[леди Лилит де Лайл Кристи]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

[atropomorph]

Автор: atropo aka Stefany
Бета: автор всё сам.
Название: Ветер сотворённый
Дисклеймер: персонажи - Крипке, исполнение - моё, буквы - Кирилла.
Рейтинг: G
Тема: погода, ветер
Персонажи: Михаил, Люцифер
Жанр: бессмысленный ангст
Размер: драббл

На самом светлом краю земли холодно. Продувает всё, каждую выемку камня, каждую щель под валуном. От ветра не спрятаться нигде, и это ясно с тех пор, как тут оказался. Впрочем, Михаилу не нужно прятаться от ветра. Его вессель теперь под надёжной защитой Благодати. Михаил даже не знает, что такое простыть. Что такое холод. Он, впрочем, знает, что такое боль.
От ветра боли нет, у Михаила только подрагивают невидимые перья. Это готовность к битве, которая должна будет здесь начаться. Дважды они пытались сойтись на поле боя, и теперь порядком озверели от постоянных попыток начать битву. Им мешают, снова и снова. Теперь, когда Апокалипсис неминуем в третий раз, нет никого, кто мог бы им помешать. Один обезврежен. Второй повержен. Остальные не в счёт.
Ему сейчас нужно только подождать, теперь его очередь, а брат не должен задержаться. Он просто не сможет убежать и не сможет придумать чего-то ещё, чтобы изменить судьбу мира. Он пытался, один раз. И один раз провалил попытку. За время, пока они были вместе в Клетке, ничего не изменилось. Они только решили ещё твёрже каждый для себя что-то незыблимое, и снова начнут сейчас битву за свою правду, не пытаясь доказать что-то друг другу. Это бессмысленно. Теперь и Люцифер понял это. Справился с собственным искушением, искушающим его.
Появление брата он чувствует за доли секунд. Мелочь по сравнению с тысячелетиями.
- Брат, - Люцифер смотрит странно, будто исподлобья, и Михаил обращает внимание на то, как напряжён вессель.
Он обрывает Сатану, качнув головой, и они движутся по кругу, медленно сужая его. Ветер сбивает их с дистанции и заставляет сужать его ещё быстрее. Весь мир их торопит, созданный Отцом и покорный его воле.
И, когда сотворённый Отцом ветер швыряет Люцифера на своего небесного брата, Михаил почему-то не наносит удар. Наверное, это потому, что он знает, что такое боль.

По неведомой причине не могу проставить @тему.

@темы: .III.4 Погода, #fandom: Supernatural, Supernatural: фэндом в целом (таб.50)

---

[Мирилас]

Название: Тайна командира
Фандом: Final Fantasy VII Before Crisis
Герои: Эльфи
Тема: II-5; 05. Сверхсекретность
Объём: 125 слов.
Тип: гет
Рейтинг: G
Саммари: прописные истины.)

В «Лавине» нет места предателям.
Эльфи знает это, знает, что может положиться на каждого из своих бойцов. Если потребуется дать кому-то секретное задание, любой с радостью возьмется за него, соблюдая тайну.
И все же есть вещи, которые лучше хранить в секрете. Не от предателей, нет – от неосторожного слова, от случайной обмолвки. Вот и запирает Фухито свои выкладки в маленький, но сверхнадежный сейф, вот и не спит ночами Джесси, шифруя информацию и изобретая электронную защиту.
Не только информацию надо скрывать. Редко когда Эльфи рискнет улыбнуться при людях – пока она сохраняет внешнее спокойствие, Ширсу грозит опасность не большая, чем остальным командирам. Но стоит врагам узнать, что его чувства взаимны…
Для повстанческих командиров любовь – под запретом. А нарушил запрет – храни в секрете. Их жизнь и так слишком коротка…




Название: Небыль
Фандом: Final Fantasy VII Before Crisis
Герои: Эльфи и все-все-все
Тема: V-3; 01. Всегда прощайте своих врагов - ничто не раздражает их сильнее. О. Уайлд
Объём: 2 996 слов
Тип: джен с намеками на гет, AU
Рейтинг: G
Саммари: Пересечение нереальностей.
Авторские примечания: Ходжо – не маньяк, Винсент не в гробу, семейство Гаста живо и здравствует, Верудо дочку после кальмской трагедии выручил и вырастил сам. А Ширс угодил в Турки…

- Мы ничего не можем сделать. Только ждать…
- Совсем ничего?!
В карих глаза молодого Турка было столько отчаяния, что Гаст не выдержал, опустил взгляд. Ходжо проворчал под нос что-то вроде «только усыпить», но едва слышно, не привлекая внимания.
- Коллега, не пугайте людей вашим пессимизмом! – упрекнул Гаст – Это может быть просто коматозное состояние.
Ифална погладила перекинутую через плечо косу:
- Человека в простой коме я могла бы дозваться, вернуть… сейчас я Фелицию просто не слышу. Не понимаю, что с ней. Вы можете отвезти меня туда, где... где все это случилось? Может, по остаточным возмущениям Потока я смогу понять, чем именно её задело…
- Сам отвезу!
- Лечись! – сдержанно рыкнул на Ширса Верудо – Куда с такими руками? Найдем сопровождающих.
И лучше всего, если сопровождающий будет из тех немногих, кто знает, что Ифална – не просто удачливая провинциалка, влюбившая в себя светило науки, а последняя чистокровная Сетра. Таких, знающих, можно по пальцам одной руки пересчитать. Значит, ехать Ценгу в небольшую командировку…
Поникший Ширс отвернулся к стеклу, за которым, в реанимационном отделении, лежала спасенная Фелиция. Им же и спасенная. Руки парня были забинтованы до локтей, пальцы едва шевелились, и скоро менять перевязку… но Ширса собственные раны не волновали. В его сердце медленно вползал холодный ужас – он представил, как месяц за месяцем, год за годом Фел будет лежать вот так, опутанная проводами, подключенная к системе искусственного жизнеобеспечения. Бледная до синевы кожа, ровно приглаженные волосы, тонкие руки поверх одеяла… не дрогнут ресницы, не улыбнется, даже легкая простыня не поднимется, обозначая глубокий вдох. Как спящая красавица в старой сказке, только её бесполезно целовать – не проснется, ни сейчас, ни через сто лет.
Даже детская уверенность во всемогуществе шинровских ученых не помогала справиться с нахлынувшим отчаянием. Да лучше бы они оба под обгорелыми развалинами остались! Какой толк в том, что он вынес Фел оттуда, что она отделалась лишь синяками и ссадинами, если…
Теплая рука легла на его плечо. Ширс обернулся – на него с глубочайшим сочувствием смотрела Ифална.
- Погоди отчаиваться. Бой ещё не закончен.

В полусне ей что-то мешало, что-то не давало наслаждаться давно забытым ощущением покоя и безопасности. Удобная постель, тепло – немыслимое счастье, после стольких лет озноба хронической болезни, отсутствие боли и тяжести в груди… Что же не так?
Гибкая лента, охватившая левое запястье. Негромкое, на грани слуха, жужжание приборов. Специфический больничный запах.
«Где я?!» - Эльфи распахнула глаза, по которым тут же резануло светом. Девушка зажмурилась и снова приподняла веки – куда осторожнее. Спустя пару секунд цветные круги перед глазами стали пропадать, и она сумела разглядеть бледно-голубой потолок. Скосила глаза влево – так и есть, приборы, к которым от её руки тянутся провода датчиков. Медленно повернула голову в другую сторону – окно, темное окно, в которое сочится бледное зеленое сияние, почти незаметное при электрическом свете.
Мидгар? Эльфи приподнялась на локте, старясь разглядеть, что там, снаружи. Как ни странное, даже с её кровати можно было заметить ненавистный Мако-реактор, светящий оттуда-то снизу и сбоку. Но… на реакторы сверху можно было посмотреть только из одного здания…
Только, если она действительно в Шин-Ра Билдинг, то почему не в лабораторном боксе без окон и с бронированной дверью, а в просторной больничной палате? Почему её сюда поместили? Неужели отец…
Апатия сменилась холодной яростью. Что это значит – их простили и приняли обратно?! Забудем о том, что были вагами, если послужите на благо Корпорации? Эта императорская снисходительность взбесила Эльфи сильнее приказов на уничтожение своих же сотрудников, которыми Корпорация была печально известна. Она даже, скрипя зубами, сумела сесть на кровати – спиной к окну. Теперь снять с руки датчик и попытаться дойти до двери. Заперта она или нет? И, если нет, далеко ли ей позволят уйти…
Пол под ногами плясал не хуже палубы корабля в бурю, в глазах стоял туман, но Эльфи всегда была упорной и добрела до двери. Привалившись к косяку, нашарила ручку (в больничном крыле, оказывается, сохранились дверные ручки, а не полностью автоматизированные электронные замки), и едва не вывалилась в коридор.
Дверь оказалась открытой.

- Я к ней пойду…
- И что вы там, юноша, делать будете? – ядовито осведомился Ходжо – У кровати сидеть?
- Да! – Ширс предпринял очередную попытку обойти ученого и прорваться к двери.
Ходжо в сердцах стукнул неугомонного Турка папкой по русой макушке. Ширс злобно уставился на сухонького, сутулого ученого.
- Сидите под дверью, если вам в своей палате не по вкусу! Разницы никакой, так хоть мешать не будете. Дайте ей хотя бы в сознание прийти.
- Но… - Ширс с тоской посмотрел на дверь недоступной палаты. И ахнул изумленно, когда дверь распахнулась, а на пороге застыл предмет их спора – Фел!!
Фелиция, привалившись к косяку, переводила безумный взгляд с одного мужчину на другого.
- Ширс?.. Ширс, что… почему? – на грани слышимости выдохнула она.
- Тише-тише, милая, все хорошо… - парень рванулся мимо возмущенного ученого, подхватил на руки медленно оседающую на пол девушку – Я здесь. Все уже в порядке.
- С вашими ранениями тяжести таскать…
- Какая ж она тяжесть?
Не смотря на беспечно-хвастливое заявление, Ширс поспешил опустить свою ношу на кровать. Если швы на руках разойдутся, он ещё долго не сможет носить Фелицию на руках… Впрочем, вставать с больничной койки Ширс не стал. Девушка мелко дрожала, вцепившись в его рукав, и жалась, как замерзший котенок к теплу.
Перебирающий лекарства профессор ворчал себе под нос:
- Знаешь, Фелиция, третий раз вытаскивать тебя с того света будет чересчур, в следующий раз изволь быть осторожнее. Поставила на уши весь Научный департамент… отец едва не поседел… и кто тебе разрешал вскакивать, едва очнувшись?! Хм…
Ходжо прекратил бурчать, озадаченно уставившись на пациентку поверх очков. Он лишь немного преувеличил – на ушах стоял не весь Департамент, а только половина, пытаясь понять, что же случилось с дочерью шефа Турков, как это произошло и каким образом оно лечится. Этот случай раньше не встречался в научной и лечебной практике, но никто не поручится, что он не встретится позже. Теперь странная кома преподнесла новый сюрприз. Ширса Фелиция узнала, а вот его… девушка смотрела на Ходжо не как на с детства знакомого ученого, не как на врача, пытавшегося поставить её на ноги после кальмской трагедии, не как на незнакомца. Так смотрят на врага, выжидая момента ударить насмерть.
- Что-то случилось?
Молчание и тот же жутковатый, сверлящий взгляд. Ученый понял, что подходить к девушке ему совершенно не хочется. Он медленно вытащил из кармана коммуникатор, набрал номер:
- Гаст? Коллега, зайдите в палату 115…
Фелиция пошевелилась, нахмурилась и еле слышно повторила:
- Гаст? Профессор Гаст? Он же давно умер…

* * *

Широкий подоконник был таким удобным для сидения, что удержаться было невозможно. Сесть, задернуть занавеску, отгораживаясь от чужой – своей! – комнаты, и смотреть на раскинувшийся под ногами Мидгар. Только город и не изменился в этой причудливо искаженной реальности.
Эльфи сжалась на подоконнике, скорчившись, уткнувшись подбородком в согнутые колени. Ей порой начинало казаться, что все происходящее – вариант предсмертного бреда, что она сходит с ума. Но какой предсмертный бред может быть, когда Ценг стреляет в упор. Ничего увидеть просто не успеешь. Рука против воли дернулась сначала к сердцу, потом к виску. Никаких следов. Даже шрамов нет. Не то, что от пуль – от вживления Материи. Получается, бредом была её жизнь – бредом, привидевшимся, пока она лежала в беспамятстве после магичиского удара? Верить ли себе?
Девушка решительно отдернула занавеску, соскочив с подоконника. Она почти было нашла приемлемый вариант – что все это подстроено Корпорацией, если Президент решил, против обыкновения, что Верудо незаменим и надо его простить. Только вряд ли она тянет на такую ценность, чтобы ради неё затевать столь масштабную постановку. И Ширс, которого никакими посулами не заставишь назвать её Фелицией – хоть один раз, а проговорился бы. И есть то, что никакими научными ухищрениями не подделаешь – её тело.
Эльфи пристально разглядывала себя в зеркало. Она помнила себя малорослой, костлявой, с широковатыми для девушки плечами. Лаборатории и фехтование наложили отпечаток. Эльфи больше напоминала подростка, что ростом, что сложением, Фелиция же… Во-первых, она была выше. Эльфи помнила, как раньше, обнимая Ширса, она упиралась макушкой ему в подбородок. Сейчас же парень был выше её сантиметра на четыре, не больше. Она по-прежнему оставалась худощавой, но кости под одеждой не проглядывались, да и фигура была куда женственней.
«Размер второй, не меньше» - мрачно усмехнулась она, одергивая на груди рубашку – «Остается понять, как в таком теле теперь жить…»
С одной стороны, Эльфи было легче, в этой жизни из неё не вытягивала силы циркониадка. С другой, она чувствовала себя полуослепшей и оглохшей, привыкнув к обостренным чувствам. Как бы ещё катану выпросить, если своего меча нет – проверить, не остались ли боевые навыки там же, где все остальное.
Эльфи прошлась по комнате, кончиками пальцев трогая стену. Вот, вроде бы, должна эту комнату знать, как свою ладонь – по словам отца, здесь она жила с одиннадцати лет до двадцати. Но смотрит, как на чужую, она и есть чужая, ведь здесь жила незнакомая ей Фелиция… папина дочка, не знавшая ужаса лабораторий, не выживавшая в чужом, враждебном мире, не воевавшая.
«Если даты рождения здесь и там совпадают, то меня убили в двадцать шесть лет. Здесь же мне… двадцать? Всего-навсего?» - отстраненно подумала Эльфи – «И восстание здесь поднимать некому…»
Она уже успела пошарить во Всемирной Сети, и убедиться, что работы и выкладки ученых Каньона Космо идентичны тем, что она читала раньше. Что недовольные есть, но они неорганизованны и все их протесты выливаются в бессмысленные, безрезультатные выступления. Эльфи здесь не было. И знамя поднять некому. Но этот мир тоже умирает, даже быстрее, чем тот, её. Наверное, потому, что этой земле не на кого надеяться. А хаос и недовольство медленно расползаются по земле, все дальше и дальше, чаще и чаще… Турки и армия пока справляются, но когда волна отчаянной ярости поднимет людей, их некому будет возглавить.
«Некому будет… или некому было?»
Она замерла перед компьютерным столом. Аккуратно убранные книги, папки и прочая мелочевка, выключенный монитор, фотографии на одной из полок. Свидетельства чужой жизни. Эльфи взяла в руки одну из них, рассматривая. Девушка в джинсах и клетчатой рубашке устроилась верхом на ярко-желтом чокобо, чокобо сидит на земле, поджав лапы, а рядом с ним, на травке – неуверенно улыбающийся Сефирот. Фелиция откровенно дурачится. Чокобо в недоумении. Девушка, поддавшись внезапному порыву, вытянула фото из рамки. На обратной стороне черной ручкой написано: «Фел, Сефа и Кавайка. Лето ХХХХ года».
Эльфи без сил опустилась на кровать. Из ослабевших пальцев выскользнула фотография, легла на ковер. Девушка обхватила голову руками, запустив пальцы в волосы, а локтями опершись о колени.
Лабораторий не было. Аэрис живет с родителями, причем Ходжо и Верудо вместе помогают ей и её матери сохранить тайну происхождения. Ходжо после рождения Сефирота оставил варварские эксперименты над людьми, и для грязных дел в Корпорации держат Холландера. Аэрис, Сефирот и Фелиция дружат с детства. Банду Ширса перебила армия, но по просьбе отца главаря взяли живьем, и отец как-то умудрился уговорить его присоединиться к Туркам.
И где в этом мире найти место для повстанческого лидера?
Есть ли оно вообще?

За последние несколько недель Верудо забыл, что значит покой и сон. Когда похитили Фелицию, он готов был собственноручно убить похитителей, но сначала надо было её найти. Он искал, носом землю рыл едва ли не в буквальном смысле, а опередил шефа Ширс. Самый бестолковый, самый бесперспективный, которого давно бы уже надо было послать на миссию из разряда тех, из которых не возвращаются. Верудо и послал бы, не дрогнув, но вроде бы безнадежный бандит чем-то привлек внимание дочери, и шеф Турков решил подождать. Не зря – Ширс не только нашел её, но и вытащил живой.
Как он был счастлив, когда Гаст позвонил и сказал, что Фелиция очнулась. И какое горе и недоумение испытал, когда вместо улыбки дочь встретила его настороженным, чужим взглядом.
Да, девочка очнулась, а вот пришла ли в себя… Из всех она признавала одного только Ширса, который только рад был целыми днями торчать в её палате, развлекая разговорами или просто держа за руки. На отца, Сефирота, Аэрис Фелиция смотрела, как на чужих. Ходжо невесть за что возненавидела. Ифалну и Гаста просто не узнавала. Верудо, как только стало возможным, забрал дочь домой, надеясь, что в знакомой обстановке Фелиции полегчает.
Как бы ни так. Ей стало только хуже. Из жизнелюбивой, веселой и отважной Фел превратилась в жесткую, замкнутую и гордую. Верудо боялся, что дочь сходит с ума. Но Ифална на его вопросы только качала головой: «Нет. Это по-прежнему Фелиция, и за её душевное здоровье можно не опасаться. Я не могу понять, что с ней случилось, но ваша дочь словно прожила другую жизнь…».
Неужели в той жизни нашлось место для трущобного бандита, но не для отца?
- Фелиция?
Девушка сидела на кровати, запустив в волосы пальцы. На оклик отца она головы не подняла, только кинула косой взгляд из-под челки.
- Пойдем ужинать. Тебе хорошее питание нужно.
- Спасибо. Не хочется…
Верудо трудно вздохнул, опустился на кровать рядом с дочерью.
- Фел, что с тобой случилось? Что тебя давит? – положил руку ей на плечо, отметив, что девушка невольно вздрогнула – Ты же знаешь, я для тебя все сделаю. Только скажи.
- Не надо. Ничего не надо, - Фел подняла голову, и Верудо поразился, насколько измученные у неё глаза – Все дело... во мне. Если я не справлюсь сама, мне никто не поможет.
- Фел…
- Я сама, отец.
«Отец – не папа» - отметил он про себя с горечью. Что же… если она признает только одного человека… Верудо не лгал, говоря, что для дочери сделает что угодно. Даже согласится с её выбором.

Квартира встретила Ширса противоестественной тишиной. Словно нежилая. Парень остановился на пороге, бесшумно прикрыл дверь – нарочито медленно, пытаясь успокоиться. Сердце, казалось, колотилось где-то в горле, он ведь не видел Фел с тех пор, как Верудо увез её из больницы. Причем выглядела она, как будто её не домой забирали, а в тюрьму в пожизненное заключение.
Верудо вызвал его сегодня с самого утра. Ширс поразился – их шеф, сдержанный и хладнокровный, выглядел совсем больным и уставшим. Но вместо обычного злорадства это вызвало у Ширса беспокойство – неужели с Фел неладно?
«Если можешь ей помочь – помоги!» - не приказ, просьба.
«А чем я ей помогу?..» - но вслух этого не сказал. Когда будет другая возможность Фелицию увидеть, не упускать же эту!
Тихо разуться, повесить куртку на крючок. Осторожно пройти по коридору, заглядывая в двери и аккуратно закрывая их за собой. Тишина объяснялась просто – когда Ширс дошел до комнаты Фелиции, то обнаружил и её саму, свернувшуюся калачиком на кровати. Девушка беспокойно спала, плед, которым она укутывалась, сполз с плеч и сбился комом, пальцы Фел судорожно вцепились в его угол.
Что он может тут сделать? Ширс стоял рядом с кроватью в смущенной растерянности, потом приподнял и расправил плед, заново укрывая девушку. Он хотел сделать это так, чтобы Фел не проснулась, но не получилось – её ресницы дрогнули, девушка вздохнула и повернула голову, щурясь против света.
- Это ты? – неуверенно-радостная улыбка.
- Я… - Ширс не выдержал, присел рядом и поднял Фел, прижимая к себе – Отец твой разрешил прийти.
Насмешливое фырканье в плечо.
- Вот-вот, - обрадовался парень, глубоко вдохнул родной запах от волос и почувствовал, что глаза защипало – Фел, я ж чуть с ума не сошел, когда думал, что ты… что тебя… а потом тебя там обнять-то страшно, вдруг увидят…

Ширс шептал ей что-то бессмысленно-ласковое, гладил по плечам, целовал в ушко, а Эльфи млела, растворяясь в тепле и нежности. Её мир сгинул, но Ширс остался прежним, и казалось, что ничего не изменилось – просто они спаслись.
Он любил, по-прежнему. И все было хорошо.

- А ты, правда, другая какая-то…
- И в чем? – еле слышно шепнула девушка. Горячее дыхание обожгло Ширсу плечо.
Парень смутился, не зная, как сказать. До всей этой катавасии они были вместе один раз, всего лишь. И вот как ей объяснить разницу между невинной девушкой, которая неизвестно, кого больше боится – его или саму себя, и… и молодой женщиной, прекрасно знающей, чего хочет? Более того, прекрасно знающей его. Не другого кого – именно его.
- Мне кажется, что мы вместе... не второй раз. Что у нас больше было… прости. Глупость сказал.
- Нет.
Фел вскинулась, приподнялась на локтях. Над городом лежали тяжелые тучи, и серый свет, смешанный с зелеными бликами реакторов, нехотя, тяжело струился в окно. Лицо девушки в этом свете казалось уставшим, черты заострились… Тень на виске легла, как потеки засохшей крови. Ширса мороз по коже пробрал, он напрасно пытался списать все на освещение. С Фел что-то случилось. Что-то серьезное, глубинное…
- Ифална сказала, что я прожила чужую жизнь, - шептала она, глядя на Ширса тревожно блестящими глазами – Отец сказал, что у меня испортился характер. Ты чувствуешь, что мы давно вместе… И все это – правда!
Фелиция подалась назад, вывернулась из рук Ширса и, вскочив, начала торопливо одеваться.
- Фел! Фел, я тебя обидел, что ли? – встревожился парень.
- Нет… просто это не так надо рассказывать.
На Ширса накатило дурнотное предчувствие беды. Он, словно во сне, потянулся за одеждой. Под нетерпеливым взглядом Фелиции пришлось поторопиться, и, натянув штаны, рубашку Ширс только набросил на плечи, не застегивая.
Девушка вытянула его в гостиную, усадила на диван, устроилась рядом… и какое-то время просто молчала, держа Ширса за руку, поглаживая по ладони.
- Можешь считать меня сумасшедшей, - ломким голосом начала она – Я больше не могу молчать. От других я отговорилась частичными провалами в памяти, только на самом деле все гораздо сложнее.
Снова замолчала, глубоко вздохнула и совсем другим голосом, ровным и четким, начала:
- Я помню другой мир. В котором после разрушения Кальма меня не вернули отцу, а отправили в Нибельхейм, где шли эксперименты по симбиозу человеческого организма и Материи…

* * *

…Это казалось безумием, бредом. Ширс слушал, веря и не веря. Фелиция… или – Эльфи? – говорила по-прежнему ровно и негромко, но у парня волосы шевелились на голове.
- Бедная… сколько же тебе пришлось вынести, - Ширс протянул руку, бережно коснувшись её левого виска – Неужели тот мир спасти не удалось?
А сам думал совсем о другом. Если там он пошел за неё на смерть – сумеет ли здесь повторить? Сможет ли быть достойным её памяти, не важно, ложной или истинной?
- Не знаю. Может, там умерла я. Может, погиб весь мир… а может, и не было ничего? – девушка подняла отчаянные глаза – И самое страшное, этот мир тоже в опасности! Циркониад спит, но Шин-Ра никуда не делась… Ширс?
- Да, радость моя?
- Если я здесь подниму восстание – ты за мной пойдешь?

Эльфи спросила и сама испугалась. Она потерялась в нереальности чужого мира, и так страшно было утратить единственную опору, потерять последний осколок того, родного... А Ширс молчал и смотрел как-то странно.
- Пойду. В повстанцы. В Лайфстрим. В преисподнюю! – Ширс схватил не успевшую опомниться девушку за плечи, поцеловал и коротко рассмеялся, сверкая шальным взглядом – Не знаю, что там было и было ли… давай эту жизнь проживем так, чтобы не стыдно было вспомнить.

@темы: .V.3 Цитаты, #fandom: Final Fantasy, .II.5 Шпионский детектив, Final Fantasy VII Before Crisis: Эльфи (таб. 50)

---

[December Offspring]

Название: Скорость победы
Фандом: Хеллсинг
Герои: Алукард, Интегра
Тема: I-3 Гладить
Объём: 215 слов
Тип: гет
Рейтинг: PG
Саммари: помните притчу о зайце и черепахе?
Авторские примечания: любителям А\И сильно не радоваться! Леди так легко не сдаются.

Спешка – удел неудачников. А вот те кто никуда не опаздывает всегда приходят вовремя, именно в тот момент, когда это нужно сделать. Несмотря на то, что Алукард уже умер и успел попасть в услужение к людям, неудачником он себя не считал. Он же не стал торопиться и, например, избавляться от католички каким-нибудь… противоестественным способом. Нет, он ждал и поэтому первым заметил первые трещины в отношениях между женщинами. Даже они ещё не знали об этом. А это было: заусеницы, неровности, царапающая шершавость слов и вот уже между ними остались гладкими только простыни на кровати Интегры.
Всё-таки это не повод для радости. Всего лишь одна победа на его счету, очень маленькая, но полезная, которую нужно использовать максимально эффективно. Уже можно позволить себе касаться её. Хозяйка перестала отдергивать руку, когда вампир осторожно, без всякой надобности задерживая дыхание, гладил её руку тыльной стороной своей ладони. Такой приятный маршрут от кончиков пальцев, до плеча и обратно. Пока госпожа не опомнилась, не обожгла взглядом. Можно отступить, даже не улыбнуться. Пусть мучается и дальше.
Через пять дней, когда католичка позвонила и сообщила, что не может приехать, Алукард позволил себе новую дерзость: легко, без нажима, погладить Интегру по плечу. Ласково почти по-отечески. И дождался новой награды, госпожа со вздохом наклонила голову, коснувшись его руки своей щекой. Вампир ликовал, маленькими шажками он приближался к цели.

@темы: .I.3 Ласки, #fandom: Hellsing, Hellsing: Интегра (таб.30)

---

Растерянность.

[вайтлоу]

Автор: flower dust in your eyes
Фандом: Хроники Нарнии
Герои: Эдмунд, Питер, Каспиан и немного других
Тема: I-1. Растерянность
Объём: 676 слов
Тип: джен
Рейтинг: G
Авторские примечание: таймлайн "Принца Каспиана", ближе к киноверсии
Размещение: запрещено

Мне странно было думать о том, что нас провозгласили великими королями древности, когда мы вновь попали в Нарнию и встретили того гнома. Мне было больно видеть руины моего дома, мою единственную шахматную фигурку из всего набора, и понимать, что ничего уже нельзя вернуть.
Мы год мечтали вернуть назад, и каждая минута нашей тоски оборачивалась здесь годами. Это было так отвратительно-несправедливо, что мне хотелось заплакать, но я не мог. Как я мог плакать, когда то, о чем мы молили больше всего – сбылось? Это было бы неправильно.

Каспиан – славный парень, он был достоин занять наше место, потому что наше сказочное время ушло, и нам тоже надо было уйти, но видеть Питера растерянным и обиженным было выше моих сил. И я не хотел думать, что Каспиан достоин занять наше место до самого конца.
Но я видел радость Питера, когда собирал его на битву с Миразом, видел самого Мираза, когда – это было ужасно смешно, честное слово:
- Принц Эдмунд.
- Я король, вообще-то. - Мираз не понял, а я очень старался не рассмеяться, это бы убило всю дипломатическую миссию на корню. Я отвык быть серьезным, хотя Нарния быстро учит этому. – Я знаю, это сложно, но нас вообще-то четверо Королей и Королев. Просто Питер – Верховный.
Тому, кто не верил в нас, не дано понять того, что власть можно делить поровну и носить один и тот же верховный титул.

Когда этот чертов славный парень оказался среди шайки последователей Белой Ведьмы, мне было больно и тошно. Нет, не потому что Каспиан так нас подставил своим поступком, но мое предательство не прошло бесследно, это как болезнь.
Когда эта злая тварь вернулась, мне было плохо, как будто не Питер стоял и зачарованно смотрел на нее, а я сидел в ее ледяных подвалах, вновь трясясь от страха.
- Знаю, ты мог бы сам, - ответил я потом на его негодующий взгляд.
Знаю, ты все-таки понимаешь, как сильно мне хотелось ее убить, не так ли, брат? А Каспиану никогда не понять, мы все еще красивая сказка для него, наверное, все, кроме Сью.

А когда мы жили в замке еще некоронованного Каспиана, то Люси как-то пришла ко мне, забралась рядом со мной на кровать и тихонько спросила:
- Почему у Сью такое хрупкое сердце?
Мои воспоминания… Ужасно странно и немного неловко осознавать себя одновременно мальчиком и уже пожившим мужчиной, и я прекрасно понимал, о чем меня спросила сестра.
Почему Сьюзен постоянно влюбляется, почему ей не хватает нас.
- Не знаю, Лу, не знаю.
На самом деле, я уже тогда знал, наверное, что ее не будет с нами. Ее никогда не было с нами полностью до самого конца. От этого было ужасно горько.

А потом со мной решил поговорить Каспиан. Почему если полторы тысячи лет назад (ну ладно, год назад) я был Мудрый и Справедливый, то они думают, что и теперь я остался таким? Я ведь снова был простым школьником, хэй, мне не надо было никого спасать, кроме соседа по парте, который забыл выполнить домашнее задание.
Касписан спросил, каково это – быть королем Нарнии. Я не знал, что ответить, но знал, что надо:
- Это навсегда.
Кажется, он не понял, да и куда ему понять, он же тут родился и вырос, и умрет он тоже тут. Ну, просто тогда мне казалось, что смерть – это последнее навсегда, после которого конец, я же тогда еще совсем ничего не знал.
- Это сложно?
- Мы справились, хотя были моложен, - пожал я плечами и ушел спать к Питеру, потому что там меня никто не стал бы искать и задавать глупых вопросов.

Но Каспиан пришел задавать глупые вопросы Питеру. Да, пожалуй и правда вся моя Мудрость осталась в Золотом веке.
- Я так хотел поспать.
- Эд! – недовольно улыбнулся тогда Питер и дал мне поздатыльник. – Парень нервничает, ты что, себя не помнишь?
- Еще я очень хорошо помню тебя, - ответил я.
На Каспиана было ужасно смешно смотреть. Его можно понять, если подумать, два великих короля древности сидят в одних пижамах в кровати и отвешивают друг другу подзатыльники. Слава Аслану, его удивило только это, если подумать.
- Ты справишься, - это было все, что сказал Питер Каспиану, перед тем, как пожелать ему спокойной ночи.

@темы: .I.1 Эмоции, #fandom: Хроники Нарнии, Хроники Нарнии: фэндом в целом (таб.30)

---

[December Offspring]

Название: Предел терпения
Фандом: Хеллсинг
Герои: Хейнкель/Интегра
Тема: I-3 Кусаться
Объём: 549 слов
Тип: юри
Рейтинг: PG-13

Резкий вздох, покрасневшие и распухшие от поцелуев губы разомкнулись, шумно втягивая воздух, Интегра приподнялась, всем телом подаваясь навстречу, и укусила католичку за плечо.
- Долгое общение с вампиром не прошло для тебя просто так, - засмеялась Хейнкель, прижимая любовницу к кровати.
- Ммм, - ответила Хеллсинг, мотая головой. Капельки пота на её лбу покатились по вискам, щекам и упали на кожу католички.
- Отпусти, - с игривой угрозой, произнесла Вольф. Интегра немного подумала, но всё-таки разомкнула зубы и с наслаждением потянулась. Это довольное выражение на её лице, Хейнкель любила больше всего. В такие моменты перед ней представала другая леди Хеллсинг, более расслабленная, более чувственная. Обычно она скрывалась за своим амплуа строгой начальницы и только в спальне проявлялась тщательно запрятанная мягкость, словно ежик падал на спину, показывая своё мягкое брюшко. Вольф улыбалась, водя пальцем по животу Интегры, иногда она, дразня, опускалась чуть ниже, скользя у самой линии курчавых волосков, но не слишком удаляясь.
- Опять укушу, - полусонно пообещала протестантка. Хейнкель лишь усмехнулась, дотронувшись до плеча, на котором, как и на противоположном, было много одинаковых следов, отличавшихся лишь цветом и размерами. Новый расцвел красным цветком на бледной коже, старые же скромно лиловели, будто гиацинты среди роз. Эти метки любовницы стали бы для Хейнкель радостью, если бы не одно обстоятельство: Максвелл. Шеф мог заметить, что у неё на плечах не обычные синяки. Да и откуда бы им взяться, если по-настоящему опасных задний не было уже целый месяц? Впрочем, на счастье Вольф, Энрико принадлежал к числу невнимательных мужчин. Это Интегра каждый раз замечала, где неосторожный любовник поцарапал Хейнкель, или сильно приложил спиной к стене или сжал руку, так что оставил следы. Он, наверное, и не подозревал что у подчиненной очень нежная кожа. А укусы на плечах приписывал себе, поскольку в моменты страсти некоторые детали происходящего пролетали мимо его сознания.
- Тебе надо его бросить, - заметив очередной синяк на бедре, констатировала Интегра.
- Все не просто, - уклончиво ответила Хейнкель, - где пепельница? – Пошарив рукой по тумбочке, она не обнаружила там ничего похожего.
- Хочешь сказать, что придется уйти из «Искариота»? – Не успокаивалась протестантка.
- Я хочу сказать, что мне нужна пепельница?! – Раздражение уже нельзя было сдержать, и Хейнкель радовалась тому, что всего лишь повысила голос, а не ударила, хотя могла бы. Интегра мгновенно замкнулась, Вольф казалось: она слышит, как с лязгом опускаются тяжелые железные занавеси вокруг любовницы. Католичка догадывалась кому сейчас придется извиняться, но решила повременить с этим. Может быть, она напрасно начала кричать, и всё же… что эта аристократка понимает в её проблемах? Не она же таскается туда-сюда по миру ради того чтобы заработать на приезд к любовнице. Она вообще неизвестно чем занимается. Вряд ли ей пришлось бы тяжело работать, даже если бы она не стала руководить «Хеллсингом». Может быть Интегра не избалована как другие ей подобные, но какая-то доля снобизма в ней присутствовала. Хейнкель отошла к окну, чтобы стряхивать пепел прямо на улицу, а заодно не терпеть напряженного молчания в постели. Занятая попытками унять своё раздражение и найти в себе илы извиниться она не почувствовала приближения. Крепкие зубы опять вонзились ей в плечо, и не успела Хейнкель хоть как-то отреагировать, когда мисс Хеллсинг уже отобрала у неё сигарету и оперлась о подоконник.
- Больше никогда не кричи на меня, - сказала она, закуривая. Католичка вдруг осознала, что не может сердиться на обнаженную Интегру дольше минуты, на одетую – дольше двух.

@темы: .I.3 Ласки, #fandom: Hellsing, Hellsing: Интегра (таб.30)

---

[Mikhael Stokes]

Название: "Приятная ошибка"
Фандом: CSI: LV
Герои: Ник Стоукс, Сара Сайдл
Тема: Не уступай словам делами. У. Шекспир
Объём: 1080 слов
Тип: гет
Рейтинг: R
Дисклаймер: все герои не мои

Мистер Фрай с трудом преодолел шесть лестничных пролетов. Хотя с учетом его возраста это было неудивительно. Каждый шаг, каждая ступенька отдавалась острой болью в его больной спине и суставах. Но сегодня именно на его долю выпало выполнять большую часть заказов. Ведь его единственный работник Персиваль Смит («За что родители так поиздевались над ребенком?» - частенько задавался этим вопросом мистер Фрай) сегодня не вышел на работу по причине простуды («Ха! Как же простуда! Очередное воспаление хитрости у него, Энджи!» - буркнул Александр, когда положил трубку, в ответ на вопросительный взгляд жены). И поэтому сегодня Энджела Фрай сегодня осталась в магазинчике, а Александр отправился на своем стареньком фургончике семьдесят четвертого года выпуска развозить заказы клиентам.
Чета Фрай вот уже на протяжении двадцати с лишним лет имела свой маленький, но все же приносящий стабильный доход бизнес – цветочный магазин «Flower Laкe». Дела в магазине шли стабильно и приносили супругам хороший доход, который позволял им хотя бы раз в год поддаваться европейской моде стариков путешествовать по миру. Дети Фрайев уже давно покинули Вегас и семейным бизнесом практически не интересовались – старший сын Виктор занимал должность креативного директора в одной крупной рекламной фирме в Лос-Анджелесе, а дочь Меган была успешным адвокатом в Мичигане. Поэтому Александру и Марте Фрай ничего не оставалось как дарить людям цветочную радость...
Наконец мистер Фрай достиг третьего этажа. Немного отдышавшись в начале длинного коридора, он двинулся в путь. Как на зло, нужная квартира оказалась в самом его конце. По пути Алекс пытался отвлечься от болей в коленях тем, что строил догадки по поводу того, зачем кому-то в семь утра понадобился огромный букет из сорока пяти шикарных алых роз, непременно перевязанных фиолетовой шелковой лентой.
И какое же разочарование ждало несчастного старика, когда дверь привередливый клиент так и не открыл. Ни пронзительный звук звонка, ни настойчивый стук не помогали – дверь оставалась открытой. «Может клиент спит?» - подумал про себя мистер Фрай, а потом сам себя поправил, вспомнив разговор с ним по телефону. - «Да не может быть! Она же пять раз уточнила, что розы ей нужны именно в семь утра и ни минутой позже». Но видимо женщина, которая вчера позвонила в магазин Фрайев перед самым закрытием, уже забыла о своих розах и умчалась по каким-то своим делам. Тяжело вздохнув и пожелав здоровья своей несостоявшейся клиентке, Александр направился к соседней двери, чтобы узнать хоть что-то о нахальной особе...
«И снова с добрым утром, Вегас!» - голос диджея и пронзительный писк будильника заставил Ника подпрыгнуть на кровати. Электронный циферблат показывал ровно семь утра – пора вставать и собираться на работу. Ник осторожно, чтобы не беспокоить Сару, которая мирно посапывала в полудреме, явно уговаривая себя встать, нашел тапочки и отправился на кухню, чтобы приготовить кофе. Чтобы не заснуть прямо на ходу и морально приготовиться к трем допросам, которые еще предстояло пережить сегодня, Стоукс вставил в уши наушники и включил плэйер погромче. Именно поэтому из-за ритмичных песен Бьенс он и не услышал звонка в дверь. Зато его прекрасно услышала Сара. «В доме что, даже дверь некому открыть?!» - гаркнула она, проходя мимо кухни. Даже не спросив, кто там, девушка распахнула дверь. Каково же было ее удивление, когда она увидела на пороге мистера Фрайя с охапкой великолепных алых роз. Глаза ее тут же заблестели от слез, мигом накатившихся невесть откуда, ноги стали ватными. Трясущимися руками она взяла роскошный букет и прижала к себе, вдыхая тонкий аромат цветов. Чмокнув ошарашенного Александра в морщинистую щеку, Сара побежала вприпрыжку на кухню. А навстречу ей уже шел ничего не подозревающий Ник с подносом в руках, на котором стояли две чашки ароматного утреннего кофе. Едва он успел поднять поднос над головой, благо рост позволял, как Сара с огромной охапкой роз кинулась к нему на грудь со словами: «Ой, это мне?! Ты помнишь, дорогой!» «Интересно, а что я должен помнить?» - подумал Ник, балансируя с подносом с горячим кофе над головой. И только тут он увидел пожилого мужчину в комбинезоне и бейсболке с эмблемой цветочного магазина «Flower lake», который, смахнув слезу умиления, помахал на прощание и ушел. И в этот раз три этажа Александр Фрай преодолел на удивление легко, будто на крыльях. «Да и гори они синим пламенем, эти триста долларов!» - подумал про себя он, вспомнив, как сам когда-то радовал свою дорогую Марту роскошными букетами лилий, на которые зарабатывал по ночам в порту Сан-Франциско. - «Зато она счастлива, эта девушка». И снова слеза скатилась по его щеке...
На столе горели две свечи, красное вино искрилось в хрустальных бокалах, сорок пять алых роз стояли в вазе.
- Ну что, выпьем за нашу маленькую годовщину? - спросила Сара, поднимая бокал первой.
- За годовщину? - ляпнул Ник, в следующую секунду уже готовый провалиться сквозь землю.
- А почему бы и нет? Сорок пять дней в одной квартире маленькая, но все же годовщина, - улыбнулась девушка.
- Ты права, дорогая, абсолютно права, - все еще полный желания провалиться Ник уже строчил смску Уоррику с просьбой заехать в ювелирный салон и заказать там подвеску из золота. - Но ты же понимаешь, что цветы – это только начало? - Он облегченно вздохнул, когда прочитал ответ от друга «Ты все-таки забыл, идиот! С тебя сто баксов! Сделаю».
- Естественно, я это понимаю, дорогой, - голосом сытой кошки ответила Сара. - Но мне, кроме тебя, больше ничего не нужно, поверь.
- Цветы – это, конечно, хорошо. Но я привык все доводить до конца, - решительно ответил Ник.
- Да я это прекрасно знаю, Никки. Но сейчас ты это докажешь еще раз. Ведь правда? - состроив невинные глазки, Сара уже манила его к себе пальцем на пороге спальни.
- А как же ужин? Я же старался, - обиженно посмотрел в ее сторону Стоукс.
- Ужин просто великолепен, но ты же знаешь, что после этого у меня просыпается просто волчий аппетит! - Сара призывно рыкнула.
- Хорошо, против твоих доводов трудно устоять, - и Ник направился следом за любимой.
Курьеру из ювелирного магазина пришлось долго колотить в дверь, пока на пороге не показалась растрепанная Сара.
- Мисс Сайдл, я полагаю?
- Она самая.
- Тогда это вам, мисс. С наилучшими пожеланиями, - вручив бархатную коробочку девушке , курьер быстро ретировался, догадываясь о причинах столь долгого ожидания.
«Да уж, я его явно недооценивала. Думала, что он забыл. Надо бы загладить свою вину», - подумала Сара, выуживая из салата кусочек помидора. - «Хотя как я могла в нем сомневаться – уж у кого, а у Ника слова никогда уступают делам». По пути в спальню девушка все-таки решила заглянуть в ванную, чтобы примерить подарок. Подвеска с желтым ониксом, по краю которого свивались нити желтого и белого золота, великолепно смотрелась на девушке. «Пойду-ка и я не уступлю словам делами, точнее их отсутствием, этих дел», - хихикнув, Сара еще раз взглянула на свое отражение в зеркале и отправилась доказывать, что и она следует принципу, который был завещан потомкам великим английским драматургом Уильямом Шекспиром.

@темы: .V.3 Цитаты, #fandom: CSI, CSI: Ник Стоукс, Сара Сайдл (таб.30)

---

[Мирилас]

Название: ***
Фандом: Final Fantasy VII Before Crisis
Герои: Эльфи
Тема: IV-6; 08. Экзотический запах
Объём: 457 слов
Тип: джен
Рейтинг: G
Саммари: Перед вутайской миссией

Солнце закатилось за горизонт, и над острыми пиками, отделяющими от города одно из побережий острова, небо радовало глаз всеми радужными переливами, от сумрачно-багрового у горизонта до насыщенного синего в зените.
Вот только люди, стоящие на тропе небольшой группой, вверх не смотрели. Столпившись вокруг небольшого валуна с плоской верхушкой, они рассматривали расстеленную на камне карту. Один держал фонарик, направляя его на бумагу, другая, девушка – единственная девушка в группе – водила по ней пальцем, что-то объясняя, прочие слушали.
- Самое главное – вывести людей вот сюда, - закончила девушка – Тогда можно будет переждать и незаметно дойти до моря, где нас уже будут ждать. Главное, успеть, пока они заняты пагодой и не смотрят на горные дороги. Конечно, про подземный ход в Шин-Ра не знают, но…
Мужчины дружно кивнули, кто-то невнятно буркнул: «Угу…» - все понимали, что, когда имеешь дело с Турками, надо быть предельно осторожным и предусмотреть всё возможное и невозможное.
Эльфи подняла взгляд от карты, внимательно посмотрела на каждого из подчиненных, ободряюще улыбнулась.
- Мы должны это сделать. Значит, сделаем. Возвращаемся, надо успеть подготовиться к бою.
Возвращалась на базу она первой. За спиной Эльфи шли остальные, посвечивая под ноги неяркими – только не споткнуться – фонариками, ей же дополнительное освещение нужно не было. На всякий случай сюда, на древнюю потайную тропу, Эльфи вытащила всех младших командиров – мало ли что, и её, и Ширса, и Фухито будут стремиться убить в первую очередь. Но, что бы ни случилось с ними троими, остальные должны будут вывести людей из ловушки.

- Ширс? – девушка отыскала второго заместителя на складе, где он наводил «красоту» ради отвлечения внимания.
- Все пучком, - когда парень волновался, в его речи то и дело прорезался трущобный сленг – Пыль в глаза пустим – что надо… если, конечно, они станут в развалина копаться.
- Армейские бы не стали, а Турки могут, - Эльфи одобрительно кивнула, посмотрев на вдохновенно-хаотично расставленные ящики – Заслоны расставил?
- Ага… - Ширс озабоченно посмотрел на своего командира – Ты-то как? Фухито какую-то хитрость готовит, внимание отвлечь... если что…
- Я в порядке, - отрезала Эльфи – Я смогу драться. Только запах этот… надоел, - призналась со вздохом.
Ширс пожал плечами. К запахам он, дитя трущоб, относился безразлично, и этот сладкий аромат с мускусным оттенком ему совершенно не мешал. Другое дело, что для обычного человека запах сандала сильным не был, Эльфи же, с обостренным обонянием, от пропитавшего пагоду экзотического аромата страдала. Неприятным он не был, наоборот, просто надоедал лидеру, преследуя повсюду. Может, поэтому с такой охотой убежала на свежий воздух – инструктировать, оставив подготовку на мужчин.
- Так… Фухито где?
- Наверху, на последнем этаже.
- Хорошо. Я к нему, - Эльфи дотронулась до плеча Ширса, усмехнулась уголками губ – Со мной на самом деле все в порядке.
Эльфи не любила врать, и искренне надеялась, что головокружение и тошнота не предвестники очередного приступа, а реакция на благовония.

@темы: .IV.6 Запах, #fandom: Final Fantasy, Final Fantasy VII Before Crisis: Эльфи (таб. 50)

---

[Машенька и М]

Название: Семья и… другие звери
Фандом: Final Fantasy XII Ноа фон Ронсенберг
Герои: Вэйн Солидор, Ларса Солидор, Судья Габрант
Тема: парк
Объём: 539 слов
Тип: джен
Рейтинг: G
Саммари: я тоже хотела покатать Ларсу на лошадке-Габранте




Заливистый детский смех доносился из парка.
Семнадцатилетний Вэйн Солидор стоял у окна. Вот уже год он был старшим наследником Императора Аркадии. Он до сих пор так и не смог к этому привыкнуть, смириться с этим.
И с существованием своего младшего брата он тоже до сих пор не смирился. Мать этого ребенка была причиной всему, что случилось тогда…
И можно сколь угодно убеждать себя, что уж ребенок-то точно ни в чем не виноват. Но симпатизировать или тем паче любить – себя не заставишь, как ни старайся.

В коридоре он натолкнулся на Дрейс. Нахмурился едва заметно.
- Судья Дрейс, моему брату сейчас лучше не оставаться без охраны.
- С ним Судья-Магистр Габрант.
Вот как? Ноа больше нечем заняться?
И почти незаметно, но все же кольнуло – так вот с кем этот мальчишка так веселится.

Парк был достаточно велик для того, чтобы в нем заблудится. По крайней мере, весельчаков Вэйн искал довольно долго. Ему казалось, он идет на звук детского смеха, но потом смех вдруг оказывался в стороне.
Это было просто нелепо. Что он здесь делает? С Ларсой - Габрант, это достаточная гарантия безопасности, зачем их искать?
И тут он вышел прямо к ним.

Да, это зрелище стоило всех поисков.
Стены живой изгороди расходились, образовав здесь небольшую площадку со скамьями и фонтаном посредине.
Фонтан был мелкий. По крайней мере, вода не слишком мешала Габранту передвигаться на четвереньках.
Верхом на Судье-Магистре сидел двухлетний Ларса и что-то радостно вопил.
Вэйн не смог сдержаться, засмеялся.

Подошел, снял мальчишку со спины Судьи.
Ребенок оказался неожиданно тяжелым – и таким… живым. Доверчиво обхватил руками за шею.
- Чем вы тут заняты?
- Он – рошадка, - сказал Ларса, - Моская.
- Что?
- Морская лошадка, - пояснил Габрант, - Морской конек.
Он выбрался из фонтана, стал отжимать на себе одежду.
Вэйн спрятал улыбку.
- Хорошо, что Дрейс тебя не видит. Иначе бы тебе пришлось на ней жениться.
Ноа дернулся, взглянул вопросительно.
- Ребенок добавляет тебе матримониального очарования, - сказал Вэйн, - А на морских коньках верхом не ездят. Или ты этого не знал?
Все-таки Ноа очень обаятелен, когда вот так виновато улыбается.
- Неужели и впрямь не знал?
- Просто на чокобо я не похож.
Вэйн фыркнул.
-Да уж. Разве что на ощипанного.

Ларса радостно тянул брата за длинную прядь.
- Чай! С печеньями. Пошли?
Вэйн неожиданно понял, что не хочет отказываться.
- Ну, пойдем. Судье-Магистру не помешает переодеться, да и тебе тоже.
Искоса взглянул на Габранта: все та же виноватая полуулыбка и настороженные глаза. Будто пес, который не знает, ударят его или погладят.

Прозвище, которым наградил ландисийца кто-то из сенаторов, прижилось не зря –такой простор сразу открывался для сравнений и метафор.

- Никогда бы не подумал, что ты любишь детей, - сказал Вэйн.
- Люблю.
Так и просилось на язык: «женись и заведи своих», - но принц смолчал.
Ноа двадцать шесть, он хорош собой, занимает высокий пост – удивительно, что его до сих пор никто не окрутил. Но пройдет год-два, и он обзаведется семьей.
Своей.

Станет ли однажды семейство Солидоров для него – только работой?

Чай был горячим, печенье – с марципаном. Дрейс явно удивилась, увидев насквозь промокшего главу Девятого Бюро. А младший из аркадийских принцев, вконец умаявшись от смеха и впечатлений, уснул на руках у брата.
Он и впрямь был ни в чем не виноват.

Разве что в простуде личного пса Императора.

@темы: .III.3 Места, #fandom: Final Fantasy, Final Fantasy XII: Ноа фон Ронсенберг (таб.50)

---

11/100, CSI:Miami, фандом в целом

[Tinka1976]

Название: Падение
Фандом: CSI:Miami, фандом в целом
Герои: Горацио
Рейтинг: PG-13
Тип: джен
Тема: Цитаты. "Когда закончится канат, завяжи его в узел и держись". Ф. Рузвельт
Объем: 2102 слова
Примечания: Нью-Йорк, 1987-1990 год, POV Горацио.

Я не помню паденья, я помню только
Глухой удар о холодные камни.
Неужели я мог залететь так высоко
И сорваться жестоко, как падший ангел.

Я пытался быть справедливым и добрым
И мне не казалось не страшным, ни странным,
Что внизу на земле собираются толпы
Пришедших смотреть, как падает ангел.

И в открытые рты наметает ветром
То ли белый снег, то ли сладкую манну,
То ли просто перья, летящие следом
За сорвавшимся вниз, словно падший ангел.

(Наутилус «Падший ангел»)

«Когда закончится канат, завяжи его в узел и держись».
Мама очень любила повторять эту фразу, сказанную президентом Рузвельтом. Читая биографию этого человека, я не мог не восхищаться, но… Уж не знаю, почему, но в моем воображении человек, висящий на конце каната, постоянно оказывался над пропастью, и меня мучил вопрос – а дальше? На что должен надеяться этот человек? На Бога? На других людей? Ведь если никто так и не придет на помощь, рано или поздно даже самому сильному человеку придется разжать руки и… Вот именно – и что дальше?
В ответ на мои вопросы мама почему-то только улыбалась и трепала меня по голове.
Мой канат закончился в 1989 году. Нет, я не могу сказать, что моя жизнь до этого была легка и безоблачна. Отец пил все чаще и чаще распускал руки, попадал в разные мелкие неприятности неугомонный Рэй, а моя любовь оказалась лишь первой, хотя, видит Бог, я-то был вполне готов к тому, чтобы она стала для меня единственной. Но Люси объяснилась со мной в крайне резких выражениях и меньше чем через год после этого вышла замуж.
Особых иллюзий по поводу своей работы я не питал, равно как и честолюбивых надежд – если я буду стараться как следует, то и звание получу, а звезд с неба мне не нужно. Более того, к концу третьего года работы патрульным я неожиданно сам для себя заколебался: а так ли мне нужен значок? Конечно, детектив убойного отдела – это круто, но я все думал, не потеряю ли я это потрясающее ощущение …порядка. Мы с Отто несли его с собой, на улицы Нью-Йорка, оно снисходило на людей, завидевших знакомую синюю форму, порой просто при нашем появлении, снисходило спокойствием, уверенностью, защищенностью. «Слава Богу, вы приехали», - слышали мы фактически каждый день в свой адрес. Да, мы – патрульные – всего лишь маленькие винтики в огромной системе правосудия. Но, с другой стороны, «чувство локтя» - это очень приятное ощущение. Знать, что ты – один из многих, стоящих на страже закона.
Все решилось как-то само собой – Отто все же ушел на пенсию, а лейтенант Дорси при собеседовании шутливо сказал, что работа в его отделе - это мой долг еще с тех пор, как он брал меня с собой на дежурства. И вот в 27 лет я сменил бляху патрульного на жетон детектива, войдя в число самых молодых детективов Нью-Йорка.
Первое самостоятельное дело встретило меня оглушительным провалом. Правда, как тут же выяснилось, провалом это было лишь с моей точки зрения. Лейтенант успокаивающе похлопал меня по плечу и поздравил с «крещением». Прикрывшийся толпой адвокатов богатенький подозреваемый не был редкостью в те времена. Собственно, такое никогда, наверное, редкостью не было, но мне почему-то упорно казалось, что если бы на это происшествие выехал не я один, зеленый новичок, которого легко обвели вокруг пальца, то преступнику не удалось бы уйти от ответа. Это было 25 июня 1987 года. Все четыре часа, пока меня занимали разговорами в особняке Гамильтонов, у меня перед глазами стояла эта девушка, которую я нашел в машине Дрейка. Молодая, красивая. Имевшая право жить. Или хотя бы знать, что ее убийца наказан. У меня были улики – ожог на плече Дрейка, у Дрейка было алиби, история о том, как он одолжил девушке свою машину, и три адвоката. Обвинения не были выдвинуты, расследование не проводилось. Когда коронер сказал мне, что девушка умерла от потери крови, и Дрейку было достаточно вызвать «скорую», чтобы спасти ее, я почему-то отчетливо услышал любимое мамино изречение. Когда закончится канат…
Я держался. Стиснув зубы и проглотив унижение, я продолжал работать. Для бродяжек, мелких воришек и хулиганов полиция сама по себе была авторитетом. Для того чтобы правосудие могло торжествовать над такими как Дрейк, этого авторитета было недостаточно. Мне нужны были опыт и репутация. И я старался изо всех сил, накапливая опыт и поддерживая репутацию. Впрочем, тогда мне казалось, что это не так уж и сложно – у меня не было проблем ни с алкоголем, ни с азартными играми, ни с девушками. После истории с Лори заводить серьезные отношения как-то не тянуло, но и полное одиночество мне, как выяснилось, вряд ли грозило. Симпатичная свидетельница, случайно встреченная в кафе через пару месяцев после завершения дела, девчонка из диспетчерской патрульных, новенькая соседка по дому… Времени на личную жизнь у меня было не слишком много, поэтому каждый раз успевало пройти несколько месяцев, прежде чем выяснялось, что нам не по пути. То ревность, то невысокая зарплата полицейского, то попытки мною покомандовать – что-нибудь, да приводило к разрыву.
Может быть, я действительно становился циничен, как упрекнула меня одна из подруг при расставании. Я же считал, что просто избавился от излишней доверчивости и научился трезво оценивать людей и перспективы.
Еще не отработав года детективом, я получил серьезный урок. Свидетельские показания в суде всегда были для меня тяжелым испытанием. Хотелось встать, вышвырнуть за дверь очередного адвоката и сказать, что его не надо слушать, это все ложь, а как было дело – я сейчас расскажу. Особенно тяжело, когда такой адвокат начинает размазывать тебя по свидетельскому месту, еще тяжелее – когда это происходит не по твоей вине, когда ошибку допустил кто-то другой.
Мой первый напарник, Сэм, умер прямо в участке во время допроса, от инфаркта. Вероятно, в тот день у него с самого утра пошаливало сердце, и дату в протоколе обыска он поставил не ту. Доказать, что это случайность, ошибка, я не мог, пришлось стиснуть зубы и терпеть, пока довольный адвокат выплясывал на моих костях. «Когда закончится канат, завяжи его в узел и держись», - подбадривал меня мысленно мамин голос.
На следующий день снова был суд и я снова должен был давать показания. Я так и не смог ничего сказать, когда мне предъявили эту якобы пропущенную страницу. По спине потекла струйка пота, показавшаяся ледяной, пальцы сами стиснулись в кулаки, и я поднял взгляд, пытаясь найти Дорси. Дело было в полном порядке. Я все проверял после вчерашнего. А потом проверял лейтенант. А минут за десять до того из его кабинета вышли слишком уж самоуверенные ребята в штатском, с которыми у Дорси состоялся долгий разговор на повышенных тонах. Я понял все мгновенно, вот только поверить никак не мог.
Наверное, это меня спасло. Слушание закончилось, и я все в том же оглушенном состоянии двинулся к выходу, не в силах осознать, что человек, который должен был получить пожизненное, сейчас выходит из зала суда свободным. Впрочем, свободным он побыл ровно две секунды – сестра убитой им девушки встретила нас на выходе с пистолетом в руках. Всадила ему три пули в грудь …и повернулась ко мне. Наверное, дернись я, девочка застрелила бы и меня. За то, что я почти позволил этому подонку уйти от ответа. Но я просто стоял и смотрел в черное дуло пистолета и яростные серые глаза. Эти глаза требовали ответа, как такое могло произойти, но ответить мне было нечего. Сказать, что виноват не я? Сказать, что так было нужно для игр людей, которым наплевать на справедливость, на правосудие, на то, что чувствует младшая сестра погибшей? «Это несправедливо», - только и сумел сказать я. Почему-то мне очень хотелось, чтобы девочка поняла, что я это знаю. Что, если б все зависело лишь от меня, подонок все равно бы умер, но не от ее руки, а от руки тех, кто должен был защитить ее, эту девочку с серыми глазами. Наверное, она что-то все же поняла. Во всяком случае, она опустила пистолет, а потом и вовсе позволила полицейским его забрать.
Тогда я подумал, что теперь знаю ответ на вопрос, что же дальше. Все просто – ты либо разобьешься, либо каким-то чудом останешься цел.
Жизнь продолжалась, обычная жизнь нью-йоркского копа из отдела убийств. Жена моего нового напарника родила второго сына. Я так часто бывал у Джимми с Триш дома, что иногда ощущал себя почти семейным человеком. Вернувшийся из армии Рэй закончил полицейскую академию и уехал из Нью-Йорка. Майами, штат Флорида. «Это твой город, большой брат!» - смеялся Рэй в письмах. На фотографиях закатное небо Майами действительно непостижимым образом полыхало рыжим. Я подумывал о том, чтобы съездить к нему в гости, заодно повидать осевшего где-то в тех краях Отто, но тут Рэй объявил, что временно писать не сможет, поскольку уходит под прикрытие. Визит в Майами пришлось отложить.
А потом канат действительно закончился. Как говорится, в один прекрасный день. Не помню, был ли он таким уж прекрасным… Вообще я помню его урывками. У меня был выходной, я заехал к матери, повидаться и подкинуть ей немного денег. Отец пил совсем беспробудно, и родители жили фактически на грани нищеты, но и бросить его мама не соглашалась. Я уже не раз и не два замечал синяки, что означало, что он так и не прекратил рукоприкладствовать, но теперь я хорошо понимал чувства лейтенанта Дорси в тот далекий год, когда он еще простым патрульным приехал к нам по вызову. Я мог знать что угодно, но без заявления мамы я ничего с этим сделать не мог. На что она до сих пор надеялась – я не понимал. В тот день я собирался снова поговорить с матерью об этом.
Первое, что меня удивило – незапертая входная дверь. Второе – запах. Он чувствовался сразу, с порога. Знакомый запах перегара и не менее знакомый – крови. Заколотилось сердце – это был запах места преступления. Я никак не ожидал встретить его здесь. Странно. Неужели отец покалечился по пьяни? Несколько раз я позвал маму, заглядывая в комнаты, потом прошел на кухню… Потом, помню, я зачем-то пытался оттереть мамино лицо от крови. Лицо было белым и очень спокойным, вот только красные капли никак не оттирались, как я ни старался привести все в порядок. Странно, что остались краски, потому что звуки исчезли и запахи тоже. И идущего на меня отца я увидел случайно, заметив краем глаза какое-то движение и обернувшись. Это был кошмар. Это не могло быть реальностью. Как и положено в кошмаре, я пытался убежать – и не мог двинуться с места, пытался достать пистолет – руки тряслись и я никак не мог отстегнуть клапан кобуры, а отец все надвигался, медленно, но неотвратимо. Кошмар все не заканчивался – хоть я и сумел достать пистолет, при нажатии на крючок раздался глухой ватный щелчок – осечка. И снова. И снова. А если меня убьют во сне – я умру?.. Я заорал от ужаса, и это наконец разорвало ватную пелену тишины, но, к сожалению, не прогнало кошмар. Зато пистолет наконец выстрелил – мимо! Еще выстрел – и отец падает, а у меня темнеет в глазах. Потом… Потом я помню, как меня выводили из церкви – понятия не имею, как я там оказался – в наручниках. Помню ощущение крови на руках, возникавшее сразу, едва я отводил от них взгляд. Я их вымыл раз пятнадцать. Может, больше. Но ощущение не проходило.
А на следующий день оно сменилось тем самым ощущением висящего над пропастью человека. «…завяжи его в узел и держись», - так, мама?
Родителей похоронили. Я долго колебался, хоронить ли маму вместе с ее убийцей. Они прожили вместе всю свою жизнь. Но, если б не он, она могла бы прожить еще очень долго. Ей же и пятидесяти не было еще…
Рэй на похороны приехать не сумел. Я сообщил в его отдел, в Майами, но вовремя сообщить ему они по условиям задания не смогли.
Отдел внутренних расследований отстранил меня от работы на месяц, но суда так и не было. Да и допросов как таковых тоже – думаю, лейтенант Дорси нажал на какие-то доступные ему рычаги.
Прошло несколько месяцев, а я так и ощущал себя висящим над пропастью. Прежняя жизнь кончилась, она ушла безвозвратно, и держаться за нее было в общем-то бесполезно. Но что мне делать теперь – я не представлял. Я убил человека. Убил собственного отца. Я – полицейский, страж закона. Я клялся служить и защищать. Как я мог дальше работать и смотреть в глаза людям, когда не смог защитить собственную мать и убил собственного отца?
Все вокруг твердили как заведенные, что требуется время и все образуется. А я никак не мог понять – что образуется? Что изменится с течением времени? Я ходил на работу, тоже как заведенный – я держался за этот чертов канат, завязанный в узел, из последних сил.
Наступило лето 1990 года. И в этот момент появился федерал с предложением. Не знаю, почему они пришли именно ко мне. Как будто больше нет копов, неизвестных во Флориде. Но мне это было и не особенно интересно. А вот работа под прикрытием… Может быть, это и есть ответ на вопрос «что дальше»? Если я не могу дальше быть «хорошим парнем», может, стоит попробовать себя в роли «плохого»?
В итоге раздумывал я недолго. Я отпустил руки и рухнул прямо в пропасть. Разобьюсь или нет? А может, нежданно-негаданно за спиной развернутся крылья, и падение превратится в полет? Интересно, какого они будут цвета? Уж точно не белого…

@темы: .V.3 Цитаты, #fandom: CSI, CSI Miami: фэндом в целом (таб.100)

---

[Mikhael Stokes]

Название: "Мистика какая-то"
Фандом: CSI: LV
Герои: Ник Стоукс, Сара Сайдл
Тема: Воображение важнее знания. А.Эйнштейн
Объём: 1245 слов
Тип: джен
Рейтинг: G
Дисклаймер: все герои не мои

И все-таки там, наверху, уже все давно предопределено. Еще до того момента, как первый глоток настоящего воздуха, а не того, молекулы которого приносила материнская кровь, преодолевая плацентарный барьер, наполнит наши легкие, Высшие Силы уже знают когда и отчего мы умрем. И уж не им ли заранее не знать, с кем нас связать по жизни. И по какой-то причине, может чтобы немного развеять свое скучную рутину по придумыванию и предопределению наших судеб, а может ради повышения процента выполнения этих самых предопределений, изредка тайна нашего будущего становится нам известна. Не для этого ли разве были придуманы всевозможные гадалки и медиумы? Конечно, девяносто девять и девять десятых процента из них были всего лишь отличными психологами, которые могли навешать человеку на уши именно ту лапшу, которую тот желал услышать больше всего. Но были среди них и те, кто действительно обладал способностью приоткрыть завесу тайны человеческой судьбы.
И одним из таких уникумов, способных заглядывать в будущее, был Джей Хантер, лучший и единственный друг Ника Стоукса.
Познакомились они в школе, куда Джея определил пастер Уильям Донован, к которому мальчик пришел в надежде, что хотя бы церковь не откажет ему в жилье и еде. На удивление, Ник и Джей очень быстро подружились. По правде сказать, Ник даже сначала слегка побаивался этого щуплого мальчишку, который на всех смотрел исподлобья взглядом затравленного волчонка. Хантер легко мог вызвать на себя гнев самых отъявленных хулиганов в школе, а потом столь же легко нокаутировал их четкими ударами в пах или по почкам. В итоге негласная власть в школе перешла к Джею Хантеру, которого все не только боялись, но и ненавидели. «Как ему это удается? Он же в два раза меньше Вольфа Фрица? Да откуда он взялся?» - подобного рода разговоры и перешептывания начинали раздаваться за спиной мальчика каждый раз, когда он проходил по коридорам школы.
По началу Ник особо не вникал в те перемены, которые произошли в правящей верхушке школы. Он был исключительно занят учебой. Но и до Стоукса стали доходить слухи о Волчонке, который держал теперь всю школу в ежовых рукавицах. И какого же было удивление старшеклассника, когда в один прекрасный день, а точнее утро, он столкнулся с новым лидером взглядами у шкафчиков. Сначала Николас испугался, увидев поистине звериные глаза у человека, но угрозы в них не было. Нет, скорее это был неподдельный интерес. И Волчонок первым протянул руку: «Джей Хантер». Тяжело сглотнув, Стоукс протянул руку: «Николас Стоукс». И у Джея на лице появилась улыбка, которая немного смягчила его звериный взгляд. В ту же минуту во Вселенной, где-то в районе края Малого Магелланова Облака зародилась сверхновая, а в старшей школе Хаттона зародилась новая дружба...
- Тебе не кажется, что мы ведем себя, как два придурка, прячась от предков на чердаке? - в очередной раз поинтересовался Ник у друга.
- Ты не хуже меня знаешь, что твоя мама меня малость на дух не переносит, - съехидничал Джей.
- Не говори глупостей! Моя мама ко всем моим друзьям относится одинаково, - попытался оправдаться Стоукс, но у него это получилось слабо. Конечно, ведь Хантер был прав – миссис Стоукс лично занималась отбором друзей для своего «любимого Никки».
- Короче, ты хотел узнать свое будущее?
- Угу.
- Тогда допивай уже свой чай, только оставь немного на дне, чтобы чаинки смогли смыться, - и Джей сам засмеялся над двусмысленностью своей фразы.
И Нику ничего не оставалось как допивать свой чай. Противные чаинки так и норовили попасть в рот вместе с жидкостью, но даже это не могло отвлечь его от мыслей о будущем. Ведь это было обязательным условием удачного ритуала гадания на чаинках – нужно было думать о том, что конкретно ты хочешь узнать.
Когда фарфоровая кружка была перевернута на блюдце, давая возможность чаинкам выстроиться в картины будущего Николаса, друзья уселись на старом матрасе, который каким-то чудом миссис Стоукс не выбросила еще на помойку, и Ник решил с пристрастием допросить друга:
- Ты ведь просто прикалываешься, Хантер! Как ты можешь узнать мое будущее, просто посмотрев на чаинки в моей кружке?
- Ты еще не забудь добавить, что все мои действия абсолютно ненаучны по своей сути, а еще хуже, они вообще греховны, - и Джей закатил глаза, старательно изображая религиозный трепет.
- Чтобы сказал пастер Донован, - многозначительно заметил товарищ.
- Скорее всего, он стал бы отмачивать меня в чане со святой водой, решив, что я одержим демонами, - и Хантер закатился смехом.
- Идиот! И тебе не стыдно?! - рявкнул Ник. - Пастер Донован приютил тебя, дал образование, а значит и дорогу в жизнь! А ты насмехаешься над его верой!
- Прости, дружище, прости, - быстро успокоился Джей. - Я действительно перегнул палку.
- Да уж, перегнул, - с обидой в голосе ответил Стоукс. Все-таки и для него тема религии была всегда довольно острой. И хотя назвать себя отъявленным католиком он не мог, но и позволить отпускать шуточки подобного рода тоже не мог.
- Хорошо, Ник. Я готов исправить свою вину.
- И как же?
- Я сейчас в последний раз возьму в руки чью-то кружку с чаем, последний раз загляну в чье-то будущее. После этого я поклянусь никогда этого больше не делать. И сделаю я это на Библии твоей бабушки, Ник.
У Ника по всему телу побежали мурашки - подобной жертвы ради него никто еще не приносил. Ведь Джей очень гордился тем, что миссис Вонг, старушка из предпоследней приемной семьи, все члены которой были родом из юго-восточной провинции Китая, выбрала именно его, а не кого-то из своих двух внучек, чтобы передать ему умения чтения судьбы по чаинкам. И все из-за того, что у Джея Хантера был довольно острый язык. Парень пытался отговорить друга от этой затеи, всячески пытался доказать, что понял суть шуток. Но Джей Хантер, по кличке Волчонок, был непреклонен.
Осторожно взяв в руки чашку, на стенках которой отборные чаинки цейлонского чая сплелись в картину будущего его друга, Джей стал внимательно всматриваться в них, пытаясь вникнуть в суть послания. Нику же оставалось только осторожно, дыша через раз, смотреть через плечо друга и пытаться увидеть то же, что и он.
- Хо-хо, Стоукс, да ты как всегда отличился! - неожиданно выдал Джей. Ник вздрогнул от неожиданности:
- Что такого я успею натворить в будущем?
- Не бойся, дружище, родители смогут тобой гордиться. Ты очень быстро будешь шагать по карьерной лестнице и..., - но Николас вдруг оборвал друга:
- Ты лучше скажи, что меня в личной жизни ждет, - и тут же залился пунцовой краской.
- О, а тут совсем все интересно! - Хантер довольно ухмыльнулся. - Если верить тому, чему меня научила мадам Вонг, то твоя судьба уже предопределена в плане любви. Вы дважды встретитесь, дважды расстанетесь, но в итоге все равно будете вместе.
- Это как?
- А я откуда знаю? Тут не написано как именно это произойдет, - Джей ткнул пальцем в кружку. - Тут только говорится, что вы будете вместе. Там уже знают! - И в этот раз указательный палец поднялся вверх, к потолку.
- А как хоть она выглядит там пишут?
- Известно только, что имя ее начинается на «С», - пожал плечами парень.
Потом Джей еще долго рассказывал Нику о том, какие препятствия тот встретит на своем пути, подсказывал решения всяческих мелких и не очень проблем, ведал о том, что его шефом станет медведь...Но всю эту болтовню, якобы основанную на чтении комбинаций чаинок на дне и стенках кружки, Николас слушал в пол уха. Больше всего его в этот момент интересовало имя этой загадочной девушки. «Саманта, Сандра, Сильвия, Сара», - Ник перебирал все известные ему женские имена на букву «С». А в этот самый момент, когда он дошел до имени «Сара» где-то в Калифорнии, на втором этаже, в классе биологии миссис Джордан грустная девушка с густыми каштановыми волосами довольно громко икнула, как раз в тот момент, когда она дошла до последнего пункта клеточной теории Шлейдена и Шванна.
«Узнаю, кто меня вспомнил, убью!» - подумала Сара Сайдл, не прекращая рассказывать об общности всего живого на Земле...

@темы: .V.3 Цитаты, #fandom: CSI, CSI: Ник Стоукс, Сара Сайдл (таб.30)

---

FFXII: фэндом в целом, 27/30

[Квисти]

Название: Вера и верность
Фандом: Final Fantasy XII
Герои: Вэйн, Габрант
Тема: IV.6 - ладан
Объём: 1064 слова
Тип: слэш
Рейтинг: R
Авторские примечания: сайд-стори к квазиисторической АУ Terra Sancta
и это уже становится традицией Написано для  Сессемару. Прости, что с опозданием, дорогая, и еще раз - с днем рождения!

Собор был пуст. Стройные колонны возносились на недосягаемую высоту, и каждый шаг отдавался гулким эхом, рассыпавшимся под сводами.
Магистр Ордена Храма Габрант шел по каменным плитам с высоко поднятой головой. Не ему, опаленному злыми ветрами Святой Земли, склоняться перед скупостью и ограниченностью здешних святош - этот урок он усвоил в совершенстве. На какое-то мгновение в груди кольнуло; с острым чувством утраты вспомнил он пустыню, жаркое дыхание самума и купола Иерусалима. Но непрошеные эмоции исчезли так же быстро, как и появились. Место вассала - рядом с его сюзереном, а Ноа Габрант давно выбрал, кому служить.
Он вскинулся, отвлекаясь от муторных мыслей, будто пес, почуявший запах добычи. В сумрачном нефе, на первый взгляд казавшемся пустым, магистр был не один. Коленопреклоненная фигура перед алтарем застыла неподвижно, точно еще одна статуя святого, чудесным образом покинувшая свой пьедестал, дабы вознести молитву Спасителю. Припозднившийся прихожанин никак не отреагировал на лязг доспехов, когда Габрант подошел ближе и опустился рядом - на одно колено.
- Милорд, - единственное слово кануло в вязкую тишину, точно камень, брошенный в глубокий омут. После вечерней службы в храме пахло ладаном и миром, и дрожали огоньки лампад, кажущиеся единственными островками света в подступающей тьме.
Вэйн Солидор откинул со лба длинные волосы.
- Магистр, - он легко поднялся на ноги, потянулся – как будто молился в домашней часовне, а не в кафедральном соборе Парижа. – Раз ты здесь, значит, все уже в курсе?
- Нет, - Габрант покачал головой, - мне рассказал Берган. И он же настойчиво рекомендовал придерживать язык за зубами.
- Не важно, - принц беспечно усмехнулся, но рыцарю в его улыбке почудился волчий оскал, - к завтрашнему дню новость так и так дойдет до Совета. Найдется немало желающих ею поделиться.
- Быть может, вам следует что-то предпринять, милорд? – осторожно спросил Ноа. У него просто не укладывалось в голове, как никогда не отличавшийся особенной набожностью Вэйн может тратить драгоценное время на молитвы.
- Встань.
Это было сказано мягко, даже ласково, но Габрант не мог не слышать в голосе сюзерена отзвук приказов былых времен и сражений. Неужели теперь он сложит оружие?
Приглушенно звякнула сталь. Ноа привычно склонил голову, отводя глаза в сторону, но Вэйн обнял ладонями его лицо, заставляя смотреть прямо.
- Какой же совет дадут мне мои магистры? – спросил он чуть насмешливо. – Берган ведь наверняка предложил скрыться на время?
От его уверенности дрожь продирает по позвоночнику, но Берган ведь прав, тысячу раз прав. В Париже становится слишком опасно.
- У вас слишком много врагов, милорд, - Ноа невозмутимо встретил взгляд темных глаз. – Это было бы разумно.
- Бывает так, - принц приблизил свое лицо к лицу Габранта, - что все доводы разума – лишь попытки обмануть себя. Невозможно вырваться из замкнутого круга, продолжая бежать вперед, Ноа.
Его губы были мягкими и сухими, но магистр, все же, нашел в себе силы отстраниться и прохрипеть:
- Милорд… Мы же в церкви!
Выражение лица Вэйна прочитать было невозможно; в темных глазах отражались огоньки лампад.
- Что яблоня между лесными деревьями, то возлюбленный мой между юношами. В тени ее люблю я сидеть, и плоды ее сладки для гортани моей, - продекламировал принц, ловко избавляя оцепеневшего Ноа от доспехов.
Эхо насмешливо повторило его шепот, но магистр больше не сопротивлялся. Пустой храм полнился вздохами и шорохами, а каменные лики святых безразлично взирали на двух цепляющихся друг за друга людей, которых грозил поглотить водоворот событий.

- …ласки твои лучше вина, и благовоние мастей твоих лучше всех ароматов…
Плащ, поспешно расстеленный на скамье, от освященных камней тянет прохладой, и главное - не разжимать рук, чтобы сберечь тепло.
- Сотовый мед каплет из уст твоих… мед и молоко под языком твоим…
Поцелуи – неспешные, неторопливые, но за этой неспешностью дрожит невидимая, натянутая до предела струна, еще немного – и застывший в капле янтаря мир рассыплется на множество осколков.
- Я принадлежу другу моему, и ко мне обращено желание его…
Страх, отчаяние и неуверенность в завтрашнем дне, сплавленные с возбуждением, превращаются в гремучую смесь. Габранту кажется, что он идет по тонкому весеннему льду, но плевать, если идти нужно вслед за его господином.
- Ловите нам лис и лисенят, которые портят виноградники, а виноградники наши в цвете…
Вэйн неожиданно оказывается сверху, обнимает коленями бедра, волосы падают на лицо, прячут глаза, но Ноа кожей чувствует, слышит его улыбку, и задыхается от невозможности происходящего.
- Поднимись ветер с севера и принесись с юга, повей на сад мой, - и польются ароматы его…
Если бы у Габранта было время на раздумья, он ужаснулся бы кощунственным мыслям, посещающим его, а потом – ужаснулся бы повторно, потому что святотатством ему кажется не то, чему они предаются в доме Божьем перед ликом Спасителя, а до воя, до цветных пятен перед глазами сильное желание податься вперед и вверх, войти в замершее над ним тело, причаститься чужих тайн.
- Пусть придет возлюбленный мой в сад свой и вкушает сладкие плоды его…
Страх возвращается, когда Вэйн мучительно медленно опускается на него – страх навредить, подвести, не оправдать такого доверия. Но принц успокаивает Габранта – поцелуями, прикосновениями – легко, будто испуганную лошадь, и это, наверное, даже обидно, если бы не было так сладко, и горько, и, точно во хмелю, Ноа находит единственно нужный ритм – и все-таки толкает бедра вверх, ловя губами хриплые вздохи.
- Положи меня, как печать, на сердце твое, как перстень, на руку твою: ибо крепка, как смерть, любовь…
Принц запрокидывает голову, и в гулкой пустоте собора полустон-полувсхлип отдается нездешними голосами, а Габрант утыкается лицом ему в плечо, целует соленую кожу, и, будто комок в горле, сглатывает так и не произнесенные слова: он знает, что Вэйн знает итак.
- Большие воды не могут потушить любви, и реки не зальют ее… стрелы ее - стрелы огненные; она пламень весьма сильный.

- Милорд…
- Если ты хочешь прочитать мне проповедь, то выбери какое-нибудь другое время и место, - Вэйн, откинувшись на спинку скамьи, сквозь полуопущенные ресницы наблюдал, как его вассал вновь облачается в доспехи.
- Пожалуй, я не стану, - Ноа через силу улыбнулся. – В конце концов, раз папский престол всерьез желает отлучить вас от церкви, что изменит еще одно прегрешение с вашей стороны?
Принц стиснул кулаки.
- Ватикану не дают покоя богатства Ордена Храма, - бросил он, - а вовсе не моральный облик его полководцев. Но будь я проклят, если позволю им разрушить то, что создавалось моими предшественниками на Святой земле.
- Значит, мне передать Бергану, что бегство отменяется? – не без удовольствия переспросил магистр.
Вэйн смотрел куда-то поверх и мимо него, на распятие над алтарем, и на его лице читалась сумрачная уверенность – и готовность бросить вызов.
- Значит, мы снова принимаем бой, - сказал он.

--------------------
Песнь Песней, соответственно:
2:3, 2:15, 4:10, 4:11, 4:16, 7:11, 8:6, 8:7

@темы: .IV.6 Запах, #fandom: Final Fantasy, Final Fantasy XII: фэндом в целом (таб.30)

---

[Мирилас]

Название: О, север…
Фандом: Final Fantasy VII Before Crisis
Герои: Эльфи, Ширс
Тема: III-4; 03. Снег
Объём: 426 слов
Тип: скорее джен, чем гет
Рейтинг: G
Саммари: База неподалеку от Айсикла, до того, как корпорация её обнаружила.

- Командир! Командир… Эльфи!
Ширс, наплевав на мороз, откинул назад капюшон, чтобы оглядеться. Лунная ночь в зимних горах – совсем не то, что такая же ночь на равнине. Снег многократно отражал слабые лучи, призрачное серебро стекало вниз по заснеженным склонам, обволакивая горы слабым сиянием. Красиво и одновременно жутко было смотреть на этот пейзаж, потусторонность которого подчеркивала тишина.
Наконец, парень разглядел выше по склону тонкую фигурку, закутанную в теплую одежду. Эльфи подняла руку, махнула – иди сюда. Ширсу ничего другого не оставалось, только проваливаясь по колено, брести к ней.
«И что на Эльфи нашло, в такой мороз на базе не сидится» - второй заместитель снова натянул на лоб капюшон. Всего-то полминуты, минуту простоял без него, а уши едва не отморозил.
- Потеряли?.. – дыхание Эльфи, становясь паром, оседало на меховой оторочке серебристым инеем.
- Потеряли. Я потерял, - проворчал Ширс в ответ – Куда тебя понесло, на ночь глядя?
Наедине Ширс мог себе позволить и поворчать, и повозмущаться – если бы на людях Эльфи его строго одернула, то сейчас лишь еле заметно усмехнулась:
- Погулять захотелось, - помолчала и шепотом добавила – Странные мысли здесь появляются.
- Какие еще?..
- Странные, - повторила Эльфи. Её взгляд скользил по освещенным луной склонам, перечеркнутым резкими тенями. Таких теней днем не увидишь… - Мы бьемся, себя не жалея, стараемся что-то спасти, а эти горы… будет ли жизнь на Гайе, нет ли, победим мы, проиграем ли – им все равно. В других местах ты видишь, что защищаешь, за что дерешься, здесь же… - снова замолчала и почти неслышно закончила – Они величественны в своем безразличии. Но от этого безразличия руки опускаются.
- Слушай. Командир, не городи ерунду, - Ширс осторожно обнял её, притянув к себе – Горам, может, и пофигу, будет ли кто по ним бегать, а нам нет. Если мы проиграем, кто будет на них смотреть и философию разводить, а?
Не выдержав, Эльфи прыснула, прижимаясь щекой к его задубевшей от мороза куртке.
- Хороший мой…
Ширс только блаженно улыбался.
- Пойдем, Ширс. Завтра в Вутай со мной едешь.
- А базу? На Фухито оставим?
- Он справится, - Эльфи освободилась из объятий, осторожно пошла вниз, к входу на базу – Пусть возится со своими Воронами, а мне… - она замолчала, запнулась. Другому Эльфи вообще не стала бы в подобном признаваться, но Ширс, это Ширс – Мне от этого не по себе. Конечно, у нас добровольцы… но все равно, - еще помолчала – К тому же, если Шин-Ра про северное убежище узнает, мы его все равно не удержим, придется людей эвакуировать. С этим Фухито тем более справится, а наше присутствие ничего не решит…
Дверь, влажно чавкнув, закрылась, отсекая их от холодного сияния снега.

@темы: .III.4 Погода, #fandom: Final Fantasy, Final Fantasy VII Before Crisis: Эльфи (таб. 50)

---

[Лопоуша]

Название: В рабочем порядке
Фандом: Petshop of Horrors
Герои: Леон, граф Ди
Тема: Вандализм
Объём: 979 слов
Тип: джен
Рейтинг: G
Саммари: Очередное расследование


Сенатор Сэмюель Т. Галливант вышел из спальни в тяжелом бархатном халате цвета пьяной вишни, остановился на верхней ступеньке лестницы, окинул привычно-одобрительным взглядом холл, высокие окна, стены, картины на стенах… Взгляд зацепился за что-то. Какая-то неуместная деталь… Глаза сенатора полезли на лоб, и пронизанную солнцем утреннюю тишину разорвал бешеный вопль:
- Мерзавцы! Проклятые вандалы!

Днем раньше.

Детектив Леон Оркотт приехал в поместье еще накануне, чтобы с самого утра приступить к расследованию. Начальство рыло землю и требовало немедленных результатов. У мистера Галливанта прямо из рабочего кабинета пропал документ огромной государственной важности. Свое сенаторство мистер Галливант воспринимал необычайно серьезно, а если учесть, что и состояние у него было тоже огромное, и связи, и влияние… Словом, начальство Оркотта волновалось не зря. Документ необходимо было срочно найти.

Леон, как всегда, подошел к делу крайне ответственно. Еще с вечера внимательнейшим образом осмотрел место происшествия, утром встал ни свет ни заря и в поте лица опрашивал прислугу, которой в поместье имелась тьма-тьмущая. Посторонних, как выяснилось, тоже перебывало в доме без счета – и поставщики, и гости семьи, и какие-то туристы, и хичхайкеры, которых никакие драконовские меры так и не заставили обходить поместье стороной. Список подозрительных личностей, которых надлежало разыскать и допросить, рос с ужасающей скоростью.

Детектив успел основательно вымотаться еще до ланча, а за ланчем его окончательно вывело из равновесия появление некой особо подозрительной личности. Уж кого он никак не ожидал здесь увидеть… Хотя почему, собственно? В последнее время, кажется, ни одно крупное расследование не обходилось без графа Ди.

Как всегда, у хитрого китайца было наготове правдоподобное и такое невинное с виду объяснение: он, мол, регулярно приезжает сюда осматривать щеночка. Тут же и щеночек был предъявлен – очаровательный увалень, обещающий через годик вымахать с хорошего теленка. Сэмюель Т. Галливант сразу оживился и принялся рассказывать о своем любимце. Оказалось, пес какой-то необыкновенной породы, экзотической и чудовищно дорогой, откуда-то из Тибета. Взрослая собака полмиллиона долларов стоит! Недавно Китай запретил вывозить их за границу. Спасибо графу Ди – устроил покупочку. Мистер Галливант назвал щеночка Брутом – он любил все древнеримское, поскольку, как уже сказано, очень серьезно воспринимал свою причастность к Сенату, а кроме того, ему нравилось то и дело прочувствованно спрашивать у щенка: «И ты, Брут?»

После ланча граф расположился в шезлонге, наблюдая за тем, как щенок резвится на лужайке, а Леон вернулся в отведенный для расследования закуток и продолжал трудиться до самого обеда. К обеду он явился очумевший от противоречивых показаний, встрепанный и злой, как черт. Граф Ди, по своему обычаю, был безмятежен и в полной гармонии с окружающим миром. Брут весело скакал вокруг стола, а мистер Галливант хмурил брови и не слишком деликатно намекал, что полиция могла бы работать и поэффективней, а не тратить зря драгоценное время и денежки налогоплательщиков.

Обедали на террасе, любуясь великолепным садом в предзакатных лучах. Щенку, должно быть, наскучило бегать по каменным плитам. Он выбежал на лужайку, дал пару кругов по идеально подстриженной травке, сунулся в кусты возле дома и вдруг зарычал, словно наткнулся на что-то неожиданное.

Леон, за этот день успевший убедиться, как легко любому злоумышленнику пробраться в поместье, рефлекторно выхватил револьвер. Кусты закачались, и из них показался… Брут, с голубоватым прямоугольником в зубах.

- Это оно! – крикнул, приподнимаясь с места, сенатор. – Я узнаю конверт!

Леон поднял глаза: точно над кустами располагалось открытое по случаю хорошей погоды окно кабинета. Ну, если этот дубина-сенатор ухитрился выронить документ в окно, и Леон зря выкладывался целый день, как последний идиот…

- Дай сюда! Брут! – надсаживался мистер Галливант.

Брут явно решил, что хозяин придумал новую интересную игру. Песик завилял хвостом и радостно рванул через лужайку – прямо к живописному пруду.

- Стоять! – заорал сенатор. – Оркотт, куда смотришь, разиня? Стреляй!

- Простите? – ошалело переспросил Леон. – В кого стрелять?

- В собаку! – гаркнул мистер Галливант. – Спасай документ! Он же его сейчас утопит!

Леон на мгновение застыл, потом раздельно произнес:

- А не пошел бы ты?

Сенатор начал быстро приобретать цвет свеклы, и тут граф Ди, не вставая, протянул тонкую руку и позвал негромко:

- Брут! Иди сюда, мой хороший.

Щенок на полной скорости заложил крутой вираж и, счастливо повизгивая, понесся обратно.

Документ оказался цел и невредим, только чуть-чуть помялся. Плотный конверт даже не промок насквозь от собачьих слюней. Мистер Галливант на радостях не стал устраивать скандала из-за Леоновой грубости, только попенял мимоходом.

- Ну, вы тоже хороши, - буркнул Леон, все еще не до конца пришедший в себя. – Разве можно из-за бумажки, такого пса?..

- Для меня на первом месте – благо государства, – с пафосом ответил сенатор. – Стоимость собаки в данном случае не имела значения!


Леон хотел бы сразу же уехать, но требовалась подпись мистера Галливанта под отчетом о проделанной работе. Пока Оркотт составил отчет, пока у сенатора нашлась минутка его подписать… Пришлось остаться еще на одну ночь. Граф остался тоже. К вечеру он объявил результат своих наблюдений за Брутом: некоторые признаки указывают на серьезные проблемы со здоровьем. Можно предположить, что у Брута редкое заболевание, которое в будущем приведет к серьезным дефектам. Придется щенка забрать, чтобы сделать кое-какие анализы.Если подозрения подтвердятся, щенок останется в магазине. Граф, безусловно, вернет мистеру Галливанту деньги вместе с неустойкой.


Оркотт встал на рассвете, забросил на плечо сумку с вещами и двинулся к выходу. Черт с ним, с завтраком, свалить бы отсюда поскорее! Над лестницей, сверху вниз озирая холл, красовался огромный портрет хозяина дома, кисти модного и безумно дорогого художника. Спускаясь по лестнице, Леон несколько раз оглядывался через плечо. Благостный взгляд мистера Галливанта на портрете раздражал его невыносимо. Уже приближаясь к входной двери, Леон задержался перед камином. Его еще не успели почистить. Леон подобрал уголек, бегом вернулся на площадку и пририсовал сенатору кривые острые рожки.

- Мой дорогой детектив! Ну что за детский сад, право! – раздалось над ухом.

Леон вздрогнул и обернулся: граф Ди, в очередной узорчатой шелковой хламиде и с корзинкой в руке. Крышка корзинки была чуть-чуть приоткрыта, в щель пытался высунуться сопящий черный нос.

Граф Ди укоризненно покачал головой и забрал у Леона уголек, пачкая холеные пальцы. Посмотрел на портрет, еще раз покачал головой… И стремительным росчерком добавил к рожкам усы и гаденькую козлиную бородку.

@темы: .II.4 Детектив/преступление, #fandom: Petshop of Horrors, Petshop of Horrors: фэндом в целом (таб.30)

---

[Машенька и М]

Название: Редкий сорт
Фандом: Final Fantasy XII Ноа фон Ронсенберг
Герои: Вэйн Солидор/Габрант
Тема: вино
Объём: 1839 слов
Тип: слэш
Рейтинг: НЦ-17
Саммари: после убиения Раминаса и взятия Налбины
Авторские предупреждения: отрывисто, местами неуклюже, боюсь, невхарактерно.



Когда волосы отросли, оказалось, что они вьются.
Поразительно, как прическа может менять весь облик. Теперь он выглядел мягче, в нем не осталось и следа характерной для него четкой собранности.
Мягче. И моложе.

Неудивительно, что капитан фон Ронсенберг так популярен в Далмаске. Человека с такой внешностью легко считать героем: он красив, у него открытое лицо, он выглядит мужественным и добрым одновременно. Трудно даже заподозрить, что у такого человека может быть темная сторона.

Будто, копируя внешность брата, Габрант выдал один из своих секретов, невольно обнажил свое нутро. Кто мог подумать, что он может быть и таким?
А всего-то – волосы, небольшая бородка. И от стального Судьи уже ничего не осталось.

Самого Габранта это явно раздражало. Всегда ли он избегал походить на брата – или это следствие его нынешней ненависти? Спросить?
Впрочем, к чему портить вечер

Он был уже в собственном доспехе. Пришел для доклада.
Крепость полностью под контролем – и так далее, и тому подобное, множество мелких подробностей, которые в обычном состоянии он наверняка бы опустил. Но сейчас Габрант явно был на взводе.

Вэйн искал второй бокал. Нашел.
- Насколько я понимаю, ты освободился. Садись.
Сесть было особо некуда. Габрант опустился на край кровати, снял шлем.
Вэйн взглянул мельком: лицо капитана Ронсенберга и изрядная ссадина на скуле – стража перестаралась.
Разлил вино. Принес бокал Габранту.
- Ну, что ж. Этот этап мы успешно завершили, за это можно и выпить.

Габрант держал бокал обеими руками, будто согревая в ладонях.
Черные перчатки, защищающие руки в бою, - и тонкий позолоченный хрусталь. Если б бокал мог, он бы пискнул и улетел, трепеща крылышками.

- Здесь отличный винный погреб, как оказалось. Это довольно редкий сорт, попробуй.
Забавно, как легко он подчиняется в мелочах. Сядь – сядет, пей – пьет. Создается такая сильная иллюзия власти, что просто невозможно ей не поддаться.
Но это лишь иллюзия. Если он с чем-то не согласен, он все равно сделает по-своему.

- Тебя что-то тревожит? Судьба брата? Я ведь уже говорил, его смерть вовсе не обязательна. О его казни объявят, этого будет достаточно.
- Я хочу, чтобы он умер.
Вэйн на миг прикрыл глаза. Ты не знаешь, чего хочешь, Габрант. А когда узнаешь, будет уже поздно.

- Пей. Такое вино не часто встретишь.
Жидкость цвета прозрачного янтаря.

У Габранта было странное выражение лица: спокойное и вместе с тем – какая-то буря мимолетных эмоций. Его порой так трудно понять.

- У него очень сложный и тонкий букет. Чувствуешь? Что-то смолянистое, выдержанное и вместе с тем – нежное? Вкус зрелого вина, и цитрусовая энергичность, и свежесть барбариса. И долгое-долгое послевкусие. Однажды попробовав, такое вино не забудешь.

Вэйн поставил свой бокал на пол. Придвинулся к Габранту.
Тот просто смотрел.
Не отстранился, когда рука принца зарылась в его волосы.
Что ж…
На поцелуй Габрант ответил. Без страсти, достаточно спокойно.
Как тогда.

Тогда.
Давно это было, в общем-то.

- Хорошо целуешься.
- Я помню, - сказал Габрант.
- Да. Твою злопамятность следует учитывать, я порой об этом забываю, - Вэйн смотрел на него, долго, внимательно, - Дела мы обсудили. Если хочешь, можешь идти.
Отстранился.
И пошел за бутылкой, оставленной на подоконнике.

Взглянул от окна: Габрант даже не шелохнулся.

Влечение к любовнику своего отца… Немало найдется тех, кто сочтет это следствием скрытых комплексов.
Его и впрямь захотелось заполучить себе. Не в постель - в команду, в союзники. И не в Девятом Бюро дело, хотя борьба за него всегда была актуальна в политическом мире Аркадии. А просто так хотелось - чтобы эта преданность принадлежала тебе, а не другому.
А постель…
Он спал не только с Императором. А тот и вовсе за эти годы успел жениться и похоронить жену.
Иначе Габрант был бы неприкосновенным - во всех смыслах.

Вэйн наполнил свой бокал, плеснул и Судье. Сел у изголовья, откинулся на подушки.
Смотрел сквозь ресницы – на четкий профиль, линию твердого подбородка, серо-черный чеканный металл судейских доспехов.
Все-таки – до чего же Ноа не похож на себя с этими волосами.

А тот взглянул искоса и начал снимать доспехи.

Одно дело – смотреть, как раздевается женщина, и совсем другое – как разоблачается мужчина, освобождаясь от боевых доспехов.
Сильный, красивый мужчина.

Вэйн хорошо помнил, как впервые увидел его – белобрысого паренька во главе небольшого отряда на боевых чокобо. Как-то случайно зацепился взглядом в мешанине битвы. Восьмилетний Вэйн смотрел тогда с крепостной стены, как гибнут остатки республиканской армии, вздумавшие сопротивляться уже после подписания капитуляции.
Почему этот парнишка так пришелся ему по сердцу? Потому ли, что был так явно молод?
Впрочем, он ведь и отцу понравился тоже – с первого полувзгляда, с полуслова – уже в плену.

Был ли Ноа красив тогда? Вэйн не помнил. Да и восприятие ребенка отличается от восприятия взрослого.

Упрямым он тогда был, это точно.
А ведь так легко об этом забыть.

В семнадцать лет он был упрямым, гордым, изрядно зацикленным на чести.
Но когда понадобилось, сумел-таки переступить и через гордость, и через честь.
Ему поставили условия, и он умудрился убедить большую часть пленных присягнуть Империи. Где – пользуясь уважением, которое питали к его роду, где – надавив на чувства, где – еще как-то.

В нем всегда была эта готовность брать на себя ответственность за чужие жизни, а ведь это и делает человека лидером.
В политической жизни Аркадии он всегда был незаметен, всегда в тени Грамиса Солидора. Его невозможно было втянуть в интриги, все знали о его безоговорочной преданности Императору.
Но глава Девятого Бюро был не просто преданным псом, он был личностью, яркой, сильной. Во многом он напоминал самого Грамиса.

Бывают разные виды лидеров. Кто-то обладает способностью зажигать в сердцах пламя и бросать людей на баррикады, а кто-то сам по себе словно обещание опоры и защиты. За одними идут, чтобы изменить мир, а за другими – чтобы его сохранить.

А Ноа, кажется, до сих пор тяготился той историей.

В то время он и вовсе себя ненавидел, Вэйн хорошо это помнил.
Его это тогда поразило – на какие сильные чувства бывают способны люди.
Фамилию матери Габрант взял вовсе не потому, что в Аркадисе легче было преуспеть, не заявляя во всеуслышанье о своей инородности. Он просто не считал, что вправе и дальше носить родовое имя.

Каким же он был тогда – юным. Искренним, невинным. Даже странно вспомнить.
Как же давно это было.

Тот белобрысый паренек и впрямь был достоин и уважения, и любви, и сострадания.
Для их семьи он был как свежий ветер, неожиданно распахнувший окно.

А потом – время, любовь, столкновения душ – и все давно усложнилось, давно запуталось, как бывает только между тесно-близкими, будто невидимыми путами связанными людьми.

Просто жизнь.

Ноа - человек Императора во всех смыслах.
А быть сыном Императора – вовсе не то же самое, что быть сыном любого другого отца.
Император и каждый из его наследников – это некие центры в политической жизни страны, вокруг которых и закручивается все остальное.
Габранта невозможно заполучить в свою команду - сейчас. Но можно приручать постепенно, как приручают чужого пса.
Вроде бы знакомого, ласкового, но все равно – чужого. Ведь его готовность подчиняться на самом деле так обманчива.

Впрочем, какой интерес в том, чтобы штурмовать крепость, чьи ворота распахнуты настежь.
Интереснее было приручить того Ноа, каким он был - под своим внешним смирением.

А где-то в глубине души все еще жило то – давнее – желание просто протянуть руку, приласкать и утешить.
Без всех этих игр во власть и подчинение.



Оставшись в штанах и черной водолазке, Ноа переместился к нему, почти лег сверху.
Прикосновение красиво очерченных губ – в один угол рта, в другой. Теплый влажный язык легонько обвел изгиб верхней губы, толкнулся в рот.
И контроль над ситуацией неожиданно оказался эфемерней, чем мираж в пустыне.

Серые глаза. Пшеничные ресницы.
Будто на краю пропасти.
Кого ты приручаешь? Его? Себя?

Вэйн подался вперед, запустил руку в светлые волосы, притягивая его к себе – ближе, ближе. Их дыхание смешивалось в одно.
Вэйн понял, что теряет голову.
Этот человек, такой знакомый – и незнакомый в то же время…
Близость его тела, его дыхание опьянили, как самое крепкое вино.

Так – неожиданно.
Так – небезопасно…

Можно ли позволить себе это сумасшествие?

Ноа целовал его шею, порой прихватывая кожу зубами. Расстегнул на нем рубашку, взялся за брюки.
Поцелуи спустились ниже, прошлись вокруг сосков, по животу. Борода щекотала кожу.
Длинные твердые пальцы, мозолистые ладони – мечники не пахари, но белоручками тоже не назовешь.
Жадные, шальные какие-то поцелуи, прикосновения подвижного языка.
Тяжесть его тела.

Обнаженной кожей к вязанной водолазке и кожаным штанам – было просто неприятно. Да и хотелось его чувствовать. Его – не одежду.
Вбирая взглядом, прикосновениями, поглаживаниями каждый новый участок обнаженной кожи, Вэйн стянул с него водолазку вместе с нижней рубахой.
Светлые волосы растрепались, словно ореолом встали вокруг до боли знакомого лица.
И где-то на краю сознания еще мелькнула мысль – не стоило этого делать, пока он так похож на брата. Теперь воспоминание об этом будет неразрывно связано с Башем фон Ронсенбергом.

Тело его казалось почти белым. Тренированное, сильное, подвижное тело. Собрание крепких мускулов, сухожилий и старых бледных шрамов.
Ноа.
Давнее, привычное наваждение.

Понимание того, что он делает, зачем он это делает, покинуло Вэйна окончательно, когда он опрокинул Судью на спину. Стащил с него штаны и нижнее белье.
На светлой коже следы засосов и укусов мгновенно проступали красными, яркими метками.
Тюбик со смазкой был приготовлен заранее, но Вэйн едва нашел его среди подушек. Судья насаживался на его пальцы практически сам, крепко перехватив его за запястье. Поднял бедра, выгибаясь навстречу: ну, давай же.

Видно было, как напряжены мышцы бедер, втянут поджарый живот. Будто хищный зверь – то ли играет, то ли нападет.
Он дает, ты берешь.
Но даже прирученный хищник не перестает быть опасным. Откуда знать, что придет ему в голову в следующий миг?
В каждом волкодаве живет волчья сущность, даже если он лижет руки и ласкается к хозяину.

Он дает, ты берешь.
Или – наоборот?

Взгляд серых глаз стал почти беззащитным, когда – медленно продвигаясь вперед - Вэйн вошел в тело Габранта. И начал двигаться в жаркой тесноте, сначала осторожно, но с каждым разом сильнее, резче, будто поймав некий ритм.
Серые глаза не отпускали. Ловушка для разума, для души.

Точно так же, как тело это – ловушка для чувств.

Самая опасная ловушка – это та, в которую ты сам себя загоняешь.

Вэйн раздраженно откинул волосы, свесившиеся на лицо. Он хотел видеть Габранта. Хотел видеть его глаза.

Сильные ноги обвили его талию, стискивая почти до боли. Габрант, поднимая бедра, насаживался сам на его член. Видно было, как двигаются мышцы под кожей. Как скатываются по этой коже капельки пота.

И непонятно уже было, кто из них так тяжело, жарко дышит, но ни стона, ни единого восклицания так и не раздалось в комнате.

Кончили они почти одновременно.
Вэйн перекатился, упал рядом с ним, почти на него. Вспотевшие, жаркие, они так и лежали вплотную, медленно приходя в себя. Бешеный стук сердец постепенно возвращался к нормальному ритму.

Кажется, ты знаешь о человеке все, но так легко обнаружить, что ты ничего о нем не знаешь.

Странная, почти неприятная мысль: с отцом он - такой же?

Габрант меж тем отодвинулся к краю кровати.
Вэйн повернул голову: сбежать решил? Но Габрант потянулся за бутылкой, стоявшей на полу. Запрокинув голову, отпил прямо из горлышка.
- Ноа, - почти смеясь, - Такое вино – и прямо из бутылки?
Но ему и самому хотелось пить, а вставать пока желания не было. Казалось, стоит подняться с кровати, и все закончится.
Вэйн протянул руку. Габрант отдал ему бутылку, и наследник Дома Солидор, может, впервые в жизни стал пить вино, будто воду.

Уникальное вино.

Бывает, что часть погибшей лозы выживает и продолжает плодоносить. И эта живая частичка мертвого целого приносит особенный, редкий урожай.

@темы: #fandom: Final Fantasy, .I.2 Романтика, Final Fantasy XII: Ноа фон Ронсенберг (таб.50)

---

#21

[кайта]

Название: --
Фандом: Katekyo Hitman Reborn
Герои: Ямамото, Гокудера
Тема: Дневные развлечения
Объём: 492 слова
Тип: яой
Рейтинг:NC17, видимо
Саммари: -
Авторские примечания: прямое продолжение серии драбблов, начатых ранее. тема раскрыта условно (потому что днем и потому что развлечение, в какой-то степени).

Гокудера затравленно и как-то жалобно посмотрел на Такеши и отвернулся в сторону. Хотя это было проблематично, если учесть, что Ямамото подошел вплотную, и сейчас его лицо было от него всего в паре сантиметров.
- Придурок, - неубедительно, но это первое, что пришло в голову. – Не учили не заходить, если занято?
-Тебя-то вообще ничему не учили, раз ты тут это…ну… - Ямамото кивнул вниз, подбирая нужное слово. – Расслабляешься.
-В каком месте я, блин, расслабляюсь?! – заорал Гокудера, тут же затыкая себе рот ладонью.
-В этом, - Ямамото положил руку поверх руки Гокудеры, все еще находящейся в трусах, и сжал пальцы. – Дай я.
-Ч..чего? – Гокудера опять чуть было не заорал, но его опередили, заткнув рот быстро и оперативно. При этом Ямамото пытался отцепить пальцы Гокудеры от его члена, чему Гокудера упорно сопротивлялся, но в конце концов, одновременно прикусив ему язык и нажав коленом посильнее между ног, Ямамото добился своего. И тут же резко двинул рукой вверх-вниз.
-Хх…ххааа.. – выдохнули оба.
-Я хочу тебя трахнуть, – голос срывался от возбуждения и жары.
-Обойдешься, - Гокудера зажмурился, чтобы не видеть раскрасневшееся лицо Ямамото, которое близко-близко, и вон язык прикусил, сука, и дышит так… так… а он сам-то, сам-то чего так дышит?!
-Хаято, я больше не могу, я хочу, - Ямамото казалось, он сейчас взорвется, до того все ныло внизу. – Мне наплевать, что это неправильно и что тут люди кругом, я хочу…
- Я.. тебе… ничего нне… ххаа… - уже? Гокудера замотал головой. Уже все?!
-Смотри, ты уже кончил. Так не честно, - вот как у этого придурка получается так натурально обижаться? В голове все еще шумело, по ногам стекала теплая сперма и Гокудера, стараясь лишний раз не задумываться, зачем он это делает, присел на корточки. Стянул с Ямамото плавки, сглотнул и медленно прикоснулся губами. Услышав сдавленное шипение, попробовал немного облизнуть, лихорадочно вспоминая все, что читал или видел в программах для взрослых, но Ямамото просто ухватил его за волосы и толкнулся в рот. Давясь кашлем и собственным языком, Гокудера вцепился в его бедра, чтобы не упасть. На его счастье, Ямамото тоже хватило буквально пары толчков, чтобы кончить. Отплевываясь, Хаято поднялся, вытирая ладонью рот и слегка пошатываясь.
- Мог бы предупредить, придурок.
- В следующий раз предупрежу, обещаю, - Ямамото притянул его к себе.
-Какой еще следующий раз? Охуел совсем? – Гокудера слабо пихнул его коленкой. Неубедительно совсем. Но Ямамото разжал руки, и Хаято, прислонившись к противоположной стенке, принялся натягивать плавки, попутно вытираясь.
- Кстати, это можно считать тем, что ты согласен быть моим парнем?
-Нет.
-Ладно, спрошу попозже.
Ямамото вышел из кабинки, столкнувшись с Шамалом, задумчиво разглядывающим песок под ногами, и пробормотав извинения, бегом направился в море. Остудиться, стало быть, подумал Шамал, вздыхая. Через минуту следом за бейсболистом выскочил Гокудера, направляясь тоже в море, но в противоположную сторону. Стало быть, по-прежнему отнекивается, еще раз вздохнул Шамал, проводив его взглядом. Впрочем - взгляд его просветлел, выцепив на горизонте парочку молоденьких девушек в соблазнительных бикини, - пусть сами разбираются, не маленькие. Стрелять научились, вот и друг с другом пусть как-нибудь своими силами учатся.

@темы: .II.6 Порно/эротика, #fandom: Katekyo Hitman Reborn, Katekyoshi Hitman Reborn: Ямамото, Гокудера (таб.50)

---

[heavenly psycho]

Название: Признание
Фандом: Pandora Hearts
Герои: Гилберт Найтрей, Лиам Лунеттес; в сторонке Ксеркс Брейк и Шерон Рейнсворт
Тема: Застенчивость
Объём: 207 слов
Тип: джен
Рейтинг: G

- Я не знаю, как сказать ему… - Гилберт мялся, смущенно поглядывая в сторону Шляпника, уже с упоением развлекавшего шутками свою госпожу Шерон. – Мне так хочется признаться… но я не знаю, как ему сказать, Лиам…
Лунеттес, вот уже десять минут выслушивавший робкое бормотание юного Найтрея, терпеливо ждал, пока тот наберётся решимости пояснить ему суть проблемы. За это время в его голове появилось уже как минимум пятнадцать вариантов того, чем таким тайным и смутительным мог хотеть поделиться Гил, что не никак не мог собраться. И если бы не строгое воспитание Лиама, вариантов было бы куда больше.
- Он... он ведь… не поймёт… или вдруг рассердится… а я…
- Ну же, господин Гилберт. Я не смогу подсказать вам, как быть, если не пойму, в чём, собственно, дело, - со вздохом поправив очки, слуга герцога мягко улыбнулся мальчику.
- Но он рассердится… а я не хочу, чтобы он сердился… - печально шмыгнув носом, Гилберт сжал руки в кулачки, сильнее покраснев. – Потому что если господин Брейк рассердится, он… я… но!..
- Боже, господин Гилберт. Ну скажите же наконец!
- Он рассердится… - закусив губу, Найтрей вновь покосился на предмет своих терзаний, и не выдержал – Но я очень, я ужаснейше хочу сказать ему, что он меня бесит!..

Название: Неизбежность
Фандом: Pandora Hearts
Герои: Ксеркс Брейк, Шерон Рейнсворт, Оз Вессалиус, Лиам Лунеттес, Гилберт Найтрей, Алиса
Тема: Это дело скверно пахнет
Объём: 366 слов
Тип: джен
Рейтинг: G
Саммари: кусок канонного переодевания. Это не я, это Мочизуки!

- Я отказываюсь заранее, - Брейк громко хрустнул леденцом, поглядывая на собравшийся народ. Что-то в улыбках Оза и госпожи Шерон казалось ему зловещим. Алиса же всем своим видом демонстрировала полное непонимание ситуации, что хоть и было весьма для неё характерно, но тем сильнее уверяло Брейка в сложности задумки остальных.
Где-то в соседней комнате раздался полный отчаяния вопль Гилберта. Для полной картины не хватало только бури за окном да лужи крови посреди комнаты, но день был ясный, убийства не намечалось, аж странно.
- Брейк, но ты ведь даже не знаешь ещё, чего мы от тебя хотим, - улыбалась Шерон, пряча фамильный смешок за тонкими пальцами.
- Это совсем не больно, правда-правда! – сиял по другую сторону от Шляпника младший Вессалиус.
- … - хлопала ресницами Алиса.
- Господин Лиам! – высунувшись в коридор, крикнул мальчик. – Если там у вас всё готово, то идите сюда!
- Вы слишком подозрительно счастливы, - облизнув сладкие от карамели губы, Ксеркс приподнял бровь. Подталкиваемый красным от волнения и смущения Лиамом, в комнату ввалился не менее ярко пылающий Гилберт. Или, вернее, Гилберта?
Вьющиеся прядки были удлинены, немного не доставая теперь до талии, юношескую фигуру украшало пышное платье, неожиданно придавая той естественную женственность. Подкрашенные, а оттого ещё более длинные и густые ресницы трепетали, алые губы дрожали от всей бури испытываемых Гилом эмоций.
Вобщем, кошмар тот ещё.
На бледном лице Шляпника появилась было ехидная улыбка, предвещающая поток избранных колкостей и насмешек, но так же плавно исчезла. Предчувствие ещё ни разу не подводило его. Что-то было не так. Что-то было очень не так. Что-то весьма нехорошее надвигалось на Брейка с неспешной силой фатальной неизбежности.
- Бреееейк?.. – а госпожа улыбалась и улыбалась, легонько похлопывая веером по ладони.
- Я чувствую, принцесса, что стоит отказаться. Что-то это ваше непонятное предложение меня пугает…
- Держите его, Лиам! – процент коварности в очаровательной улыбке возрос в разы. – Держите и переодевайте!

… Гилберт Найтрей невероятно завидовал. Ужасно завидовал. Прижав обеими руками и так длинную юбку, он только алел да кусал губы, выслушивая насмехавшуюся над ним леди Брейк, которая, даже будучи леди, умудрялась язвить да мелодично посмеиваться в перчатку. Правда, время от времени Ксеркс отводил взгляд в сторону и с плохо скрываемым раздражением цедил сквозь зубы:
- Я же чувствовал, что это дело определённо скверно пахнет!..

@темы: .I.1 Эмоции, .IV.6 Запах, #fandom: Pandora Hearts, Pandora Hearts: Ксеркс Брейк, Лиам Лунеттес (таб.30)

---

Финальный текст третьей таблицы ))))

[AlyonaSL]

Название: Десять шагов навстречу: шаг десятый
Фандом:CSI LV
Герои: Гил Гриссом/Грэг Сандерс
Тема: "Ласки/Лизать"
Объём: 1395 слов
Тип: слэш
Рейтинг: light R?
Примечание: POV Гил Гриссом
Саммари: "...кое-кто в кулуарах опять говорил, что "Сандерс так быстро получил третий уровень, потому что много лет усердно лижет боссу задницу".
Дисклеймер: всё чужое. Моя только любовь.


Сегодня Грэг получил третий уровень. Теперь мы с ним коллеги по всем статьям.
Понимаю, что с возрастом я стал чересчур сентиментален: мне хочется устроить по этому поводу маленький праздник. Пользуясь тем, что теперь я большое начальство, ухожу пораньше с работы: собственноручно варю кофе и ставлю в микроволновку какой-то пирог. Бог знает, какой, - главное, сладкий. И на упаковке написано: "Разогревать десять минут".
Дополнительно меня развлекает то, что кофе у меня получится наверняка так себе, но Грэгу это будет все равно. Здесь даже главное – не вкус, а... сам факт, наверное. Хотя надо сказать, что за все то время, что мы провели вместе, я уже не так отвратно варю кофе, как вначале. Тем более что сейчас практически всё делает кофемашина: хоть Грэг и ворчит, что "в этом агрегате нет души", прогресс есть прогресс, против него не попрешь.
Слышу, как открывается входная дверь: явился виновник торжества.
- Привет, - говорю негромко. – Устал?
- Не столько от работы, сколько от официоза, – разводит руками Грэг. – Господи, как только люди могут столько трепаться по пустякам?
Я улыбаюсь, припоминая, какой он был девять лет назад. Тоже любил трепаться по пустякам... правда, неофициально.
- А еще меня спрашивали "Где Гриссом", - добавляет Грэг весьма довольным тоном. – И я считаю: то, что об этом спрашивают меня, причем практически в открытую, - гораздо больший повод для праздника, чем мой третий уровень!
- Это точно, - киваю я.
Один бог знает, сколько всего нам с ним пришлось для этого выдержать. Но теперь наши с ним фамилии чаще всего произносят подряд: "Гриссом с Сандерсом нашли, привезли, сказали, поехали в командировку..." Нынешнему большому боссу, Конраду Экли, с самого начала это не очень-то нравилось, но под конец он махнул рукой и сказал: "Черт с вами". Экли скверный криминалист, но отличный администратор. Он прекрасно знает, как повысить работоспособность сотрудников, и порой идет для этого на различные внутренние нарушения: не особо крупные, правда.
- В общем, поздравляли меня и руку жали чуть ли не всем департаментом, – устало улыбается Грэг. - И ребята в лабе тоже поздравили. Хотя... – он хмурится и замолкает на пару секунд. – Хотя кое-кто в кулуарах опять говорил, что "Сандерс так быстро получил третий уровень, потому что много лет усердно лижет боссу задницу".
- Сандерс получил третий уровень потому, что раскрыл свое сотое дело, - не сдерживаюсь я. Честно говоря, я человек спокойный, но мне эти кулуарные разговоры уже так осточертели, - еще с того времени, когда некоторые подчиненные думали, что я плохо слышу, и забывали, что я умею читать по губам. А кое-кто из них так и не принял во внимание, что я сделал операцию семь лет назад и больше не страдаю прогрессирующей глухотой.
Но Грэг смотрит на меня, подмигивает и улыбается:
- Меня всегда прикалывает, Медведь, что люди, которые так говорят, даже не подозревают, насколько правы. А еще больше не подозревают, что сначала у нас было на-о-бо-рот...
- Их ошибка в том, что они путают римминг с подхалимажем, - говорю я самым серьезным тоном, на который способен. – Кофе хочешь?
- Еще как, - Грэг демонстративно принюхивается: - И вообще чем-то вкусным пахнет?..
- Пирогом, – доверительно сообщаю я. – Покупным. Из микроволновки.
- Ты гений, Медведь, - отвечает Грэг. И делает шаг к выходу, чтобы понестись на кухню. Я, задумавшись, не успеваю отступить с дороги, он утыкается в меня, и мы обнимаемся.
Оххх!..
Пожалуй, только в последний год я в полной мере осознал, что мы с ним натворили. Как мы стали двумя частями единого целого, и как сложно нас будет теперь разъединить: нет, по отдельности две половинки вполне автономны и самоценны, но в паре они могут ого-го насколько больше, и даже Экли наконец-то это понял.
Я обнимаю Грэга, и у меня вздрагивают пальцы. Я помню, какой он был тогда, в самом начале: тощий, взволнованный, с лохматыми выбеленными волосами... Сейчас у него давным-давно обычная мужская стрижка, широкие плечи, сильные руки и почти абсолютное спокойствие во всем: в лабе говорят, что этого он набрался от меня. Может быть. Я тоже многого от него набрался, в самом деле: да и как иначе может быть между людьми, которые столько лет живут вместе, спят в одной постели, работают бок о бок и еще, как говорят ученые, периодически обмениваются биологическими жидкостями?
О, и лижут друг другу задницу, разумеется!... Господи, могут же люди быть такими идиотами.
Но сейчас... сейчас я чувствую, как Грэг прижимается ко мне, как возбужденно дышит, и какая горячая у него кожа. Мне банально хочется провести языком по этой самой коже – от уха по шее, по ключице, по ямке над горлом, потом расстегнуть рубашку сверху, пройтись языком по его груди, по соскам, спуститься ниже... Кажется, мы собирались пить кофе, но я что-то уже не хочу. И микроволновка давно испищалась, говоря, что пирог пора вынимать: да черт с ним, с пирогом. Мне сейчас не до пирога: я стою на самом пороге спальни в нашем общем доме и обнимаю человека, с которым прожил столько времени – и еще, оказывается, не привык к тому, что его близость с каждым годом волнует меня все больше.
- Медведь, - произносит Грэг негромко, - ну так куда мы с тобой: налево на кухню или направо в постель?
Еще и усмехается, надо же. Как будто я не чувствую, чего ему самому сейчас хочется.
- А ты, герой дня, что предпочитаешь?
-А как скажете, босс, – продолжает он ерничать. И тогда я медленно провожу языком по его шее снизу до уха, дальше – по щеке, дохожу до губ и облизываю их сверху, пока он не открыл рот. И через секунду мы начинаем целоваться – два взрослых мужика, которые уже и забыли за эти годы о своей разнице в возрасте, два человека практически одного роста, которые стоят сейчас глаза в глаза и губы в губы, и сердце почти в одном ритме колотится у обоих.
Как эти балбесы сказали-то – Грэг усердно лизал боссу задницу? Вот и неправда, это я ему задницу лизал, если использовать данный слэнг. До сих пор помню, как он ошалел в первый раз, и как его тогда трясло от возбуждения: кажется, я впервые тогда сказал, что он акустическая катастрофа. И только через год мы начали меняться ролями: помню, как я предложил "надо бы как-нибудь тебе пойти наверх", а он смотрел на меня, вытаращив глаза и приоткрыв рот: так, словно я ему сказал, что Экли – марсианин. Это теперь нам по большому счету все равно, кто сверху: кто меньше устал, тот и сверху. А можем еще пошутить, что надо монетку кинуть. Эта монетка у нас всегда в верхнем ящике прикроватной тумбочки лежит: тот самый цент Линкольна, с которым Грэг, еще стажер, ходил "на задание". Конечно, этот цент больше для смеху там валяется, ясное дело.
Да уж, не зря на каком-то семинаре я слышал, что язык – самая сильная мышца в организме. Еще и, возможно, самая чувствительная. Я всегда любил ласкать Грэга языком. Вот так, как представлял минуту назад: по шее, по груди, по соскам, ниже, провести самым кончиком по стоящему члену, пощекотать головку... ну, и так далее, как там шутят наши коллеги. Что бы понимали, черт их подери.
- Гил, - шепчет Грэг, отдышавшись после поцелуя, - Гил... а вот интересно, почему мы с тобой никогда... не занимались разными изысками?.. Например, вымазаться взбитыми сливками и вылизывать друг друга?
Я не столько слышу, сколько ощущаю, как он смеется. шутник!... В который раз думаю, что он чувствует мои мысли.
- Ты же предлагал когда-то – вымазаться мороженым? - шепчу в ответ я.
- А ты мне ответил, что тебе много сладкого вредно, и что я тебе нравлюсь и без мороженого...
- Именно, - говорю я так, словно Грэг принес мне ключевую улику в деле. – Ты мне вполне нравишься на вкус и без мороженого... и без взбитых сливок... до сих пор.
- И ты мне, - выдыхает Грэг, прижимаясь ко мне еще теснее. Я чувствую, что он тоже заведен до предела, и наконец принимаю решение:
- Пошли в душ... можем прямо там начать друг друга вылизывать... без мороженого!
- Только мыло смоем, - шепчет мне Грэг в самое ухо. А потом доверчиво, беззащитно запрокидывает голову, и я целую его в шею, а затем снова провожу языком вниз до самой ямки под горлом - и чувствую губами его пульс, и понимаю, что мы с ним, взрослые зрелые люди, прошедшие огонь и воду на работе и вне ее, до сих пор не исчерпали всей своей взаимной нежности. От того самого первого нашего прикосновения, когда я случайно взял его за руку, до тех откровенных ласк, которые мы теперь устраиваем друг с другом, и нам при этом совершенно, ни капельки не стыдно ни перед кем.
Хотя бы потому, что это – только наше личное дело.

@темы: CSI: Гил Гриссом, Грэг Сандерс (таб.30), #fandom: CSI, .I.3 Ласки

---

[Papa-demon]

Название: Возвращение
Фандом: Kane&Lynch: Deadmen
Герои: Кейн, Ретомото
Тема: Стук капель
Объём: 111 слов
Тип: G
Рейтинг: G


Лицо мертвого японца Кейн забыл быстро. Не первый мертвый японец в его жизни.
Это японец не забыл Кейна, возвращаясь за воздаянием.

Нежданным стуком в дверь.
Дробью дождя в оконное стекло.
Горячими гильзами на асфальт.

Ре. То. Мо. То.

- Я не могу вернуть тебе Йоко, - говорит Кейн.
- Я не виноват в ее смерти, - говорит Кейн.
- Заткнись, Кейн, сукин сын, наш-ш-шел время, - шипит, оглядываясь, Линч.
Мокрая майка прилипла к спине. Гильзы перекатываются под ногами, и некогда поминать старые долги.

Ретомото отступает в тень.

Вечером Кейн видит его в зеркале напротив.
- У тебя тоже есть дочь, - говорит мертвый японец. И гладит шрам Кейна, размазывая кровь по лицу.

@темы: .IV.5 Звуки, #fandom: Kane&Lynch, Kane&Lynch: фэндом в целом (таб.30)

---

10/100, CSI:Miami, фандом в целом

[Tinka1976]

Название: Гроза
Фандом: CSI:Miami, фандом в целом
Герои: Горацио/Кристина, Джошуа
Рейтинг: G
Тип: гет
Тема: Погода. Гроза
Объем: 2196 слов
Примечания: Майами, октябрь 2010 года.


В комнате стемнело так резко, что Джошуа оторвался от игры, посмотрел на окно, на отца и уточнил:
- Спать?
Горацио улыбнулся на последовавший за этим широкий зевок сына и покачал головой:
- Нет, еще не ночь. Просто тучка набежала. Наверное, будет дождь.
- Плюх-плюх-плюх! – тут же отреагировал малыш, оставил свою игрушку и поспешил к окну, смотреть на дождь.
Горацио одним движением развернулся, перемещаясь следом, даже не поднимаясь с мягкого ковра детской. Ходил Джошуа уже вполне уверенно, подоконник был достаточно высоко, удариться тут было не обо что. И тем не менее, Горацио чувствовал себя спокойнее, когда мог дотянуться до ребенка рукой.
- Нету плюх-плюх, - развел руками Джошуа, посмотрев в окно. Снова зевнул.
Горацио взглянул на часы, потом на затянутое тучами небо. Для сна было рановато, но ведь Кристина утром, прилепив цветным магнитиком к холодильнику длинную памятку, специально уточнила: «Милый, я понимаю, что для тебя режим – это святое, но… - она улыбнулась, приподнимаясь на цыпочки и целуя мужа в щеку. – Джошу год и восемь. Не будь занудой, ладно?»
- Тогда пойдем пить кефир, купаться и спать? – предложил он сыну.
Честно сказать, Горацио и самому хотелось уже спать, но признаться в этом мешала гордость – не хотелось оправдывать сомнения жены, она ведь предупреждала его, что он вымотается за день с маленьким ребенком, но Горацио не поверил. Кристина не выматывается, миссис Гаррот – тоже, а он, видите ли, вымотается! Поэтому вчера, когда Кристина стала договариваться с няней, Горацио решительно заявил: у него выходной и он хочет провести этот день с сыном, никакие няньки им не нужны. Удивление жены и ее мягкие возражения о том, что в свой выходной Горацио мог бы отдохнуть, неприятно его задели, прозвучали сомнением в его компетентности как отца. Видимо, Кристина как-то уловила это, поскольку больше возражать не стала, составила подробную памятку да удостоверилась, что Горацио знает, где лежит одежда сына, и отличает баночку с фруктовым пюре от баночки с овощным.
Телефон няни тоже был крупно записан на карточке, прикрепленной на видном месте, а телефон Кристины - целый день выключен, программа конференции была слишком насыщенной, а ее «гвоздем» был как раз доклад доктора Кристины Кейн.
День прошел без каких-либо сюрпризов, Джошуа был в таком восторге от того, что они с папой будут целый день вместе вдвоем, что даже не слишком огорчился отсутствием мамы, хотя и вспоминал о ней несколько раз, за едой и особенно перед сном, оба раза пытаясь добиться от отца обещания, что мамочка уже будет дома, когда он проснется. После завтрака они ходили на пляж – Горацио поразился, что сын абсолютно не боится воды и даже вполне успешно задерживает дыхание на несколько секунд, чтобы сунуть в воду голову, оглядеться и вынырнуть, оглашая все вокруг радостными воплями и визгом. Бултыхать руками и ногами у Джошуа тоже выходило здорово, вплоть до впечатления, что если бы у Горацио хватило смелости хоть на полсекунды выпустить сына из рук, тот бы прекрасно поплыл сам. Но это было выше его сил, так что проверить впечатление не получилось. На берегу Джошуа вдоволь наигрался в песок, набегался и с мячом, и просто так, а в результате, чтобы дома отмыть себя и сына от песка, Горацио пришлось вылить океан воды, как он в шутку ворчал потом. С обедом они уже выбились из режима, потому что уставший малыш проспал дольше обычного, а Горацио не стал его будить. Спал Джошуа всегда много, Кристина обычно лишь пожимала плечами и говорила, что ребенок добирает те полтора месяца сразу после рождения, когда он почти не мог спать – и Горацио успокаивался: она же в конце концов врач, ей виднее. После обеда они отправились в парк. Качели с каруселями, там же в парке съеденный полдник и короткий, но сладкий сон на расстеленном прямо на траве одеяле, снова игры…
Нет, это все было здорово, никто не спорит, но, скормив Джошуа ужин, Горацио улегся на ковре в детской, наблюдая за играющим сыном, и подумал, что слово «вымотался» подходит для описания его состояния как нельзя лучше. Правда, он ни капли не жалел. Это была какая-то светлая усталость, совершенно несравнимая с той глухой, тоскливой усталостью, которую он ощущал порой после тяжелых смен.
Когда в окно ударили первые капли дождя, Джошуа уже спал. Горацио посидел, любуясь на спящего малыша, затем оглядел детскую – но сын старательно «уложил спать» все свои игрушки, и в комнате был полный порядок.
Спустившись вниз, Горацио нахмурился, покусывая губу. На Майами шла гроза, вдали над океаном уже сверкали молнии. Он снова взглянул на часы – еще только восемь, а Кристина вряд ли вырвется раньше девяти. Хоть она и сказала, что на завершающую вечеринку либо вообще не пойдет, либо заглянет лишь для проформы, Горацио понимал, что это лишь благие намерения. Кристина была своего рода «визитной карточкой» больницы, а от выделенных средств зависели человеческие жизни. Отчасти причиной его беспокойства было смутное чувство вины за то, что он уговорил жену поехать на машине. Добираться общественным транспортом от дома до больницы было крайне неудобно, а Горацио, умеющий водить машину еще с полицейской академии, не придал значения этому фактору при выборе дома – ведь тогда он выбирал дом лишь для себя. Переезжать только из-за этого они не захотели, но вождение машины, несмотря на все усилия Горацио, до сих пор было для Кристины задачей повышенной сложности. Даже при отсутствии плотного потока, по пустым улицам спального района она, по выражению Горацио, «ездила шагом». Ехать домой усталой, в грозу… «О чем я думал?» - мысленно укорял себя Горацио, глядя на разыгрывающуюся непогоду за окном. Утром все представлялось как-то совсем иначе.
Из детского монитора донеслись какие-то звуки, и Горацио повернулся к нему, насторожившись и прислушиваясь. Но малыш, видимо, просто повернулся или зачмокал во сне. К мониторам, расставленным по всему дому, Горацио привык не сразу, но теперь уже не представлял себе, как можно без них обходиться. С тех пор, как малыш научился вставать в кроватке, он спал в своей комнате, а с помощью этих элементарных устройств родители могли слышать, не требуется ли их присутствие, и не беспокоиться понапрасну. В последнее время Джошуа порой и играл один в своей комнате по 20-30 минут кряду, а мониторы позволяли родителям спокойно заниматься своими делами.
Шум подъехавшей машины Горацио пропустил – пришлось подняться к малышу. Джошуа пробормотал что-то о кысах и плюх-плюх, заставив его задуматься, может ли ребенок уже помнить сны. Поглазев несколько минут на заведенную отцом игрушку из подвешенных на тонких пружинках рыбок и птиц, плывущих-летящих по кругу под негромкую убаюкивающую мелодию, Джошуа снова уснул, а Горацио, спустившись вниз, обнаружил на пороге жену.
- Я взяла такси, - пояснила Кристина, заметив взгляд, брошенный мужем на тумбочку, куда она обычно клала ключи от машины. – Машина осталась на стоянке. Заберу завтра после работы. Как вы тут?
- Замечательно, - ответил Горацио, подходя ближе и осторожно обнимая ее.
Сегодня утром он, признаться, слегка опешил, увидев жену такой. С жакетом это платье казалось топиком и вполне официальной юбкой, без него – оказывалось обычным вечерним платьем, немного строгим, но вполне элегантным. Но главным было даже не это, и не туфли на каблуке, не прическа и не макияж. Что-то неуловимо изменилось в осанке, выражении глаз – и на Горацио глянула красивая успешная бизнес-леди.
- Не смотри так, - жалобно сказала тогда Кристина. – Мне и без того не по себе.
- Извини, - ответил Горацио. – Знаешь, а тебе идет…
- Может быть, - вздохнула Кристина, - но дольше одного дня я в этом прикиде не выдержу. Ненавижу быть расфуфыренной куклой. Это нефункционально.
- Ты справишься, - улыбнулся Горацио, с облегчением убедившись, что, надев положенную регламентом маску, его жена тем не менее осталась сама собой.
А вот сейчас она стояла на пороге с отрешенным выражением лица, и Горацио понимал, что Кристина еще не вернулась, что она привычно проигрывает в мыслях все, что было сказано и сделано сегодня, заново осмысливая и просчитывая, не допущено ли ошибки.
- Устала? – едва слышно спросил он, прижимаясь губами к ее макушке.
Кристина вздохнула, чуть приваливаясь к нему.
- Хочешь, отнесу тебя наверх? – предложил Горацио.
- Знаешь, пожалуй, хочу… – помедлив, ответила Кристина.
Когда Горацио поднял ее на руки, поболтала ногами, чтобы сбросить туфли, и со вздохом облегчения закрыла глаза, утыкаясь лбом в плечо мужа.
После душа Кристина немного ожила: смыв косметику и переодевшись в майку и легкие камуфляжные брюки – одежда солдатского образца была ей привычна, да и стиралась легче, что было не последним делом при общении с маленьким ребенком – она босиком прошлепала до комнаты Джошуа и потом обратно.
- Массаж? – низким, интригующим тоном предложил Горацио, когда она со стоном наслаждения растянулась рядом на кровати.
- Ты просто ангел… - пробормотала Кристина в подушку.
- Ангел? – коварно уточнил Горацио, проводя ладонью по ее плечу и шее, убирая локоны и нежно целуя оголившийся участок.
- Ну… - блаженствуя, протянула Кристина, поддаваясь его рукам. – Если б ты знал, каких ужасов я сегодня наслушалась от знакомых и незнакомых женщин про их мужей… Просто поразительно, зачем же люди придумали такой ужасный способ укорачивать себе жизнь, как брак…
Горацио усмехнулся и притянул жену к себе поближе, словно невзначай залезая рукой под майку и утыкаясь носом ей в плечо. Воспоминание, пришедшее ему на ум, озвучивать, пожалуй, не стоило, поэтому он лишь проворчал чуть слышно, что брак браку рознь.
Самому ему не с чем было сравнивать, а вот Кристине… Нет, она никогда не приводила бывших мужей в пример, не сравнивала свою жизнь с ними и свою жизнь с Горацио. Вот только… Особенно это обижало Горацио в первое время их совместной жизни, когда он обнаруживал, что Кристина ждет от него каких-то диких, на его взгляд, реакций, почему-то считая, что так поступают все мужчины в подобных ситуациях. Это потом он научился в таких случаях мягко напоминать, что он – не Питер, да и случаев стало меньше: несколько раз столкнувшись с совершенно не укладывающейся в ее представления реакцией, Кристина наконец присвоила мужу ярлычок «неизведанное», и для них начался долгий этап взаимного изучения. Иногда они посмеивались друг над другом, мол, нормальные люди занимаются этим до свадьбы, а не после, но процесс был так увлекателен, что прекращать его они не собирались.
Сейчас же ему вдруг внезапной и, как оказалось, до сих пор не пережитой до конца обидой вспомнилось глубокое убеждение Кристины, что, если им запретили интимную близость до родов, то муж к ней и не прикоснется в это время. «Чтобы не дразнить себя зря», - краснея, пояснила она. Горацио тогда тоже покраснел, но от злости - на того, кто внушил ей подобную уверенность. Хотелось в резких выражениях объяснить раз и навсегда, насколько ее бывший муж был не прав, сколько удовольствия Горацио получает, просто гладя и целуя ее нежное тело, что увеличившийся живот вызывает у него нежность и желание оберегать, а никак не отвращение… Он сдержался. От слов, но не от действий. И за два года внушил жене иную уверенность, куда более прочную: нежность и ласка существуют независимо от желания интимной близости. Даже если на секс не хватает сил или нет возможности – это не повод отказывать себе во всех иных удовольствиях.
Вот и сейчас, освободив друг друга от одежды, неторопливо нацеловавшись и наласкавшись, они не стали доводить процесс до логического финала, а лежали, обнявшись, и слушали, как беснуется снаружи ветер, молотя в окна струями дождя, словно плетьми. Они почти заснули, когда по глазам даже сквозь закрытые веки полоснула вспышка молнии и тут же грянул оглушительный раскат грома.
Одновременно Горацио послышался какой-то звук из детского монитора и секунду спустя он уже был в детской. Слух его не подвел: Джошуа стоял в своей кроватке, напряженно всматриваясь в окно. Новый раскат – и малыш испустил новый визг. Горацио подошел к нему.
- Ууууууу! – поделился Джошуа, размахивая руками. Дальнейший лепет, вероятно, должен был обозначать слово «прятаться», так как после этого малыш присел, снова встал, закрыл лицо руками, и взглянул на отца, видимо, интересуясь успехом представления.
- Нет, это не ураган, - улыбнулся Горацио. Полтора месяца назад над Майами действительно прошел слабенький ураган. Ни Горацио, ни Кристина не покидали город, Джошуа был в это время в детском уголке для детей сотрудников при больнице, и у малыша осталась масса впечатлений. – Прятаться не надо. Это только гроза.
- Уууууу! – возразил Джошуа, снова повторяя свои жесты.
- Грррроза! – нарочито раскатисто повторил Горацио.
Джошуа замер, прислушиваясь. Новый удар грома, как по заказу, отозвался, перекатываясь басовитым рычанием в небе.
- Нет ууууу? – немного недоверчиво переспросил малыш.
- Нет. Гроза, - подтвердил Горацио. – Ложись спать.
Джошуа плюхнулся на попу, потом лег, продолжая косить в сторону окна, где одна за другой вспыхивали молнии.
Горацио сел рядом, чувствуя, как его клонит в сон. А малыш тем временем завладел его рукой и выпускать ее, судя по всему, не собирался, и засыпать тоже.
- Может, мы поместимся втроем? – несколько виновато спросил Горацио, входя в спальню с сыном на руках. Кристина, кажется, уже успела задремать за это время.
- Джошуа боится грозы, - решил привести веский аргумент Горацио.
- Правда? – подозрительно спросила Кристина.
Джошуа замотал головой, будто понял ее вопрос.
- Предатель, - шмыгнув носом, в сторону буркнул Горацио.
- Идите под одеяло, - пряча улыбку, сказала Кристина. – Если Джошу хочется побыть с нами, ему не обязательно врать, что он чего-то боится, правда? – серьезно спросила она у сына. – И если тебе хочется, чтобы он сегодня спал с нами, тебе тоже не обязательно ничего придумывать, - шепотом добавила Кристина, глядя прямо в глаза уже улегшемуся Горацио. – Иногда ты такой зануда, милый. Зачем все возводить в ранг правил? Даже если это правильно?
Горацио ничего не ответил, если не считать ответом долгий поцелуй через голову сына. Впрочем, Джошуа отнесся к этому совершенно равнодушно по одной простой причине – он уже снова спал, удобно устроившись между родителями. Горацио и Кристина переглянулись с улыбкой – и последовали примеру сына, не обращая внимания на беснующуюся снаружи грозу.

@темы: .III.4 Погода, #fandom: CSI, CSI Miami: фэндом в целом (таб.100)