[CheshiNeko]

Название: Один дом, два разговора.
Фандом: Air Gear.
Герои: Нынешний СФ минус Ринго.
Тема: Плед.
Объём: 404 слова.
Тип: джен.
Рейтинг: PG-13 (одно матерное слово).
Авторские примечания: "Чёрный финал", №5. Неожиданно на меня накатила ностальгия по старым фанфикам-зарисовкам, написанным сплошной прямой речью, как пьеса. Они, конечно, были в основном для "просто посмеяться", но, чёрт, это же то самое "позитивное мышление", которого сейчас так не хватает. Так что, да, именно в такой форме оно и написано.

читать

Габиши: Нехило, шеф. Семнадцатый этаж.
Нина: Ну, зная босса, я скорее удивлена, что он не поселился на чердаке.
Килик: Молчать.
Ом: А чего на чердаке? Скорее, сразу на крыше.
Габиши: Ага. Как Карлсон, который живет на крыше.
Ом: Какой Карлсон?
Килик: Какой Карлсон?
Габиши: ...Вы сейчас шутите, правда?
Ом: Габи, просто признай, что ты фигню сейчас сморозил.
Габиши: Шеф, только не говори, что ты тоже не понимаешь о чем я.
Килик: ...
Габиши: Боже, я всё забываю, кто меня окружает.
Умэ: Габи, Килик вообще не похож на Карлсона.
Габиши: Я рад, что хотя бы не я один понимаю о чем речь.
Микан: А на кого он тогда похож?
Килик: Молчать.
Габиши: На крота из старого чешского мультика.
Ом: Габи, ты повернут на этих европейских мультиках или что?
Габиши: Боже, кто меня окружает.
Килик: Мне повторить это слово в третий раз или что?
Умэ: На Зелгадисса из Рубак.
Микан: Скорее уж на Резо!
Человек с замотанным лицом: Да хватит уже доставать босса.
Килик: Ну хоть кто-то нормальный.
Человек с замотанным лицом: Очевидно же, что он похож на Зуко из Аватара.
Все: ...
Умэ: Ну... есть немного...
Килик: Пошли вон.
Микан: А чего ты злишься-то?
Ом: Грубо, грубо.
Килик: Прошу вас, извольте оказать мне любезность и пойти вон, заранее спасибо...
Нина: Да ладно тебе, босс.
Килик: ...пока я вас не вышвырнул.
Габиши: Шеф, это твоя квартира?
Килик: ...
***
Микан: Да дайте же мне повесить куртку! Идиоты.
Килик: Я говорил об этом с самого начала.
Микан: О чем, о куртке?
Килик: Об идиотах.
Ом: Ты считаешь нас идиотами?
Килик: ...
Килик: ......
Килик: Ну в целом да.
Человек с замотанным лицом: Радует хотя бы то, что вы думали над ответом.
Килик: ...
Габиши: Вот она, типично-шефовская квартира: дверь, стены и больше ни-ху-я.
Килик: Еще пол.
Габиши: Да, это важное дополнение. А еще потолок. У кого-то есть еще что добавить?
Умэ: Вы не поверите, но тут есть холодильник.
Микан: ...Ты серьезно?
Умэ: Но он пустой.
Микан: А, ну слава богу. Мир еще не собирается рушиться.
Килик: Вон из моего холодильника.
Нина: Босс, ты что, вообще не ешь?
Килик: ...Ем.
Человек с замотанным лицом: Что?
Килик: ...
Килик: Кофе.
Нина: ...
Нина: И...?
Умэ: Не, ребят, остыньте. Я нашла морозильную камеру. Тут есть...
Микан: Что?!
Умэ: ...гора полуфабрикатов.
Все: ...
Килик: ...да ну вас к чёрту.
Габиши: ...Спасем шефа от голодной смерти!
Килик: ...что?!
Умэ: Да, капитан!
Габиши: Цель - превратить гору замороженного безобразия в еду!
Килик: Какого...?
Микан: Есть, сэр!
Килик: ...нет, и все-таки: пошли вон!
***
Ну что за люди. Приперлись, поели и заснули. А. Он что-то не помнит, чтобы нанимался воспитателем детского сада. Вот же...
Килик задумчиво глядит на свою команду, кучно дрыхнущую на полу, - еще бы, не лето, вот и пытаются согреться друг об друга, - хмыкает и приносит из стенного шкафа большой плед - все, что у него есть. Кое-как накрыв им ребят, сам он ложится отдельно, ближе к окну.

Утром он проснется от бьющего в глаз луча солнца и обнаружит себя закутанным в плед, как в кокон.
Вот же... перестарались.

@темы: .I.5 Хёрт/комфорт, #fandom: Air Gear, Air Gear: фэндом в целом.(табл.100)

---

8/100

[Anakfer]

Название: Оттенки и полутона
Автор:  Anakfer
Фэндом: Vampire Diaries
Тема: Растерянность
Объём: 501 слово
Тип: гет, джен
Персонажи: Стефан/Елена, Стефан/Ребекка, упоминается Клаус
Жанр: драма, ангст
Рейтинг: PG-13
Размер: мини
Статус: завершен
Дисклаймер: Все права принадлежат телеканалу CW
Саммари: после того как к Стефану вернулись воспоминания о прошлом, он пытается разобраться в своих чувствах.
Предупреждение: спойлеры к 3.03

В жизни каждого человека бывают моменты, когда жизнь делится на «до» и «после». Если ты живешь на этом свете уже почти 163 года, то таких моментов набирается довольно много, слишком много: жизнь до обращения, до первого убийства, до осознания того, что твои жертвы все же люди, а не ходячие обеды и источники развлечений.
Стефан мог бы продолжать этот список до бесконечности. Год назад он был уверен в том, что последней границей стала встреча с Еленой, любовь к этой девушке действительно смогла перевернуть его жизнь, но все хорошее, к сожалению, очень быстро проходит.
Как все же легко было жить, когда Клаус был всего лишь маньяком, который желает снять с себя проклятие. Все было просто – он монстр, которого надо уничтожить и плевать, что такого способа не существует, он был плохим, а теперь...
Теперь все естество Стефана гневно восстает только от одной мысли о том, что его надо уничтожить. Разум и сердце не могут договориться между собой, и это сводит Стефана с ума. Головой он понимает, что может натворить армия гибридов и почему этого не стоит допускать, но сердце упорно нашептывает: он твой брат, он принимает тебя таким, какой ты есть, ты не можешь с ним так поступить.
Чертовы воспоминания, размыли все границы – мир уже не делится на черное и белое, плохих и хороших, все слилось в единое серое пятно, грязное болото, которое с каждой минутой засасывает все глубже и глубже.
Люди говорят, что жизнь обрывается, когда человек теряет надежду, но на самом деле, это происходит тогда, когда не остается ни одной точки опоры, ничего, что может показать, где верх, а где низ, что правильно, а что нет. Раньше этой опорой была Лекси, но ее уже нет, значит надо во всем разбираться самому, а это сложно и больно.
Деймон или Клаус, Елена или Ребекка? Как можно выбирать между ними, как можно решить, кому жить, а кто должен умереть?
Казалось бы, все просто: Деймон всегда пытался изменить своего младшего брата, перевернуть верх ногами всю его жизнь, Клаус принимал его таким, какой он есть. Елена хочет простой человеческой жизни, детей, Ребекка же может разделить с ним вечность. Вот только Деймон его родной брат, а Елена та, благодаря кому он понял разницу между любовью и страстью.
- Что с тобой, Стефан? – тихий голос Ребекки заставляет отвлечься от калейдоскопа мыслей и бушующая в душе буря ненадолго стихает.
- Ничего, просто пытаюсь осознать, как теперь отношусь к твоему брату. Если не помнить своего прошлого, то за девяносто лет взгляды могут сильно измениться. – Стефан пытается шутить, но получается плохо.
- А в своем отношении ко мне, ты тоже изменился? – сейчас Ребекка меньше всего похожа, на древнюю и могущественную вампиршу. Мир слишком сильно изменился за время ее вынужденного сна и это пугает, даже ее.
- Я не знаю...
- Значит, определяйся скорее, иначе мой брат все решит за тебя.
Когда Ребекка уходит, Стефан снова пытается разделить свой мир на черное и белое, плохих и хороших, вот только с каждой новой попыткой он все больше убеждается в том, что даже у черного и белого есть оттенки и полутона, в которых так просто заблудиться.

@темы: .I.1 Эмоции, #fandom: The Vampire Diaries, The Vampire Diaries: фэндом в целом. (табл.100)

---

[CheshiNeko]

Название: Never end.
Фандом: Air Gear.
Герои: Нынешний СФ минус Ринго.
Тема: "Когда закончится канат, завяжи его в узел и держись". Ф. Рузвельт.
Объём: 895 слов.
Тип: джен.
Рейтинг: G.
Авторские примечания: "Чёрный финал", №4. В процессе написания, неожиданно проникся идеей "Чёрного финала" вообще, в первую очередь потому, что это позволит сохранить нынешний Лес.

читать

Килик оценивающе оглядел стену. Да ну, мелочь какая, метров пять, не больше. Даже говорить не о чем.
Отлично подходит, раз уж так отчетливо пахнет дракой.
Бывший король Самоцветов нарочито медленно, будто никого не заметил, подошел к своей сумке, на вид - весьма тяжелой, и забросил ее на плечо. В конце концов, вдруг на нее кто-то наступит? Мания "вещи надо беречь" так легко не проходит.
- Эй, ты! - наконец подал голос один из райдеров. Один из двух с половиной десятков.
- Что я? - спокойно поинтересовался Килик. В конце концов, с чего он будет разыгрывать изумление? Много чести будет.
Мужчина замешкался, очевидно не ожидав такой реакции.
- Ты... ты в курсе, чья это территория?
Господи, ну разумеется он знает, чья она. А также чья она была десять, семь, и три года назад. Но сейчас-то это неважно: он же теперь даже не штормрайдер, так - обычный роллер. И ничего более. Так что какая разница?.. Но вместо того, чтобы проговаривать все это, он ответил только:
- Ну и?
Чаша терпения райдера, очевидно, и так весьма неглубокая, переполнилась. Он резко рванул к Килику и схватил того за грудки:
- Слышь, а ты не обнаглел на? Ты за кого... - глаза Килика зло сощурились. Нет, он честно собирался послушать до конца. И даже не пытаясь укоротить разговор своим традиционным "Промотай". И еще думал добавить, что он вообще не штормрайдер.
Но вспомнил он об этом только тогда, когда нос говорившего смачно впечатался в его колено. Отшвырнув свою жертву, он мгновенно оценил ситуацию...
...похоже, тяга к бессмысленным разговорам у местной команды резко пропала.
Ну и ладно.

Килик с недовольным выражением лица отряхивал плащ, когда позади него раздался знакомый голос:
- А я-то думал, сейчас придется тебя спасать.
Бывший Король обернулся:
- ...Габиши? Что ты здесь делаешь?..
- И такой же скучный ответ, как всегда, шеф, - беловолосый легко спрыгнул с перил и подъехал ближе.
Не сказать, чтобы в нем были заметны особые изменения. Ну, разве что, черный комбинезон сменился обычной футболкой с джинсами и просторной курткой, да широкий шрам поперек носа ничего не скрывало.
Хотя если вспомнить, что последний раз Килик видел его в больнице, всего в бинтах, мертвенно-бледного после трех перенесенных операций, то да, определенно налицо были изменения в лучшую сторону.
- Не то что бы у нас совсем не было других вариантов... - протянул другой давно известный голос, - но по сути, нам просто особо некуда идти.
Ом стояла на верхней ступеньке лестницы, и, вопреки скучающему тону, на лице ее играла широкая, яркая улыбка, какой Килик за ней раньше не подмечал.
- Ну, у меня не тот случай, мне есть куда податься, но это же ску-учи-ища-а! - зевнула Микан, появляясь за спиной королевы Воды. - По-моему, это просто аллергия на счастливую спокойную жизнь, или что-то вроде того. Кстати, Килик, у меня для тебя сюрприз, - девушка резко взмахнула рукой, отправляя в полет нечто белое.
Его пальцы рефлекторно сомкнулись на брошенном предмете, которым оказался конверт.
- ...Ну? И что это? - своим обычным недовольным тоном поинтересовался он.
- Как что? - ухмыльнулась Микан. - Любовное послание, что ж еще!
Килик фыркнул и вскрыл конверт. Внутри оказались металлический овал и лист бумаги, с написанным на нем косыми английскими буквами: "This is not a team that should ever end!", но надпись оказалась зафиксирована только каким-то очень отдаленным отделом мозга, тогда как все его внимание приковала тускло отливающая серебром вещица.
Эмблема Sleeping Forest?!
Килик с изумлением отметил, что его рука дрожала, когда он прикоснулся к холодному металлу.
- Что это значит? - задал он вопрос, а пальцы уже крепко стиснули эмблему, и вдруг проснувшаяся интуиция настырно твердила: да, все именно так, как ты подумал.
- Ну видишь ли, шеф, по-моему, гораздо более странно то, что этого не случилось раньше... потому что ты, в конце концов, всегда был тем, кто тянул нас всех вперед.
- Это...
- Вот и возражения пошли, - прозвучал мягкий голос, и Килик обернулся, уже зная, кого он увидит.
- Ожидаемо в случае нашего босса, - пожал плечами молодой человек, лицо которого было скрыто десяток раз обернутой вокруг головы лентой.
Нина улыбнулась и согласно кивнула.
- Босс, один великий человек однажды сказал: когда закончится канат, завяжи его в узел и держись. Так вот, на случай, если вы не заметили: ваш канат уже полметра как закончился, а вы до сих пор отказываетесь признавать существование узлов.
Килик слегка нахмурился.
- ...О чём ты?..
- Да брось, Килик, - Микан спустилась вниз и подошла поближе, - думаешь, по тебе не видно? Ты совершенно растерян, потому что тебе теперь нечем заняться.
- Что за бред, - попытался возразить он, но в голосе, почему-то, не прозвучало достаточно уверенности. - Я вполне сча...
Тонкие холодные пальцы сомкнулись на запястье, прижавшись к пульсирующей артерии.
- Наглая ложь, - заявил уверенный и спокойный голос. - Хочешь соврать - сперва убеди себя самого.
Килик опустил взгляд и встретился глазами с Умэ. На лице девочки читалось раздражение и... обида?..
- ...И? У вас есть какой-то гениальный план? - произносить "Ну да, вы правы" вслух он не стал. В конце концов, если они сами знают, что правы, зачем он будет это дополнительно подтверждать?
- Шеф, ну хватит ломаться! - Габиши смотрел в сторону, надеясь, что Килик не заметит его улыбки.
- В конце концов, это ты вытащил нас в свое время из человеческой жизни в свою башню, - наигранно обвиняюще произнесла Ом, скрестив руки на груди и вздернув носик. - Принимай ответственность.
- Ты нас вырастил, - Микан даже не скрывала ухмылки, - такими, так что сам виноват.
- Я тебя всю жизнь знаю, - нахмурилась Умэ, - какое моральное право ты имеешь нас бросать, вообще?
- Да ну вас к чёрту, - пробормотал Килик, - дармоеды.
И прикрепил эмблему к плащу.
- И не надейтесь, что будет легче, чем раньше, - заявил он, глядя в сторону.
Чёрт, как он скучал по этим назойливым голосам.

@темы: .V.3 Цитаты, #fandom: Air Gear, Air Gear: фэндом в целом.(табл.100)

---

[CheshiNeko]

Название: Allein zu zweit.
Фандом: Air Gear.
Герои: Килик, Рика.
Тема: Одиночество.
Объём: 123 слова.
Тип: джен.
Рейтинг: G.
Авторские примечания: Первый из серии драбблов, объединенных сюжетной линией, но разобщенных стилистикой текстов. Когда-нибудь я, возможно, соединю их в один фанфик. Возможно. Когда-нибудь. UPD: эта ветка постканона для удобства наречена отныне "Чёрным финалом".

читать

- Килик, пойми, он исправился.
Исправился. Этот человек - исправился! Рика, он чуть не убил тебя. Тебя и твоего сына. Своего сына, между прочим.
Хотел бы он сказать это вслух, но произносит лишь одно:
- Неужели?
- Да. Не веришь ему - поверь мне! Он все понял, а что не понял, то еще поймет.
Уже пробовал верить ему. Негативный опыт. Тебе? Тебе я верю всегда. Но...
- Вот как.
- Хорошо?! - столько радости... смотреть больно. - Тогда, пойдем: помиритесь прямо сейчас!
Рика-Рика. Милая, добрая, доверчивая Рика.
Прости, Рика.
Выражение его лица становится очень спокойным и холодным.
- Прости, Рика. Сегодня никак не получится.
Он разворачивается и уходит.
Прости, Рика. "Так, как раньше" уже не будет.
Защитив все, что хотел защитить, разрушив все, что хотел разрушить, он вдруг обнаружил, что остался совсем один.

***

Название: Глядя вверх.
Фандом: Air Gear.
Герои: Килик.
Тема: Растерянность.
Объём: 205 слов.
Тип: джен.
Рейтинг: G.
Авторские примечания: "Чёрный финал", №2.

читать

Сидеть на краю параходной трубы в белом костюме и, откинув голову, бессмысленно пялиться в небо - это глупо, сразу по нескольким пунктам. Но его в кои-то веки не волновало, глупо там, умно или как он поступает.
Правда была в том, что ему изрядно надоело всегда быть правильным и логичным, просчитывать все варианты, держать себя в руках. А теперь в этом не было никакого смысла.
Все закончилось.
Закончилось...?
Он не видел продолжения. Он не ожидал хэппи энда. Ему было все равно, что будет дальше.
А теперь, он вдруг оказался в этом самом "дальше". И был совершенно растерян.
Килик поднял руку. Небо окружило ладонь, растеклось между пальцами, заняло все видимое пространство, исключая узкую белую полосу рукава и плоскость, покрытую кожей.
Небо было таким же, хотя прошло столько лет. Небо ничуть не отличалось от того, которое он искал ребенком; это было то же небо, под которым он был счастлив, и от этого же неба он отказался, чтобы сохранить его для других. А теперь, вдруг, оно вновь принадлежало ему целиком.
Рука Килика невольно опустилась. Он прикрыл глаза, чувствуя, как порыв ветра ерошит волосы, и в уголках губ вдруг самовольно вспыхнула легкая улыбка.
В конце концов, когда можешь позволить себе не думать ни о чем, в этом есть что-то от счастья.

***

Название: Птицы.
Фандом: Air Gear.
Герои: Килик.
Тема: Птицы.
Объём: 136 слов.
Тип: джен.
Рейтинг: G.
Авторские примечания: "Чёрный финал", №3.

читать

Крики птиц, и его, все же, немного смущает полоса мазута на заднице, но он жадно вдыхает холодный воздух с привкусом тины, и кажется, что корка отчуждения от мира наконец ломается изнутри. Что теперь делать? Так вопрос больше не стоит. Какая разница? Он никому ничего не должен.
Птицы кричат в серо-синей выси, птицы кричат от восторга перед небом и от голода. Голод ему не грозит, а кричать он пока не готов.
Но, хм, это неплохая идея.
Килик садится на пирсе - да ладно, костюм уже и так безнадежно загажен! - и достает из нагрудного кармана КПК. Почему нет?
Несколько минут он сосредоточенно стучит пальцами по сенсорному экрану, а потом убирает компьютер обратно и ложится на спину.
Кажется, он теперь никогда не сможет наглядеться на небо.
Птицы закладывают сумасшедшие виражи там, наверху.
...Интересно, насколько высоко можно подняться на обычных А-Т?..

@темы: .I.1 Эмоции, .IV.5 Звуки, #fandom: Air Gear, Air Gear: фэндом в целом.(табл.100)

---

[CheshiNeko]

Название: Забота.
Фандом: Air Gear.
Герои: Умэ, Килик.
Тема: Надежда.
Объём: 438 слов.
Тип: гет.
Рейтинг: G.
Авторские примечания: приквел к "Шарф", может считаться относящимся к "Чёрному финалу".

читать

Он старше. Он намного старше. И умнее - тут "намного" можно и не добавлять, и так ежу понятно.
Он вообще, наверное, самый умный на планете, хотя если ему это сказать - улыбнется душераздирающе печально и ответит: "Я - глупец".
Умэ не любит этого. Умэ не позволит ему печально улыбаться.
От тревог. От злости. От дурных снов.
Нитка затягивается на шее куколки. У куклы боли, у тряпичной боли, у него - не боли.
Он определенно самый сильный. Он сильнее всех, потому что сильнее всех старается. И именно потому, что он долгими ночами, пока их нет, тренируется, ему даже не нужны А-Т, чтобы противостоять любому из них - да и вообще почти любому.
Умэ вспоминает, как он разбивал в кровь костяшки пальцев, когда ему казалось, что он недостаточно хорош. Помнит неровный красный след на прокушенной губе.
Умэ не хочет видеть этого - никогда.
От неуверенности. От боли. От неудач.
Еще одна куколка задушена синей ниткой. Гори кукла, гори тряпичная, - ты будь спокоен.
А еще - он холодный, как кусок льда. А еще - он горячий, как ядро земли. Внешность - невозмутимая, а в голове бушуют пожары.
Все потому, что он самый умный. И потому, что он самый сильный. Он настолько умный, что собственные мысли пожирают его. Он настолько сильный, что одно его необдуманное движение может повернуть мир.
И поэтому он стоит на месте, как будто прирос к нему. Поэтому он запирается в башне, поэтому не видит солнечного света месяцами.
И поэтому он все время бежит - от собственных мыслей, от понимания, от того, что уже не произошло и что больше не произойдет, и что нужно было сделать...
И так, постоянно балансируя между остановкой и бегом, он совсем не замечает, что и то, и другое не имеет вообще никакого значения.
И поэтому Умэ бросает куколок и начинает вязать шарф. Теплый, тяжелый синий шарф, и неважно, что вяжет она не очень. Теплый - чтобы греть его, чтобы он иногда забывал, что нужно быть самым сильным. И тяжелый, чтобы держать его мысли, чтобы он иногда не вспоминал, что он должен быть самым умным.

А еще - он несчастный и безнадежный. И это так в его духе - много лет любить женщину, с которой не можешь даже встретиться, которая осталась с другим и, возможно, не думает о тебе. И продолжать любить ее, возможно до конца своих дней.
И это делает Умэ такой же несчастной и безнадежной. И потому, что она не умеет быть несчастной, и потому, что она не желает быть безнадежной, она вяжет шарф с красными полосками.
И возможно, да, возможно, однажды лёд и огонь этого человека будут успокоены в алых нитях этого шарфа.
Потому что, со всей надеждой, которую только может испытывать человек, она вложила свои лёд и огонь в этот шарф.
Килик, с Рождеством.

***

Название: Сострадание, сочувствие и дружеская помощь.
Фандом: Air Gear.
Герои: Габиши/Ом.
Тема: Сострадание.
Объём: 215 слов.
Тип: гет.
Рейтинг: PG.

читать

Это сострадание, да, просто сострадание. Ничем другим это и быть не может.
Ну вот почему, почему пальцы у нее так дрожат, когда она перевязывает ему раны? Это наводит его на разные неправильные мысли. А это - сочувствие. Да. Обычное, человеческое. Да. Он даже вспомнил эти слова: "сочувствие" и "сострадание", смешные такие.
...
Ну вот что это за лицо, а? Глаза такие грустные-грустные, как у собаки, которая уже поняла, что жрать не дадут, но еще на что-то надеется. Но ведь это совсем другое?.. Просто, как бы это, по-товарищески. Дружеская помощь, правда?
...
Эй. Ты, это, руку бы убрала? А то, это. Я-то знаю, что это сочувствие, но организм, кажется, нет. У него живот - зона повышенной чувствительности, так что, это... руку бы лучше убрать, а то, да, я ни-че-го не гарантирую.
...
Угу, вот. Так-то лучше. Отворачиваться, кстати, было не обязательно. Эй... ты там чего?..
......плачешь что ли?!
!!!!!!!!!!!!!!!...
Ты, это, брось!.. Я, это... ну, чёрт!!...
...
...
Вот что это было, а?.. Я женских слез вообще не переношу. У меня от них киллинг мод врубается... обычно.
Ну кто бы мог подумать, ага. Я, оказывается, тоже могу, это... сочувствие.
Да, и спина у тебя теплая.
...Ой.
А это была лишняя мысль.
Сочувствие я, как выяснилось, могу. А вот с дружеской помощью - хреново.
Так что, что там обычно говорят в этих случаях...
Будь моей женщиной.

***

Название: Мир.
Фандом: Air Gear.
Герои: Канон/Ринго.
Тема: Задумчивость.
Объём: 251 слово.
Тип: гет.
Рейтинг: G.

читать

- Э-эй, Рин~го... - Канон на всякий случай помахал рукой перед носом девушки. Та моргнула и, наконец, соизволила его заметить:
- Э? Чего? - Канон сделал неопределенный жест рукой, что-то вроде "ну-неужели-меня-наконец-почтили-вниманием", отклонился назад, пытаясь поймать всю Ринго в один взгляд, и, наконец, произнес:
- Да ничего~ Просто твое отсутствующее выражение лица привлекает маньяков всех сортов, а присутствие каких-то там маньяков на нашем свидании будет немножко меня отвлекать... впрочем, не так уж сильно...
- Это не свидание, - привычно оговорила Ринго. - Это совместная работа.
- Называй это хоть битвой, любовь моя, но загляни в прекрасные глаза правды - это самое натуральное... - Канон присел рядом, привычно положил голову на ее плечо и теперь томно шептал в ухо, - ...свидание~
- Да ну тебя, - смутилась Ринго, безуспешно попытавшись отодвинуть его лицо ладонью. Под ее пальцами в веселую улыбку сложились губы.
Канон сам убрал голову с ее плеча, но взамен прижался лбом к ее виску, что выглядело еще более двусмысленно.
- Ринго, о чем ты думаешь?... - его голос оставался почти таким же оптимистичным и отсутствующим одновременно, как и всегда, но в нем зазвучали какие-то новые нотки. Кажется... беспокойство и печаль?.. - У тебя кожа теплее, чем обычно.
Ринго вздохнула, потом посмотрела вверх, туда, где лучи солнца пробивались сквозь молодую весеннюю листву.
- Да так... - в конце концов, все когда-то меняется, верно? - ...ни о чем.
И одну руку положила на его плечо, а другой несильно пихнула его в живот.
- Ладно, считай, помирились-простила, но если еще раз обидишь меня - тебя будут собирать с асфальта, - широко ухмыльнулась бывшая королева Леса.
Изумленно распахнутые глаза Канона были зрелищем, на которое стоило полюбоваться.

@темы: .I.1 Эмоции, #fandom: Air Gear, Air Gear: фэндом в целом.(табл.100)

---

[CheshiNeko]

Название: "Не".
Фандом: Air Gear.
Герои: Килик/Рика.
Тема: Дама в беде.
Объём: 389 слов.
Тип: гет.
Рейтинг: G.
Авторские примечания: Килик ООС - чересчур эмоциональный =_=

читать

...И он - не герой, и она - не дама в беде. Ну, то есть, она-то вполне себе в беде, но за "даму" можно и прямой в челюсть поймать...
...можно было, по крайней мере. А вот сейчас, скорее, даже за попытку начать разговор можно вдруг обнаружить себя прошитым "шипами" насквозь.
Где-то сейчас ее глаза, один взгляд в которые моментально отключал всю его мозговую деятельность? Сейчас в них горят зеленые огоньки, похожие на светодиоды.
В глазах "активатора" ничего нет от его драгоценной Рики.

...Если бы только он мог разорваться на две половины.
И уничтожить Сору.
И спасти Рику.
Но он один, и тут уж ничего не поделаешь.
И надо выбирать.
И что бы он не выбрал, наверное, будет чувствовать себя трусом.
Потому что отступил от цели жизни или потому что не смог защитить самое дорогое.
И ведь она не какая-нибудь там дама в беде. И он - далеко не герой.
Но если бы... да, если бы...
Если бы подул хоть небольшой ветер...

Он и Микан - вот и всё. Все, кто еще держится против этой монструозной парочки. Оба - на чистом упрямстве.
Микан глухо стонет, когда в ее плоть впиваются шипы.
- Рика... сестренка...
Килик даже замирает на секунду, пораженный воспоминаниием. О том, как он впервые пришел к Рике и увидел троих детей гравитации, которых она воспитывала. И о нежности в ее глазах, когда она смотрела на них.
Он сравнивает воспоминания с зелеными стрелками, лампочками машины, сияющими из-под медно-рыжих прядей сейчас. Микан зажимает пальцами глубокую рану на животе.
...
...
...
Нет, этого он позволить не может.
...
...
...
Микан тщетно пытается выставить ветровой барьер перед металлом шипов и зажмуривается, ожидая вспышек боли по всему телу, но их не происходит.
Ее "ветер", совсем слабый, овевает лицо Килика, снося с него всю неуверенность. Вибрация раскалывает металлическую поверхность, и шипы врезаются в покореженный лист металла, поднятый легким движением его ноги.

...В конце концов, ему вовсе не обязательно ждать штормового ветра.
Он ведь так, он ведь не герой, а она - не дама в беде, и поэтому он сейчас будет кричать, срывая голос, о том, что она может потерять самое дорогое для нее - ее семью, и поэтому он сейчас пойдет к ней, не обращая внимания на взрезающие кожу и плоть шипы, и, наверное, попытается удержать, и, наверное, попробует сломать ее А-Т, - и, возможно, при этом пропустит атаку Соры, или шип неудачно вонзится ему в горло, но это ведь неважно - ведь он совсем не герой и...

@темы: .II.3 Фэнтези, #fandom: Air Gear, Air Gear: фэндом в целом.(табл.100)

---

[D-r Zlo]

Название: "Аня и Джейн"
Фандом: "Анастасия" х "Питер Пэн: Возвращение в Неверлэнд".
Пейринг: Джейн Дарлинг / Анастасия
Тема: Ветер
Объём: 1741 слов
Жанр: фамслеш, романс
Рейтинг: G
От автора: да, я немного подправила таймлайн: в каноне Джейн Дарлинг десять лет исполнилось только во время Второй Мировой, но я считаю это бредом и приступом безумия у сценаристов, ибо - какая, к чёрту, Вторая Мировая, если её мама, Венди, жила в конце девятнадцатого, и в сороковые ей должно быть шестьдесят, но уж никак не тридцать с хвостиком?!...
... так что вот, у меня оно вот так ^^

текст

Это место навевает тоску ещё большую, чем моя родина, с тоской думает рыжая Аня – то есть, конечно же, теперь нет, принцесса Анастасия.
Листья в ночном Монмартре тихо шепчутся и шумно греются друг о друга, хлопая в невидимые ладони, а воздух от редких, но прохладных выдохов неба совсем замёрз и не грелся даже от ночных огней казино и кабаре – впрочем, способно ли электричество согреть хотя бы что-нибудь? Уж куда ближе теплые рыжие хвостики костра в печке, когда они вместе с другими ребятами грелись в приюте…
Но тут таких нет давно, всё заменилось электричеством. Кошмар какой-то.
Детский восторг от своего нового положения прошёл, и осталась только усталость и сакраментальное: «Ну а что теперь?» - как будто бы она дошла до конечной точки своего развития, и по идее радоваться должна этому, а никак. Не радуется. Не счастливо. Хотя должно быть иначе: вроде как всё же есть – и семья, о которой мечтала с детства, любимый, деньги – даже деньги есть, и в это неспокойное время!
«Глупая ты, Аннушка-Аннет-Анастасия, - ругает она себя. – Дурёха-Настя. Вот бы увидела тебя хозяйка приюта, та бы ахнула…».
Недели две назад эта мысль её бы обрадовала. Сейчас же не вызвала даже легкого торжества или сочувствия к злой глупой тётке, вырастившей её в приюте.
Мандраж же Дмитрия по поводу внезапно свалившегося на него богатства и знатной невесты был же куда ярче её собственной радости – Аня поняла это только сейчас, когда ходила с ним в магазин: эти резкие перепады от невероятной жадности, доходящей до аскезы, к безрассудной излишней трате денег – даром что сейчас он их зарабатывал легко и играючи, никто бы даже не узнал в этом предприимчивом деловом человеке сына поварихи из России – теперь уже Страны Советов (ужасное, ужасное название!). А её это вводило всё в большую растерянность: теперь она уже не была так уверена в своей к нему любви, как не уверена в естественности и реальности происходящего.
«И для чего мне это надо?».
Единственное, что ей нравилось в Париже больше, чем у неё дома – это обилие местечек, где можно спокойно посидеть наедине с самой собой, по-настоящему почувствовать атмосферу города, и – о, боже! – нормально и вкусно поесть: в Петербурге с едой сейчас большие проблемы…
Одно такое место Аня полюбила особенно: Монпарнас ей в принципе очень нравился, но «Ротонда» - это было что-то особенное. Кафе художников и поэтов! Это ли не отличное место для того, чтобы остаться наедине со своими мыслями, подальше от окружавшей бабушкин дом богемы!
Лучше и не придумать. Единственное, что было Ане неприятно здесь, так это обилие шума и излишняя терпкость и накуренность воздуха: она сама не курила, ей было неприятно от одного лишь запаха, но это были сущие мелочи по сравнению с тем, что здесь-то тебя никто трогать и не будет, в отличие от других мест.
Улыбчивый гарсон предусмотрительно открыл дверь кафе перед красивой печальной девушкой (таких у них называли «la russe» - такая красивая, но безнадежная печаль, по мнению французов, могла быть только у русских эмигрантов), и в лицо Ане ударил жаркий, терпкий, накуренный ветер из помещения: это было так резко и так внезапно, что она от неожиданности даже закашлялась.
Внутри кафе было наполнено людьми настолько, что Аня даже поначалу растерялась, не зная, куда бы ей сесть так, чтобы и место было свободным, и её бы эта шумная толпа не смела вместе с собой. Милая девушка-официантка, не в первый раз встречающая Анну в этом месте, вежливо прощебетала, что сегодня разыгрывается какой-то конкурс среди художников, и «прошу прощения, мадемуазель, но Ваше обычное место занято»…
- Вы можете сесть сюда, - раздался со стороны стоящих неподалёку растений в горшках женский голос. Между листьями какого-то папоротника (ах, она ведь так и не научилась разбираться в растениях, хотя Дмитрий учил её!) Аня разглядело приятное лицо молодой девушки, немногим старше самой Ани; Аня вдруг подумала, что это «почти как в лесу, дома», и захихикала своей мысли.
- Благодарю, ответила она ей по-французски: молодая официантка, удовлетворенная тем, что ей удалось хоть куда-нибудь усадить эту замечательную даму, и побежала за меню.
Расположение столика Анастасии не очень понравилось: то, что он был отделён от основного зала, было неплохо, а вот невозможность проглядывать весь зал, не разворачиваясь и не сворачивая себе шею… это, наверное, были сущие глупости, но Ане было некомфортно от этого.
«Ну и плевать, - думала принцесса, выдохнув и аккуратно усевшись на любезно представленное место, - зато есть своё место, и то слава Богу. Но всё-таки, отчего так много людей?».
Она застенчиво улыбнулась девушке за столом:
- Ох, прошу прощения, что заставила Вас потесниться!
- Ничего страшного, я сижу здесь одна. – Девушка говорила на французском с резким английским акцентом, не особенно ей подходящим; «ей бы пошло быть немкой», подумала Аня. – Я, кажется, Вас знаю: это не Вы всегда занимаете столик в углу у окна, когда он свободен?
- Я, - Аня почувствовала себя ещё более неловко; манерам-то её научили, но кто научит уверенности в себе? Дмитрий? да бога ради, нет. – Я люблю спокойно…
- Оглядывать зал из уединенного места, - кивнула англичанка; Анастасия успела заметить дешевизну и скромность её одежды, которая, однако, при этом не выглядела безвкусно, по крайней мере в прошлом Аня такой одежде только бы обрадовалась, считая её атрибутом роскоши. – Я сама очень люблю это место: никто не трогает, и при этом видно всё.
- Так вот кто его всё время занимает! – рассмеялась Аня. – А я-то думала, я одна такая.
- Не одна. В основном это привилегия мужчин – осматривать окрестности, чтобы в случае чего обнаружить опасность и прикинуть путь к отступлению, - девушка уткнулась обратно в книжку. Аню так и подмывало подсмотреть, что же она там такое читает, но – такое можно было себе позволить, когда она была девчонкой без роду-племени, и то с каким-нибудь не шибко умным ровесником Васей, но когда она находится в приличном обществе, да ещё она и принцесса…
«Никакого удовольствия», - печально вздохнула Аня: о таком было глупо скучать, но должны ведь быть у девушки хотя бы какие-то глупости?
За то время, пока незнакомка читала книгу (периодически качая головой и подчёркивая красным карандашом какие-то слова), Аня успела сделать заказ, дождаться его, рассмотреть окружавших их людей (это не очень прилично, но да какая разница, когда она здесь, а не где-нибудь на приёме у бабушки!), да к тому же почти что покончить с заказанным ею мятным мороженым. Аня уже начинала с тоской думать о своём возвращении обратно в дом, к бабушке иДмитрию, как незнакомка резко захлопнула книгу и сердито произнесла:
- Надо было всё-таки согласиться на предложение «Нувель ревю франсез», а не идти печататься к этому проходимцу Кристофу. Шестнадцать опечаток! И это только за первые три главы!
- Вы писатель? – вежливо спросила Аня.
- Джейн Дарлинг, - кивнула девушка. – Я пишу сказки, если вам так угодно.
- Аня, - вежливо ограничилась своим прошлым именем Анастасия, боясь, как бы при упоминании её настоящего имени эта замечательная незнакомка не ушла прочь или не стала бы вести себя с ней подобострастно. – Я, кажется, Вас знаю: это не Вы писали о Питере Пэне?
- Отчасти я, отчасти моя мать, - грубо произнесла девушка. – Для нас это нечто вроде семейной истории. А Вы русская? Не похожи.
- Почему же? – улыбнулась Анастасия.
- Я немного видела русских эмигрантов. Печальное зрелище. Но некоторые бывают ничего – те, что из белой армии. Вы, я надеюсь, не из «красных»?
- Что Вы, нет, - рассмеялась Аня. – Иначе бы я тут не сидела.
- Вся Европа ждёт, когда падут Советы. И ведь все знают, что этого не случится, но надежда. Понимаете? – Джейн залпом допила кофе из своей чашки. – Простите, мне необходимо пройтись, здесь нечем дышать. Не составите мне компанию?
- Конечно, да! – обрадовалась Анастасия: ей крайне не улыбалось оставаться одной, наедине со своими печальными мыслями. Тем более её по-детски восторгала мысль, что сейчас она пройдётся бок-о-бок с популярной детской писательницей, создавшей такие чудные истории про озорного летающего мальчика – она как раз недавно читала эту историю, и Дмитрий смеялся, что она читает всякий бред для детей (ну а что делать, раз детства у неё почти и не было…). Это было, наверное, очень странно, ведь она сама с недавнего времени – нашедшаяся принцесса, последняя из Романовых, но что уж поделать – такова была сила её восторга…
На выходе они обе могли вздохнуть спокойно: в лицо им резко ударил холодный осенний ветер, прочищая загаженные табачным дымом легкие и освежая раскрасневшиеся от духоты лица. Шляпка с головы Джейн Дарлинг слетела, но тут же была поймана подпрыгнувшей вверх Аней; она её вернула, по-детски рассмеявшись:
- Как в России, ей-богу!
- Большое спасибо, - Джейн красиво улыбалась: немного по-мужски, отметила про себя Аня, резцы слишком крупные и выступают, но всё равно красиво. – А Вас ведь не Аня зовут.
- А как, по Вашему мнению?
- Вы ведь Анастасия, верно? Романова, которая пропавшая принцесса. Про Вас недавно писали в газетах. Вы ведь ещё помолвлены, кажется?
- Д-да, - Аня от смущения ссутулилась: спину, спину держи, ругала она себя, ты же принцесса! – Я просто не люблю официальностей…
- Понимаю, - кивнула Джейн. – Так что будем считать, что Вы Аня?
- Да, пожалуйста. Так неловко…
- Даже представлять не хочу. Если бы меня мои друзья вдруг начали называть «Вашим Высочеством», я бы застрелилась от такой жизни.
И она засмеялась.
- Вам ведь восемнадцать? Простите за нетактичный вопрос.
- Да, зимой должно исполниться девятнадцать. Вы старше.
- И то верно. Но мое десятилетие пришлось на Мировую Войну, а не на Гражданскую, как у Вас.
- Нет, Гражданская началась позже, - рассеянно сказала Анастасия, смотря себе под ноги. Она внезапно поймала себя на мысли, что за последние – сколько там месяцев? – ей ни с кем не было настолько уютно, как с этой девушкой, Джейн. Ну разве что с Дмитрием, да. По-прежнему счастливое исключение, Дмитрий.
- Вот мы и дошли, - сказала Джейн, останавливаясь у моста. – Дальше я дойду сама: район неблагоприятный, вам там делать нечего. В следующий раз до дома провожу Вас я.
- Как скажете, - улыбнулась Аня, удивляясь формулировке «в следующий раз»: хотела бы она быть такой же уверенной в себе, как эта девушка…
- Увидимся, - Джейн наклонилась к Ане, поцеловала ту в щёку, затем повернулась на каблуках и ушла, а Аня так и осталась стоять под пронизывающим через пальто ветром, в полном недоумении, растерянности и радости. С тех пор, как стала известна её тайна, никто с ней так панибратски себя не вёл, и даже Дмитрий, которому позволялось больше, чем прочим, никак не мог отделаться от ощущения дистанции между ним и Аней – его это мучило невероятно, Аня это видела, но всё равно перешагнуть этот барьер он не решался.
А вот она решилась. Девушка, с которой они знакомы от силы два часа.
«В любом случае я знаю, где её можно найти, если я захочу расслабиться от самой себя», - тепло подумала Анастасия, возвращаясь обратно домой, и эта мысль согревала её изнутри не хуже рыжего огня из печки. Как в детстве.

@темы: .III.4 Погода, Disney, полнометражки. (табл.100), #fandom: Disney

---

[улыбка 45 калибра]

Название: Авария
Фандом: Lie to me
Герои: Кэл Лайтман/ Джиллиан Фостер
Тема: ласки/целовать
Объём: 1000 слов
Тип: гет
Рейтинг: PG-13

- Джилл!..
В пустом коридоре офиса, прозвучало неожиданно громко и отдалось легким эхо от стен и потолка. Фостер не ожидала такого скорого появления Лайтмана, и его голос застал ее врасплох, вынудив внутренне сжаться. Но внешне она никак не прореагировала на требовательный оклик, упорно идя вперед. Лишь дробный стук каблучков ее элегантных туфель нарушал вечернюю тишину.
-Фостер, я передумал,- немного ласковее и чуть тише, еще раз обратился Лайтман к убегающей от него Джиллиан
Она все же снизошла до него и, бросив короткий взгляд через плечо, полным презрения голосом, ответила
-Я рада за тебя
-Джилл, это была шутка,- не отступал Лайтман, ускорив шаг. Что было весьма проблематично. Нога, пострадавшая при столкновении его машины с большой бетонной клумбой все еще тупо ныла, не давая нормально передвигаться.
-Мне все равно,- Джиллиан пожав плечами, остановилась около двери своего кабинета, дернула за ручку, позабыв, что уходя, заперла дверь на ключ.
Пока она искала ключи, пока дрожащей от возмущения злости рукой, пыталась попасть в замочную скважину, Лайтман успел дохромать до нее и остановился за спиной.
-Джилл, со мной все в порядке. И торчать в этой дурацкой больнице из-за легкого растяжения я не собирался.
-Мне все равно,- повторила она еще раз, старательно изображая равнодушие. Можно подумать, что у него не было других причин задержаться в приемном покое.
Кажется, они с Кэлом обо всем договорились и решили все возникшие проблемы, после их неожиданного сближения. Но его поведение в отделении скорой помощи было возмутительным. Он окрысился на нее, как только увидел на входе в палату. Зло отверг ее попытку помочь, а на предложение отвезти его домой выдал такую недовольную тираду, что наверно было бы не так обидно и больно, если бы Лайтман просто послал ее далеко и надолго. А слова, что Кэл бросил ей в след, когда она, поняв, что ее друг и любовник не нуждается в ее присутствии, поспешила уйти от него, были из тех, что могли поставить точку в их очень коротких романтических отношениях. Джилл буквально сбежала из больницы, оставив его на попечение молоденькой и вероятно не очень умной, но вызывающе красивой, постоянно улыбающейся медсестры. Девушка не выказывая недовольства, позволяла Лайтману трогать себя за интимные места и ей это нравилось. А он довольно скалился, развалившись на кровати.
-Джилл…
Он сделал неожиданное движение. Оно было не быстрым, но таким гибким и неуловимым, невероятно ловким для человека каких-то полчаса назад, лежавшим на больничной койке. Джиллиан не успела опомниться, как Кэл без особых усилий привлек ее к себе, заглянул в глаза, гипнотизируя, а затем, словно собирался станцевать жаркое танго, заставил немного откинуться назад. На пару мгновений ей показалось, что они не стоят, а лежат, паря в воздухе.
Голова закружилась еще до того, как их рты соприкоснулись, найдя друг друга. Теплый и немного грубый, требовательный и неумолимый рот Кэла не дотрагивался, не нежно обхватывал, а просто всасывал ее плотно сжатые, но словно сами по себе раскрывшиеся навстречу губы. Теперь к головокружению добавилась волна жара, возникшая в пальцах ног, поднимавшаяся все выше и выше. У Джиллиан вырвался слабый протестующий стон, но губы с готовностью открылись еще шире, впуская в рот его неугомонный ищущий язык. Свело кожу головы, а по телу побежали жаркие колющие мурашки. Хуже того, ее руки вместо того, чтобы оттолкнуть, со второй попытки поднялись и обвили его шею. Пальцы запутались в волосах. Джиллиан не могла сопротивляться и ответила на страстный испепеляющий поцелуй.
У нее подкосились колени, когда он бережно отстранился. Бессмысленно моргая, Фостер ничего не видела и не соображала
-Мы это немного погодя повторим и продолжим,- задумчиво произнес Кэл, лизнув ее в ухо,- как ты считаешь, в этом есть смысл?
-Ух…- она забыла, как произносятся слова. Любые, особенно те, что хотела сказать ему в ответ на унижение, испытанное в госпитале.
-Иди в кабинет, подожди меня, я вернусь, и мы займемся этим серьезно
-Ох…- Джиллиан махнула рукой, повернулась лицом к стенке и уткнулась носом в стекло
-Позвольте помочь,- тихо и очень серьезно сказал Лайтман, повернул ручку и открыл дверь. Легонько подтолкнул все еще плохо соображающую Фостер. Она вошла в кабинет и тут же привалилась спиной к стене, пытаясь упокоиться и отдышаться. Сделала несколько шагов на нетвердых ногах и рухнула на диван. Прижав руки к груди, старалась усмирить бешено бьющееся сердце. Губы горели и дрожали, щеки залила краска возмущения. Джиллиан злилась на себя, но сопротивляться дьявольскому обаянию Кэла у нее как всегда не хватило сил. А целовался от виртуозно. Никто из мужчин ранее не мог выбить почву из под ног и привести ее почти во невменяемое состояние всего лишь одним поцелуем. Даже злясь на Лайтмана, будучи готова растерзать его в клочья, она растеклась в его объятиях, и уже была готова простить его недостойное поведение в больнице. Слишком хорошо зная и понимая Кэла, не трудно было догадаться, что под своей агрессией и злобой он тщательно скрывал страх и боль от пережитого столкновения , не желая выглядеть в ее глазах слабым и испуганным. А девушка? Лапы Кэл распускал и по поводу и без. Желание выглядеть крутым мачо. Не более.
-О, черт!- Джиллиан рывком поднялась на ноги. Тревога колыхнулась внутри густой темной массой. Она так и не выяснила причину – почему Кэл на пустынной, сухой дороге, абсолютно трезвый не справился с управлением, выскочил на разделительную полосу. А счастливо попавшаяся ему на пути клумба, затормозила полет, не дав выехать на встречную полосу. Тогда бы у аварии был бы совершенно иной финал.
Фостер была уверена, что Лайтман что-то не договаривает. Стараясь скрыть от нее истину, отвлекая своим неадекватным поведением.
Она выскочила из кабинета.
-Кэл!..
Он прервал телефонный разговор, улыбнулся уголком рта
-Все в порядке, милая.
Им не надо было произносить много ненужных слов. Кэл прочитал ее беспокойство по напряженному лицу. На секунду прикрыл глаза и, разведя руки в стороны, шагнул на встречу.
-Ты меня не обманываешь?- Джилл обняла его за талию, ощутив, как под ее руками напряглось тело мужчины.
-В полном
Лайтман провел кончиками пальцев по щеке Джиллиан и, подавшись вперед, наклонился, целуя ледяные губы.
Фостер не видела злого прищура и холодной ненависти в глазах любимого. Но встревоженная женщина не имела ни малейшего отношения к негативным эмоциям, переполнявшим Лайтмана. Кэл не желал преждевременно пугать Джиллиан своими подозрениями, пока сам полностью не разберется и не будет уверен, что сегодняшнее происшествие не случайность.

@темы: .I.3 Ласки, #fandom: Lie to me, Lie to me: фэндом в целом.(табл.30)

---

[Valery]

Название: Начать сначала
Фандом: Elfen Lied
Герои: Нана
Тема: V.5-04 – Приступы паники
Объём: 155 слов
Тип: джен
Рейтинг: G

Нана то и дело напоминает себе – бояться нечего, это совсем другой человек. Протягивает руку, стараясь не обращать внимания на накатывающую на секунду панику, на стук сердца, звон в ушах и боль в груди. Это не страшно, думает она, это проходит – и правда, лишь несколько ударов сердца перед тем как улыбнуться и получить в ответ такую же улыбку. Прежде чем вместе неловко расставлять тарелки, протирать пол и кормить собаку.
Нана то и дело напоминает себе, что бояться всё-таки надо. Слишком просто об этом забыть, глядя в большие наивные глаза, слишком легко расслабиться, и только изредка просыпаться по ночам в поту, с пересохшим горлом и с выскакивающим сердцем, и не помнить – почему, и может она тут и вовсе ни при чём.
А сейчас хлещет дождь, и Нана забивается хоть под какую крышу, и теснее прижимается к потерявшей сознание Ню, и понимает – ей не страшно, кто бы ни посмотрел на неё, когда Ню – или та, другая – откроет глаза.

@темы: .V.5 Душевные болезни, Elfen Lied (anime): фэндом в целом (таб.30), #fandom: Elfen Lied

---

[Valery]

Название: Перед грозой
Фандом: Elfen Lied
Герои: Кота, Канаэ
Тема: III.4.07 - Гроза
Объём: 120 слов
Тип: джен
Рейтинг: G

– Смотри! – Канаэ тянет ладошки к небу; старая как мир игра – если поднять руку, можно заслонить солнце. Солнце послушно прячется в детскую ладонь, брызжет красными искрами сквозь пальцы, и Канаэ довольно смеётся. Она сжимает руку – и небо темнеет, и прежде чем она успевает удивиться: надо же, я и так могу! – вдали лениво ворчит первый гром.
Кота хватает её на руки и тащит в дом, чудом успевает до дождя и Канаэ сразу же бросается к окну, барабанит пальцами по стеклу – гляди, гляди! – и щурится на молнии, забывая бояться.
Кота гладит её по волосам, кивает, думает рассеянно: хоть бы до завтра прояснилось. А завтра он столько всего покажет своей странной подруге, завтра он познакомит её с сестрой, завтра…
Гроза притихает, но не уходит.


Название: Обратный отсчёт
Фандом: Elfen Lied
Герои: Кисараги
Тема: II.1.07 - Смерть
Объём: 140 слов
Тип: джен
Рейтинг: PG-13
Авторские примечания: Каноническая смерть персонажа

В тот день, в два часа пополудни, Кисараги умерла.
За час до смерти она печатала отчёты и не догадывалась о безумной, неудержимой силе, поклявшейся уничтожить всё, что дорого её обожаемому начальнику. Впрочем, Кисараги ни о чём не догадывалась и за пять минут.
За шесть часов до смерти она говорила по телефону, улыбалась, шутила и не знала, что потом – её всё-таки не забудут. А если бы и знала – это было бы плохим утешением.
За несколько лет до смерти она украдкой любовалась на нового начальника и мечтала совершить у него на глазах что-нибудь незабываемое, что-нибудь героическое. Когда придёт время – окажется, что это страшно, больно и абсолютно не красиво.
За пять минут до смерти Кисараги разлила кофе, уронила со стола стопку бумаг и чуть не упала, споткнувшись о край ковра.
Она так и не узнала, что была во всей истории лишь случайной участницей.

@темы: .III.4 Погода, .II.1 Ужасы, Elfen Lied (anime): фэндом в целом (таб.30), #fandom: Elfen Lied

---

1/30

[yablochkey]

Название: -
Фандом: Katekyo Hitman Reborn!
Герои: Хром, Мукуро(упоминаются Кён, Чикуса, Тсушаёши)
Тема: Рана
Объём: 736 слов
Тип: гет
Рейтинг: G
Саммари: Раненная Хром, полуразрушенное здание и шелестящий в голове голос Рокудо Мукуро
Авторские примечания: AU по отношению к событиям манги, возможно ООС

Хром Докуро медленно брела по развалинам Кокуёлэнда. Её и без того бледное лицо было искажено гримасой боли, оттого она больше походила на мятежный дух, чем на живого человека. В её единственном глазу, словно в тёмном омуте, метались ужас, непонимание и отчаяние. Девушка судорожно вцепилась в плечо, так, что даже побелели костяшки неестественно тонких пальцев. Её тёмно-зелёная форма была изорвана в клочья, и сквозь прорехи проглядывали почерневшие от дыма участки кожи. Хром закашлялась, и по подбородку юркой глянцевой змейкой пробежала тонкая струйка крови. Девушка не обратила на это никакого внимания — она была слишком вымотана и с трудом держалась на ногах, то и дело прислонялась к грязной стене, чтобы перевести дух. Закончив очередной минутный привал, она сделала было шаг вперёд, но, зацепившись за что-то, упала на колени. Тело разрывалось от боли на части, голова раскалывалась, а простреленное плечо с каждой минутой немело всё сильнее. Огромным усилием воли Хром заставила себя подняться на ноги и упрямо двинулась по полуразрушенному коридору. Коленку то и дело, пронзала тупая, пульсирующая боль — кажется, она порезалась об осколок стекла, валявшийся на полу — и девушка закусывала губу. Тело горело, и ей хотелось пуститься в пляс, лишь бы не боль, лишь бы не эта боль!...
Докуро дошла до лестницы ведущей наверх, в некогда просторный, тёмный зал, в котором раньше она так любила проводить свободное время вместе с Кёном, Чикусой и
дьяволом,с разными глазами
Мукуро-сама.
Хром не смогла сдержать нежной улыбки, вспомнив туманного парня, и маленькое, горячее сердце болезненно сжалось — самый дорогой и непонятный для неё человек вот уже два месяца не даёт о себе знать. Он даже позволил неведомым врагам разрушить Кокуёлэнд и потрепать Вонголу в недавней битве.
Он даже не приободрил её.
Иллюзионистка опять закашлялась. Её кашель был сухим и болезненным, и был похож на хрип больного туберкулёзом человека. Она сорвала голос, когда звала своего босса — Саваду Тсунаёши — и умоляла его встать. "Ну же! Ещё не время умирать! — кричала она, а по щеке бежал ручеёк слёз. — Вспомни о родителях, о друзьях! Борись, умоляю!" — её губы дрожали, то ли от страха, то ли от гнева. Она очень хотела закричать: "Борись, хотя бы ради меня!". Телу было больно, но ещё более сильная боль сжигала нутро.
Их пощадили в этот раз.
Хром поднялась наверх и с трепетным ужасом осмотрела знакомое помещение: вся комната разворочена; сквозь дыры в стенах и крыше дребезжит мягкий солнечный свет; пол усеян осколками стекла и щебня. Под ногой что-то хрустнуло — это была пустая пачка от шоколадного печенья, которое принёс ей Кён как-то раз. Девушка обхватила свои плечи руками и тихо заскулила, маленькая, испуганная, одинокая.
— Мукуро-сама, — еле слышно, почти машинально позвала она, и тут же к её изумлению в голове раздался приятный мужской голос: "Моя маленькая Хром, не плачь. Обещаю, я накажу тех, кто тебя обидел".
— Мукуро-сама, как вы... Где вы были всё это время? Что-то случилось? Почему вы не отвечали мне? — вопросы сыпались из неё один за другим.
"Тссс, моя Хром, я расскажу всё позже. А сейчас ничего не бойся, отдохни и залечи свои раны. Я хочу чтобы когда я вернусь, ты встретила меня живая и здоровая, с сияющей улыбкой на твоём милом личике. Это можно устроить?"
— Конечно, я сделаю всё так, как вы сказали, — тихо согласилась Хром и опустилась на пол, прислонившись спиной к холодной стене и обхватив руками свои тощие коленки. Ей было тоскливо, но на душе стало чуть спокойнее.
"Хорошая девочка, — одобрительно отозвался неуловимый Хранитель Тумана Вонголы. — Ну, мне пора. Люблю тебя, Хром".
Его затихающий смех шелестел в её вмиг опустевшей голове. Кажется, с ним всё в порядке, а значит, стоило бы заняться собой. Докуро оторвала остаток рукава и наскоро перебинтовала плечо. Раньше у них здесь была аптечка, но искать её в этом разгроме девушка не стала. Дойдя до старого, чудом уцелевшего, но всё же порядком обгоревшего дивана, она без сил рухнула на него и почти мгновенно заснула.
Во сне ей привиделась большая полярная сова, которая гналась за иллюзионисткой по заснеженным улицам Намимори и кричала человеческим голосом какие-то очень страшные проклятья. А Хром всё бежала от неё, то и дело оскальзываясь и падая, но потом продолжала бежать вперёд, тщетно ища укрытия. В один момент сова уже была слишком близко, можно было услышать её тяжёлое дыхание перебиваемое грохотом собственного, бешено бьющегося сердца, и Докуро в ужасе зажмурилась, готовая к..
Когда она открыла глаза, то увидела лицо склонившегося над ней длинноволосого юноши.
— Не спи — замёрзнешь, — ласково сказал он ей и, наклонившись, поцеловал тонкую переносицу. — Теперь моя очередь заниматься твоими ранами.
Хром согласно кивнула и чуть заметно улыбнулась Мукуро. Какое счастье снова его увидеть.

@темы: .I.5 Хёрт/комфорт, Katekyo Hitman Reborn!: Кокуё (табл.30)

---

[chipchirgan]

7.
Название: Ждите солнца.
Фандом: Stargate Atlantis.
Герои: Джон Шеппард, Родни МакКей; НМП.
Тема: Океан.
Объём: 7000 слов.
Тип: слэш.
Рейтинг: PG-13.
Саммари: Джон выберет себе самого шумного, самого проказливого ребенка, чтобы дома не было ни секунды тишины, ни секунды покоя, чтобы все вечно разбивалось, взрывалось, падало и гремело, чтобы Джон так выматывался за день, что мог уснуть ночью, крепко и без снов, как раньше.
Авторские примечания: Флафф. Джон здесь несколько истеричка. Если вы не верите в Джона, способного сорваться и сбежать от Атлантиды и Родни, может сквикнуть, но вы же знаете, что я не умею без ХЭ. Ахтунг, ахтунг, Первоклашки ин дер люфт

Читать

Вот уже полтора года Джон просыпается без будильника оттого, что в определенное время никто не звенит на кухне ложками и не грохочет тарелками. Удивительно, как быстро привыкаешь к некоторым вещам. Всего каких-то три месяца совместной жизни в съемной квартирке в Сан-Франциско – и Джон уже не вздрагивал, когда Родни ронял горячую крышку, в задумчивости опять схватившись за нее без прихватки; он просто не глядя доставал мазь от ожогов и терпеливо ждал, пока Родни закончит шипеть и пытаться расплавить крышку взглядом. Джон привык, что Родни зажигает свет, появляясь в спальне, когда Джон уже давно лег, и начинает громко ворчать: видимо, это помогало ему быстрее найти пижаму, на которой как правило лежал Джон. Джон привык, что Родни разговаривает с чертежами и формулами, иногда намного ласковее, чем с Джоном, привык, что, когда он работает, вместе с ним работают радио, телевизор и иногда какой-нибудь новостной ролик на Ютубе: Родни говорил, что это создает ощущение, что дом живой, почти как Атлантида. К тому, что Родни может часами говорить без остановки, Джон привык в первый же год на Атлантиде, просто в эти три месяца его болтовню все чаще уводило в сторону быта, да так, что Джон невольно задумывался, всегда ли Родни был таким хозяйственным или на него так повлияла жизнь под одной крышей с кем-то, с кем хочется жить уютно и спокойно.
Джон из последних сил выносит тишину этих последних полутора лет.
Он живет в родном Лос-Анджелесе, в мансарде, которую они с друзьями снимали в старших классах, отказывая себе во всех излишествах ради счастья самостоятельной жизни. Теперь у него одного достаточно денег на все жилые и подсобные помещения, коммунальные услуги и вполне обеспеченную жизнь. Генерал О'Нилл предлагал выхлопотать ему какие-то пенсии, отчисления и так далее, но Джон отказался и не жалеет: зарплата учителя физкультуры в частной школе с лихвой покрывает его скромные потребности. В общем и целом ему все нравится: мало того, что платят хорошо, так он еще и держит себя в форме по долгу службы, и это определенно лучше, чем каждую секунду ощущать мертвую неподвижность в том, что было когда-то удивительно живым. Все самые заметные шрамы, к счастью, можно прикрыть обычной майкой, а внутренние рубцы и вовсе никто не разглядит. Разве что Родни, но место Родни уже давно заняла утренняя и вечерняя тишина. Если бы не эта тишина, Джон мог бы с уверенностью сказать, что сумел встроиться в мир, далекий от головокружительных полетов и загадочных генов.
Каждый будний день он выходит из дома, иногда совсем рано, иногда около полудня, идет всегда пешком – примерно полчаса плюс-минус десять минут на погоду, настроение и прочие обстоятельства; у размалеванной граффити автобусной остановки отработанным движением поправляет сумку на плече; кивает продавцу в газетном киоске, иногда покупает какой-нибудь журнал, теперь уже спокойно игнорируя лезущие в глаза научно-популярные и технические издания. Его школа известна большей частью своими претензиями на элитарность, но Джону все равно: физкультура – она и в школе с напыщенным девизом и грязными туалетами физкультура. По выходным Джон ходит в кино, на концерты, если приезжает кто-нибудь интересный, иногда спит целый день, иногда целый день болтается по городу, вспоминая, каким он был тридцать лет назад. Джон смотрит на прохожих, туристов, своих соседей и со странным чувством думает, что в кои-то веки живет нормальной жизнью.
В один из обычных летних понедельников Джон выходит из дома, потому что просыпается раньше обычного и не знает, чем занять себя. Сунув руки в карманы почти по локоть, Джон механически шагает, привычно огибая канализационные люки, не отрывая взгляда от асфальта, и у маленького розоватого здания детского приюта врезается в кого-то. Механически же бормоча извинения, он поднимает голову: высокий седоватый мужчина в дорогом костюме, черном, как черная дыра, удивленно и чуть настороженно смотрит на него; он держит под руку полную даму в дурацкой шляпке: судя по размеру, шляпка из тех, что прикалывают к волосам. Пара синхронно дергает вверх уголки губ в ответ на бормотание Джона и поднимается по ступенькам ко входу. Джейн, директор приюта, вежливо приветствует их и сдает на руки юной воспитательнице, потом замечает Джона, пялящегося вслед посетителям, и приветливо кивает ему. Джон вопросительно смотрит на нее снизу, она спускается к нему.
- У нас сегодня смотрины, - сообщает она и вздыхает. - Не люблю я их.
- Почему? - удивляется Джон. - Дети же находят родителей. Это же хорошо, разве нет?
Джейн качает головой.
- Не могу отделаться от неприятного ощущения, когда потенциальные родители рассматривают детей, - она поводит плечами, - как будто на рынке, как будто прицениваются. И потом, люди редко берут больше одного малыша. Представь, каково тем, кто остается. Знаешь, как трудно убедить их, что они не виноваты, что их не взяли? И мне всегда жалко расставаться с теми, кого выбрали.
Джон смотрит вверх, на окна, завешенные веселенькими занавесками. Джейн хорошая, любит детей, любит свое дело, и приют тоже хороший, только уж очень тихий. Редко-редко Джон видит в окне детское лицо, а когда воспитанников выводят на прогулку, они все чинно сидят во дворике на травке или медленно, как взрослые, прохаживаются вдоль забора. В этом приюте Джейн собирает детей, которых родители по каким-то причинам оставили уже в сознательном возрасте, и Джон всегда очень старается не думать, что творится в их маленьких головах и сердцах. Все равно вряд ли удастся представить, а душу разбередит так, что... В общем, Джону и без того хватает сюжетов для кошмаров.
Впрочем, в последнее время между паиньками стали появляться настоящие бестии, и Джейн, не привыкшая к такому, часто шутливо жалуется на чертей в раю. Едва Джон вспоминает об этом, из недр здания несется приглушенный грохот и тоненький вой; одна из воспитательниц, стоящих в холле в ожидании посетителей, бросается к лестнице, а Джон, приоткрыв рот, вслушивается в отголоски удара и высокого, почти неслышного звука. Мысль, рожденная ими, нравится ему с каждой минутой все больше.
Джон выберет себе самого шумного, самого проказливого ребенка, чтобы дома не было ни секунды тишины, ни секунды покоя, чтобы все вечно разбивалось, взрывалось, падало и гремело, чтобы Джон так выматывался за день, что мог уснуть ночью, крепко и без снов, как раньше. Он убьет двух зайцев: головную боль Джейн и свою тишину. Вряд ли у Джейн возникнут возражения: они давно знакомы, она в нем уверена, да и он о себе не самого плохого мнения касательно отношений с детьми. Когда-то он с трудом мог претендовать на звание примера для еще не сформировавшейся личности, но теперь, когда он живет нормальной жизнью, все изменилось.
Родни не любит детей, тихонько напоминает внутренний голос. Ну и что, мгновенно огрызается Джон, хватит уже мерить жизнь в МакКеях.
- А что нужно, чтобы взять ребенка? - спрашивает он, не стараясь придать голосу какую-то особенную интонацию.
- Желание и немного терпения, чтобы разобраться с бумагами, - с улыбкой начинает Джейн, замолкает и пристально вглядывается в Джона. - Ты ведь не просто так спрашиваешь?
Джон качает головой.
- У тебя что-то случилось? - Джейн понижает голос и подходит совсем близко.
- Нет, - Джон улыбается. Вообще-то это не совсем правда, но все случилось так давно, что уже не считается. - Просто я тут посмотрел на свой банковский счет, и мне стало стыдно, что государство тратит такие деньги на меня одного. Ну и... - он притворно горестно закатывает глаза, - мы ведь не молодеем, правда? Кто в старости подаст мне стакан воды?
Джейн смеется и отступает.
- Вы пришли по адресу, сэр, у нас отличный выбор подавателей стаканов, - она трогает его за локоть, приглашая войти. - Извини, сама не смогу тебя проводить. Вон там, видишь, – это Энн, она тебе поможет и все расскажет. - Джейн медлит, придерживая Джона за рукав. - Ты ведь в курсе, что у нас только дошкольники? - Джон кивает, Джейн тоже – удовлетворенно. - Знаешь, я рада, что ты решил взять малыша, что бы ни толкнуло тебя на это. Ему – или ей – будет с тобой хорошо.
Энн постарше воспитательницы, которой поручили черный костюм и маленькую шляпку, покрупнее и явно посуровее. Она важно здоровается с Джоном и ведет его прямо в комнату, свет из которой заливает почти весь коридор. Попутно она рассказывает что-то о приюте и детях, но Джон не слушает и старается даже не думать, чтобы не дай Бог не надумать что-то, что помешает ему реализовать свой внезапный план.
Дети сидят в большой, но уютной комнате за столиками и рисуют. У всех почти одинаково склоненные головы, гладкие и вихрастые, светлые, темные, рыжие, и высунутые от усердия кончики розовых языков. В одном углу давешняя пара под присмотром воспитательницы тихо беседуют с девочкой в синем платье и с длинными светлыми локонами. Когда Джон входит, все, даже девочка в углу, смотрят на него, и ему становится жутковато. Никто из них не выглядит исчадием ада, но Джон понимает, что просто так ему теперь не уйти. Дети смотрят на Джона, ловят каждое его движение, приученные ждать худшего, но все равно надеющиеся на лучшее, и Джон отступает, растерянно переводя взгляд с одной круглой головки на другую. Энн снова что-то говорит, видимо, дает характеристики этим огромным разноцветным глазам, в которых слишком много чувств для их возраста. Это надо же, даже на Земле он умудрился вляпаться; не утешает даже то, что он продержался почти два года.
Джон уже не знает, куда себя девать, когда входит еще один потенциальный родитель, и дети, как по команде, переводят взгляды на него. Джон незаметно выдыхает, наконец толком осматривается и видит мальчишку, которого раньше не заметил. Он маленький и худой, у него темные волосы, густые брови и бледная кожа. Он сидит у стены на ковре и пытается обвязать обрывком веревки скрещенные палочки: осторожно, терпеливо обматывает их веревкой, но когда начинает завязывать узел, палочки смещаются; он пробует вернуть их на место, не снимая веревки, у него не получается, и он неторопливо разматывает веревку и начинает все сначала. Джон подходит и наклоняется к нему.
- Как тебя зовут?
Не поднимая головы, мальчишка молча продолжает обматывать палочки веревкой.
- Его зовут Кристофер, - говорит Энн и добавляет шепотом: - Очень плохо сходится с людьми.
Джон видит, что мальчишка все равно слышит, и его бесит это ненужное лицемерие. Он садится на ковер рядом с мальчишкой, отбирает у него палочки и быстро закрепляет их. Мальчишка косо смотрит на него. Джон отлично знает этот взгляд: и хочется посмотреть на рукастого дядьку, и противно, что дядька оказался рукастее его.
- Меня зовут Джон, - говорит Джон, прикидывая, чем можно заинтересовать мальчишку. - Я бывший пилот. Могу рассказать много всяких интересных штук про самолеты, - он протягивает мальчишке палочки, - и научить вязать разные узлы.
Мальчишка сопит, сложив руки на коленях. Джон старательно вспоминает и перечисляет все свои достоинства, которые ему самому кажутся интересными, чувствуя себя немного странно: он словно отчитывается перед мальчишкой, хотя даже генералам не рекомендовался так прилежно и увлеченно. Мальчишка молчит, не смотрит на Джона, и Джон сжимает кулаки, чтобы не дать прохладному приему загубить благое начинание.
- Пойдешь со мной? - спрашивает Джон.
Мальчишка понимает, что этот тон значит «сейчас или никогда», и наконец реагирует на Джона – чуть поворачивает голову. Глаза у него еще огромнее, чем у других детей, и в них намного больше отчаяния.
- А денег у тебя много? - голос тоненький, хоть он и старается сделать его ниже.
- Нам хватит, - отвечает Джон. - Ты цитрусовые ешь?
Мальчишка молчит так долго, что Джон успевает догадаться: он знает, что такое цитрусовые, просто боится дать неправильный ответ.
- Это, в общем, неважно, - поспешно говорит Джон, - я просто так спросил. У одного моего друга на них аллергия. Не хочу, чтобы у тебя был анафилактический шок, если вдруг.
- Чего? - с ужасом спрашивает мальчишка, наконец поворачиваясь к нему лицом, и Джон понимает, что пора заткнуться.
Он мужественно кашляет и говорит басом:
- Так пойдешь со мной или нет?
- Я подумаю, - отвечает мальчишка, немного помолчав. - Приходи вечером.
Энн провожает Джона до директорского кабинета. Джейн долго с сомнением смотрит на Джона, когда он сообщает ей о своем выборе.
- Уверен? - спрашивает она, теребя нижнюю губу. - С ним тяжело. Он совсем никому не доверяет, на всех смотрит волком, поэтому к нему никто не подходит, ты первый.
- По-моему, я второй после тебя и тебе просто жалко его отдавать, - Джейн опускает глаза, пряча улыбку. - Не волнуйся, я не стану ограничивать тебе доступ к нему.
Джейн трясет копной медно-рыжих волос.
- Только попробуй, я на тебя в суд подам. Ладно, заходи вечером, я свяжусь с агентством и подготовлю бумаги. Тебе придется походить по инстанциям, принести вот эти бумажки, - она протягивает ему короткий список на бланке с эмблемой приюта – стилизованным голубем с крыльями, сложенными сердечком, - чтобы на тебя посмотрели и поняли, что ты не сумасшедший и не бездомный, но вообще мы сотрудничаем с очень хорошим агентством, я замолвлю за тебя словечко, так что проблем быть не должно.
- Джейн, - говорит Джон и почему-то дышит с трудом, стараясь звучать нормально, - спасибо.
Она улыбается.
- Тебе спасибо.
За дверью Джона ждет Энн.
- Кристофер просил поблагодарить вас за палочки, - говорит она, - и сказал, что вы можете его забрать.
Джон чувствует, как в груди встает теплая волна.

Мальчишка – Кристофер, поправляет себя Джон – входит в квартиру Джона через неделю. Он долго обстоятельно карабкается по лестнице, сопя, оглядывает маленькую прихожую. Джон сгружает на тумбочку его нехитрые приютские пожитки, выкладывает на полку бумаги, подтверждающие, что Кристофер теперь тоже Шеппард, и наблюдает за ребенком. Кристоферу шесть, в декабре будет семь, его родителей лишили родительских прав два года назад за пьянство и плохое обращение с ребенком, у него нет почти никаких предпочтений в еде, одежде и игрушках; все, что удалось выяснить Джейн и воспитателям, – он страстно любит сырую морковь. За то время, что ушло у них на беседы с представителями агентства по усыновлению и дорогу от приюта до дома, они обменялись едва ли десятком слов, но Джону начинало казаться, что им удастся поладить, и все равно ему не было так страшно, даже когда Тодд высасывал из него жизнь.
Кристофер тем временем перекочевывает в гостиную, крутит головой и изрекает:
- Охренительно.
Джон давится воздухом и кашляет.
- Это ты от отца нахватался?
- Он мне не отец, - жестко отвечает Кристофер и снова замыкается, закрывается, как цветок ночью.
Джон вытирает влажные ладони о джинсы, трет лоб и садится на корточки перед сверлящим взглядом пол Кристофером.
- Ладно, слушай, Кристофер... От меня ты таких слов никогда не услышишь, и я тоже не хочу их слышать от тебя, никогда. Я хочу, чтобы мой сын знал цену словам.
Кристофер вскидывает на него огромные темные глаза, и они некоторое время молчат, пораженные легкостью, с которой далось Джону слово «сын».
- Совсем-совсем никогда? - наконец уточняет Кристофер.
- Ну, - Джон лихорадочно раздумывает, как мальчик отреагирует на прикосновение, - если на тебя упадет дом, думаю, можно. - Кристофер фыркает, и Джон продолжает, обнадеженный: - Или если на тебя нападут ужасные, жуткие, отвратительные существа, высасывающие из тебя жизнь! - он неловко прикладывает ладонь к худой детской груди, слегка сжимает пальцы и чуть не всхлипывает, ощущая каждое ребро.
Кристофер не отстраняется и даже неуверенно улыбается.
- Нет никаких таких существ.
- Конечно, нет, - отвечает Джон и сам почти верит в это. - Так что придется тебе отучиваться ругаться.
Кристофер ничего не говорит, но видно, что он совсем не против.
Несколько дней они совместным усилиями придают маленькой комнатке, которую Джон до этого использовал преимущественно как склад, вполне приличное сходство с детской, и подбирают Кристоферу гардероб. Оба стараются казаться взрослыми и солидными, чтобы не дай Бог не разочаровать друг друга, но к концу третьего дня кочевания по магазинам срываются и почти ссорятся из-за того, какая характеристика водяных пистолетов важнее – дальность выстрела или объем магазина. Вернувшись домой, они наконец устраивают большую возню. На часах почти полночь, когда Джон сдается, а Кристофер победным взглядом окидывает нанесенный квартире урон – и все само собой встает на место. Джон лежит на полу, смотрит на упершего руки в бока Кристофера и чувствует громадное облегчение оттого, что ребячество из ребенка не вытравишь, как ни старайся.
На следующий день, немного неловко держась за руки, они впервые идут просто гулять. Когда они выходят на улицу, где стоит приют, Кристофер останавливается и тянет Джона за руку.
- Давай не пойдем там.
- Почему? - удивляется Джон.
Кристофер смотрит в землю и молчит. Джон пугается, встает на колени и разворачивает мальчика к себе.
- Кристофер, что такое?
- Там приют, - ровным голосом говорит Кристофер, и Джон едва сдерживается, чтобы не выругаться.
- Конечно, - он проводит рукой по волосам, незаметно дергая за них с такой силой, что на глаза наворачиваются слезы. - Пойдем в парк, хочешь? Там новые качели поставили.
Кристофер кивает. Они идут в парк, но на качели Кристофер не хочет, и по тому, как его пальцы сжимают руку Джона, Джон понимает, что мальчик просто не хочет отцепляться от Джона. Не отпуская руки Кристофера, Джон поворачивается к нему спиной и садится на корточки.
- Залезай.
Пару мгновений Кристофер не двигается, потом обхватывает Джона руками за шею, а когда он встает – и ногами за талию. Джон подпрыгивает, отчего Кристофер ойкает и фыркает ему в шею, не сдержавшись, и бодрой рысью припускает по аллее. Мальчик совсем легкий, с ним легко даже бежать, и у Джона на сердце так светло, как последний раз было в Сан-Франциско больше полутора лет назад. Ему почти не стыдно за это.
Они возвращаются домой, обедают; в виде эксперимента Джон ставит на стол миску с морковью и с наслаждением смотрит, как Кристофер есть ее со всем – с супом, пюре, мороженным и даже чай размешивает длинной тонкой морковкой. Укладывая зевающего мальчика спать, Джон твердо решает, что сегодня вечером поцелует его в лоб перед сном. Кристофер засыпает, и Джон на цыпочках выходит в гостиную и падает в кресло. По телу разливается истома, как будто он долго и тяжело работал и теперь может заслуженно расслабиться. В квартире тихо, но тишина больше не мертвая, не разрывающая уши: Кристофер спит беззвучно, кроватка не скрипит, но Джон знает, что он там, легко может представить, как он отбрасывает одеяло во сне или трется носом о подушку, и ему кажется, что он слышит сонное дыхание. Джону кажется, что он только на секунду прикрыл глаза, но оказывается, что прошло уже почти два часа, когда его выдергивает из сна звонкое «Пап!».
Кристофер стоит в дверях и держит в руках огромный атлас. Джон вздрагивает и ошалело смотрит на мальчика. До этой минуты ему казалось, что переходу от «Джон» или молчаливого дерганья за рукав к «пап» будет предшествовать долгий, мучительный для обоих процесс привыкания, и теперь он так обескуражен, что переспрашивает:
- Что ты сказал?
Кристофер заметно пугается и прижимает книгу к груди, словно хочет спрятаться за ней от Джона.
- Пап-па? - неуверенно предполагает он и делает шаг назад.
Джон стекает на пол и протягивает к мальчику руку. Кристофер мнется, но подходит, Джон гладит его по напряженному плечу.
- Мне тоже страшно, - говорит Джон, - Кристофер, мне очень страшно, я никогда не имел дела с детьми, особенно с такими... взрослыми. Ты меня прости, если я что-то делаю не так. Я научусь, обещаю. Я не отдам тебя обратно, никогда, что бы ты ни сделал.
Джон ждет, что Кристофер фыркнет и скажет что-то вроде «не очень-то и хотелось», но мальчик садится на пол и утыкается головой Джону в живот, не выпуская атлас из рук. Джон обнимает его за плечи и гладит по голове, гладит, гладит, ему кажется, что он никогда не сможет отпустить Кристофера, но тот сам осторожно высвобождается из рук Джона, садится и смотрит на него. Он только чуть-чуть бледноват, но ни мокрых щек, ни дрожащих губ Джон, к своему облегчению, не замечает. Мальчик протягивает ему атлас.
- Пап, ты был где-нибудь, кроме Америки?
- Был, - хрипло отвечает Джон и прочищает горло. - Много где был. Садись поближе, покажу.

Через месяц Джон ловит себя на том, что почти не думает о Родни. Кристофер освоился настолько, что уже не спрашивает разрешения на каждый шаг, знает квартиру лучше Джона и даже спокойно проходит мимо приюта, только сильнее сжимая руку Джона. Постепенно «Кристофер» само собой сокращается до «Крискин» – не без помощи конандойловского «Белого отряда», который Джон начал читать сыну в первый же вечер. (То ли Джон вдруг научился читать вслух, то ли мальчик так вымотался, что даже бубнеж Джона не помешал ему заснуть.) Постепенно «пап» начинает срываться с губ Кристофера все легче и не с такой лихорадочной частотой, как в первую неделю, – как будто он боялся, что Джон забудет о своей новой роли, если ему не напоминать о ней как можно чаще.
Они не говорят ни о приюте, ни о жизни Кристофера до него. Джон уверен, что если бы он попросил, мальчик все рассказал бы ему, но не просит. Может быть, не хочет рассказывать о собственном прошлом, если Кристофер потребует взаимной откровенности, а может, ему просто хватает этого сиюминутного острого счастья, выворачивающего его наизнанку каждый раз, когда Кристофер смеется. Джону немного грустно оттого, что такие сильные чувства у него вызывает кто-то кроме Родни, но в конце концов, как бы банально это ни звучало, надо жить дальше, и Джону сейчас хорошо.
Тем сильнее Джона изумляет его реакция на обычный полуподростковый фильм по комиксам. Как-то они с Кристофером идут новым маршрутом, мимо кинотеатра, и мальчик тормозит перед афишей с новыми «Людьми Икс». Джону безумно нравится эта его манера выманивать из отца желаемое: он почти никогда ничего не просит напрямую, просто долго стоит и смотрит на игрушку, пирожное, книгу, и рука Джона сама собой тянется к кошельку. Вот и сейчас Джон сует руку в карман.
- Хочешь сходить?
Наверно, у него никогда не перестанет щемить в груди от застенчивого румянца на бледных щеках, вспыхивающего каждый раз, как Джон кладет руку мальчику на голову.
- Хочу.
Джон не знает, нормально ли это, но ему безумно нравится и то, что Кристофер почти никогда не выражает удовольствие обычными для детей способами: не прыгает, не кричит, только довольно улыбается и прищуривает темные глаза.
Кресла в зале удобные для взрослого человека, но Кристофер ерзает, задевает ногами спинку впереди стоящего кресла, его обитатель раздраженно сопит, и Джон наклоняется к мальчику.
- Неудобно, - шепчет Кристофер и выжидательно блестит на Джона глазами.
- Иди сюда, - Джон осторожно вытаскивает его из кресла и сажает к себе на колени.
Кристофер удовлетворенно затихает и вжимается макушкой Джону под подбородок.
Джону все нравится до самой сцены встречи Чарльза и Эрика. Когда Чарльз говорит Эрику, что он не один, Кристофер прижимается к Джону, и Джон крепче обнимает его, но мыслями сейчас далеко от темного зала и солнечного июльского утра за его стенами.
Они пришли смотреть на динамичный яркий экшн, и Кристофера в этом отношении все устраивает, а вот Джон видит прежде всего дуэт Чарльза и Эрика, вернее, даже не их самих, а то, как они идут совсем рядом, не решаясь прикоснуться друг к другу, идут к неизбежно печальному концу. А если еще точнее, он видит себя и Родни, и у него внутри все сворачивается от мысли, что у них могло закончиться не так, как закончилось, что они тоже могли так и не решиться прикоснуться друг к другу. Джон смотрит, как Эрик падает на колени и обнимает Чарльза, и думает только об одном: как хорошо, что ему не пришлось пережить такое, как хорошо, что Родни не лежал вот так у него на руках, хотя мог, и не раз, как хорошо, как хорошо...
- Надо же, какие у него глаза голубые, - бормочет Кристофер, и Джон не может сдержать дрожь. Мальчик, к счастью, ничего не замечает. - Где-то я его уже видел.
Кристофер разочарован, что фильм кончился так быстро, но Джон выходит на яркий солнечный свет с облегчением.
Придя домой и едва помыв руки, Кристофер бежит проверять свою догадку.
- Ну точно! - кричит он от компьютера минут через пять. - Смотри! Он фавна играл в «Нарнии»! Нам показывали в приюте.
Джон подходит и со страхом смотрит на монитор. У МакЭвоя кудряшки, смешной нос, смешные длинные уши и глаза обычные, скорее серые, чем голубые, поэтому Джон может безболезненно разделить заинтересованность мальчика и немного успокаивается. Вечером он читает Кристоферу «Льва, Колдунью и платяной шкаф», Кристофер жмурится от удовольствия, и Джона потихоньку отпускает. Через пару дней все входит в норму.

Лето пролетает стремительно, и Джон с ужасом осознает, что пора устраивать Кристофера в школу, и от расстройства даже просит отпуск по семейным обстоятельствам. С выбором школы ему очень помогает Джейн: она знает хорошее заведение, в которую ходят многие бывшие ее воспитанники; Джон сомневается, нужно ли Кристоферу лишнее напоминание о приюте, но Джейн, глядя, как мальчик посматривает на Джона поверх книжки, говорит, что он достаточно привык к своему новому положению и это не должно очень сильно его задеть.
Кристофер охотно идет на разведку, не менее охотно выходит из дома первого сентября и только тихонько вздыхает, когда Джон обнимает его на прощание. Впрочем, после уроков он несется Джону навстречу с такой скоростью, что Джон пошатывается, когда Кристофер врезается в него. Он подхватывает мальчика и сажает себе на плечи.
- Ну, как первый день?
- Здорово! - Кристофер цепляется за волосы Джона и смеется. - Только быстро закончился.
Джон хмыкает.
- Ничего, тебе еще надоест. Куда пойдем?
- Давай домой, пап, - серьезно отвечает Кристофер. - Мне надо к завтрашнему дню подготовиться, у нас завтра новые предметы.
Родни бы им гордился, думает Джон и морщится, крепко держа сына за ноги.
Дома, глядя, как Кристофер старательно раскрашивает квадратики и кружочки, Джона думает, что вот перед ним живое напоминание о Родни, но почему-то смотреть на него не больно. Может быть, именно потому, что оно живое: это не книга, не обрывок тетрадного листа с летящим почерком, не фотография. Его нельзя выбросить, нельзя сунуть в нижний ящик стола, оно каждую секунду настойчиво говорит: живи дальше, у тебя снова есть цель – расти меня, и я стану таким, каким ты захочешь меня видеть.
- Крискин, - мальчик мгновенно отрывается от листа и вопросительно смотрит на Джона. - Я так рад, что ты у меня есть.
Кристофер краснеет и застенчиво отворачивается. У Джона снова екает сердце.

- Пап, - Кристофер стоит на пороге, поджимая пальцы босых ног.
Джон, весь день убивший на осеннюю генеральную уборку и завалившийся спать одновременно с сыном, откидывает одеяло. Мальчик в два прыжка преодолевает расстояние до кровати и чувствительно врезается плечом Джону в живот.
- Чего тебе, Крискин?
- Расскажи сказку.
- Я не умею, - Кристофер фыркает, Джон некоторое время молчит, потом с усилием говорит: - Ладно, могу только грустную.
- Давай грустную.
Джон собирается с мыслями.
- Не так давно в одном летающем городе жили король и волшебник.
- Добрые? - на всякий случай уточняет Кристофер, приподнимаясь на локте.
- Конечно, - Джон дергает его за ухо. - Не перебивай меня. Они были лучшими друзьями, хотя иногда спорили и орали друг на друга, и жили очень счастливо. Но однажды волшебник случайно узнал, что на одну далекую планету напали ужасные монстры. Он рассказал об этом королю и жителям города, и все решили, что надо помочь. Город летел долго, он еще никогда не летал так далеко, поэтому битва далась ему нелегко, но в конце концов королю и волшебнику удалось одолеть врага, и они посадили город на спасенную планету. «Пойдем, - сказал волшебник королю. - Дадим городу отдохнуть от нас, перелет утомил его». И они ушли из города и стали жить на берегу, как обычные люди, населявшие эту планету. Волшебник почти каждый день проверял, как там город, показывал его жителям планеты, и они в знак благодарности помогали ему понять, как вернуть город домой. Король был уверен, что им все удастся, поэтому не ходил с волшебником, но когда он наконец вернулся в город, оказалось, что там пусто и его никто не ждет: город нисколько не изменился, был таким же красивым и светлым, но не было ни людей на улицах, ни зверей в лесу, ни птиц в небе, ни рыб в реке, ни даже сверчков за печкой, и король совсем не чувствовал, что город ему рад. Король спросил волшебника, почему это случилось, почему он ничего не сказал королю и почему ничего не делает, чтобы все исправить, но волшебник ответил, что пока он ничего не может сделать, хотя очень старается, он не хотел расстраивать короля и потому ничего ему не говорил. Волшебник сказал королю, что теперь у них есть время и возможность переделать все дела, которые давно надо было сделать, но не было ни времени, ни возможности, и попросил короля не отчаиваться и не уходить обратно на берег. И тогда король сказал волшебнику: «Прости, мой друг, но от тебя ускользает одна простая вещь: мой город – уже не мой». Он ушел на берег, нашел место, где никто не знал про него и летающий город, и стал жить так, как будто всю жизнь прожил на этой планете. И больше никогда не встречался с волшебником.
Кристофер не двигается, и Джон уже начинает надеяться, что он уснул, когда мальчик спрашивает слегка в нос, пугая Джона до смерти:
- Пап, а это правда?
Джон сглатывает, переворачивается на спину, поднимает Кристофера и держит его на вытянутых руках, якобы не замечая подозрительно блестящих глаз.
- А ну, отставить макаронные ноги, - командует он и трясет мальчика, тот мгновенно напрягается и вытягивается стрункой. Джон перехватывает его поудобнее, чтобы он не устал слишком скоро. - Ты же сам просил сказку. Сказки, по-твоему, – правда?
Кристофер раскидывает руки, покачивает ими и гудит, изображая гул турбин, а потом говорит неуверенно:
- Не знаю. Ты так рассказывал...
Это сказка, сын, думает Джон, раскачивая худенькое тельце взад и вперед, это так трогает меня, так реально для меня, что не может не быть сказкой. К тому же у сказок всегда счастливый конец, а я, думает Джон, имитируя воздушную яму, отчего Кристофер восторженно визжит, сейчас абсолютно счастлив.
- Спи, - говорит Джон, заворачивая мальчика в одеяло, - завтра расскажу тебе самую настоящую всамделишную историю.
Кристофер засыпает почти сразу, прижавшись к Джону спиной, а Джон еще долго лежит, гладит мальчика по волосам и вспоминает, как они с Родни вернулись на Атлантиду после трех месяцев обыденного земного счастья, как она молчала, покачиваясь на зеленых волнах, как Джон тщетно бродил по коридорам, гладил стены, трогал консоли: те зажигались привычным ровным светом, но теперь он был холодный. Джон вспоминает, как в бешенстве кружил по комнате, пинал стены, разбил кулаком окно и долго сидел на кровати, ежась от сквозняка и размазывая кровь по руке. А когда Родни попытался сказать ему, что он все понимает, но еще не все потеряно, что Джон нужен Атлантиде, Джон закричал на него:
- Да ни хрена ты не понимаешь! Вот это, по-твоему, Атлантида? Вот этот кусок металлолома, болтающийся среди пивных бутылок и нефтяных пятен? Если ты ничего не видишь, можешь и дальше упираться рогом, только без меня!
Волшебник слишком избаловал короля этими долгими месяцами на спасенной планете, и броня короля, державшаяся пять лет, наконец треснула. И теперь король не уверен, что сможет правильно попросить прощения, а волшебник окажется настолько мудрым и прозорливым, что простит его просто так.
Но Кристоферу совсем не обязательно об этом знать. Следующим вечером Джон рассказывает ему самую настоящую всамделишную историю и не замечает никаких ненужных последствий грустной сказки.
- Когда-то давно я служил кое-где – я ведь говорил тебе, что был военным? - Кристофер кивает, преданно глядя Джону в рот. - Так вот, там не было ничего, кроме океана. Представляешь? Только наша казарма, научно-исследовательский центр – и океан вокруг, на много-много миль. Первое время мы очень боялись, что он потушит ночью солнце и оно не взойдет, - Кристофер смотрит недоверчиво, и Джон смеется. - Ну ладно, это я переборщил. Но неуютно нам всем было точно. Я думал, я один такой, но в первое же утро я вышел перед рассветом на балкон и увидел, что на соседних балконах уже стоят люди и смотрят на горизонт. Честно говоря, когда восток сначала пожелтел, а потом порозовел, мне стало страшновато, что на этом все и кончится – как полярная ночь, когда солнце так и не вылезает из-за горизонта. А потом океан стал менять цвет, так быстро, что страшно стало нам всем, но оторваться от этого зрелища не мог никто. А потом взошло солнце, обычно, обыденно, совсем как... - Джон вовремя прикусывает язык, чтобы не сказать «как на Земле», - как везде, и знаешь, что? Когда мы вот так вместе встретили первый рассвет, нам сразу стало легче – работать, просто жить, верить, что солнце обязательно взойдет. - Джон ерошит Кристоферу волосы. - Ты никогда не боялся, что утро не наступит?
Мальчик открывает рот, чтобы ответить отрицательно, и вдруг задумывается.
- Очень часто, - говорит он наконец, и Джон понимает, что Кристофер понял все скрытые смыслы и метафоры истории и, может быть, даже вынес из нее больше, чем Джон в нее вложил.

До конца учебного дня остается около часа, и Джон как раз начинает готовиться к выходу, когда в дверь звонят. Первая паническая мысль – что-то с Кристофером – быстро сдается под напором здравого смысла, который съеживается и уползает поглубже, посрамленный реальностью, когда Джон открывает дверь.
Родни нисколько не изменился, только немного похудел, на нем обычная серая футболка и светлые джинсы, но Джон смотрит на него так, как будто на нем костюм Магнето.
- Привет.
Джон смотрит на него, молчит, и солнечная улыбка сползает с лица Родни. Он наклоняет голову и тревожно заглядывает Джону в глаза.
- Джон?
- Входи, - сдавленно сипит Джон. Родни входит, не сводя с него настороженного взгляда. - Каким ветром?
Родни улыбается, вспоминая, зачем пришел, но улыбка все равно неуверенная.
- Мы можем лететь домой.
Джон хмурит брови.
- В смысле?
Родни закатывает глаза – так знакомо, что у Джона сжимается сердце.
- Мы так надоели КЗВ, что оно разрешило нам вернуться и даже отрядило нам два МНТ, а еще один нашла команда Лорна. Атлантида готова к отлету. - Родни радостно смеется. - Много пота и крови было пролито, скажу я тебе.
- Вы... Ты... - Джону отчаянно не хватает воздуха. - Вы все это время пытались найти решение? И ты ничего мне не сказал?
Родни хочет положить руку ему на плечо, но Джон отступает. Родни опускает уголки губ и терпеливо спрашивает:
- А ты стал бы слушать? Я пытался с тобой поговорить, но ты взорвался и ускакал на материк. Я понял, что тебе нужен перерыв, и попросил О'Нилла...
Голова у Джона лопается.
- Ты попросил?
- Ну да. - Родни пожимает плечами. - А тебя не удивило, что тебя так легко отпустили? Эй, - он все-таки берет Джона за плечо, потом проводит кончиками пальцев по щеке, - я тебе писал, между прочим, а ты меня успешно игнорировал. По-моему, обижаться должен я.
У Джона начинают мелко дрожать колени, холодеют руки и в животе образуется вакуум.
- Я ничего не получал. На какой адрес ты писал?
Родни удивленно вздергивает брови.
- На твой старый, конечно.
- Родни. - Джон прислоняется к стене. - У меня уже давно обычный гражданский адрес.
Родни выглядит потрясающе обескураженным, открывая и закрывая рот.
- То есть... - он видимо пытается уложить эту мысль в голове. - То есть ты серьезно думал, что... все? Все кончилось, и мы сдались? И я... тебя отпустил? Насовсем? Джон...
- Что? - Джон срывается на крик, потому что от него с мясом отрываются безысходность, безучастность, непротивление тому, что ничто никогда не будет в порядке, и это больно. - Что я должен был подумать? Ты – ты – не чувствовал, что Атлантида мертвая! Ты не понимал, что мы убили ее, притащив на Землю, и она никогда не оживет!
Родни вдруг оказывается совсем рядом и крепко держит Джона за плечи.
- Да все я чувствовал, - он слегка встряхивает Джона и успокаивающе улыбается. - Но я еще и видел, как тебе плохо там, и знал, что сам уйти не могу именно из-за этого, а ты не уйдешь без меня по-другому, и мучить тебя мне совершенно не хотелось. Я только не знал, что ты решишь, что я от тебя отказываюсь.
- Твою мать, МакКей, - ноги слабеют, и Джон садится на тумбочку. - Я же просил, тысячу раз просил: говори со мной, смирись, что я идиот, не понимающий тонких намеков... - Джон трет глаза пальцами, смотрит на часы, встает. - Мне нужно сделать кое-что. Чувствуй себя как дома, я вернусь минут через сорок пять.
Он выскакивает в коридор, прежде чем Родни успевает что-то сказать.
Кристофер сразу чувствует, что что-то не так, дергает Джона за руку и смотрит вопросительно. Джон улыбается дрожащими губами и берет мальчика на руки.
- У нас гости, Крискин, - говорит он и проглатывает комок. - Мой старый друг приехал меня навестить.
Кристофер внимательно вглядывается в Джона и молчит всю дорогу, цепляясь за его плечи.
Когда они входят в квартиру, Родни встает с тумбочки и замирает, хлопая глазами.
- Джон, что это?
- Ты что, дурак? - неприязненно спрашивает Кристофер: сквозь мягкость любимого домашнего мальчика, которой он успел плотно обрасти, прорываются шипы брошенного униженного ребенка. - Я не что, я кто.
Джон ставит его на ноги, одергивает курточку, помогает снять рюкзак и легонько шлепает. Родни все еще хлопает глазами.
- Ты усыновил ребенка?
- Нет, удочерил, - не унимается Кристофер.
Джон осознает, что откровенно ловит кайф от яда в голосе сына, и откашливается.
- Кристофер, это Родни, Родни, это Кристофер.
Родни наконец смотрит прямо на мальчика, хотя взгляд у него все равно такой, как будто он ждет, что Кристофер вот-вот растает в воздухе. Кристофер смотрит вызывающе, задрав голову.
- Здравствуй, - торопливо выдавливает Родни и поднимает глаза на Джона. - Ты это мне назло, что ли?
- Чего это... - начинает еще яростнее насупившийся Кристофер, но Джон разворачивает его в сторону ванной.
- Ну-ка, быстро мыть руки. Родни, кухня там. Про руки к тебе тоже относится.
В ванной Джон крепко обнимает Кристофера и шепчет на ухо бессмысленно и ласково, и мальчик немного оттаивает. Потом Джон и Кристофер обедают, как будто ничего не произошло, а Родни сидит перед чашкой остывающего кофе и смотрит на них во все глаза. Потом Джон и Кристофер делают уроки и возятся на полу, а Родни сидит на диване, и глаза у него становятся все больше. Потом, слава Богу, приходит время чистить зубы и спать; Кристофер так хорошо задобрен вниманием отца, что даже бормочет, не глядя на Родни: «Спночи», и пулей вылетает из комнаты. Джон улыбается открывшему рот Родни и идет за ним.
- Сегодня без сказок, ладно? - Джон подтыкает Кристоферу одеяло и откидывает со лба темную прядь. - Мы с Родни очень давно не виделись, нам, наверно, целой ночи не хватит, чтобы обо всем друг другу рассказать. А завтра прочитаю тебе две, идет?
- Пап, - шепот Кристофера еле слышен, и Джон наклоняется к нему. - Это... твой волшебник, да?
Джон вздрагивает. Кристофер смотрит на него немножко испуганно, но больше с любопытством, и Джон позволяет себе улыбнуться.
- Да, Крискин.
- Ну тогда иди, - вздыхает Кристофер и начинает укладывать подушку поудобнее.
Джон так надолго прижимается губами к его щеке, что мальчик недовольно ворчит.
Родни сидит все в той же позе и сверлит взглядом стену. Джон садится рядом с ним.
- Не могу поверить, - медленно говорит Родни. - У тебя уже своя собственная жизнь.
- Жизнь началась в начале лета, - так же размеренно, негромко отвечает Джон, - до этого было овощное существование.
- И что теперь с ней делать? - спрашивает Родни и поправляется, искоса глядя на Джона: - В смысле ты ведь вернешься на Атлантиду?
Джон трет руками лицо. Его сейчас переполняет такая легкость, что он просто не может ни о чем думать, кроме того, что Родни здесь, совсем рядом, а Кристофер не выцарапал глаза ни отцу, ни незваному гостю.
Родни, похоже, чувствует это. Он придвигается ближе и проводит тыльной стороной ладони по щеке и шее Джона. Джон прикрывает глаза, откидывая голову, вспоминая и словно впервые переживая, как это хорошо – теплая широкая ладонь, скользящая по коже невесомо и ощутимо одновременно. Родни целует его в уголок губ, Джон подается ему навстречу. Родни обхватывает его за пояс и с силой тянет на себя. Джон вздрагивает и непроизвольно смотрит на дверь.
- Он давно спит, - Родни горячо выдыхает ему в шею. - Джон, пожалуйста. Полтора года, Джон, полтора чертовых года.
У Джона перед глазами мгновенно и в то же время как-то растянуто проходят все случаи, когда им удавалось надолго остаться наедине – на Атлантиде, на Земле, в прыгунах, в ловушках, из которых они не выбирались в первые же несколько часов, – и он радуется, что все это время его не мучили эти воспоминания, потому что у него отключается мозг и включается только под утро, когда он выныривает из зыбкого сна и слышит за спиной размеренное сопение. Еще темно, рука Родни по-хозяйски лежит у Джона на бедре, и Джон плывет по теплым, как будто пушистым волнам удовлетворенного умиротворения, пока не приоткрывает глаза и не видит, что на кухне горит свет.
Джону удается выбраться из-под руки Родни и одеться, не разбудив его. Проклиная себя и обмирая на каждом мелком шажке, Джон на цыпочках подходит к двери и заглядывает на кухню. Мрачный Кристофер в пижаме сидит над стаканом шоколадного молока; рядом на столе лежит обгрызенная морковка. Джону очень хочется разбить себе голову об угол, но он входит, садится за стол и проводит дрожащими пальцами по взъерошенным мягким волосам сына.
- Я не выспался, - уныло говорит Кристофер и дует в соломинку: молоко вскипает мутными пузырями.
- Иди поспи еще, - несколько заискивающе предлагает Джон.
Кристофер отворачивается.
- Не хочу.
Джон не имеет ни малейшего представления, что делать, как дать мальчику понять, что увиденное им – каким бы диким в его глазах оно ни было – никак не изменит их отношения, как выплеснуть на него разрывающую грудь нежность, которая еще никогда не была такой мучительной и сильной. Ему хочется сказать, что теперь все будет еще лучше, потому что наконец исчезли последние остатки стыда, время от времени терзавшего Джона при мысли, что он так бессовестно счастлив без Родни. Ему хочется сказать, что Кристофер никогда не был заменой Родни, любой другой ребенок был бы, но только не Кристофер, и теперь сердце Джона так полно, что все просто обязано кончиться хорошо.
- Крискин... - шепчет Джон, гладя сына по голове, и мальчик вздыхает, не тяжело, а как-то... понимающе, с надеждой думает Джон.
Родни входит на кухню и смотрит сначала на Кристофера, потом на Джона.
- Иди заправь кровать, - приказывает он.
- Какую... - начинает Джон, но Родни досадливо машет рукой.
- Иди сделай что-нибудь полезное, подай ребенку хороший пример, - он сталкивает Джона со стула, садится на его место, основательно складывает руки на столе и больше не обращает на Джона внимания. - Вот что, парень. Я не считаю, что к детям нужен какой-то особенный подход, поэтому никаких нежностей, которыми тебя наверняка испортил твой отец, от меня ты не получишь. Мы с твоим отцом... очень друг другу нужны.
- Как Эрик и Чарльз?
Родни издает невнятный звук и сбивается с мысли, Кристофер простодушно смотрит на него в ожидании ответа, подпирающий плечом косяк Джон усмехается. Что ж, наверно, Чарльзу с перебитым хребтом было так же плохо, как Джону в первые месяцы после ухода – и Джон готов поспорить, что Эрик, услышав, что он не один, захлебнулся такой же недоверчивой радостью, какая захлестнула Джона, увидевшего Родни на пороге.
- Не знаю, о чем ты.
Кристофер удивленно и чуть-чуть жалостливо смотрит на него. Родни передергивает плечами.
- Неважно. Нам с тобой придется как-то его делить.
Кристофер непонимающе хмурится.
- Ну я же в школе полдня. А ночью сплю.
Родни снова сдувается и беспомощно смотрит на Джона.
- Он предлагает тебе остаться с нами, - терпеливо поясняет тот, и Родни заламывает брови.
- Почему я не слышу осуждения в твоем голосе?
Джон пожимает плечами.
- Потому что его там нет?
- Но ты же понимаешь, что я не могу?
Джона это почему-то не пугает.
- Понимаю. Надо придумать что-то еще.
Родни задумчиво смотрит на Кристофера.
- Лично я вижу только одну альтернативу. Знаешь, из Пегаса в последнее время приходят исключительно хорошие новости.
- Родни, - Джон почти без сопротивления втягивается в старую любимую игру «МакКею наперекор», - я не потащу его туда.
- Даже если он сам захочет?
Все-таки Родни намного лучше разбирается в детях, чем стремится внушить всем вокруг, думает Джон, глядя, как загораются у Кристофера глаза.
- Пап, это туда, где океан? - мальчик даже спрыгивает с табуретки. - Где твоя казарма? Пап, я очень туда хочу, очень!
Родни удивленно смотрит на Кристофера, потом на Джона, а Джон пару мгновений молчит, борясь с собой, и говорит:
- Да, Крискин, туда. А еще, - он замолкает, чувствуя, что сейчас решается судьба всех троих, - там летающий город.
Кристофер подскакивает к нему и обнимает за ноги, глядя снизу вверх сияющими глазами.
- А тебя теперь там снова ждут?
- Да, - отвечает Родни и щурится на Джона. - Хотя его всегда там ждали.

Когда Джон, написав заявление об уходе, возвращается домой, Родни сидит на полу в гостиной и строит из конструктора разноцветную Атлантиду, придирчиво рассматривая детальки, которые достает из огромного ведра Кристофер.
- О'Нилл и Лэндри сказали, пусть будет мальчик, - говорит он, мельком взглянув на Джона, и без всякого перехода ворчит на Кристофера: - Ты что, дальтоник? Я же сказал – желтую!
Джон трет глаза, садится в кресло и смотрит, как Кристофер, кусающий губы, чтобы не смеяться, протягивает Родни кубик, желтый, как океан на рассвете.

@темы: .III.5 География, #fandom: Stargate Atlantis, Stargate Atlantis: Джон Шеппард, Родни МакКей. (табл.30)

---

Лес.

[вайтлоу]

Автор: оливер, мать его, вуд
Фандом: Хроники Нарнии
Герои: Эдмунд, Питер
Тема: III-5. Лес
Объём: 525 слов
Тип: джен
Рейтинг: G
Авторские примечание: пост-ЛКПШ
Размещение: запрещено


Когда Питер решил стать врачом, я, если честно, удивился. Но потом подумал и перестал. Моему брату было жизненно необходимо ощущение, что он помогает людям, но войной – обычной грязной земной войной он был сыт по горло с детства. Парадокс, если подумать.
Помню, мы гуляли по лесу, тому самому, что был вокруг поместья провессора Керка, вскоре после Нарнии, и говорили. Нарния тогда казалась сном, если не расскажешь моментально, обязательно забудешь.
И мы говорили. Господи, сколько мы говорили! По-моему, я никогда раньше не говорил с Питером так много. У него был иногда ужасно раздражающий голос, если подумать: покровительственный, опекающий. Неудивительно, что он так бесил меня раньше.
И вот, мы говорили.
- А помнишь Ночь Дриад? Когда все фавны выходили играть на флейтах, а дриады танцевали среди деревьев? В саду Кэр-Параваля всегда горели маленькие фонарики, и Люси и Сьюзан танцевали с ними, и казалось, что они сами древесные духи в зеленых платьях. Или лучше горы, помнишь горы? А за ними замки Орландии! Помнишь…
Помнишь, помнишь, помнишь? Я помню все, а ты – почти ничего, но я не такой, как ты, Питер. Я смирился, я быстро научился этому, да и как тут не научишься. Ты научил меня этому, Питер, но я не могу научить тебя, потому что ты – горящий костер, а я как неуклюжая ночная сова.
Там, в Нарнии, я был путником, который грел руки подле твоего огня, а здесь я снова глупый младший брат.
- Не помню, Пит, - говорю я тихо, и где-то вдалеке ухает филин.
Питер смотрит очень по-питеровски и ни капли по-королевски: чуть прищурившись, челка падает на глаза, лоб смешно наморщен, ну, какой из него король? Он чует, что я ему вру, всегда понимает, но никогда не может доказать. Прости, но тебе же проще будет.
Это я тогда не верил, что мы вернемся, ага. Но тогда, гуляя по тому бесконечному сырому лесу, в котором одуряюще пахло палой листвой, хвоей и черникой, я душу был готов продать за то, чтобы ты вспомнил все. Или никогда не вспоминал, наоборот. Чтобы только я знал все, чтобы никто из вас не страдал, чтобы навсегда остался только чудесный сон.
- Зануда, - Питер смеется, ворошит носком ботинка сухие елочные иголки под ногами, а потом – мои волосы.
- А мы с тобой по ночам играли в шахматы, и ты почти всегда проигрывал, но все равно играл со мной, и просил разобрать за тебя бумаги, а по ночам мы иногда устраивали подушечные бои, по утрам у меня под окнами пели русалки, и тебя это раздражало, но ты был слишком добрый, чтобы запретить им это делать, а твои окна выходили на горы и лес, Питер, помнишь, охоту, когда ты чуть не погиб, я думал, умру тогда, а еще война в Орландии, все женихи Сью, и бобры приходили на чай каждый второй вторник, и…
Меня прорывает, мы стоим, я несу все подряд, что вспыхивает в голове, потому что так правильно, так надо, пускай уже выльется хоть куда-нибудь, хотя и нельзя – на Питера.
Но лес съедает все, мягкий мох под ногами как будто впитывает все, мы стоим без всякой звенящей тишины, вдалеке ухает филин, и уже стемнело, но зато воздух – как после грозы. Легкий, и кажется, что им можно надышаться на годы вперед.
А еще – научится летать.

@темы: .III.5 География, #fandom: Хроники Нарнии, Хроники Нарнии: фэндом в целом (таб.30)

---

30/30 hell yeah

[desenrascanco]

Название: -
Фандом: Katekyo Hitman Reborn!
Герои: Скалл, fem!Вайпер
Тема: Печаль
Объём: 351 слово
Тип: джен
Рейтинг: G
Авторские примечания: Непонятно откуда взявшееся АУ про бар, начавшаяся в "Они притворяются, что вместе".

В конце очередной недели услышав разговор посетителей о предстоящих выходных, Скалл понимает, что снова потерялся во времени. Дни плавно идут одинаковой серой чередой, утекая сквозь пальцы.
Утро для него – конец рабочего дня, и он, зевая и чуть ли не засыпая на ходу, идет домой, благо его квартира находится на соседней улице.
Днем окна его квартиры закрыты, шторы задернуты, одеяло накрывает с головой, и пока Скалл засыпает, ему кажется, что его кровать со скрипящими пружинами, металлическим изголовьем, о которое он каждый раз ударяется во сне, продавленной подушкой, в которой нет смысла, и вечно сползающим на пол одеялом – какой-то другой мир.
Вечером надо идти в бар на работу, и переходя через дорогу, Скалл нередко поднимает голову, разглядывая облака, и каждый раз жалеет, что не успевает сфотографировать их – хоть и окраина города, но поток машин не прекращается ни на минуту, – но каждый раз обещает себе запомнить, что увидел, а лучше записать. Так и появляются смятые бумажки, чаще всего ненужные чеки, которые он иногда перебирает, сидя на полу. Двенадцатого апреля над Гринвуд-роад в небе промелькнул Мартовский заяц. А двадцать пятого июля и вовсе ангел в пижаме.
Ночь Скалл проводит на раскладном стуле в дверном проеме, и хотя время проходит за беззаботными разговорами с посетителями, иногда за просмотром фильма на экране маленького телевизора над барной стойкой, а в те редкие ночи, когда в бар никто не заходит, и Скалл почти засыпает, его расталкивает Вайпер и отправляет в свою комнату на втором этаже, мол, твой унылый вид не поднимает мне настроения, иди лучше спи.
Если бы Скалла спросили, каким словом он может описать свою жизнь, он бы назвал «печаль».
Печаль, непреодолимая грусть, безнадежная тоска, все это окружает его плотным коконом, и вряд ли он из него когда-нибудь освободится.
Ему кажется, что печаль – единственное чувство, которое он может испытывать.
Касательно своей жизни, которая предсказуема, скучна и безнадежна.
Касательно работы, которая не приносит ему ничего, кроме сбившегося распорядка дня.
Касательно Вайпер, с которой у него бы что-нибудь получилось разве что в какой-нибудь из следующих жизней.
И, нередко, касательно самого себя, что если такая жизнь и была предназначена для него свыше, то там, свыше, у кого-то полностью отсутствует чувство юмора.



Название: -
Фандом: Katekyo Hitman Reborn!
Герои: Скалл, fem!Вайпер
Тема: Любовный треугольник
Объём: 167 слов
Тип: гет
Рейтинг: G
Авторские примечания: Университетское АУ.

Вайпер часто задумывается об их со Скаллом отношениях.
Она видит слишком много подводных камней, и ей кажется, что у них слишком многого не получится.
Они вряд ли будут вместе даже просто долго, не говоря уже о вечности. Он слишком ветреный и легкомысленный, для нее слишком важна карьера и заработок.
Вряд ли она сможет относиться к нему серьезно, а без этого любые отношения кажутся только пародией на них.
Вряд ли он сможет долго терпеть ее принципы и жизненные установки, когда на первом месте только работа, а личная жизнь идет побоку, если идет вообще.
С другой стороны, рассуждает Вайпер, раз в ее намерениях нет серьезности, то вряд ли возможный разрыв причинит ей боль.
Пока у нее есть цели и желание работать, вряд ли ей когда-нибудь грозит депрессия.
А ветреность Скалла… Вряд ли она принесет какие-либо неприятности, будь то любовный треугольник, измена или серьезная ссора.
В любом случае, пока она видит, что все его внимание обращено на нее, пока она знает, что значит для него, можно не задумываться о будущем.

@темы: .I.1 Эмоции, .V.2 Штампы, #fandom: Katekyo Hitman Reborn, Katekyo Hitman Reborn: Скалл/fem!Вайпер. (табл.50)

---

[~Psyhea~]

Фэндом: HEROES (вне сезонов – прошлое и первая часть 3 сезона)
Название: Туман воспоминаний
Автор: Psyhea
Цикл: Пробуждение
Тема: Туман
Герои: Питер, Нейтон, Анжела и Артур Петрелли
Жанр: драма
Тип: джен
Рейтинг: G
Размер: 1158 слов
Дисклеймер: автор не намерен использовать свое произведение в коммерческих целях
Саммари: Память порой способна сыграть с нами злую шутку. Это правда. Но вот что будет, если нас лишить этой самой памяти?..
Статус: завершен
Размещение: с разрешения автора
Предупреждение: POV и ООС всех заявленных в графе герои.

Прочитать

Огромный особняк Петрелли был непривычно пуст и тих. Мальчики уехали на школьную экскурсию, обслуга разошлась по домам, а хозяева мирно коротали вечер в гостиной у камина. Артур сквозь стекла очков изучал газетную колонку новостей, а Анжела с головой погрузилась в хитроспеления интриг нового женского романа. Уютный треск поленьев и яркое колеблющееся пламя очага придавали картине еще больше умиротворения.
Внезапно Артур оторвался от статьи во всех красках расписывающей очередной ближневосточный кризис и обратился к супруге:
-На следующей неделе будет затмение.
Анжела вздрогнула, и книга с обиженным шелестом выпала из ее ослабевших рук.
- Так скоро?.. Но Артур ты уверен, что стоит…
Мужчина пожал плечами и равнодушно напомнил:
- Мы уже сто раз это обсуждали, дорогая… Сыворотка абсолютно безопасна. А нашему сыну в политической борьбе будет только на руку такой существенный козырь.
Супруга молча кивнула, признавая весомость приведенных аргументов, и потянулась за упавшей книгой.
В гостиной воцарилась тишина, прерываемая лишь редким шелестом страниц.

- Хорош заливать… - восьмилетний Питер недоверчиво взирал на старшего брата снизу вверх. Все ты вре… выдумываешь…
В последний момент у мальчика не хватило духу упрекнуть брата во лжи.
Нейтон ослепительно улыбнулся и заговорщически подмигнул.
- А я могу доказать!
- Да ладно… - все еще сомневался Питер, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу.
Старший брат с легкостью взбежал по ступенькам на террасу и, перемахнув перила, спрыгнул в сад с высоты трех метров. Питер невольно вскрикнул, наблюдая за тем, как тело брата приближается к земле. Но тут произошло нечто невероятное. Казалось, Нейтон в последний момент затормозил свое падение, и его ноги коснулись травы так мягко, будто бы преодоленные три метра были всего лишь небольшой ступенькой.
Младший брат восхищенно присвистнул и с легким оттенком зависти поинтересовался.
- Научишь?
Нейтон не удержался от триумфальной улыбки и снисходительно ответил.
- Не знаю можно ли этому научиться…
- Я хочу попробовать! – безаппеляционно заявил Питер, которому всегда хотелось быть особенным. И вдруг представился такой уникальный шанс…
Нейтон немного нахмурился. Ему всегда претила увлеченность младшего брата всем, что имеет мало общего с реальностью. Но отказать в пустяковой просьбе, он не мог.
Мальчишки перелезли через балюстраду и переглянулись.
- Все еще хочешь прыгать? – Нейтон повел плечами с легким намеком на превосходство.
- Хочу. Даже не думай, что я струшу! – за отчаянным вызовом Питера скрывался страх.
- Тогда насчет три. Раз.. Два… Три…
И они прыгнули. Сначала старший брат, а за ним младший. Нейтон по привычке задержал свое падение за несколько сантиметров до земли и нетерпеливо повернул голову в сторону брата. Земля приближалась к Питеру гораздо быстрее, чем он рассчитывал.. Страх наконец-то взял вверх над решимостью и в последний момент перед столкновением мальчик зажмурился. Старший с удивлением наблюдал, как его брат медленно и аккуратно опустился на траву. Правда не на ноги, а на колени. Питер не сразу понял, что падение уже закончилось, и он сидит на земле, крепко вцепившись руками в собственные пятки. Но, когда он все-таки решился открыть глаза и посмотреть на брата, то восхищенное и озадаченное лицо последнего была куда красноречивее любых слов.

-Больно-больно… - мальчик катался по траве, судорожно схватившись за ногу. Вокруг него хлопотала вся семья. Анжела гладила сына по голове и спешно ощупывала его на предмет других повреждений. Нейтон с виноватым видом переминался с ноги на ногу и прятал от родителей глаза. Артур с молчаливым негодованием смотрел на старшего сына. У главы семейства назревал серьезный разговор с чрезмерно активным потомством.
Прибывший доктор наложил гипс и поспешил успокоить переживания родителей. Перелом. Не редкое явление для мальчишек этого возраста. Да, все срастется, не останется даже следа.
После продолжительной беседы по душам Нейтон во всем сознался. Артур взял с него слово молчать о причинах произошедшего и отправил в комнату думать о собственном поведении.
- Анжела, боюсь, что у нас проблемы… - мужчина встретил жену в гостиной с бокалом коньяка и неприятными новостями.
- Куда уж больше? Наш сын мог остаться инвалидом! – женщина мрачно вздохнула и села в высокое кресло, аккуратно сложив руки на коленях. Артур закрыл за женой дверь и вернулся к камину.
- Ты помнишь, когда было последнее затмение?
- Позавчера.
- А до этого?
Анжела нахмурилась и с сомнением произнесла:
- Кажется, года полтора назад…
- Точнее год, восемь месяцев и одиннадцать дней. – Артур отставил бокал в сторону и взял жену за руку.
- Ты хочешь сказать, что они…
Анжела замерла с широко раскрытыми глазами, недоверчиво глядя на мужа.
- Да. По всей видимости, после первого затмения они обрели способности. Нейтон не признался какие именно, но я подозреваю, что они были связаны с левитацией. Это объясняет прыжки с террасы.
- Но они так юны… - Анжела сжала руку мужа и тревожно посмотрела на него.
- И именно это нам предстоит обсудить…
Артур ласково погладил жену по волосам, стараясь успокоить и приободрить ее.
- Последнее затмение лишило их способностей. О чем они не подозревали. Но нам нужно уберечь их от подобных опрометчивых поступков в будущем.
Анжела энергично кивнула в ответ.
- Ты знаешь, к нам недавно попал очень талантливый мальчик. Его способности абсолютно безвредны и вполне могут помочь в нашей маленькой проблеме.
- Значит гаитянин? – Анжела устало вздохнула и сцепила руки в замок.
- Гаитянин. – твердо сказал Артур и потянулся к телефонной трубке.

- Питер. Я знаю, что ты здесь. Покажись.
Нейтон стоял на террасе и вглядывался в густой туман. Привычные очертания деревьев, клумб и скамеек были искажены настолько, что напоминали фантастических существ, затаившихся в ожидании жертвы. Мужчина продолжал до рези в глазах вглядываться в мутное царство теней. Наконец от дерева отделилась темная фигура и двинулась вверх по лестнице. Нейтон терпеливо ждал. Наконец, мрачная понурая тень, миновав последние ступеньки, вырвалась из объятий тумана и приблизилась к нему.
- Что тебе надо, Нейтон?..
- Поговорить, только поговорить…
Мужчина поднял обе руки вверх, демонстрируя невинность своих намерений.
- Нам не о чем разговаривать.
Питер пожал плечами и горько усмехнулся.
Нейтон решил подойти к интересующему его вопросу издалека.
- Помнишь, как мы в детстве любили эту террасу, ступеньки сбегавшие в сад… и… и...
Мужчина замялся, погрузившись в давних воспоминаниях.
- И... что? – Собеседник насмешливо улыбнулся. – Тебе никогда не приходило в голову, почему некоторые детские воспоминания покрывает туман?.. Точно такой же как сейчас.
Питер демонстративно обвел рукой парк.
- Что ты хочешь этим сказать?
Нейтон нахмурился.
- А то, что наши драгоценные родители неоднократно злоупотребляли служебным положением в личных целях.
- С чего ты это взял? Просто со временем некоторые воспоминания стерлись из памяти…
Нейтон отвлекся от причины, по которой он искал брата.
- Ты бы смог забыть то, что ломал ногу и несколько месяцев провел в кровати?..
Питер рубанул рукой по воздуху и резко отвернулся.
Нейтон промолчал. Вопрос был риторическим. Действительно такие вещи просто так не забываются… Так же как и то, что пару месяцев назад во время прыжка вслед за Питером с крыши здания, он внезапно ощутил де жа вю.
- Питер, и все-таки… насчет отца…
- У меня нет и не будет ничего общего с человеком, копавшемся в моей памяти. Какими бы благими не были его цели. Ни тогда, ни сейчас.
Даже не повернув головы, младший брат спустился по лестнице, а старшему оставалось только смотреть, как знакомая фигура постепенно растворяется в тумане. Тумане воспоминаний.

@темы: .III.4 Погода, #fandom: Heroes, Heroes: фэндом в целом.(табл.30)

---

[D-r Zlo]

Название: "Суд"
Фандом: "Алиса в Стране Чудес"
Персонажи: Алиса, Червонные Король и Королева
Тема: Вандализм
Объём: 189 слов
Тип: джен, лёгкий стёб
Рейтинг: G

текст

- Юная мисс, как Вы здесь оказались?
- Ну как, я побежала за Белым Кроликом, упала в нору и прошла через дверь. Вот так как-то.
- Нелегальная мигрантка. Королева, Вы слышали? Ну что же, Такое у нас бывает нечасто. Зачем Вы разгромили суд присяжных?
- Потому что я выросла.
- Девочка, Вы маньяк?
- Совсем нет, что Вы, я просто выросла!
- Вандализм. И куча сопутствующих правонарушений.
- Милый, достаточно отрубить ей голову, - произнесла Червонная Королева, размахивая веером. После случившегося на суде её психика заметно пошатнулась, и восстановить её мог только торт на день рождения, после которого она разомлела в кресле.
Белый Кролик записывает происходящее, всякий раз вскрикивая «ай-яй-яй!», когда он допускает опечатку в своём тексте. Из его кармана свисают назолотой цепочке золотые вычурные часы, задорно блестящие на солнце.
Алиса смотрит на всё это обеспокоено и устало. Почему её там так и не удалось проснуться… непонятное.
- Ну что же, - Король сворачивает свиток, - не самый тяжёлый случай в моей судейской практике.
Алиса учтиво склонилась в реверансе:
- Благодарю, милорд. Могу ли я идти?
Королева сделала рубящий жест своею полной рукой, и КОроль застенчиво покачал головой.
Алиса печально вздохнула.
Самое время было бежать навстречу пробуждению.

@темы: .II.4 Детектив/преступление, Disney, полнометражки. (табл.100), #fandom: Disney

---

[desenrascanco]

Название: -
Фандом: Katekyo Hitman Reborn!
Герои: Скалл, fem!Вайпер
Тема: Измена по пьяни
Объём: 354 слова
Тип: гет
Рейтинг: PG
Авторские примечания: - Все та же университетская АУ.
- Портрет, о котором говорится в тексте.

Скалл сидит на кухне общежития, прижимая ко лбу мокрое полотенце, и сверлит взглядом стакан с апельсиновым соком, чувствуя на себе уничижительный взгляд Вайпер, сидящей напротив.
- Что, совсем ничего не помнишь? – издевательски-сочувствующе протягивает девушка, отпивая свежесваренный кофе, и от ее довольного и прямо-таки сверкающего отличным самочувствием вида Скаллу становится еще хуже.
- Ты же тоже пила, - не в тему выдает он.
- О, это ты еще помнишь, - девушка подпирает щеку рукой. – Я просто знаю свою меру, - добавляет она. – И я надеюсь, теперь ты понимаешь, что нельзя смешивать алкоголь.
- Я тебя прошу, помолчи, - отзывается Скалл и, не выдержав, кладет голову на скрещенные руки.
- Что ты, - притворно удивляется Вайпер. – Я же не могу допустить провалов в твоей памяти, - продолжает она таким тоном, что вместо сказанного слышится «Я же не могу не издеваться над тобой». – Хм. Аманду ты уже не помнишь?
Скалл мычит в ответ что-то нечленораздельное, лихорадочно пытаясь сообразить, что за Аманда, и как он с ней связан. Постепенно до него доходит, что это его знакомая, и они пару раз пересекались на общих предметах. Попутно Скалл вспоминает рассказы знакомых об изменах по пьяни и осторожно спрашивает:
- И что, я… мы...?
- Не надейся, - фыркает Вайпер и, допив кофе, встает, чтобы помыть чашку. – Ты являл собой… ммм… - девушка на секунду задумывается. – Ну, скажем, портрет Рудольфа Второго в исполнении Арчимбольдо.
- А? – Скалл непонимающе поднимает на нее взгляд.
- Стопроцентный овощ*, - объясняет Вайпер. – Уровень твоего культурного просвещения оставляет желать лучшего, - не удержавшись, ехидничает она. – Ну-ну, не так все плохо, - девушка подходит к Скаллу и утешающе гладит его по голове, даже не пытаясь скрыть издевку в голосе. – Давай, поднимайся. Иди к себе, проспись, завтра будет получше, - приговаривает Вайпер. – Наверное.
Скалл поднимается с табуретки, и будь Вайпер филологом, она бы разглядела в его глазах вселенскую скорбь, непередаваемую словами и вызывающую океанскую волну сочувствия, но Вайпер экономист, и она вместо этого оценивает шансы Скалла вспомнить подробности вчерашней вечеринки как один к ста.
И хорошо, думает она, незачем ему помнить, как она при всех с притворным сожалением заявила этой Аманде, что Скалл уже занят и, вероятно, надолго.


Название: -
Фандом: Katekyo Hitman Reborn!
Герои: Скалл, fem!Вайпер
Тема: Парк
Объём: 226 слов
Тип: гет
Рейтинг: PG
Авторские примечания: Университетская АУ. Плюс та же невесть откуда взявшаяся сестра Скалла.

- Вот уж точно как в той фразе, - фыркает Вайпер.
- В какой? – хмуро спрашивает Скалл.
На нем дурацкая футболка с эмблемой какой-то известной фирмы мороженого, и он проклинает судьбу, случай и все известные ему высшие силы за то, что Вайпер пришло в голову потратить выходной не на учебу, а на прогулку по парку.
- «Что вы скажете своим одногруппникам через несколько лет?» «Гамбургер и колу, пожалуйста», - настроение Вайпер, кажется, растет в геометрической прогрессии, в то время как настроение Скалла в той же прогрессии ухудшается. – Ладно-ладно, - поспешно добавляет она, откровенно издеваясь. – Не гамбургер, а мороженое.
- Я сестру подменяю, - недовольно говорит Скалл, облокачиваясь на прилавок, - у нее свидание.
- Как благородно, - замечает Вайпер. – Мятное есть? – спрашивает она и, заметив сомневающийся взгляд Скалла, добавляет: - В данный момент я не издеваюсь.
- За счет заведения, - ухмыляется Скалл, протягивая девушке вафельный рожок с мороженым. – Хоть как-то подгажу сестре за испорченный выходной.
- Зависть – плохое чувство, - ехидно заявляет Вайпер, но от мороженого не отказывается и, попрощавшись, отходит от лотка.
- Кстати, это довольно мило, - слышит Скалл через пару секунд и выглядывает из-за прилавка.
- Что именно?
- Ну, помощь сестре, - объясняет Вайпер. – Хоть брат из тебя неплохой, - добавляет она и уходит, на этот раз окончательно.
Скалл садится на стул у прилавка и замечает, что настроение понемногу начинает улучшаться.


Название: -
Фандом: Katekyo Hitman Reborn!
Герои: Скалл, fem!Вайпер
Тема: Надежда
Объём: 297 слов
Тип: джен
Рейтинг: PG
Авторские примечания: Предканон. Первая встреча Вайпер и Скалла.

На каждый заезд Скалл приезжает с надеждой на победу. Он не питает иллюзий насчет своих способностей и умений, знает, что среди участников большинство являются профессиональными каскадерами, мастерами своего дела. Он просто надеется, что сможет достойно выступить, ничего себе не сломав.
На этот раз Скалл приезжает раньше и бесцельно бродит в толпе собирающихся зрителей, изредка встречая букмекеров, которые уже начинают принимать ставки.
- Я бы не советовала на одиннадцатый, - вдруг слышит Скалл и решает подойти ближе.
Одиннадцатый – его номер, и без лишней скромности он может заявить, что проигрывает не так часто.
- Последнее время он не в форме, - продолжает рассуждать букмекер, которая при ближайшем рассмотрении оказывается девушкой не старше Скалла, но с таким строгим выражением лица, что хочется ей сразу поверить и последовать ее советам.
Что и делает ее собеседник, в итоге поставив на седьмой, которого по уверениям девушки ждал большой успех.
- Я очень даже в форме, - немного обиженно замечает Скалл, дождавшись пока мужчина уйдет и подойдя к девушке.
Букмекер окидывает его оценивающим взглядом и отворачивается:
- Вы не в моем вкусе.
- А? – непонимающе переспрашивает Скалл и почти сразу же быстро добавляет: - Я про заезд!
- Это Вы одиннадцатый? – снова поворачивается девушка.
- Я, - кивает Скалл.
- Ваши шансы на выигрыш сегодня составляют восемь из десяти, - буднично сообщает букмекер.
- Тогда почему?..
- Я не глас правды и справедливости, а букмекер, - внезапно огрызается девушка. – Это моя работа. Которую я сейчас пойду выполнять. А Вы пойдете на арену, заезд уже скоро начнется.
- Как Вас зовут? – вдруг спрашивает Скалл, пока букмекер не успела отойти.
- Выиграете – скажу, - все так же бесстрастно отвечает девушка и исчезает в толпе.
Скалл пару секунд стоит на месте, чувствуя, как надежда в его душе медленно, но верно превращается в уверенность, и спускается на арену.


Название: -
Фандом: Katekyo Hitman Reborn!
Герои: Скалл, fem!Вайпер
Тема: Пляж
Объём: 359 слов
Тип: гет
Рейтинг: PG
Авторские примечания: Канон! Я настолкьо увлеклась этими АУ, что канон для меня уже предупреждение. Единственное отклонение - AD! даже после Эксперимента.

Выполняя очередное задание, они оказываются в маленьком курортном городке на берегу моря.
То есть, задание выполняет Вайпер, а Скалл как всегда не пойми зачем навязался с ней. Так считает сама Вайпер.
Скалл же считает, что составляет девушке компанию, к тому же, всегда удобнее ездить с напарником – никогда ведь не знаешь, что может случиться.
Вайпер опять-таки считает, что с ней не может случиться ничего непредсказуемого.
Но все же уже не возражает, когда Скалл очередной раз напрашивается ехать с ней.
И не возражает, когда после задания он предлагает сходить на пляж, раз уж оказались на море.
Уже относительно темно, и на пляже нет людей, но погода пока теплая, и Скалл решает этим воспользоваться, прямо в джинсах и футболке ныряя в море с пирса.
Вайпер недовольно стирает с лица соленые капли и аккуратно садится, предварительно подстелив черную накидку, которую она всегда берет с собой.
Скалл выныривает, одной рукой цепляясь за край пирса, другой убирая от лица мокрые волосы, и подтягивается, забираясь на пирс и садясь рядом с Вайпер.
- О чем думаешь? – стягивая с себя футболку – в ней только холоднее, - спрашивает он.
Вайпер задумчиво на него смотрит. Она уже не возражает против вопросов и попыток завести беседу и иногда считает себя из-за этого тряпкой.
- Слишком сложно для твоих маленьких мозгов, - ехидничает она, но Скалл продолжает на нее заинтересованно смотреть, и она, помедлив, продолжает: - Люди напоминают мне этот бетон, - указывает она на пирс под собой.
- Унылые, серые, и каждый стремится по ним потоптаться? – фыркает Скалл и ловит в ответ укоризненный взгляд Вайпер.
- В этом куске бетона замурована гора мелких ракушек, - снова заговаривает девушка. – И люди как эти ракушки. Замурованы в социуме. Все одинаковые, по одиночке беспомощные и так далее.
Скалл только пожимает плечами, поднимается на ноги и потягивается.
- Посмотри на это с другой стороны. Мы поддерживаем систему. Убрать одну ракушку – пирс развалится, - говорит он и подает Вайпер руку. – Пойдем. Надо еще найти гостиницу, не хочется по ночи ехать.
- Нечего было тут сидеть, - беззлобно огрызается девушка, но руку не отталкивает, а поднимается и забирает накидку.
Идя следом за Скаллом, она думает, что его присутствие действительно не настолько бесполезно, как она считала раньше.


Название: -
Фандом: Katekyo Hitman Reborn!
Герои: Скалл, fem!Вайпер
Тема: Лес
Объём: 381 слово
Тип: джен
Рейтинг: PG
Авторские примечания: Канон! И AD!

- То есть, - тихо, но от этого еще более устрашающе произносит Вайпер, - ты признаешь, что понятия не имеешь, ни где мы, ни как отсюда выбраться?
Скалл только виновато улыбается и разводит руками. Кто ж знал, что небольшой мост через реку за полгода снесут, а это было единственным ориентиром в лесу.
- Так, - говорит Вайпер, оглядываясь по сторонам и, обнаружив лежащее неподалеку широкое бревно, садится на него, открывая сумку, - мне срочно надо успокоиться. И твое счастье, - добавляет она, указывая пальцем на Скалла, - если у меня остался коньяк.
- Мы можем просто попробовать все время поворачивать налево, - вдохновенно предлагает Скалл и, увидев хмурый взгляд Вайпер, уже менее уверенно добавляет: - Ну, правило лабиринта. Я читал, что если потеряешься…
- Посмотри на меня, - говорит девушка. Скалл послушно смотрит. – По мне заметно, что я с интересом слушаю?
- Не особенно, - честно признает Скалл.
- Вот именно.
- Так ты ведь иллюзионистка, ясновидящая или что там еще.
- «Или что там еще», - передразнивает Вайпер, все-таки обнаружив небольшую металлическую фляжку. – Я не Нострадамус, в конце концов.
- Ну…
- И вообще, ты говорил, что знаешь дорогу? Вот и думай, что делать. У тебя есть не больше десяти минут, фляжка почти пустая, - отрезает Вайпер и даже отворачивается в другую сторону.
- Есть вариант покричать, есть вариант вернуться обратно и есть вариант идти дальше, - загибает пальцы Скалл, держась на приличном расстоянии от девушки. На всякий случай.
- Глупо, потеряем время, заблудимся еще больше, - поочередно комментирует Вайпер и, обращаясь куда-то наверх, говорит: - Боги, ну за что мне этот идиот? Неужели я в прошлой жизни настолько…
Последние слова заглушает раздавшийся поблизости шум мотора.
- Вот видишь! – торжествующе заявляет Скалл. – Мы не дошли всего пару десятков метров.
- Ну-ну, - скептически произносит иллюзионистка, закрывая фляжку и пряча ее в сумку. – Теперь молись, чтобы это оказалась та дорога, которая нужна.
- А то что? – вдруг интересуется Скалл.
- А то ничего, - пожимает плечами Вайпер.
- Ничего не угрожает моей жизни?
- Ничего тебя в ней не задержит.
Через полминуты оказывается, что дорога – именно та, которая была нужна, Скалл с широкой улыбкой заявляет иллюзионистке, что теперь его жизнь в безопасности, а Вайпер только фыркает и обещает исправить это в ближайшее время, если услышит от него еще хоть одно слово.



Название: -
Фандом: Katekyo Hitman Reborn!
Герои: Скалл, fem!Вайпер
Тема: Они притворяются, что вместе
Объём: 351 слово
Тип: гет
Рейтинг: PG
Авторские примечания: Новое укуренное АУ, ангст, вселенская печаль.

Скалл сидит на раскладном стуле прямо в дверном проеме бара, закинув ноги на противоположный косяк, закрыв глаза и постукивая ногтями по подлокотнику в такт музыке, доносящейся из помещения.
Бар очень маленький и находится на окраине города, но посетителей все равно довольно много – заведение открыто круглосуточно и предоставляет большой выбор напитков.
Скалл работает здесь вышибалой довольно давно, почти с самого открытия, и кроме него здесь ее четверо работников – раз в два дня приходящая уборщица Сьюзен, смешливые официантки Кэтрин и Лорен, которым больше нравится проводить рабочее время за общением с клиентами, и Вайпер, которая по наследству является хозяйкой бара, но вместо командования подчиненными проводит время за барной стойкой.
Скалл не жалуется на свою работу – ему даже нравится такая жизнь. Отсыпаться днем, пока посетителей практически нет, приходить на работу к вечеру, общаться с постоянными клиентами, подшучивать над официантками, очередной раз пытаться подкатить к Вайпер, как всегда безуспешно – девушка поддерживает только разговоры, непосредственно касающиеся работы и совершенно игнорирует попытки перейти на другую тему.
Поэтому большую часть рабочего времени Скалл проводит, сидя на раскладном стуле, слушая музыку и наблюдая, как Вайпер выполняет заказы – почти не глядя на этикетки бутылок, автоматически смешивая их содержимое, так же не глядя вытаскивая лед из морозильной камеры, даже не пытаясь изобразить дежурную улыбку, отдавая заказ.
Что не мешает посетителям время от времени пытаться повторить подвиги Скалла и обратить на себя внимание. Чаще всего им хватает хмурого взгляда Вайпер, иногда ей приходится добавлять, что еще одно слово, и она позовет охрану, а иногда Скаллу приходится вставать со стула, неспешно потягиваться, разминая спину и идти к барной стойке, с улыбкой сообщая посетителю, что, мол, девушка, может и не против была бы с Вами пообщаться, но вот незадача, девушка со мной. Пусть Скалл с первого взгляда и не производит угрожающего впечатления, на деле проверять это мало кому хочется.
Тогда клиент отходит к дальним столам, Вайпер прохладно улыбается, кивает Скаллу в знак благодарности, и он возвращается обратно на стул к своей работе, незаметному подсматриванию за Вайпер и сожалениям, что та никогда не обратит на него внимание, а все, чего он может ожидать – очередное представление перед очередным посетителем, когда можно хотя бы притвориться, что они вместе.

@темы: .I.1 Эмоции, .III.3 Места, .V.2 Штампы, #fandom: Katekyo Hitman Reborn, Katekyo Hitman Reborn: Скалл/fem!Вайпер. (табл.50)

---

4, 5, 6, 7/30. Цикл зарисовок "Времена года".

[.Вэл]

Название: Лето
Фандом:D.Gray-man
Герои: Тевак, Мадарао
Тема: Солнце
Объём: 453 слова
Тип: джен
Рейтинг: G
Размещение: запрещено.
Саммари: о днях рождения персонажей.
Авторские примечания: AU относительно биографий. Всего четыре зарисовки, одна продолжает другую.

Тевак родилась летом, в начале жаркого июля. В доме царили духота и суматоха, вокруг роженицы суетились слуги, врачи и родственники. А мать пережившая уже вторые роды, устало и счастливо улыбалась, прижимая к груди новорожденную дочь. И, не дожидаясь решения отца девочки, сама произнесла ее имя: "Тевак". И никто не посмел ей перечить, тогда как имя сыну когда-то дал отец.
Тевак была долгожданным, желанным ребенком. Ее ждали, за нее волновались. Ей с первого же дня появления на свет прочили блестящее будущее и щедро осыпали лаской и любовью. Она родилась в любви и с самого рождения грелась в ее светлых лучах.
И будто бы вобрав в себя все это - бескрайнюю нежность матери, ласку отца, заботу старой няни и даже симпатии слуг, все самое светлое и лучшее, что только может быть в людях, она, точно маленькое солнышко, отдавала все без остатка. Всему миру и родному человеку, к которому привязалась больше, чем к матери или отцу.
Мадарао впервые взял ее на руки, когда она плакала, а поблизости не оказалось ни матери, ни кормилицы. Старший тогда, услышав детский плач, влез через окно в женские комнаты, куда его практически не пускали, - точно вор, и когда склонился над колыбелью, к нему тут же требовательно потянулись тонкие, слабые детские ручки.
Ему было не знакомо такое чувство, как ревность - из-за тех же родителей, зависть к младшей, имевшей все то, что ему самому доставалось в малых количествах - любовь и внимание. Он просто не думал об этом, осторожно и несмело взяв на руки маленький плачущий сверток. Зачарованный хрупкостью слабого тельца, беспомощностью маленькой сестры и теплым чувством, шевельнувшемся в его груди у самого сердца при виде нее.
Никто не любил его больше, чем младшая сестра. Никто не значил для Тевак больше, чем ее старший брат. Любимый, заботливый, нежный, пусть и строгий иногда.
Хрупкая, светлая, беззаботная точно теплый летний день, с солнечной улыбкой и серебряным смехом, маленькая, юная красавица. Лето наделило ее легкостью дыхания, легкостью шагов, изящной хрупкостью тонких изгибов еще не развитого детского тела. Точно легкая, призрачная дымка в летнем мареве и теплый солнечный лучик.
Жаркий месяц подарил ей застенчивую полуулыбку и тихую скромность, но в глубине ее существа, за детской невинностью спит до поры палящий летний зной. Солнечный огонь, сжигающий все, что дерзнет приблизиться слишком близко. Золотой сетью опутывающий неосторожных, пламенем свечи сжигающий крылья мотыльков, готовых отдать жизнь ради одного мига. Солнечный свет, жизненно необходимый и оставляющий сладостные ожоги на сердце. Свет вечной, сияющей красоты, вечной женственности. Свет на который не накинешь покрывало.
Июльские грозы подарили ей силу, спящую до поры. Чувственность, страсть, умение влюбляться и любить безумно сильно, преданно, глубоко. И так же сильно - ревновать. Черной тучей на ясном, солнечном, сияющем небе.
Июль дал ей свет нежной чистой красоты души и тела, июль сокрыл в ней тень роковой женщины.
Она была рождена летом и вобрала в себя яркий солнечный свет.

Название: Осень
Фандом:D.Gray-man
Герои: Мадарао
Тема: Дождь
Объём: 462 слова
Тип: джен
Рейтинг: G
Размещение: запрещено.

Мадарао был рожден в один из первых дней сентября. В один из вечеров дождливой осени. В дни тоски, тревоги и мучительного ожидания - молодая мать уже несколько дней ждала мужа, который должен был возвратиться из деловой поездки. Но из-за плохой погоды добраться в загородное имение по непролазным дорогам вовремя отец не смог.
Он приехал утром следующего дня, когда на небе уже сияло солнце, а ветер подсушил раскисшую землю. И был встречен слезами и поцелуями, и так и не узнал, насколько тяжелыми были для его жены первые роды.
Одна, в холодном доме, на попечении повитухи и прислуги, без присутствия профессионального врача, встревоженная задержкой мужа и мучимая страхом за свою жизнь, молодая женщина много плакала и часто молилась. То озаряемая слабой надеждой, то впадая в беспросветное отчаяние, одинокая и испуганная, она не могла и думать о ребенке - настолько был велик животный страх возможной гибели.
У нее было слабое здоровье, и роды действительно могли унести ее жизнь. И первенец, сын, чье появление на свет, было встречено его отцом с бурным восторгом, не вызывал у нее и малой доли такой же радости. Столь силен был тогда страх за свою жизнь, столь велико было отчаяние, что при одном взгляде на ребенка, она вспоминала только боль, которую ей принесло его рождение.
И потому мать не любила Мадарао, хоть он и рос почти точной копией своего отца – ее нежно любимого мужа.
Он был рожден осенью и сам напоминал осенние дожди. Холодные, наполненные неуловимой тревогой и изнуряющей тоской – по чему-то большему, чем жизнь, чем все, что вообще может осознать человек. Он сам был таким - холодно-спокойным, непонятным, чуть замкнутым, но в той же степени открытым.
Находящийся в равновесии и одновременно в конфликте с миром и самим собой, он будто бы еще с рождения принял в себя частичку того странного, волшебного и опасного времени перехода, тонкой границы во времени и цикле года. Порога от смерти к следующему, новому рождению мира.
Осень подарила ему те черные, мутные глубины души, о которых знали только самые близкие люди, но чувствовали и боялись их все. Откуда он впоследствии не раз черпал силу - принимать решения, сражаться и защищать то, что дорого. Быть расчетливым, почти жестоким - когда это нужно. Способным пойти на убийство - не только из защиты.
Осень дала ему "двойное дно" человеческой натуры, но последние дни слабого солнечного тепла взамен наделили его способностью любить. Привязываться сильно и глубоко, но хранить свои чувства в молчании. Не разбрасываться словами, не обесценивать этим самое святое, что только может быть у человека.
Слабое солнце осени подарило ему крохотную, маленькую искру тепла, и благородство вместе с тем. И хотя он был лишен материнской любви, а после рождения сестры – и внимания отца, эта маленькая искра света в нем не погасла.
Когда на свет появилась Тевак, искра стала костром. Тем пламенем в груди, которое люди зовут любовью. Огнем, нежно согревающим и в то же время способным смести все на своем пути.
Он был рожден осенью и сочетал в себе холод проливных дождей и тепло сухого и солнечного "послелетья".

Название: Зима
Фандом:D.Gray-man
Герои: Говард Линк
Тема: Снег
Объём: 448 слов
Тип: джен
Рейтинг: G
Размещение: запрещено.

Говард Линк родился зимой: двадцать девятого декабря, через четыре дня после светлого праздника Рождества Христова. Холодной и снежной зимой, когда в бедно обставленную комнату старого дома через маленькое окно лился ослепительно белый утренний свет.
Он никогда не знал вживую своего отца - тот погиб при невыясненных обстоятельствах, когда мать Говарда уже была беременна. Молодая вдова, оставшаяся совсем одна, без помощи и поддержки - ее старые родители уже умерли, совладала со своим горем только из мыслей о ребенке. Дитя, носимое под сердцем, стало единственным смыслом ее существования.
Любимое, желанное дитя. Память о рано ушедшем из жизни муже, плод их любви.
Она знала, что ей будет трудно, тяжело растить его в одиночку. И все же молила Господа - лишь бы ребенок родился здоровым, лишь бы ей хватило сил не только дать ему жизнь, но и выжить ради него самой.
То Рождество она встретила в церкви, в молитве - отчаянной, радостной и благочестивой. В робкой мольбе к Господу: "Пусть только родится мальчик. Пусть он будет похож на своего отца".
Это не значило, что девочку она любила бы меньше. Но видимо Господь услышал ее молитву - через четыре дня на свет появился сын. Здоровый, крепкий ребенок.
И радость вдовы была неизмерима.
Он был рожден в четвертый день рождественской Октавы. В светлое воскресенье, в день праздника Святого Семейства. И над его детской кроваткой сияла игрушечная Вифлеемская звезда из дерева и сусальной позолоты.
Практически единственное праздничное украшение скромного, почти бедного домишки, где вместе с матерью он прожил целых десять лет.
Он был рожден зимой, в красивое, волшебное время, в святые дни церковных праздников. И холодный, призрачно волшебный декабрь подарил ему вместе с непривычной для детей серьезностью умение верить и мечтать.
Зима дала ему половинку холодной маски, а огонь в церковной лампаде, перед которой молилась его мать, - живое, горячее сердце. Холод зимних дней наделил его ясным умом и выдержкой, упорством, умением непреклонно следовать к намеченной цели. Звуки же древней песни, светлого церковного гимна одарили его чуткостью и сердечным теплом. Величайшим даром человечества - даром сострадания и доброты.
Зимние ветра дали ему огромные силы - жить и бороться с противником, во много раз превосходящим его самого. Силы выстоять, держаться до конца. Никогда не сдаваться, как бы ни были малы шансы на победу. А черные холодные ночи - веру в наступление яркого солнечного утра, неиссякаемую надежду, веру в будущее, умение верить и быть терпеливым.
Мелодичный же звон церковного колокола, яркие звезды на черном небе и тепло домашнего очага породили в его душе смутное желание как можно дольше сохранять то, что дорого сердцу. Так, вместе с магией имени, декабрь подарил ему волю и стойкость - силы защищать то, что любимо. Тех, кто важен и любим.
Он был рожден зимой и взял от ее волшебных дней чистоту первого снега – непорочность невинной, открытой души. Строгий холод и нежную, заботливую мягкость белого покрова.

Название: Весна
Фандом:D.Gray-man
Герои: Токуса
Тема: Гроза
Объём: 534 слова
Тип: джен
Рейтинг: G
Размещение: запрещено.

Токуса был рожден весной - в начале буйного, безумного апреля. В переходе от третьего к четвертому дню, ночью. Когда за окном на улице разразилось такое редкое явление для этого месяца, как гроза. Слабая, небольшая, но предвещающая теплое лето.
Матери он предпочел бы не помнить, о своем отце не знал ничего, да и никогда не стремился узнать. Неизвестно чей сын из портового борделя, мальчишка, сколько помнивший себя, постоянно вынужденный выживать в мире людей, давно стоящих за гранью или не так давно преступивших закон - и Божий, и людской.
Через два-три года после родов его мать начала пить - много больше, чем это позволялось представительницам ее "древнейшей профессии". А еще через три года - была кем-то убита в пьяной драке в том же борделе. Она умерла почти мгновенно, на глазах у маленького сына, с каким-то растерянным удивлением смотря то на него, то на короткий нож у себя у груди.
Она часто и много пила, но никогда не поднимала на Токусу руку. Она зарабатывала своим ремеслом не так уж много денег, но всегда помнила, когда у ее ребенка день рожденья.
Она любила своего сына - как умела, как могла. И сцена ее смерти потом часто снилась Токусе в кошмарах. Тот день, тот вечер, то время, когда он впервые узнал боль от потери близкого человека.
Нечаянного убийцу, разумеется, не нашли, а осиротевший мальчишка, до которого практически никому и не было дела, на следующий же день сбежал от хозяйки maison de tolérance. И жил, ночуя где придется, кормясь тем, что Бог пошлет, и в отношении последнего сделав вывод, что воровство, в общем-то, для Господа не такой уж тяжкий грех. Так как средства на пропитание Токуса добывал предпочтительно в чужих кошельках, оттачивая мастерство карманника и прирожденный дар мелкого воришки.
Он был рожден во второй месяц весны - ни холоднее марта, ни теплее мая. И ветреный, ненадежный апрель, предвестник первых ласковых дней, одарил его своей изменчивостью.
Умением плакать и смеяться одновременно, когда нельзя было понять - радость или боль Токуса испытывал. Умением легко перескакивать с одной темы на другую, язвить и тут же - говорить красивые слова. Безумный месяц подарил ему искусство носить тысячу масок, мастерски соединяя их в одну - ту, что и есть настоящее лицо.
Время, одевающее деревья в молодой лиственный покров, время начала цветения и нового рождения природы. Время, что наделило его тонкой красотой, едва ощутимой на первой взгляд - в чертах лица, в насмешливой улыбке. Он не был красавцем, но все же был красив. В его щуплом теле жила звериная ловкость и кошачья грация. В его глазах сияла жизнь, страстное желание жить и наслаждение каждым прожитым днем и это он взял от шумной, жизнерадостной весны. Она же, вместе с лучами теплого солнца, подарила ему его чувство юмора - то беззлобно-веселое, то грубое и циничное. Язык, острый как бритва, находчивость, мгновенно лишавшую необходимости когда-нибудь лезть за словом в карман.
Апрельская гроза - редкая, неожиданная, нежданная, дала ему силы точно так же превосходить чужой расчет. Не оправдывать чужие ожидания - разрушать их в прах упрямым: "Я могу!". Но вместе с этим подарила несдержанность во всем - и в гневе, и в радости, и в ненависти, и в любви. Способность на любое безумство, на какую угодно сумасшедшую выходку - в угоду собственным желаниям. Умение смертельно ненавидеть и так же - горько и сладко, целительно и ядовито любить.
Он был рожден весной и получил от ее переменчивых дней сокровенную тайну жизни, несочетамое сочетание противоречий. Тьму и свет, любовь и ненависть - все то, что не может существовать в одиночку.

@темы: .III.4 Погода, #fandom: D.Gray-man, D.Gray-man: Вороны.(табл.30)

---

[desenrascanco]

Название: -
Фандом: Katekyo Hitman Reborn!
Герои: Скалл, fem!Вайпер
Тема: Растерянность
Объём: 268 слов
Тип: гет
Рейтинг: PG
Авторские примечания: Все тот же кактус та же АУшка. Логическое продолжение к Раздевалке.


Пока они идут к общежитию, Скалл почти что видит висящую над ними вакуумную тишину, которую он тут же про себя переименовывает в гнетущую атмосферу – это заставляет его настроение ухудшиться еще больше, хотя, казалось бы, куда уж больше.
Казалось бы, по законам жанра, это Вайпер должна страдать и заламывать руки, но нет, она спокойно идет чуть впереди Скалла, не испытывая никаких эмоций – Скалл уже научился определять, когда девушка злится, когда она расстроена и когда довольна.
Скалл немного истерически хмыкает – у них с Вайпер как всегда разрыв шаблона. Девушка только оглядывается на него, недоуменно приподняв бровь. Скалл отводит взгляд.
Подходя к двери комнаты Вайпер, Скалл замечает, что спектр его эмоций успел пройти все стадии от непередаваемой радости до вселенского недоумения, наконец остановившись на растерянности – что дальше? Новый уровень в отношениях? Просьба забыть и вернуться к прежней жизни? Прежней до вчерашнего дня или прежней до встречи в метро?
- В чем дело? – открыв дверь, спрашивает Вайпер.
Скалл видит, как она, не закрывая комнату, проходит дальше, на ходу скидывает обувь, сбрасывает сумку на кровать, включает свет.
- Да что с тобой? – не выдерживая, оборачивается Вайпер и идет обратно к двери, недовольно глядя на все по-прежнему растерянного Скалла, который молча стоит столбом у входа в комнату и смотрит на нее.
- Ведешь себя как трепетная институтка, - хмыкает девушка, останавливаясь напротив Скалла.
- Я не… - пытается что-то выдавить он, но Вайпер не слушает.
- Тебе приглашение написать или сам зайдешь?
Скалл вдруг чувствует, что его начинает отпускать, а растерянность сменяется надеждой и непонятно откуда взявшейся нежностью, и он заходит в комнату, закрывая за собой дверь.
Наверное, думает он, все же новый уровень.

@темы: .I.1 Эмоции, #fandom: Katekyo Hitman Reborn, Katekyo Hitman Reborn: Скалл/fem!Вайпер. (табл.50)

---

2/30

[Гэндальф Голубой, совратитель гномов]

Название: Ведь ты вернёшься?
Фандом: Katekyo Hitman Reborn!
Герои: Тсуна/Гокудера
Тема: Надежда
Объём: 250 слов
Тип: Слэш, POV
Рейтинг: G
Саммари: Многим знакомо чувства беспокойства, когда казалось бы всё нормально.
Авторские примечания: Воскрешение старых набросков. Маленьких таких, ни к чему не обязывающих.

В комнате было тепло, но я всё равно кутался в твою толстовку. Пропахшая уже родным сигаретным дымом, она немного успокаивала, создавая иллюзию того, что ты где-то рядом, а не за сотни километров на опасном задании. Правда, оно было не такое уж опасное - просто переговоры, плюсом, уладить пару проблем с обнаглевшими группировками, которые решили, что могут покуситься на Вонголу. Всего лишь кучка слабаков. Хаято отлично справится... Но это только мнение Реборна, а не моё. Согласился с ним - да, он умнее, что ни говори, и гораздо опытнее.
Ты был как всегда рад заданию, рад тому, что можешь мне помочь с делами. На прощанье, разглядев беспокойство в глубине моих глаз, пообещал: «Я обязательно вернусь!». И я легко тебя отпустил... Только вот скребущихся на душе кошек и горько-кислый привкус плохого предчувствия никуда не деть. Расхаживать по комнате, метаться в беспокойстве - не подобает боссу Вонголы. Я должен быть решителен, спокоен, уверен в себе и своих подчинённых. Если сорвусь я, то и остальные тоже.
Что остаётся мне? Только надеяться, надеяться и ещё раз надеяться. Надеяться на то, что он выполнит своё обещание. Хаято должен вернуться! Уставшим, измотанным, не в настроении, но обязан! Даже, если он будет побит или весь в мелких ранках! Главное, что живой! Свой, родной Ураган, вечно пахнущий дорогим одеколоном вперемешку с сигаретами. И тогда я обязательно выбегу к нему на встречу, хоть это и не подобает боссу (Но какая, к чёрту, будет разница?), крепко обниму и, глотая слёзы радости, прошепчу: «Спасибо».
Вернись!
Прошу тебя, сдержи обещание!
Ведь ты вернёшься, Хаято?

@темы: .I.1 Эмоции, #fandom: Katekyo Hitman Reborn, Katekyo Hitman Reborn: Савада Тсунаёши. (табл.30)