выдающихся способностей. Конечно, в какой-то мере так оно и было. Только заметил его не какой-то фонд, а лично Магнус. Но ей знать о его недовольстве по этому поводу вовсе необязательно.

— В университетах, – сказала она, – есть расписание. А я знаю, какая специальность у тех, кого мы ищем.
— Уже вечереет, – не мог не сказать Уилл. – Не думаю, что сегодня мы сможем их найти. На занятиях, по крайней мере.

Они шли по коридору, мимо торопящихся по своим делам студентов.

— Посмотрим, – ответила Магнус.
— Твой оптимизм меня удивляет.
— Что? Ты же сам хотел отвлечься от "бюрократической рутины", – она передразнила произношение Уилла.

Он вздохнул.

— Стены высшего учебного заведения странно на тебя влияют.

Они в самом деле нашли их. Уилл не сразу понял, что это именно те, кто им нужен. Близнецы. Две девушки, не старше двадцати лет, черноволосые, кудрявые, с темными внимательными глазами и чертами, в которых чувствовалось что-то непривычное. Уилл только потом, анализируя свои ощущения, смог понять, что его напрягло то, что не удалось сразу определить национальность. Обычно он отмечал примерное соотношение, а в том, что касалось этих близнецов, – нет.

Одеждой они не слишком отличались от других студенток: джинсы и светлые блузки. И Уилл бы не назвал обеих девушек настораживающими... по крайней мере, не зная всего, что было с ними связано.

— Клэр, – сказала Магнус, когда близнецы подошли к ним, – Габриелла. Рада вас видеть.
— А мы вас не очень, – отозвалась одна из близнецов. – В чем дело?
— Мне нужен доступ в город, – ответила Магнус.

Близнецы переглянулись.

— Я все знаю, – продолжила Магнус, – к тому же Фелиша точно была вашим заданием. Я понимаю, почему вы выполняете приказы своей матери. И я не собираюсь устраивать вооруженную спасательную операцию.

Вторая девушка, которая до того молчала, заговорила. Ее голос казался мягче и спокойнее, чем у сестры.

— Мы исполняем приказы, потому что считаем их разумными. Фелиша нарушила правила, последствия для нее были неизбежны.
— Это была самозащита, – парировала Магнус.

Уилл сделал еще одну мысленную пометку: значит, дочь Магнус не была жертвой. Если подумать, это было разумно и объясняло то, что трансляция прервалась. Как вампир Фелиша была практически бессмертной, если не совсем бессмертной. Пуля для нее ничего серьезного не значила. Физически, по крайней мере.

Вполне разумно было предположить, что она атаковала своих похитителей. Тогда вопрос, почему ее за это упрекают? А точнее, кто именно?

— Конечно, – продолжила Магнус, – вы опасаетесь новых гонений...
— Гонений? – тихо спросила первая из близнецов. – Ты хочешь сказать, охоты? Травли?
— Я понимаю...
— Нет, – жестко ответила она, – не понимаешь. Хелен, ты когда-нибудь горела заживо? День за днем, пока боль не начинает казаться тебе единственно возможным состоянием?
— Я прекрасно знаю, что вы пострадали...

Коридор, и без того полупустой из-за времени дня, казалось, вовсе вымер.

Девушка заговорила, перебив Магнус:
— Ты хотя бы представляешь, как проходила стерилизация вида с точки зрения Церкви? Женщин подвешивали за руки, разрезали вот тут, – она провела ребром ладони чуть выше пупка, – и пристально следили за регенерацией. И вычищали все лишнее по их мнению, – ее передернуло, – они не давали тебе умереть, поили кровью, но недостаточно, чтоб ты могла вырваться. У нас хорошая регенерация, но и только. А после долгих месяцев этой пытки тебя отпускали. Это считалось гуманным, то, что...
— Клэр, – сказала ее сестра тихо, – хватит.

Девушка замолчала, а потом снова заговорила:
— Потому не говори, что понимаешь, Хелен. Мы ценим то, что ты и твой отец сделали для нас, но это ничего не изменит.

Уилл не думал, что Магнус что-то скажет, но та спокойно спросила:
— Так, значит, пропуска в город мы не получим?
— Габи имела в виду, – ответила Клэр сухо, – что вы ничего не сможете поменять. Если ты попытаешься вытащить Фелишу, мы убьем ее; скорее всего, тебя и его тоже.

Уилл понял, что речь о нем, и открыл рот, чтоб возмутиться, но решил, что безопаснее промолчать. Клэр не угрожала, просто констатировала факт.

— И твоего полукровку, если на то пошло, – продолжила та как ни в чем не бывало.
— Никола тут не причем, – сказала Магнус.
— Он опасен. Тем более – без твоего контроля, – пожала плечами Клэр.
— Мы не хотим никому вредить, – более тактично и мягко сказала ее сестра, – у нас есть способы подавления агрессии, ты сама видела результаты.
— Один-единственный, – ответила Магнус, – и все началось еще с эмбриона. К тому же ваш результат мне не нравится.
— Это неважно, – сказала Габриелла.
— Важно, чтоб ты не натворила глупостей, – холодно добавила Клэр. – До свидания, Хелен.

Они ушли, едва дождавшись вежливого "До встречи" от Магнус.

— Не все вампиры погибли в Балассаме? – почти риторически спросил Уилл, когда они отошли достаточно далеко.

Если у него и были сомнения, то чем дальше заходил разговор, тем больше он был уверен, что встретился именно с вампирами. А рассказ о прошлом вовсе уничтожил все сомнения.

— Я нашла способ их предупредить, – ответила Магнус. – Когда возвращалась во времени. Им удалось эвакуироваться.
— Я правильно понял, что некоторые студентки Йеля старше тебя на сотню-другую лет?
— На семь сотен, – поправила Магнус, – Клэр и Габриелла родились где-то в двенадцатом веке.

Уилл присвистнул.

— Тесла знает?
— К счастью для него – не знает. Он пытался еще давным-давно попасть в Балассам, но чистокровные вампиры... скажем так, не были в восторге.
— Думаю, это его оскорбило.
— Еще как, – хмыкнула Магнус.

Они медленно пошли к выходу.

— Один вопрос, – сказал Уилл.
— Да?
— Не буду обижаться и спрашивать, почему я ничего не знал. Спрошу только: почему я узнал именно теперь?
— Мне скучно без компании. Поездки бывают утомительными.
— А если честно?

Она не ответила сразу, и Уилл уже решил, что они так и будут молчать, но Магнус все-таки заговорила:
— Если честно, ты удержишь меня, если я попытаюсь сделать что-то ради Фелиши.
— Ты с самого начала знала, что ее похитили вампиры? – уточнил Уилл.
— Я надеялась, что нет и информация ошибочна. И что Райан просто преследует свои цели... но оказалось, что это не так.
— Плохо всегда быть правой, – отметил Уилл.

Его начальница кивнула и сказала:
— Да. Хотелось бы мне иногда ошибаться. В лучшую сторону, во всяком случае.

***

Уилл помнил Балассам, пусть он видел только подземелья и руины, но общее представление они давали. Сейчас он ожидал просто более новой версии того же города. Затерянный в джунглях или арктических льдах, внушающий оторопь, наполненный дворцами, одновременно и похожими, и непохожими на все древние города людей…

— Ты шутишь, – сказал Уилл. – Нет, точно шутишь.
— Они живут в современном мире, – пожала плечами Магнус.

Уилл уже это понял. Он заподозрил неладное, когда они приехали в Нью-Йорк. А теперь – тем более. Магнус, несмотря на все шутки, спешила как проклятая, и тяжело было ее за это судить. А Уилл почти устал удивляться.

— "Ньюбалл Бионик"?! Древние вампиры живут в главном здании биотехнологической компании?
— Вообще-то они расселились по миру, но посчитали, что так они смогут спокойнее заниматься своими исследованиями и не испытывать особых проблем с денежным обеспечением.

Магнус и Уилл вошли в здание. Охранник коротко глянул на них, но и только.

— Ты уверена, что мы можем вот так просто входить? – спросил Уилл, когда Магнус направилась к лифтам.
— Габриелла должна была сообщить обо мне. В противном случае нас бы просто могли не пропустить. А что до оружия, будь у меня что-то опасное для вампиров, сработала бы тревога.

Лифт устремился вверх без дополнительных указаний со стороны пассажиров. Их точно ждали.

— А могли не пропустить? – уточнил Уилл. – Думаю, ты знакома с главой корпорации лично. И королем вампиров, верно?

Магнус покачала головой.

— Нет, королева – его жена, – поправила она.
— Что? – не понял Уилл.
— Ричард – глава корпорации, но Сара – правительница.
— Еще скажи, что у них матриархат, – проворчал Уилл, а потом посмотрел на улыбающуюся Магнус. – Матриархат?
— Не совсем. У них сложная система наследования и деления власти; первоначально вампиры – кастовое общество, но после междоусобной войны и краха империи осталась фактически одна ветвь.
— А ты неплохо знаешь вампирскую историю, – не мог не отметить Уилл.
— Мой отец сотрудничал с ними. А потом и я.
— А Тесла?..

Магнус снова покачала головой.

— Повторяю, ему лучше держаться подальше. Они перестраховываются по понятным причинам. А его открытость их всегда напрягала. Очень мало людей знают про вампиров.
— Ты сто лет водишь Теслу за нос. Это было бы смешно, если бы не было настолько жутко.

Ответа на свою реплику Уилл не получил; впрочем, он не особо и ждал.

Год назад он бы затеял скандал из-за того, что Магнус не говорила ему всего. Еще в первый день работы он потребовал, чтоб не было никаких секретов, но чем дальше все шло, тем яснее Уилл понимал, что это невыполнимое требование. А он все равно не уйдет, несмотря ни на что.

Так что приходилось мириться с тем, что Магнус раскрывала карты в самый последний момент.

— В разговоре с близнецами ты сказала "город", а я вижу одно здание.
— Под землей располагается значительно больший комплекс. Хотя, разумеется, он не так велик. После Балассама Сара опасалась собирать всех в одном месте.
— Неудивительно... – проворчал Уилл. – Кстати, Сара и Ричард – странные имена для древних вампиров. Как и Клэр с Габриеллой, в общем-то.
— Их зовут не так, – ответила Магнус, – просто... так проще жить в современном человеческом мире и не привлекать внимания.

Уилл улыбнулся.

— Я смотрю, они значительно скромнее Теслы.

***

Сара Ньюбалл была женщиной не слишком выделяющейся внешне. Уилл не мог соотнести в своей голове образ довольно молодой, невысокой брюнетки в светлом брючном костюме с идеей о том, что она – древняя королева вампиров.

Единственное, что можно было отметить в ней необычного – излишняя худоба, словно у человека, перенесшего тяжелое заболевание и еще не оправившегося. Другое слово, что приходило на ум при взгляде на Ньюбалл – "ухоженная". Очень аккуратное каре, матовая кожа, неброская косметика и хороший маникюр. А еще ровные и белые зубы.

Сара улыбнулась сразу, как только Уилл и Магнус вошли в ее кабинет, потом, хотя они говорили о совсем не веселых вещах, улыбка снова и снова возвращалась на ее лицо. Сложно было понять, нервозность это или просто привычная для Сары мимика.

— Ты же сама все понимаешь, Хелен! – воскликнула она, когда с приветствиями было закончено и Уилл с Магнус сели в два кресла напротив стола Сары.

Она даже не пыталась сделать вид, что не знает причин появления внезапных посетителей у нее в кабинете.

— Я понимаю только то, что ты хочешь наказать девушку, которая защищала свою жизнь, – холодно ответила Магнус.
— Ей не следовало оказываться в руках похитителей, – ответила Ньюбалл.
— Но она оказалась. И если бы они обнаружили, что Фелиша жива после выстрела и могли об этом рассказать кому-то еще...

Сара поднялась и уперлась руками в стол.

— Хелен, – сказала она, – ты же понимаешь, что я была вынуждена принудить всех пройти тесты. Фелиша считалась нашим проектом, и когда я передавала все в твои руки, я не ожидала, что ты пойдешь против договоренностей... Представляешь, как это выглядит?

Уилл с интересом посмотрел на Магнус: пробелов в истории становилось меньше, но многое до сих пор оставалось непонятным. После Средневековья вампирам грозило вымирание. Похоже, не без помощи Магнус было найдено решение о том, как справиться с бесплодием, но они опасались повторения истории. Именно потому необходимо было купировать агрессию: именно то, о чем говорили близнецы. И не похоже, что Магнус одобряла этот процесс, каким бы он ни был.

— Мне не понравились результаты, полученные тобой, – ответила Магнус. – Я видела их. Фактически создание не является представителем вашего вида.

Ньюбалл выпрямилась и сложила руки на груди.

— Мы собирались решить эту проблему. Курс инъекций должен был вернуть способности. Она достаточно взрослая, чтоб контролировать себя... но выходка Фелиши заставляет сомневаться, что и Абигейл сможет... Хелен, если бы я тебя не знала, я бы могла подумать, что ты специально саботируешь мои планы.
— И чем же? – спросила Магнус. – Кроме того, что не позволила тебе пойти против природы?
— Люди делают это все время, – ответила Сара; она опустила руки и подошла к окну во всю стену, откуда открывался прекрасный вид на Нью-Йорк, – разве не люди удаляют кошкам когти и усыпляют агрессивных собак? Разве не люди выжигают телятам рога и подрезают крылья домашней птице?
— Во-первых, я против этого, а во-вторых, животные отличаются от абнормалов.

Ньюбалл глянула на нее через плечо.

— Странно, – сказала она грустно, – что ты защищаешь народ, который когда-то поработил человечество.
— Я просто считаю, – ответила Магнус, поднимаясь, – что вы переходите грань между разумной предосторожностью и паранойей. Спасая самих себя – себя же уничтожаете.

Магнус встала рядом с Ньюбалл и положила руку той на локоть. Уилл почувствовал, что ему нужно уйти из комнаты, но любопытство было сильнее и он остался сидеть, прислушиваясь к разговору.

— Хелен, помнишь, что случилось в Южной Африке? – спросила Сара и заговорила до того, как Магнус ответила: – Я тогда подумала: "Сколько генетического материала пропало зря".

Дальше их беседа не продлилась, потому что зазвучала тревога.

— Что это? – спросила Магнус.
— Вырвался кто-то из экспериментальных образцов твоего полукровки, – ответила Ньюбалл. – Или что-то похуже.

Она быстро направилась к выходу из кабинета, но в дверях повернулась к Магнус и Уиллу.

— Можешь осудить меня позже, когда поможешь решить проблему.
— Непременно, – холодно ответила Магнус. – Уилл?

Он поднялся, задаваясь вопросом: что они могут сделать, на что не способны вампиры? А еще его мучил другой вопрос, ответ на который он предугадывал.

— Кто-то из пациентов наркологической клиники Теслы остался вампиром? – поинтересовался он, когда они шли по коридору следом за Ньюбалл.
— К несчастью, – процедила Магнус, – и они оказались не в той компании.

Уилл подумал, что девампиризация в какой-то мере была создана для защиты самих юных вампиров, а вовсе не мира от них. А вопрос о том, все ли пациенты уже успели умереть к моменту попадания в "Ньюбалл Бионик" так и остался незаданным.

А Ньюбалл, похоже, решила держать их с Магнус подальше от своего кабинета и поближе к себе. И о причинах этого тоже не слишком хотелось думать.

***

Вниз они спускались на другом лифте, который двигался с такой скоростью, что у Уилла заложило уши.

Подземные этажи "Ньюбалл Бионик" в значительно большей степени напоминали о Балассаме, но действительно более новой, почти футуристической версии. И здесь тревожная сирена работала в полную силу.

— Сколько образцов вырвалось на свободу? – спросила Сара у первого встречного человека. "Вампира", – мысленно поправил себя Уилл. Как и в случае с Ньюбалл, он бы не подумал, что молодой мужчина в белом халате может быть не человеком.
— Всего один, – ответил тот и выразительно посмотрел на Магнус и Циммермана.
— Они со мной, – ответила Сара.

Теплоты и улыбчивости в ее голосе стало значительно меньше, будто скоростной спуск как-то помог им выветриться.

Шум борьбы был едва слышным, но Ньюбалл уверенно пошла на него, а Магнус и Уилл последовали за ней по переплетающимся коридорам.

На полу лежал вампир: обнаженный парень лет двадцати; он раскинул в стороны руки с выпущенными когтями,

Его удерживали двое других вампиров в таких же белых халатах, какой был на первом встреченном ими, а верхом на парне сидела светловолосая девушка в сером костюме, напоминающем спортивный.

Как раз когда Ньюбалл, Уилл и Магнус поспешно подошли, она вонзила ему в шею иглу шприца с прозрачной жидкостью. Вампир задергался и замер, устремив взгляд черных глаз в потолок.

— Все, – сказала девушка, поднимаясь.

Уилл узнал ее голос, но отказался поверить в то, что слышит. Даже тогда, когда она откинула волосы и повернулась к ним, он хотел, чтоб это было ошибкой.

— Уилл! Магнус! Что вы тут делаете? – воскликнула она.
— Здравствуй, Эбби, – спокойно ответила Магнус. – Не думала, что ты в службе безопасности.

Специальный агент Эбби Корриган, девушка (он не собирался добавлять к этому "бывшая", хотя все к тому шло) Уилла и, как оказалось, вампир, стояла перед ними, напряженно сжимая в кулаке пустой шприц.

Сирена замолкла, один из вампиров в белом халате небрежно перекинул бывшего пациента Теслы через плечо и удалился по коридору.

— Нет, – сказала Ньюбалл, – она даже не закончила тесты.
— Я закончила, – ответила Эбби.

Ее взгляд испуганно метался между Уиллом, Магнус и Сарой.

— А я не получила результатов. Ты не должна была покидать лаборатории, Абигейл.
— Но я...
— Свободна.

Эбби кивнула Ньюбалл и ушла. Оставшийся вампир кашлянул.

— Не хотел бы вмешиваться, – сказал он, – но именно она помогла решить нашу проблему.
— Знаю, Нестор, – ответила Сара значительно спокойнее, – но это ничего не меняет. Для нее были четкие инструкции, которые Абигейл нарушила. И уже не в первый раз.

Уилл не сразу заметил обеспокоенный взгляд Магнус, который был направлен на него.

— Хочешь уйти? – спросила она.
— Очень. Но мы здесь из-за твоей дочери, верно?

***

Фелиша Сонерби выглядела младше своих лет. Без косметики и прически, без дорогого платья и освещения – не более, чем девятнадцатилетняя девчонка. Наверное, раньше такой ее видел только брат.

Сейчас она лежала на возвышении внутри силового поля, и ее оплетали разноцветные трубки.

Это было довольно пугающее зрелище, но Магнус, которая стояла возле самой границы поля и смотрела на свою дочь со смешанным выражением страха, упрямства и ярости, вызывала значительно больше беспокойства.

— Я не думаю, что она в сознании, – сказал Уилл, чтоб как-то успокоить начальницу.
— Она в сознании, просто не может даже открыть глаза, – раздался голос из-за их спин.

Они повернулись к Эбби. На ней был все тот же серый костюм, что во время той стычки в коридоре. С момента, когда отключилась сирена, прошло несколько часов.

Уилла и Магнус провели в эту комнату и оставили. Как сказала Хелен в ответ на недоумение своего протеже: "Если мы что-то сделаем, то нас остановят через десять секунд".

— Ты хорошо знаешь эту систему, верно? – поинтересовался Уилл.
— Я была на ее месте, – ответила Эбби.

Она подошла и встала рядом с ним.

— Ты не любишь иголки, – сказал он. – Это я помню.
— Да, – Эбби грустно улыбнулась, – ты бы тоже их не любил, если бы тебя ими тыкали ежедневно.

Они замолчали, а потом Эбби неуверенно спросила:
— Мы поссорились?
— Из-за чего? – поинтересовался Уилл. – Из-за того, что ты лгала мне все время нашего знакомства? Из-за того, что не знакомила со своей семьей и не говорила, что вампир? Нет, не думаю.

Эбби казалась обескураженной.

— Правда? – спросила она. – Я была уверена, что ты начнешь злиться.
— Я немного не в том состоянии.
— Мы все не в том состоянии, – сказала Магнус. – Эбби, я думаю, что тебе стоит уйти.
— Да, конечно. Кстати, вы же помните, что, если что, вас поймают за тридцать секунд?
— Конечно, Эбби, – ответила Магнус.

***

Уилл пришел к здравой мысли о том, что все было спланировано. У Магнус всегда так: на каждый шаг несколько вариантов действий. Запасные планы к запасным планам и просчет всех вероятностей.

Когда они бежали по коридорам, буквально таща на себе Фелишу, Уилл думал, что никогда не сможет настолько же хорошо просчитывать свои действия.

Они уложились в тридцатисекундный интервал, который дала им Эбби и, когда заработала сирена, добрались до крыши здания.

И Уилл почти не удивился, что там их уже ждал вертолет.

— Надо будет извиниться перед Райаном, – сказала Магнус уже в кабине, – я всегда упрекала его за покупку дорогих игрушек, но иногда они бывают крайне полезны.
— Ты сумасшедшая, – ответил ей Уилл.
— Да, – не стала спорить Магнус, – а еще, кажется, начала войну с вампирами.
— Не будет никакой войны, – хрипло сказала Фелиша, – мой брат спонсирует "Ньюбалл Бионик" и их исследования. Не удивлюсь, если они отпустили меня сознательно.

Последняя часть головоломки: исследования эмбрионов, встала на свое место.

— Да, Магнус, – сказал Уилл, – ты умеешь развлекаться.

@темы: .II.1 Ужасы, #fandom: Sanctuary, Sanctuary: фандом в целом.(табл.30)

---

8/30, Sanctuary, фандом в целом

[Восьмая дочь]

Название: Этот серый мир
Фандом: Sanctuary
Герои: Уилл Циммерман и остальные эпизодически
Тема: Серый
Объём: 377 слов
Тип: джен
Рейтинг: G
Саммари: Уилл, как всегда, неудачно встретился с абнормалом

Уилл слышал звучащие вокруг него голоса.

Ах, точно. Он неудачно столкнулся в коридоре со спешащим куда-то абнормалом, его сшибли на пол и полили какой-то дурно пахнущей слизью. И он потерял сознание то ли от запаха, то ли от удара. Голова болела очень чувствительно.

— Я в порядке! – пробормотал Уилл.
— Он в сознании? – раздался голос Магнус.

Уилл открыл глаза как раз тогда, когда она подошла к нему.

— Ты какая-то… серая, – хмуро сказал он, когда Магнус достала фонарик, чтоб проверить реакцию его зрачков.
— В каком смысле? – спросила она.
— По цветам одни оттенки серого…

Фырканье Здоровяка, послышавшееся справа, заставило Уилла поправить себя:
— Как черно-белое кино.

Он попробовал сесть и понял, что он в медчасти. На нем была вся та же одежда… к несчастью, все еще щедро политая слизью.

— Жить будешь, – сказала Магнус, – отсутствие цветового зрения – результат действия выделений североафриканского гемотанза, чьи выделения…

Она выразительно посмотрела на Уилла.

— …Я легко различаю.
— По запаху, – вполголоса сказал Генри.
— Эй… это временно? – спросил Уилл.
— Неделю или две ты будешь все видеть черно-белым.
— Ну, и на том спасибо…

***

Уилл никогда и не подозревал насколько важно для него различать цвета. Всю свою жизнь он полагал, что это не такая большая проблема. В конце концов, он не дизайнер, которому важны мелкие детали. А, скажем, когда дело касалось сигналов светофора: и так ясно, что сверху – красный цвет, а снизу – зеленый.

Теперь же он столкнулся с тем, что когда перед тобой три футболки серого, серого и еще раз серого цветов, то трудно понять, какой из этих серых действительно серый, какой синий, а какой – нежно-розовый.

И можно проходить целый день, ловя на себе заинтересованные взгляды, пока чья-то добрая душа не скажет.

— Слушай, чувак, – спросил Генри, – а откуда у тебя эта… поросячья радость?

Уилл чертыхнулся.

— Помнишь, я рассказывал тебе про свою предыдущую девушку? Вот она подарила, я все время жалел…

***

И ладно, одежда была мелочью. А вот когда он съел подгнившее яблоко и начал жевать зацветший хлеб…

— Нет, ну ты, что, не видел? – удивилась Кейт.

— Я подумал, что просто более яркие места!

— Но можно же было понять!

***

То, насколько он полагался на различение цветов, было воистину пугающим. Это еще притом, что в эти дни с него сняли все выездные операции.

— Извини, – сказала Магнус, – но мы не можем так рисковать.

Потому Уилл с нетерпением ждал, когда серый мир вокруг него вновь наполнится красками.

Название: Посещая могилы друзей
Фандом: Sanctuary
Герои: Хелен Магнус/Шарлотта Бенуа
Тема: Могила
Объём: 1258 слов
Тип: фемслэш
Рейтинг: PG
Саммари: Хелен Магнус неожиданно навестила Шарлотту, но в городе она еще и для того, чтоб побывать на кладбище, где похоронена ее подруга
Авторские примечания: актриса, игравшая Шарлотту, действительно родилась в 1972 году (правда, в ноябре, а не декабре), автор дополнительно просит прощения, если где-то наврал в отдельных деталях биографии.

Из-за столика кафе открывался отличный вид на улочку Саннивейла. Сегодня был солнечный зимний день, а подарком (на Рождество или День Рождения – на выбор) для Шарлотты Бенуа стал неожиданный приезд Хелен Магнус. Которая, стоит признать, выглядела совершенно сногсшибательно.

Тем более, учитывая тот факт, что, вообще-то, по официальным источникам она была мертва.

— И чего нам ждать? – спросила Шарлотта. – Конец света, все-таки, наступит, но с опозданием на год?
— Он наступит, – ответила Хелен, – если ты добавишь в свой чай еще один кубик сахара.
— Я люблю сладкий чай.
— Позволь мне воздержаться от комментариев.

Шарлотта демонстративно бросила в свою чашку еще несколько кубиков сахара. Хелен в ответ лишь скептически выгнула бровь. Шарлотта смутилась, ее поступок неожиданно показался ей совершенно глупым и детским.

Она немного злилась из-за того, что Хелен не сообщила ей о происходящем, а ограничилась только коротким электронным письмом: "Со мной все в порядке". Умом Шарлотта понимала, что между ними практически ничего не было, а Хелен не обязана была отправлять и этого сообщения, но на уровне эмоций оставалась обида.

— Я кажусь тебе совсем глупой, – вздохнула Шарлотта.
— Вовсе нет, – Хелен пожала плечами. – Тем более, с твоей нынешней работой... когда ты лучше знаешь, чем именно занимается моя организация.

Шарлотта несколько забеспокоилась. Ее контракт был очень четким в плане того, какие данные разрешалось рассказывать людям вне программы. Это было довольно просто: никакие. Тем не менее, похоже, Магнус знала хотя бы в общих чертах, а, учитывая, что они работали с абнормалами – ситуация могла стать опасной.

Хелен заметила ее напряжение и улыбнулась.

— Не беспокойся, – сказала она, – я не собираюсь лезть в это. Государственной тайне ничего не угрожает.

По улице проехала машина и Хелен ее совершенно проигнорировала.

— А тебе не опасно находиться здесь в открытую? – спросила Шарлотта.

Та самая работа, о которой упомянула Хелен, дала ей, в том числе, некоторую информацию про сеть Убежищ и абнормалов. Теперь становились более понятными детали ее поездки на встречу с Фелизом.

— Люди не обращают внимания на очевидные вещи, – ответила Хелен, – тем более, что я не с деловым визитом.
— Правда? Хелен Магнус по каким-то вопросам приезжает в калифорнийский городок и это никак не связано ни с военной базой, ни с лабораториями, ни с таинственными проектами?
— Да. Я бы сказала, что это личное...

В груди Шарлотты шевельнулось что-то, близкое к надежде на то, что причиной была именно она.

— ....Я собираюсь посетить могилу одного старого друга, – как ни в чем ни бывало продолжила Хелен.
— А-а-а... – ответила Шарлотта разочаровано.
— Ну и еще навестить одного симпатичного доктора вирусологии, – добавила Хелен небрежно, – я слышала, что она работает над одним засекреченным проектом и у этого доктора День Рождения как раз завтра.

Шарлотта глубоко вдохнула и напомнила себе, что ее собеседница не оценит лишнего внимания к их столику, так что сцены возмущения и удушения стоит оставить на тот момент, когда они будут только вдвоем...

Они будут вдвоем...

Ох... черт. Слишком отвлекающая мысль.

— Ты превращаешь меня во влюбленную школьницу, – пробормотала Шарлотта.
— Тебе это не нравится? – поинтересовалась Хелен, подпирая подбородок ладонью.
— Меня это дезориентирует, – ответила Шарлотта. – А этот твой друг, кем он был?
— Она. И я расскажу это тебе по дороге.

***

Если бы Шарлотта сказала кому-то, что не может привыкнуть к американским кладбищам – на нее, наверное, посмотрели бы как на сумасшедшую. Но это было действительно так: слишком много ровных линий, одинаковые или очень похожие надгробия – это было характерной чертой почти всех новых кладбищ. Это было достаточно старым и потому здесь не было того ощущения казенной резкости линий.

Все дорогу они разговаривали с Хелен, перескакивая в обсуждениях с одной темы на другую. Они даже отдаленно не упоминали ничего, связанного с работой и Шарлотта радовалась этому, потому что не была уверена, какие вещи Хелен уже знает и чем это знание грозит программе и самой Шарлотте.

Вполне вероятно, что это мирная прогулка была одной из самых больших глупостей в ее жизни...

— Ты слишком напряжена, – отметила Хелен.
— Я просто думаю, не уволят ли меня.

"Или что-то похуже", – добавила она уже мысленно. В последнее время Шарлотта заразилась паранойей от своих коллег, хотя и до этого она не считала себя слишком открытой в профессиональном плане.

— Поверь мне, – ответила Хелен, – если бы мой визит чем-то тебе угрожал – я бы просто с тобой не связалась.
— Прости, – сказала Шарлотта, – для меня просто... непривычен такой уровень секретности.
— ...сказал человек, обнаруживший опаснейший вирус, – усмехнулась Хелен, – и привезший его в собственной крови для обмена. Но я понимаю, о чем ты говоришь.

Она взяла Шарлотту за руку и дальше, к нужной могиле они шли в молчании.

***

— Кем она была? – спросила Шарлотта.
— Писательницей и абнормалом.

Шарлотта посмотрела на Хелен, пытаясь понять, серьезно ли та говорит, а потом перевела взгляд на надгробие. Там значилось, что эта женщина умерла 26 декабря 1972 года.

Сорок один год назад.

— Я хотела приехать в прошлом году, – сказала Хелен, заметив взгляд Шарлотты, – но со всеми... событиями – это было проблематично.
— А кем она была для тебя? – спросила Шарлотта.

Странно было разговаривать с Хелен о женщине, умершей в тот год, когда она сама родилась. Ровно за день до ее Дня Рождения, вообще-то. Так разница в возрасте с Хелен чувствовалась особенно остро. Пусть Шарлотта и не выглядела на свои сорок лет, но сейчас рядом с ней была Хелен Магнус, которая, если верить старым фотографиям, не изменилась за сотню прошедших лет.

— Другом, – Хелен присела и положила букет хризантем на могилу.
— Пациенткой?

Шарлотта сама не знала, почему ей настолько необходимо узнать все о погибшей много лет назад женщине.

— Нет. Скорее уж ее муж. Соня была психофагом.

Хелен выпрямилась и рассмеялась в ответ на удивленный взгляд Шарлотты.

— На самом деле это не так плохо, как звучит.
— Энергетический вампир и есть энергетический вампир, – ответила Шарлотта.
— Не совсем. Иногда они не могу себя контролировать, но Соне, – Хелен кивнула в сторону надгробия, – хватало и фоновых эманаций. А люди творческие всегда весьма эмоциональны, так что неудобств ни она, ни они не испытывали.

Шарлотта покачала головой.

— А как же ее муж? Ты говоришь... она его...
— Убила? – закончила за нее Хелен. – О, нет. Скорее, его убило расставание с ней.
— Кажется, я запуталась, – призналась Шарлотта.
— У ее мужа были серьезные проблемы, – начала объяснять Хелен, – его отец сошел с ума после встречи с абнормалом, а на мальчика это просто произвело сильное впечатление. Психофаги, в свою очередь, в какой-то мере заглушают эмоциональные проявления. Так что они с Соней составили удивительно-стабильную пару.
— Как вампир и донор, – сказала Шарлотта, а потом спохватилась: – Извини, я не хотела так реагировать.
— Все в порядке, у тебя типичное отношение, – пожала плечами Хелен.

Пусть она и говорила спокойно, но ее слова неприятно зацепили Шарлотту и она пообещала себе думать, прежде, чем резко говорить о подопечных Магнус. Нынешних или бывших.

— Но есть вещи, которые важнее общей совместимости, – продолжила Хелен. – Они расстались и все прежние страхи вернулись с новой силой. От всех попыток примирить его с существованием абнормалов становилось только хуже.
— Не знала, что ты занимаешься людьми, – заметила Шарлотта.
— Он был близок к тому, чтоб поставить под угрозу всю сеть, – объяснила Хелен. – Потому я и опасалась.

Они какое-то время постояли молча. Зима в Калифорнии всегда теплая, но ощущался какой-то холод от этого места.

— Он сошел с ума? – рискнула спросить Шарлотта.
— Я бы не стала говорить так, но, думаю, именно страхи стали причиной его гибели.
— Жаль... наверное, он мог бы стать великим писателем.
— Он и стал, – улыбнулась Хелен. – Известным, во всяком случае.
— Я не припомню заметных писателей того времени с фамилией Грин, – покосившись на надгробие, сказала Шарлотта.
— Это не его фамилия, – сказал Хелен.

Она отвернулась от могилы своей подруги и поправила плащ. Шарлотта обрадовалась, когда поняла, что посещение кладбища завершается и, значит, они могут перейти к чему-то более радостному, нежели прошлое Хелен. Ведь она что-то говорила о Дне Рождения, который будет только завтра.

— А какой была его фамилия? – спросила Шарлотта.

Хелен ответила уже когда они пошли по дорожке в сторону выхода с кладбища.

— Лавкрафт.

@темы: .II.1 Ужасы, .IV.1 Цвета, #fandom: Sanctuary, Sanctuary: фандом в целом.(табл.30)

---

[Безымянный волшебник]

Название: О пользе нездорового питания
Фандом: Плоский мир
Герои: Ваймс/Ветинари
Тема: Хочешь картошки фри?
Объём: 918 слов
Тип: слэш
Рейтинг: PG-13
Саммари: В Анк-Морпорке появляется новый ресторан

Светило солнце. Анк-Морпорк бурлил всеми формами жизни¹. Патриций Анк-Морпорка кипел от ярости.
Ваймс стоял перед столом лорда Ветинари, пока тот замер у окна. Ваймс понимал, что патриций его не слушает. Но кто-то же должен был сохранять здравый смысл.

— Ваймс. — Неожиданно подал голос Ветинари.

Командор вздрогнул и попрощался с надеждой более-менее мирно провести этот день².

— Сэр? — с заметным усилием выдавил он из себя вопрос.

— Я бы хотел знать, что ты собираешься предпринять по этому поводу.

А все дело было в том, что неделю назад в месте пересечения Персиковопирожной улицы с Повращательным проспектом возмутительно близко к дворцу патриция появился новый ресторан, расточая во все стороны восхитительные ароматы вопиюще вредной пищи. По крайней мере, рестораном это здание называли его владельцы. Ваймс не слишком много знал о ресторанах, ему больше была знакома концепция пабов во всем их разнообразии, но даже ему хватало опыта понять, насколько далеко это заведение от понятия «ресторан».

— Вы имеете в виду Макрональдс, сэр? — обреченно выдохнув, задал вопрос Ваймс.

— Так они себя называют? — патриций оторвался от разглядывания противника и бросил заинтересованный взгляд на Ваймса.

Командор пожал плечами.

— Кажется, на их языке это значит «заведение с быстро приготовленной пищей, которую вам захочется есть снова и снова, пока вы не перестанете пролазить в дверь». Сэр.

— Восхитительно.

Патриций поморщился и снова стал смотреть в окно.

— Так что же ты собираешься предпринять, Ваймс?

— Сэр? — в этот раз в вопросе командора звучало все недоумение мира или, возможно, парочки миров.

Патриций раздраженно вздохнул и подошел к столу.

— Они угрожают безопасности жителей моего города, Ваймс. Я хочу, чтоб ты предпринял что-нибудь.
Возможно, в каком-то смысле патриций был прав. Прошла всего неделя, а к очереди вокруг пришельца присоединился, кажется, весь Анк-Морпорк. Очередь петляла по соседним улицам, наворачивала круги и, похоже, дня три назад уткнулась в саму себя. Но люди продолжали стоять. Ваймс поклясться мог, что ни в начале, ни в конце ее никто толком и не знает, в чем там дело. Что ж, у Анк-Морпоркцев был нюх на интересные зрелища. И явное недовольство патриция, о котором каким-то чудодейственным образом уже знали в городе, сделало ситуацию еще интереснее. Анк-Морпорк затаился и стал ждать.

— Они всего лишь готовят еду, сэр. Нет такого закона, чтобы их арестовать, — медленно произнес Ваймс, словно пытался объяснить капризному ребенку, почему ему нельзя тащить себе в рот все, что лежит на земле³. Патриций снова нахмурился и махнул рукой, безмолвно приказывая командору исчезнуть. Ваймс послушно исчез.

Направляясь по Медному мосту в Псевдополис-ярд, Ваймс не мог перестать думать об этом разговоре. Патриций, конечно, был тираном, но таким тираном, который в общем не имел ничего против других существ, пока они не вредили городу. В конце концов, в городе появились вампиры и оборотни, гоблины и даже орк — ни один из них не удостоился подобной реакции со стороны патриция. И Ваймс совсем не понимал, в чем тут дело. Наверное, поэтому через неделю он прошел в Продолговатый кабинет, неся в руках большой бумажный пакет с буквой М. Не без усилий игнорируя возмущенный, растерянный и негодующий одновременно взгляд патриция, Ваймс достал из пакета небольшую картонную коробку и поставил ее перед лордом Ветинари.

— Что это, Ваймс? — холодным тоном патриция можно было бы заморозить весь Анк⁴.

— Это «Два куска мяса с сыром, луком, огурцом, листьями салата и странным соусом между двумя кусками хлеба», сэр.

— Ваймс? — в голосе Ветинари стало зарождаться пока еще смутное подозрение. — Ты же не ждешь, что я это съем?

Ваймс смущенно прокашлялся и сжал в руках пакет.

— Вы думаете, что я пытаюсь вас отравить, сэр? — подпустив в голос нужное количество возмущения и обиды, спросил командор.

— Разумеется, нет, Ваймс.

— Тогда не хотите картошки фри, сэр? — соблазнительным⁵ голосом спросил командор. Он достал из пакета большую порцию картошки и водрузил на стол перед патрицием.

— Что это, Ваймс? — обреченным голосом спросил Ветинари.

— Картофель фри, сэр. «Порезанная на палочки, обжаренная и посоленная картошка, сэр».

Ветинари опасливо покосился на командора.

— Или вы думаете, что я собираюсь вас отравить? — добавив в голос еще больше обиды, снова спросил Ваймс. Патриций покачал головой. — Тогда попробуйте, сэр.

Медленно, словно командор на самом деле предлагал ему попробовать на вкус «Порезанную на палочки, обжаренную и посоленную гадюку», патриций протянул руку, вытащил одну и, наконец, боязливо попробовал. Ваймс сглотнул. Тонкие губы Ветинари, сжавшие вокруг палочки картофеля выглядели удивительно… эротично. Ваймс тут же невольно представил, как губы патриция обхватывают кое-что более толстое и длинное. Ветинари откусил маленький кусочек и прожевал. Командор не мог оторвать взгляда от его губ. Он почувствовал, как мучительно горят щеки, и покраснел еще сильнее. Ветинари сглотнул. Ваймс проследил взглядом, как дернулся при этом его кадык.

— Ваймс? — в голосе патриция брезгливость смешивалась с раздражением. — Никогда больше не приноси мне это.

Отложив недоеденную палочку картошки, патриций, наконец, поднял взгляд и увидел красного как картонная упаковка картошки командора.

— Ваймс? Ты в порядке.

— Дср, — пропустив все гласные, выдавил в ответ командор. Он с трудом сглотнул и оторвал взгляд от губ патриция. — Ну, так. Я пойду, сэр. Надо… э… работать, сэр. Стража, сэр. Я пойду, сэр.

Ваймс пулей вылетел из кабинета и дворца, заметив напоследок удивленный взгляд патриция. Незанятая воплями от ужаса часть его сознания уже планировала, как в следующий раз он принесет патрицию «Замороженную сладкую массу из молочных продуктов со всякими добавками».
___________________________________
1 — Даже теми, которые за пределами Анк-Морпорка не считались таковыми.
2 — «Более-менее» в данном случае включало в себя все возможные виды погонь по городу, драк, захвата опасных преступников. Однако оно определенно не включало в себя разгневанного патриция.
3 — В Анк-Морпорке такие объяснения были очень доходчивы. Ребенок, съевший что-то с земли Анк-Морпорка, обычно даже не успевал понять, от чего он умер.
4 — Что было бы довольно непросто из-за малого количества в нем воды.
5 — Ваймс надеялся. Однако это было скорее «чертовски неуверенным и очень нервным».

@темы: .V.1 Фразы, #fandom: Discworld, Discworld: Стражники.(табл.100)

---

[chipchirgan]

9.
Название: Укрытие.
Фандом: Stargate Atlantis.
Герои: Джон Шеппард, Родни МакКей.
Тема: Горы.
Объём: 764 слова.
Тип: джен.
Рейтинг: G.
Саммари: В минуту жизни трудную Шеппард и МакКей улетают в горы.

Читать

На Лантии, на материке, недалеко от места, где высаживали гостей с Атлантиды, над лесом поднималась невысокая горная гряда. Ничего особенного, просто полоса древней, крошащейся, но все еще тяжело давящей на землю скальной породы. Не горы в полном смысле, но узкие тропки, оползни, ущелья и даже веселая ледяная речка в глубине имелись. Атозианцы держались от гряды подальше по соображениям, которыми не поделились с лантийцами, а вот Шеппард часто забирался туда, и первым, что МакКей узнает о Новой Лантии, становится наличие на ней гор или хотя бы относительно высоких холмов. Они есть, примерно такие же, как на Лантии старой.
– Надеюсь, они нам не понадобятся, – ворчливо замечает МакКей, сообщая Шеппарду координаты.
Шеппард пожимает плечами, и они летят на разведку, прочесывают горы, чуть более внушительные, чем те, и намечают себе место, где можно незаметно посидеть и где их не достанет ни дождь, ни яркое солнце, ни ветер, а прыгун отлично встанет на длинное плато в десяти шагах от их места.
Шеппард начал сбегать из города, как только выяснилось, что на планете есть материк, и появились первые жертвы. МакКей присоединился к нему где-то через полгода после этого. Вернее, Шеппард просто в очередной раз пришел в ангар и наткнулся на сидящего в прыгуне МакКея. Одного взгляда на ученого ему было достаточно, чтобы молча сесть в кресло и вывести прыгун наружу. Это стало традицией почти сразу. Остальные то ли правда не замечали их вылазок, то ли подметили закономерность и деликатно не совались не в свое дело.
Иногда Шеппард задумывается, почему они так стремятся убраться подальше от города в минуты тяжелых переживаний. Сначала Атлантида была для них враждебным непонятным миром; потом она стала домом. Шеппард не знает, почему уходит от нее МакКей, но ему самому, во-первых, не хочется тащить в дом негатив, и он старается давать волю гневу, боли и отчаянию только в горах, где камень и воздух примут и рассеют все плохое; а во-вторых, он так и не отделался (да и не пытался) от мысли, что Атлантида живая и следит за теми, кто населяет ее, и ему не хочется, чтобы она видела его в таком состоянии. Ему кажется, что МакКеем движут примерно такие же соображения.
Надежда МакКея не оправдывается; впрочем, никто из них и не ждал, что на новом месте им не нужно будет убегать в горы.
Обычно они проводят под своей скалой час-два, редко больше, но после того, как из головы МакКея вытаскивают паразита, они улетают в горы на всю ночь. Почему-то сейчас им обоим тяжелее, чем когда они сидели на пирсе, когда болезнь МакКея стремительно прогрессировала и все было плохо. Тогда они могли смеяться, спокойно и легко, как будто они просто встретились в коридоре и решили выпить пива, как будто МакКей не прибегал к Шеппарду, охваченный паникой, как будто Шеппард не пережил только что свой самый ужасный кошмар, оставив своего человека одного. Этот случай Шеппард переносит куда хуже, чем почти состоявшееся Вознесение МакКея; пожалуй, единственное объяснение, которое приходит ему на ум, – с тех пор прошло два года, а в Пегасе два года могут значить больше, чем иная земная жизнь.
– Пообещай мне, что мне никогда не придется прилетать сюда одному, – ровным голосом говорит Шеппард.
МакКей молчит долго, но Шеппард его не торопит. Он думает о том, что еще совсем недавно МакКей просто кисло посмотрел бы на него и сказал что-нибудь едкое, вроде «если ты не заметил, только мой мощный инстинкт самосохранения позволил нам продержаться здесь целых пять лет», а сейчас ученый молчит и пытается – может быть, впервые в жизни – трезво оценить себя и свои возможности и сформулировать ответ, который не был бы ложью. Шеппард думает о том, что вообще не представляет, что их экспедиция может когда-нибудь закончиться. Ему кажется нелепой мысль, что они вернутся на Землю и разбегутся по всей планете после всего, что они видели, что случилось с ними, после всех этих полетов в горы. И даже если их не разбросает по миру, как приучить себя заново довольствоваться Землей, когда знаешь, что звездное небо – такая же понятная для них карта, как карта Лос-Анджелеса или Торонто.
– Я постараюсь, – наконец отвечает МакКей, – и жду ответной любезности.
– Я постараюсь, – повторяет Шеппард.
Он смотрит на МакКея и понимает, что это не просто слова, что так и будет, и пытается молча дать понять, что тоже предельно серьезен. МакКей долго смотрит ему в глаза и чуть заметно кивает. Над скалой проносится порыв ветра, свистя в выщербленном камне, словно скрепляя их взаимную клятву.

Шеппард вспоминает об этом, когда они стоят на балконе Атлантиды и смотрят на Золотые Ворота. Судьба их экспедиции неясна, но Шеппарда радует, что в горы до самого конца выбирались двое. МакКей смотрит на него поверх головы Дженнифер, чуть заметно кивает, и ветер шевелит его волосы.

@темы: .III.5 География, #fandom: Stargate Atlantis, Stargate Atlantis: Джон Шеппард, Родни МакКей. (табл.30)

---

6/30, Sanctuary, фандом в целом

[Восьмая дочь]

Название: Ради семьи
Фандом: Sanctuary
Герои: Найджел Гриффин, Анна Гриффин
Тема: Мороз
Объём: 528 слов
Тип: джен
Рейтинг: G
Саммари: Найджел общается с дочерью

С неба сыпалась мелкая снежная крупа.

— Не люблю такую погоду, – сказала Анна.

Они с отцом шли домой и серо-белая жижа под ногами словно бы не могла решить: хлюпать ей или уже хрустеть? То и дело Анна поскальзывалась или вступала в загустевшие от холода лужи.

— Я тоже, – сказал Найджел, – а наша способность становится вовсе бесполезной.
— Нам нужно жить где-то, где холодно не бывает, – продолжила Анна.

Она чуть было не упала, но отец поймал ее за локоть и ей только и нужно было поправить капюшон.

— Спасибо.
— Не думаю, что мама, – сказал Найджел, – одобрит. Уверен, что она скажет что-то в духе: "Не для того я поддерживала подполье, чтоб просто так взять и уехать".

Анна фыркнула.

— К тому же, – продолжил Найджел, – я жил и в более холодных местах.
— Ага... страдал от мороза в дикой варварской Англии.
— Анна, – сказал Найджел выразительно и его дочь замолчала.

Она помнила, что отец не слишком любил, когда его отечество поминают в контексте, отличающемся от: "Самая лучшая страна на свете".

Им еще было идти около получаса и не хотелось ссориться все это время. Для самой Анны Англия оставалась непонятным образом, сформированным из, явно преувеличенных, рассказов отца, болтовни подружек, мнения учителей и пары сухих абзацев в учебнике по географии.

— Пап... – начала Анна неуверенно.
— Что?
— А почему ты не возвращаешься в Англию?
— Там слишком холодно, – шутливо ответил Найджел.
— А честно?
— Давай поговорим об этом позже, хорошо?

Анна кивнула. Папино "позже" очень часто напоминало ей мамино "никогда", но говорить об этом она не стала бы.

***

Правда, в тот раз Анна ошиблась. Они действительно заговорили об Англии. Это произошло через три года. Снова была зима, но на этот раз морозило значительно сильнее. Анна с отцом сидели в гостиной и разговаривали шепотом: мама слегла с простудой и они не хотели разбудить ее своими голосами.

— Как думаешь, – спросила Анна, – а твои бы друзья могли помочь маме каким-то лекарством, чтоб она выздоровела легче?

Ее отец выглядел несколько растерянным. Конечно, он рассказывал о своих друзьях, да и мама вспоминала порой ту же Хелен Магнус... но, похоже, что его смутил вопрос Анны.

— Наверное, – сказал Найджел. – Но... это не было бы лучшим решением.
— Почему?

Отец задумался.

— Понимаешь... – сказал он. – Все сложно. Все всегда сложно, когда взрослеешь, ты и сама уже поняла, я думаю.
— Мне семнадцать, – ответила Анна. – И все довольно просто. Есть семья и есть друзья. Прочее... не так важно.

Ее отец улыбнулся и задумался. Анна уже не думала получить ответа, но Найджел заговорил. Тихо и уверенно, а она слушала, подперев голову ладонью и не решаясь перебить его.

— Хорошо, когда ты веришь в это, – говорил ее отец. – Я тоже верил, достаточно долго. Даже дольше, чем следовало бы. Мои друзья были и остаются великими людьми, но великие – это те, кто усложняет свою жизнь. Великие, на самом деле, часто запутываются в том, что они делают. Мы были вместе и это было прекрасно. Но, знаешь, у каждого появились вещи, которые были важнее дружбы и чего-то, имеющего ценности для остальных. И, еще и, когда живешь долго – начинаешь забывать клятвы верности, которые давал. Потому, наверное, я и захотел уйти. И потому я не хочу возвращаться в Англию. И не хочу вынуждать твою маму покидать места, которым она предана.
— Ты готов терпеть мороз ради семьи? – резюмировала Анна.
— Да, – сказал Найджел с улыбкой, – именно так.

@темы: .III.4 Погода, #fandom: Sanctuary, Sanctuary: фандом в целом.(табл.30)

---

12/50

[Elizabeth Mar]

Название: Ревность и способ избавления от неё
Фандом: Греческая мифология
Герои: Гера/Афродита, Зевс
Тема: Пурпурный
Объём: 1353 слова.
Тип: фемслэш
Рейтинг: PG-13

Она ненавидела всех их, собравшихся в тронном зале. Наглые богини и самоуверенные боги, смотрящие на неё с долей торжества. Они веселились на этом празднике, ставшим крышкой гроба для Геры. Смеялись и пели, пробуя красное вино. Праздник, который должен был окончиться сладким поцелуем с мужем, окончился, так и не начавшись. Гера понемногу теряла терпения и понимала, что ей хватит единственного косого взгляда и боги поплатятся за насмешки. Она раздавит их, сотрёт в порошок и будет наблюдать за пустынным залом, ожидая пропавшего мужа. Может тогда Гера почувствует удовлетворение, и ненависть отпустит её. Богиня надеялась на это, но всё ещё не решалась убить хоть одного из них. Мойры не позволят случиться стольким смертям, но пока её это не так уж и волновало.

- Гера, улыбка смогла бы убрать самодовольное выражение с их лиц, - прошептала Афродита, мягко улыбаясь. – Поверь, проверено на собственном опыте.

Гера просверлила гневным взглядом богиню Любви, но та даже не вздрогнула. Стояла спокойно рядом, подмигивая проходящим мимо богам. Она слала им воздушные поцелуи, выгибалась так, будто уже представляла себя в собственной постели и манила неопытных мужчин-богов к себе. Гера не могла понять поведения этой богини. Для неё любовь к Зевсу была единственной, а Афродита использовала своего мужа и в тоже время соблазняла всех окружающих. Они обе такие разные, но почему-то богиня Любви всегда приходила на выручку, несмотря на все разногласия.

- Ну же, улыбнись, - просила Афродита, толкая Геру рукой в бок. – Докажи им своё могущество и покажи, что совсем не расстроена отсутствием Зевса.
- Я не могу, - прошипела черноволосая богиня, пытаясь растянуть уголки губ в улыбке. – Ненавижу их всех. Готова убить прямо сейчас.

Афродита оставила неряшливого бога в одиночестве, притягивая Геру к себе. Голубые глаза богини Любви блестели азартом, а розовые губы призывно приоткрылись. Гере хватило секунды, чтобы понять задумки Афродиты. Она оскалилась, с высокомерием глядя на плохую помощницу, и со всей силы сжала бледную ладонь. Блондинка расхохоталась, привлекая к себе лишнее внимание, но если Гере такое не нравилось, то Афродита ловила каждый их взгляд, выставляя себя на всеобщее обозрение. Она любила публику и пытливое внимание, наслаждаясь им сполна.

- Теперь способна хотя бы на усмешку? – поинтересовалась Афродита, отходя на несколько шагов назад. – Гера, пора открывать свой собственный праздник.

Богиня не могла вымолвить ни слова. Она и раньше слышала, что у Афродиты нет личных предпочтений, но почему-то сейчас Гера испугалась за себя. Похоже, богиня Любви поняла все чувства женщины, и на короткий миг, оказавшись рядом, тихо прошептала:

- Измены Зевса не уберёшь ревностью и уничтожением соперниц, - блондинка обвела зал тонкой рукой, указывая на всех богинь. – Измени ему так же, как он тебе и тогда Зевс перестанет заниматься ерундой.
- С тобой? – презрительно скривившись, спросила Гера. – Это выше моих сил.
- А ты хочешь со мной? – Афродита рассмеялась. – Если да то приходи на людской праздник в мою честь. Я буду ждать там.

Ответить Гера не успела. Богиня Любви сбежала, прихватив неизвестного бога. Тяжело вздохнув и пообещав себе, что ни за что не появится на человеческом празднестве, Гера улыбнулась. Удивлённые лица гостей порадовали разбитую душу богини. Надо почаще так делать, авось и не придётся убивать их в очередную измену мужа.


***
Повсюду слышалось пение и смех. Разодетые девушки танцевали вокруг костра, а мужчины громко хлопали им, прося продолжения. Одетая в чёрный плащ, Гера продвигалась к высокому храму. Она всё ещё не понимала, зачем спустилась в этот день с Олимпа. Просто не найдя Зевса в общей комнате, богиня осознала, что он в очередной раз скрылся с любовницей. Ревность всколыхнулась в душе с новой силой, а в голову пришло приглашение Афродиты на праздник. Не задумываясь ни на секунду, Гера накинула плащ и просто сбежала от своих проблем. В это место её как будто кто-то вёл, а богиня не пыталась сопротивляться, решая провести время в кругу людей. К Афродите она конечно даже не направится. Ей нечего делать рядом с богиней Любви. Хотелось бы так думать, но храм становился всё ближе, а Гера так и не смогла уменьшить шагов до приближения. Она уже буквально неслась вперёд, распихивая смеющихся смертных. Ей нужен был холодный воздух, а не эта духота от горящего костра. Двери храма распахнулись сами по себе. Лёгкий холодок окутал Геру, принимая её в свои объятия, и богиня, сдавшись, выдохнула от неясного ей освобождения.

- Всё-таки пришла, - прошелестел звонкий голос богини Любви. – А я думала, струсишь и пойдёшь насылать кару на невинных девушек.
- Они вовсе не невинные, - рявкнула Гера, садясь на холодный камень рядом со статуей Афродиты. – Как спать с моим мужем, так развратные, а как отвечать за последствия, так невинные.
- Некоторые из них ещё совсем дети, - проговорила Афродита. – Они не понимают, что перед ними Зевс. Такие девчушки видят только то, что сами хотят. Не нужно скидывать всю вину на их хрупкие плечи.

Любовницы Зевса были обычными людьми и только некоторые из них богинями. Гера всё это понимала, но не могла пойти против мужа. Она слишком сильно любила их, хотя возможно всё дело было в простой привязанности и нежелание отпускать мужчину. Богиня столько сил потратила на его, что теперь не хотелось терять предмет усилий. Срывать свой гнев на любовницах легче, чем кричать на Зевса. После того, как они проклятые сбегают или даже умирают, на сердце Геры на миг становится легче. Вот поэтому она продолжает наказывать девушек, не разбирающих, с кем на самом деле в койку лезут.

- Становится легче, насылая на них проклятия, - поделилась своими мыслями Гера, ожидая вердикта Афродиты. – Головная боль проходит, а ревность чуть утихает.
- Тогда представь, что будет, накажи ты Зевса? – в голосе богини Любви ясно читался азарт. – Боль уйдёт навсегда.
- Ты имеешь что-то против моего мужа, Афродита? – гневно спросила богиня. – Хочешь получить своё наказание за измену царю богов?
- А в чём будет моё наказание? – тихий шелест донёс её голос. – Подаришь мне себя? – богиня вновь рассмеялась.

Храм наполнил запах спелых вишен. Едва заметно колыхнулся ветер, и Афродита присела рядом с Герой. Её белое одеяние плавно скользнула по бледным лодыжкам, а Гера словила себя на мысли, что не может оторвать взгляда от раскрасневшихся щёк богини Любви. Кажется, Афродита проникла в голову богини и расположилась там, вальяжно попивая вино. Надо было решать эту проблему, стирая её на корню, но Гера не сдвинулась с места. Это первый раз, когда она могла так посидеть и поговорить о жизни с кем-то. До этого единственным слушателем была она сама.

- Я не иду против Зевса, - вдруг сказала Афродита, качая головой. – Мне просто всегда было интересно, почему ты прощаешь его. Несмотря на то, что мой собственный муж красотой не блещет, я бы убила его за измену.
- Ты говоришь про моего сына, не забывай об этом, - слабо прошептала Гера.
- Гефест никогда не получал твоей любви, Гера, - упрекнула Афродита богиню. – Не говори сейчас о нём так, будто любишь и защищаешь. Может из меня плохая жена, но никому не позволю издеваться над ним… кроме меня, конечно.

Гера вздохнула, пытаясь вернуть своё сознание в порядок. Пока там властвовал серый туман и мысли смешались в одну. Она почувствовала холодную ладонь Афродиты на своей лодыжке, которая прошлась по гладкой коже. Розовые губы богини прикусили тонкую кожицу шеи, слегка потянув на себя. Гера вздрогнула от лёгких мурашек, прошедших по телу, а Афродита залилась смехом, отстраняясь. Повернув голову царицы богов в свою сторону, блондинка дотронулась до сомкнутых губ в лёгком поцелуе. Запах вишен заполнил храм. Гера так и не раскрыла губ, не пытаясь ответить на поцелуй. Она помнила своё обещание, несмотря на туман в голове.

- Ох, - разочарованно выдохнула Афродита, облизывая розовые губы, - Гера, как насчёт ответа? Совсем никак?
- В отличие от тебя я не изменяю мужу, - холодно сообщила Гера, хоть и чувствовала, как тело наполняет теплота. – Не ровняй меня с собой, Афродита.
- Ладно, уж, я хотела урвать кусочек от жены Зевса и урвала, - весело пропела блондинка. – Может тогда если секс откладывается, насладимся человеческим праздником? – невинная улыбка не скрывала алчной натуры богини.
- Я пришла сюда только для этого, - ответила Гера, натягивая капюшон.
- Ради этого? – Афродита схватила Геру за руку и вновь впилась поцелуем в её губы. – Или же?..
- Ради праздника, дура.

Странно, но Гере полегчало и ревность исчезла. Выходя на улочку, заполненную людьми, Гера впервые призналась себе, что Афродита и правда смогла помочь ей. И пусть её методы были слегка специфическими, не Гере жаловаться.

@темы: .IV.1 Цвета, #fandom: Греческая мифология, Греческая мифология: фандом в целом.(табл.50)

---

5/30, Sanctuary, фандом в целом

[Восьмая дочь]

Название: Встреча с "зеленым"
Фандом: Sanctuary
Герои: Уилл Циммерман, НМП, Здоровяк
Тема: Зеленый
Объём: 476 слов
Тип: джен
Рейтинг: G
Саммари: в Убежище приходит защитник животных...

Уилл терпеливо относился к своим пациентам-абнормалам. Не сразу, конечно, но он привык к тому, что его могут разбудить в два часа ночи криками и беготней по комнате. Он спокойно относился к тому, что некоторые вещи нужно было повторять раз за разом, а они все равно не были услышаны. Более того, Уилл смирился с постоянной опасностью для жизни.

Но было кое-что, что принять ему никак не удавалось.

И этим "кое-чем" были люди. Люди, которые совершенно не знали о происходящем вокруг и не имели ни малейшего понятия о том, на какие беды они нарываются просто находясь здесь.

Сейчас Уилл сидел за столом в одной из изолированных комнат Убежища. А напротив ерзал на стуле очередной самоуверенный представитель человеческого вида.

— Питер, – сказал Циммерман, – это же твое имя?

Парень, сидящий напротив Уилла, нахмурился. Он был как раз в том возрасте, когда прыщи начинают сходить, документы утверждают, что их владелец совершеннолетний, а ощущение собственного бессмертия и юношеский максимализм достигают своего пика.

— У вас, что, есть мое полное досье?

Уилл кашлянул.

— Вообще, имя написано на твоем бейджике.

Питер смутился, но потом снова хмуро посмотрел на Уилла.

— Парень, – начал тот, – я ничего не имею против тебя или твоей "зеленой" тусовки, но пойми: вторгаться на частную территорию – это последнее дело.

Обычно, воспитательные беседы с забредшими в Убежище нарушителями проводила Магнус. Не то, чтоб это бывало слишком часто... и, глядя на защиту Генри, Уилл подозревал, что их пропускают специально.

Новые общества по защите животных образовывались чуть ли не каждые полгода, необходимо было как-то заставлять их держаться подальше от Убежища. Но Магнус с утра улетела в Египет по делам, так что Уилл остался за главного и в беседах с "зелеными" тоже. Хотя его и подмывало оставить парня дожидаться Магнус. Останавливало только то, что Питера хватятся его же товарищи, которым удалось убраться с территории (или, следуя логике рассуждений, их выпустили). А вряд ли Магнус будет счастлива иском о похищении.

— Вы мучаете животных, – с непоколебимым пылом юности заявил Питер, – проводите на них бесчеловечные эксперименты.
— Это какие же? – спросил Уилл.

Парень гордо промолчал.

— Ладно, – сказал Уилл, – твое дело. А я собирался тебя отпустить.

Он поднялся и пошел к двери.

— Меня будут искать! – прокричал Питер и голос его был на пару тонов выше, чем до этого.
— Они тебя и найдут, – ответил Уилл, мстительно, – большую часть тебя.

Он понимал, что угрозы ничего не дадут, но парень испортил ему утро выходного дня и теперь Циммерман, как кофейный зомби, должен был шататься по Убежищу целый день.

Что делать с Питером он не представлял и, закрыв дверь снаружи, остановился в задумчивости. Его размышления прервал Здоровяк с подносом на котором стояло две чашки чая.

— Решил занести нашему гостю, – сказал он.
— Не думаю, что это хорошая идея, – ответил Уилл, снимая и протирая очки, – я не знаю, что ему сказать и как.
— Ничего. Просто отпусти его через час.

Прежде, чем Уилл успел что-то сказать – Здоровяк вошел в камеру. Толстая дверь отсекла крики "зеленого".

— Обожаю это место, – проворчал Уилл.

@темы: .IV.1 Цвета, #fandom: Sanctuary, Sanctuary: фандом в целом.(табл.30)

---

11/50

[Elizabeth Mar]

Название: Служебный долг
Фандом: Греческая мифология
Герои: Афина, Ника, Зевс (упоминается)
Тема: Зелёный
Объём: 530 слов.
Тип: джен
Рейтинг: G

Афина долго смотрела на Зевса, но в очередной раз, склонив голову перед отцом, согласилась с приговором. Хотя в его понимании он делал дочери подарок, который так ей нужен в вечной жизни. Для самой богини такие подачки со стороны Зевса вызывали только злость. Она не считала, что должна иметь нечто более ценное, просто не хотела принимать на себя ещё один груз ответственности. Для богини Мудрости и так было тяжело нести доверенный Зевсом порядок. Она чувствовала, как ломается в душе и боялась того, что случится в будущем.

- Афина, сегодня ты выглядишь ещё более подавлено, чем вчера, - участливая Ника склонилась над богиней. – Что-то случилось?

Афина подняла голову, заглянув в пустые карие глаза. Ника всегда была рядом, присматривая за ней, но она никогда не была в силе понять Афину. Они настолько разные, что Ника не может осознать, что тяготит богиню Мудрости последние несколько лет. Но даже, несмотря на это она пыталась успокоить Афину, давая ей своё тепло, которое скорее напоминало холод.

- Отец преподнес мне подарок, - губы богини скривились в печальную усмешку. – Новое поручение оберегать героя, - Афина выдохнула. – Я устала так жить.

Ненависть переполняла её, а ещё горькая безнадёжность. С последней встречи Одиссея и Афины прошло много времени и вот Зевс вновь знакомит дочь с новым героем. Наверное, богиня Мудрости вновь привяжется к соратнику и когда потеряет его, будет ронять холодные слёзы, проклиная царя богов за жестокость. Ведь что остаётся бессмертной богине, когда герой погибает? Только тёплые воспоминания, греющие душу.

- Всё будет хорошо, - Ника обнимает Афину так нежно, как только позволяют руки, покрытые мозолями. – Обещаю.

Ника единственная, кто видит, как больно Афине расставаться с героями. Конечно, есть ещё Мойры, но они в душе своей пусты и чувства утраты им не известны. Ника же теряла близких и не один раз. Она видела, как жесток Зевс с её братьями и единственной сестрой. И это несмотря на то, что они были первыми из титанов, кто согласился помочь в великой войне.

- Пора, наверное, найти подарок отца, - шепчет богиня Мудрости, прекрасно понимая, что такая слабость ей непозволительна.
- Лучше посиди ещё немного, - отвечает Ника, встряхивая тёмными волосами. – Совсем скоро на город опустится ночь, и тогда пойдём искать следующего героя.

Скольких ей ещё придётся охранять? Двух, трёх, а может целую тысячу? Сколько ей ещё придётся страдать? Год, два, а может целую вечность? Богиня Мудрости готова отдать свою силу первому встречному лишь бы почувствовать себя живой. Хотя бы на пару секунд или короткий миг. Поэтому глядя на серебристую луну, она молится трём Мойрам о благосклонности. Умоляет их помочь и дать заслуженного отдыха. Но либо сёстры слишком жестоки и коварны, либо просто не слышат её молитв.

- Рано или поздно покой придёт.

Афина вздрагивает, всматриваясь в лицо Ники. Ей кажется, что говорила не её помощница, а одна из Мойр. Наверное, богиня Мудрости устала сильнее, чем думала. Ведь такого не могло случиться. Ника выглядит удивлённой, но после улыбается тёплой улыбкой. Первой за проведённое время вместе. От этого на сердце становится чуть легче и боль проходит. Афина живёт вечность и не ей жаловаться на несправедливость. Главное, что у богини есть с кем поговорить и на кого положиться.

- Пошли, - говорит Афина, поднимаясь на ноги.
- Слушаюсь, - крылатая Ника взлетает и уносится в ночь.

Название: Цветок любви
Фандом: Греческая мифология
Герои: Афродита, Пигмалион, Галатея (упоминается)
Тема: Жёлтый
Объём: 259 слов.
Тип: джен
Рейтинг: G

Афродита была богиней, которая дарила всем свою любовь. Она понимала, что даже простым людям нужна такая благодать и поэтому не отказывалась исполнить просьбы. Но ещё ни разу она не видела на человеческом лице столько чувств. Этот молодой юноша, обратившийся к ней с молитвой, отличался от остальных. Тонкие бледные губы, растянутые в улыбке, яркие голубые глаза, в которых плескалась нежность и прекрасные светлые волосы. Богиня на короткий миг подумала, что могла бы полюбить человека, дай он ей такую возможность. Но сердце мужчины уже было занято.

- Прошу, помоги мне, - просил он, склоняясь перед ней в поклоне. – Подари мне возлюбленную.

Он любил и возможно, будь девушка по-настоящему живой, она также смогла полюбить его в ответ. Но Пигмалион лишь скульптор и оживлять свои работы ему не под силу. Афродита не понимала молодого юношу. Он мог просить её вдохнуть жизнь в скульптуру, которую так бережно держал на руках, но Пигмалион не делал этого. Он просто хотел любви и не важно, что возлюблённой будет совершенно чужая девушка. Она никогда не сможет стать Галатеей, оставшись безымянной.

- Я принимаю твою просьбу, - богиня Любви тепло улыбнулась. – Отправляйся домой.

Без лишних слов он просто исчез. Поклонился и растворился в толпе, пришедшей на праздник. В руках Пигмалион до сих пор сжимал скульптуру и, сжалившись, Афродита качнула рукой в сторону каменной Галатеи. Она не ведает, правильно ли поступила тогда, но богине хотелось увидеть, как цветок любви распустится в сердце Пигмалиона.

- Надеюсь, ты будешь счастлив, человеческий юноша, - шепнёт Афродита едва слышно и растворится в тумане.

Это единственное, что она может сделать для скульптора, полюбившего своё творение.

@темы: .IV.1 Цвета, #fandom: Греческая мифология, Греческая мифология: фандом в целом.(табл.50)

---

36/100, CSI:Miami, фандом в целом

[Tinka1976]

Название: Гордость и предубеждение
Фандом: CSI:Miami, фандом в целом
Герои: Эрик/Келли
Рейтинг: PG
Тип: гет
Тема: Места. Раздевалка
Объём: 1186 слов
Примечания: AU, после серии 10-12.


Келли захлопнула дверцу шкафчика и поморщилась: громкий, резкий звук разнёсся по всей раздевалке. Вовсе незачем оповещать всю лабораторию. Сочувствие в подобных случаях имеет довольно неприятный привкус. А кроме того, ладно бы она оказалась слепой наивной дурочкой! Но ведь нет, она всё видела, но предпочла найти всему этому какое-нибудь приятное самолюбию объяснение. Что ж, сколько верёвочке не виться, а конец будет. Сейчас поговорка, которую Эрик частенько повторял за своим отчимом, оказалась очень кстати.
Келли тряхнула головой, отгоняя мысль о том, что ещё сегодня утром эту самую поговорку она рассматривала совсем в другом ключе. Господи, как она была уверена в своих выводах, как гордилась своей проницательностью! Вчера вечером, перевешивая пиджак Эрика со стула в шкаф, Келли заметила, что в кармане лежит какая-то вещица, размерами напоминающая небольшую коробочку. Догадаться, что внутри, было совсем несложно, Келли даже не было нужды проявлять неуместное любопытство, достаточно было увидеть краешек хорошо знакомой упаковочной бумаги того ювелирного салона, где она сама неоднократно покупала украшения.
После этой находки волнение и затаённая многозначительность тона Эрика, когда сегодня утром он приглашал её пойти куда-нибудь поужинать, казались такими понятными… Сегодня была их неофициальная годовщина. Как раз в этот день три года тому назад Келли так сильно отравилась дымом, что едва не умерла, а Эрик, напуганный перспективой внезапно лишиться подруги, сказал ей всё то, что не решался открыто сказать раньше. Ну, не совсем ей, Эрик считал, что Келли его не слышит, поскольку находится в коме, но Келли услышала. И, как она потом посмеивалась, потому-то и очнулась.
То, что Эрик решил объявить о переходе их отношений на новый уровень именно в этот день, казалось вполне уместным. Пока Келли не увидела, как Эрик вручает коробочку, упакованную в столь знакомую бумагу… Саманте. Правда, коробочка оказалась чуть больше, чем показалось Келли по очертаниям, скорее для браслета, чем для кольца, но сам факт… Множество мелочей, которым в своё время нашлось льстящее самолюбию объяснение, вновь возникли перед её мысленным взором, и Келли содрогнулась: опыт криминалиста не позволял больше обманываться, все эти мелочи легко укладывались в совсем иную картину.
Вот уже час Келли никак не могла взять себя в руки и подумать о том, что ей теперь делать. Вместо этого она мысленно перебирала картинки прошлого: как давно Эрик начал постоянно оставаться на сверхурочные, не с появлением ли в лаборатории Саманты? Как он порой выглядел виноватым, возвращаясь домой. Как она ловила на себе его пристальный изучающий взгляд иногда по утрам, просыпаясь. Наконец, как сегодня Эрик поздравлял Саманту с повышением, как потом поехал с ней на выезд, как подарил ей…
Келли ещё раз резко встряхнулась, осознав, что снова думает о том, чего уже не изменить. У неё ещё будет время смириться с этим. Сейчас нужно придумать, как достойно пережить сегодняшний вечер и это объяснение. Впрочем… А так ли это нужно? Даже если б она на самом деле чувствовала именно то, о чём положено говорить в этой ситуации, вряд ли бы слова о том, что она рада за них и желает им счастья, вышли бы менее фальшивыми. Что касается традиционного «останемся друзьями»… Чёрт возьми, нет! Нет, она не хочет оставаться друзьями, она хочет… хотела… гораздо большего. А нет – так нет, значит, они останутся коллегами, но от обязанности радоваться его счастью – увольте!..
– Ну что, готова?
Улыбка Эрика моментально пропала, стоило ему увидеть выражение лица Келли.
– Кел, всё в порядке? – хмурясь, спросил он.
– Ты знаешь… – внезапно решилась Келли. – Я думаю, не стоит никуда идти. Я всё видела, так что давай закончим с этим побыстрее.
– Ты всё видела? – снова заулыбался Эрик. – Ну, конечно, было бы наивно думать, что криминалист с таким опытом…
Тут он осёкся, перестал улыбаться, растерянно взглянул на Келли.
– Погоди… Это, что, значит… «нет»?..
– Это значит «нет», – подтвердила Келли.
Возможно, потом она об этом пожалеет, но сейчас ей хотелось лишь одного: как можно быстрее покончить с неприятным объяснением и остаться одной. Соблазнительно мелькала мысль о тире, где можно всаживать в мишень пулю за пулей, расправляясь с обидой и горечью, сожалением, надеждами и злостью.
Эрик выглядел ошарашенным и подавленным. Келли, с одной стороны, вполне понимала его чувства: их отношения не предполагали столь категоричного отказа остаться друзьями, но, с другой стороны, Келли всегда казалось, что их отношения не предполагают и подобного финала.
– А если б это был не я? – хмурясь и глядя куда-то в сторону, спросил Эрик.
– В смысле?
– Ну… – Эрик вздохнул, покусал губу и выдавил: – В смысле, ты не хочешь замуж за меня или вообще ни за кого?
– Что?..
Пришла очередь Келли с недоумением уставиться на Эрика, пытаясь понять сказанное им.
– Но я же видела, как… – пролепетала она. – Подожди, я не понимаю, как так можно? Если ты собираешься… Тогда почему ты делаешь подарки ей?!
– Кому я делаю подарки?
– Не притворяйся! – вспылила Келли. – Я не слепая и прекрасно видела, как ты обхаживал сегодня Сэм! Что это было, кстати? Браслет? Кольцо?
– Браслет, – внезапно улыбнулся Эрик. – С подвеской в форме Техаса. Кел, ты что, решила, что это подарок от меня? Что это… что-то значит?
– А что я ещё могла решить?
Вопрос прозвучал не столько гневно, сколько жалобно. В глубине души Келли почувствовала невероятное облегчение от внезапного понимания, что всё не так, как она себе напредставляла. Она боялась в это поверить, а придумать иное объяснение увиденному никак не могла.
– Кел, – Эрик хитро улыбнулся. – А если я расскажу тебе, в чём там было дело, ты согласишься со мной поужинать?
– Вот когда расскажешь…
– Но учти, это не моя тайна.
Келли с шутливо-угрожающим выражением замахнулась, и Эрик торопливо продолжил, перехватывая её кулачок:
– Наш общий приятель Вулфи, услышав, что я наорал на Саманту на выезде, когда она сунулась под пули, вообразил себя Эркюлем Пуаро. Решил, что таким образом я выдал свои пламенные чувства к вышеупомянутой особе, – Келли фыркнула, прекрасно представляя себе, что на самом деле почувствовал и вспомнил Эрик во время той перестрелки, – и что у меня больше шансов, чем у него, – Келли многозначительно приподняла бровь, улыбка Эрика стала ещё шире. – Так что он всучил мне приготовленный им для Саманты подарок…
– И ты его подарил, – прищурилась Келли, припоминая, что Эрик действительно указал куда-то в сторону, и что после этого Саманта на него и не глядела больше… В тот момент Келли решила, что Эрик напомнил ей о правилах лаборатории и необходимости соблюдать конспирацию. Но теперь, восстанавливая в памяти события, она поняла, что жест Эрика и взгляд Саманты были направлены куда-то в сторону стойки диспетчера, где как раз в тот момент должен был находиться некий закончивший смену криминалист.
– Подарил, – кивнул Эрик, сделав шаг вперёд и осторожным движением положив ладони на предплечья Келли. – И намекнул, кого стоит за этот подарок благодарить. Мир?
– Мир, – без колебаний сказала Келли, с облегчением прижимаясь к его широкой груди и обнимая за талию.
И тут уже не зрение, а осязание подсказало ей, что в кармане у Эрика наличествует какая-то вещица, очертаниями напоминающая небольшую коробочку.
– Так мы собирались поужинать? – отстраняясь, спросила Келли. Прикусила губу, затем широко улыбнулась, комично отводя глаза в сторону в немом извинении. Что ж, она не совершит одну ошибку дважды. Больше никаких поспешных выводов!
Эрик выгнул бровь, улыбаясь выжидательно и многозначительно, но Келли лишь состроила рожицу и пошла к выходу из раздевалки, кинув через плечо озорной взгляд. Оставалось только вздохнуть и последовать за ней. Эрик не собирался упрекать Келли за эту сцену. Как ни странно, это недоразумение лишь придало ему храбрости. Ведь если Келли так отреагировала, это значит… Это ведь что-то значит, не правда ли?..

@темы: #fandom: CSI, .III.3 Места, CSI Miami: фэндом в целом (таб.100)

---

[Fausthaus]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

4/30 Sanctuary. Фандом в целом

[Восьмая дочь]

Название: Воплощая мечту
Фандом: Sanctuary
Герои: НЖП, НМП, Эшли Магнус
Тема: Смерть
Объём: 754 слова
Тип: джен
Рейтинг: PG
Саммари: Жизнь Элизабет Стерлинг
Авторские примечания: Я давно хотела написать про ту докторшу, что занималась Эшли в Кабале, хотя в каноне не названо даже ее имени

Доктор Стерлинг не считала себя сумасшедшей. Наоборот, ей казалось, что она самая нормальная в Cabalis Nocturnum (или, как чаще их называли, просто Кабал). Остальные или были помешаны на идее убийства всех абнормалов, или же интересовались в этой жизни только деньгами. И те, и другие казались Элизабет Стерлинг довольно пугающими.

У нее самой была мечта: сделать нечто выдающееся, превратить обычное, скучное человеческое существо во что-то экстраординарное.
Мечта – это все, что оставалось у доктора Стерлинг от ее жизни. Потому что все остальное было разрушено.

Много лет назад Элизабет была юной студенткой, влюбленной в науку и в парня на два курса ее старше. Первое всегда перевешивало, но Бен был не против. Он так же, как и она, мечтал стать кем-то великим.

Но годы шли, Бен ушел на другую, более применимую в реальной жизни, специальность.

— Это не мое, Лиза, – говорил он, – я не генетик, да и экономика даст мне больше шансов зарабатывать.

Она кивала, хотя и считала, что Бен глупо отказывается от своей мечты. Но мир между ними был важнее для Элизабет. К тому же, она опасалась, что расставшись с Беном – уже не найдет никого, кто будет спокойно принимать ее теории.

Их свадьба не была пышной, все-таки, заработок менеджера среднего звена и младшего научного сотрудника (попросту – лаборанта) не так и велик, а родители обоих не имели возможности участвовать в жизни детей. У Элизабет в живых была лишь мать, живущая в доме престарелых, а многодетная семья Бена и так едва сводила концы с концами.

Материальный достаток, впрочем, никогда не беспокоил Стерлингов... так тогда считали Элизабет и Бен.

Но время шло, и многое менялось. В их жизни появилась дочь. Карьерный рост Бена не был стремительным, но и не останавливался слишком надолго. А Элизабет... Элизабет отдавала себя тем отраслям науки, которые могли стать прибыльными лишь спустя много лет.

На самом деле, Кабал предлагал ей сотрудничать несколько раз, но Элизабет напрягала полная секретность организации.

— Ну, боятся конкурентов, подумаешь, – фыркнул Бен в один из вечеров, когда Элизабет поделилась с ним произошедшим.

Они ужинали вместе, Келли сидела на своем детском стульчике и размахивала ножками. Она задумчиво смотрела на еду в своей тарелке и явно размышляла в кого бы из родителей ею запустить.

— Я не думаю, что все так просто, – ответила Элизабет.
— Они предлагают тебе деньги, Лиз, – сказал Бен. – Не стоит отказываться так просто.

Она пожала плечами и сказала, что подумает. На самом деле, это был очередной раз, когда Элизабет не говорила Бену всего, чтоб не ссориться. Предложение Кабала она отвергла.

Проекты Элизабет не приносили ей особых заработков, но заставляли ее уделять им почти все внимание. На заре юности – ее восторженность и увлеченность привлекали Бена, он готов был делить внимание Элизабет с ее пробирками и образцами, но со временем его это уже не устраивало. А Келли тем более. Хотя, выйдя из детского возраста, она поняла, что ей следует заботиться о себе самой. Что вполне устраивало Элизабет.

— Наша дочь растет без матери, – заявил как-то Бен. – Даже моя мама это заметила.
— Интересно, – ответила ему Элизабет, сгружая посуду в мойку, – как твоя мама из самого Техаса смогла разглядеть дела у нас дома?
— Вот в том и дело, даже моя мама знает о Келли больше, чем ты!
— Я знаю о ней достаточно. На днях, у нее было выступление в школьном театре, куда она не пришла, у нее низкие оценки по истории. И она часто ночует у друзей.
— И тебя ничто из этого не волнует?

Элизабет не ответила. Конечно, ее волновала Келли, но повторять практику своей матери, которая держала ее под постоянным наблюдением Элизабет не собиралась.

Разумеется, в том, что их дочь умерла Бен обвинил жену. Будто та могла сделать что-то с пьяным водителем. А то, что вместо того, чтоб сидеть всю ночь в больнице – Элизабет осталась в лаборатории, он считал просто преступлением.

И, разумеется, то, что эксперимент не мог подождать, его не интересовало. Как и то, что Келли или пришла бы в себя следующим утром после операции, или не пришла бы вовсе. А тратить время просто так Элизабет была не намерена. Хотя, конечно же, волновалась за свою дочь.

Смерть ребенка дала Бену повод подать на развод. А Элизабет принять предложение Кабала о сотрудничестве.

И, все-таки, воплотить свою мечту.

В какой-то мере, Элизабет хотела, чтоб в эксперименте участвовала Келли. Но жизнь распорядилась совершенно иначе. А эта девочка, Эшли, в чем-то походила на умершую дочь Элизбает.

— Ты станешь лучше, – сказала доктор Стерлинг, положив руку на стекло, – обещаю.

Эшли не ответила. Да и как она могла, накачанная транквилизаторами и погруженная в воду?

Элизабет не считала себя сумасшедшей, вовсе нет, она просто следовала за своей мечтой. И ей было все равно, сколько смертей еще будет впереди. Как и то, умрет ли она сама.

@темы: .II.1 Ужасы, #fandom: Sanctuary, Sanctuary: фандом в целом.(табл.30)

---

9/50

[Elizabeth Mar]

Название: Настоящая мать
Фандом: Греческая мифология
Герои: Лето, Гера (упоминается)
Тема: Одиночество
Объём: 476 слов.
Тип: джен
Рейтинг: G

Она любила веселье, но была лишена его. Она свято хранила кратковременную дружбу, но всё потеряла. Она верила в светлое будущее, но надежда испарилась, как только Гера стукнула ладонью по столу, призывая всех к молчанию. Царица всех богов поступила неправильно, пристыдив Лето за погрешность в которой она не была виновата. Всё это не назвать нелепой случайностью, но вины титаниды тут и в помине не было. Она просто ошиблась, доверившись Зевсу. И поплатилась за ошибку своей свободой. Теперь запертая на острове, Лето скрывалась от разъярённая Геры.

Остальные богини приходили проведать её, не рассказывая об этом Гере, но они не могли внести в одиночество подруги краски. Хотелось вернуться домой и дать своим будущим детям спокойный храм, где они смогут появиться на свет. Но царица богов предусмотрела все развития событий и запретила появляться Лето на Олимпе. Сделай титанида шаг в сторону дома и навсегда исчезла бы из этого мира.

На бледно-голубом небе светило солнце. Волны разбивались о скалы, а молодая титанида заплетала свои золотистые волосы, сидя на песке. Здесь не пели птицы, будто повинуясь приказу Геры. И от этого на сердце приходила боль. Жгучей волной она проносилась по телу и заставляла ронять холодные слёзы. Разве Лето заслужила столько страданий? Что она сделала неправильно и почему всё так получилось? Неужели Гера не понимает её? Во всём виноват Зевс. Но его жене никогда не доказать свою правоту. Так устроены отношения Геры и Зевса. Все его провинности приписываются девушкам, с которым он развлекался пока жена не видела.

С точки зрения Лето такие отношения не достойны внимания. Они не приносят ничего кроме злости, ненависти и обид. Гера, может быть, и прощает его за измены, но в душе кричит от переполняющего страха. Каждый раз, наказывая подруг мужа, она мысленно надеется, что делает это в последний раз, но Зевс будто смеётся над мучениями богини. Он поступает слишком жестоко с Герой, не считаясь с ней вовсе. Лето сочувствует царице богов даже, несмотря на все те препятствия, которые она ставит ей.

Лето виновата лишь в том, что не заметила, кем на самом деле является светловолосый юноша. Ей надо было догадаться, что все ласковые слова, сказанные ей, исходят не от обычного человека, а от Зевса. Но в тот миг титанида завлечённая красивыми фразами потеряла голову от головокружительной влюблённости. Значит, нет причин ненавидеть Геру за преследования по всему свету? Наверное, будь Лето на месте богини, поступила бы также. Всё же терять мужа никому не хочется.

- Совсем скоро моё одиночество закончится, - уверенно шепчет титанида, откидывая длинную косу за спину. – Правда, Артемида, Аполлон?

Пусть её дети не родятся на прекрасной горе Олимп, но она даст им все, что только может любящая мать. Об этом Гера не подумала, ведь они слишком разные. Лето будет оберегать своё чадо до самого конца, а Гера отбросит его, если придётся выбирать между мужем и ребёнком. Лето улыбнулась, кивнула сама себе и, закрыв глаза, легла на тёплый песок. Тепло заполнило её. «Я жду вас, дети мои».

@темы: .I.1 Эмоции, #fandom: Греческая мифология, Греческая мифология: фандом в целом.(табл.50)

---

3/30, Sanctuary, фандом в целом

[Восьмая дочь]

Название: Блондинка в розовом
Фандом: Sanctuary
Герои: Уилл Циммерман/Эбби Корриган
Тема: Розовый
Объём: 790 слов
Тип: гет
Рейтинг: PG
Саммари: "Блондинка в розовом, что может быть оригинальнее?"


Эбби обожала розовый цвет. Это довольно банально, правда? Именно потому она редко могла позволить себе его надевать.

Она знала историю и знала, откуда первоначально пошло, что розовый - женский цвет. Ведь красный считался дворянским, а жены и дочери аристократов выбирали для себя более "разбавленную" версию цвета, подходящего по статусу их мужьям и отцам. Значит, в розовом не было ничего крамольного. Наверное. Вероятно. Не в современности.

С детства Эбби не видела ничего плохого в розовом: у нее был розовый костюм феи, розовые футболки и платья, розовое спальное белье и дневник с розовой обложкой. Конечно, у нее еще был черный костюм ведьмы, одежда всех цветов радуги и кремовый ковер в комнате. Вокруг Эбби не было засилья розового цвета, но она всегда уверенно говорила, что любит его больше всего.

А потом был подростковый возраст и оказалось, что все не так хорошо.

Фраза: "Мне нравится розовый цвет", из уст Эбби вызывала массу реакций.

— Ну, да, – говорила Трикси, встряхивая своими темными кудрями, – блондинка в розовом, что может быть оригинальнее?
— Розовый – это не модно, – вторила ей Элеонора, – девушкам с нашим цветом волос следует выбирать нечто более дерзкое.

Сама она носила такие юбки и джинсы, что иногда казалось, что она бы менее дерзко смотрелась голой.

— Нет, ну почему, – отмечал Скотт, – будет еще одна Баббл.

Баббл на самом деле звали Келли Смит. Она носила все только розовое, у нее был розовый рюкзак, розовый брелок, розовые обложки для книг, розовые ручки и карандаши... Баббл даже волосы красила в розовый цвет и носила очки с розовыми стеклами.

Быть той, о ком шепчутся за ее спиной Эбби не хотела. Потому она, послушав всех своих друзей и приняла решение отказаться от розового. А будущий агент Эбби Корриган всегда все делала капитально.

Ее мать шутила, что Эбби объявила войну розовому. Потому что та скрупулезно следила за тем, чтоб в ее гардеробе не затесалось чего-то этого цвета, выкинула все розовые вещи, так или иначе изжила из своей комнаты все, что содержало пусть малую долю розового. Пока он почти полностью не исчез из ее жизни. Какое-то время, Эбби даже отказывалась принимать в подарок что-то такого цвета.

— Это слишком, – сказал как-то за ужином отец, когда Эбби отодвинула тарелку, потому что подливка показалась ей подозрительно-розовой.
— Ну, – рассудительно мама, – это лучше, чем она бы подалась в эти ужасные... ужасные... какие сейчас существуют субкультуры?
— Я не знаю, – ответила Эбби, – никогда не интересовалась.
— Ну, вот... – мама вздохнула. – Хотя я была бы не против хиппи.

Эбби не знала обижаться ей на реплику матери или нет. Вообще, позже она поняла, что ее родители были удивительно спокойными людьми. Ни разу, кроме того вечера и пары отстраненных реплик, они не упрекнули Эбби. А ее странность просто принимали. Ну, не хочет ребенок приближаться к розовому. Ее дело.

Шли годы, Эбби поступила в колледж. И начала понимать, что в подходе "никакого розового" слегка погорячилась. Но все равно, она каждый раз дергалась, когда консультант в магазине приносил ей розовую одежду. Одно дело, если она выбирала ее сама, а другое – когда кто-то предлагал. Было в этом что-то издевательское. Будто над ней сейчас начнут смеяться. Эбби понимала, что это глупо, но ничего не могла с собой поделать.

И это несколько осложняло ее жизнь.

— То есть, мне не дарить тебе розовые цветы? – спросил Уилл, когда Эбби решилась ему об этом всем рассказать.
— Против цветов и косметики я ничего не имею против. И вообще против розового, просто... не хочу быть типичной блондинкой, знаешь ли.

Эбби почти ждала, что Уилл начнет над ней подтрунивать по этому поводу. Так всегда делали ее парни: им казалось забавным шутить на эту тему. И они крайне удивлялись, когда получали отповедь от Эбби. Ведь правда, что такого, весело же... всем, кроме нее.

Но Уилл просто кивнул и словно бы забыл о том разговоре. Он не пытался переубедить ее и вряд ли даже слишком сильно задумывался насчет розового цвета. Может быть, это было в его характере: принимать людей, как есть, а может сказалась работа в Убежище.

"Интересно, – подумала как-то Эбби, – а есть абнормалы с непереносимостью какого-то цвета?". Уилл как раз пришел к ней в гости и принес букет цветов. Красных.

Впрочем, разговор о розовом у них как-то все-таки произошел.

После того, как Эбби носилась по всему Убежищу, превращаясь в монстра, а потом пела дуэтом то с Уиллом, то с Магнус, после операции в стиле Чужого... в общем, после тех событий, они затронули эту тему.

Уилл закончил с обычной беседой по схеме: "Ты в порядке? Ты точно в порядке?" и сказал:
— Знаешь, ты права, розовая пижама шла тебе меньше синей!
— Это еще почему? – спросила Эбби, не понимая, о чем он говорит.
— В синей ты пыталась меня изнасиловать, а в розовой – сброситься с крыши, сказав на прощанье, что любишь.
— Будешь много болтать – могу что-то из этого устроить. И без синей пижамы!

Уилл улыбнулся.

— Я рад, что ты в порядке, – сказал он.

@темы: .IV.1 Цвета, #fandom: Sanctuary, Sanctuary: фандом в целом.(табл.30)