Граф Цимлянский, борец против пьянства
11.
Название: Mind palace.
Фандом: Stargate Atlantis.
Герои: Джон Шеппард/Родни МакКей.
Тема: Ледник.
Объём: 1488 слов.
Тип: слэш.
Рейтинг: PG-13.
Саммари: Никто так и не придумал, как вытащить паразита из головы МакКея, и его засовывают в стазисную камеру до лучших времен. В стазисе МакКей не тратит времени даром.
Читать Сквозь неумолимо тающий сон Родни слышит пение птиц. Он открывает один глаз – едва приподнимает веко – и видит наполовину загороженную подушкой высокую дверь на балкон; она открыта. По каменному парапету балкона прыгают птички, долбят камень клювами: наверно, кто-то насыпал им каких-нибудь крошек. Ну да, сонно думает Родни, я и насыпал; больше некому.
Родни встает и шлепает босиком на балкон. Птицы смотрят на него, склонив голову набок, и возвращаются к завтраку. Светло-серый камень парапета действительно усеян крошками.
- Круто, - говорит Родни и идет чистить зубы.
Свой собственный завтрак он растягивает почти на час и еще столько же сидит неподвижно и думает. Когда есть все, о чем мечтал, и даже то, о чем мечтать считал несолидным, приходится придумывать себе занятие, а фантазия ведь никогда не работает из-под палки. Наконец Родни решает, что сад недостаточно радостно залит солнцем, и выходит из дома.
Несколько дней назад – точнее, несколько условных отрезков светлого времени суток, разделенных между собой периодами сна, – он вспомнил, что все это ненастоящее, а сам он торчит в стазисной камере Атлантиды, как Карсон некоторое время назад, и ждет, пока ребята найдут способ вытащить у него из головы паразита, не убив Родни и не превратив в идиота. Он не знает, должен ли помнить это. В виртуальной реальности «Авроры» они с Шеппардом осознавали все, что с ними происходило, но, возможно, это был несколько другой случай, другая технология. А может, он так четко осознает себя из-за паразита. Впрочем, это не так уж важно. Он может конструировать свою собственную реальность, и это круто. У него есть огромная глыба льда, целый ледник, в котором он может высечь что угодно, как те умельцы, что так восхищали его в детстве, превращая мутные куски льда в сияющие изящные фигуры. Только ему для этого не надо сидеть в холоде и орудовать тяжеленной бензопилой.
Дело сделано, сад просто утопает в теплых золотых лучах, и Родни опять становится скучно. Он еще некоторое время бродит по саду между фруктовых деревьев – разумеется, ни намека на цитрусы, – долго стоит у идеального эллипса пруда и наконец решается на большее. Сад, птички и прекрасный кофе галлонами – это чудесно, но не кофе же единым. Разумеется, Родни не сразу воплощает задуманное в жизнь, не выбрасывает его из более глубоких слоев сознания на поверхность. Сначала он придирчиво ощупывает еще не обработанный кусок своей глыбы, смотрит, не подтаяла ли она с этого края, нет ли пустот, выдержит ли. В конце концов Родни решает, что все готово, все отлично, и на следующий день в дверь звонят.
На пороге стоит Джон.
- Привет, - говорит Джон и улыбается.
Родни чувствует, как привычные манеры впиваются в него когтями, и едва успевает удержать кислую гримасу, изготовившуюся исказить его лицо. Он делает глубокий вдох и улыбается в ответ.
- Привет, - говорит он, - добро пожаловать.
Они пьют чай, чинно и торжественно, и Родни чувствует, что его ледовый шедевр закончен.
Потом они гуляют по саду, и все прекрасно, и Родни не знает, почему отступает на шаг, когда Джон наклоняется к нему.
- Да ладно тебе, МакКей, - смеется ничуть не обидевшийся Джон. - Неужели тебе охота тратить время на конфеты с букетами? На создание кафе и кино, и романтичных парковых аллей?
- Ты не слишком бойкий для порождения подсознания? - огрызается Родни.
Джон ухмыляется:
- Только не для твоего, - и целует его.
У Родни голова идет кругом, он, кажется, ненадолго отключается, а когда приходит в себя, они уже лежат в постели. Родни думает, не добавить ли немного дискомфорта, неловкости для реалистичности, но то ли Джон – слишком сложное создание, чтобы так запросто им помыкать, то ли желание убавить градус идеальности слишком слабое. Так или иначе, Родни смотрит в полузакрытые глаза Джона, нависающего над ним, блаженно вздрагивает под его прикосновениями и думает, что все даже лучше, чем он предполагал.
Джон – именно такой, какого хочет Родни: громкий смех, сильные руки, порывистые движения, никакой оглядки, никаких сдерживаний, никаких суицидальных устремлений. Джон ест яблоки прямо с дерева и смеется, когда Родни предрекает ему несварение; Джон купается в пруду и брызгает на Родни водой с челки; Джон любит Родни, каждую ночь засыпает раньше него, каждое утро просыпается позже. Родни за первый же час его пребывания здесь так привыкает к нему, что ему нисколько не стыдно за свое бессовестное счастье; к концу первого дня рука Родни ерошит Джону волосы так небрежно, как будто только это и делала много лет.
Родни считает, что заслужил несколько счастливых дней, пусть и воображаемых, тем более, что воображаемый Джон очень похож на настоящего. Родни гордится своим подсознанием, создавшим такой прекрасный образ.
Впрочем, настает момент, когда Родни начинает сомневаться, что его подсознание – такой уж отличный союзник. Они с Джоном лежат в кровати; Родни читает, Джон лениво листает какой-то пестрый журнал. Еще довольно рано, и спать они пока не собираются. Вдруг Джон точным движением отправляет журнал на журнальный столик и говорит, выдергивая книгу у Родни из рук:
- Жаль, что это все ненастоящее, да?
Родни складывает руки на груди и наблюдает, как Джон листает книгу в поисках картинок.
- Да нет, не особенно, - отвечает он. - А что?
- Хочу с тобой серьезно поговорить, - заявляет Джон и аккуратно кладет книгу на тумбочку.
- О чем? - спрашивает Родни.
- Прекрасно знаешь сам, - отрезает Джон.
Родни отворачивается, но Джон поворачивает его голову к себе, сжав пальцами подбородок.
- Ну?
Родни открывает рот, потом машет рукой.
- Какой смысл разговаривать с самим собой?
- Огромный, - невозмутимо отвечает Джон. - Чтобы организовать продуктивный диалог с другими, надо сначала договориться с собой. Давай. Пять лет ты молчал и засовывал все это поглубже – прямо мне в карманы. Теперь ты меня вытащил, и я не мог прийти с пустыми руками.
- Мне иногда кажется, что ты просто проекция червяка у меня в голове, - ворчит Родни, чтобы выиграть немного времени.
- Ну, хоть какая-то польза от него, - пожимает плечами Джон. - Ладно, кончай оскорблять себя. Выкладывай.
Родни молчит пару секунд, потом медленно начинает говорить. Он говорит о том, что первым полноценным чувством, которое он испытал к Джону, была благодарность за него и за его ген – и только потом пришли зависть и раздражение, что не ему досталось такое счастье. Потом был короткий период, когда ничего вроде бы не было, но скорее всего это был инкубационный период. А потом Родни начал бояться, бояться себя, того, как ему хочется быть рядом с Джоном, бояться как-то не так интерпретировать его слова и взгляды, и действия, истолковать их в свою пользу, потому что их можно было так истолковать, и больше всего бояться за Джона. И вообще все это было такой дурацкой банальной влюбленностью, что Родни отмахнулся от нее и не заметил, как она пустила такие корни, что теперь легче снять целый слой почвы, чем выкопать все до одного. И ему это страшно не нравится. И страшно нравится.
- Превосходно! - восклицает Джон. - Первый шаг сделан.
- Первый и последний, - бросает Родни. - Ты же не думаешь, что этот разговор выйдет за пределы стазисной камеры?
Джон мягко улыбается:
- Поживем – увидим, - и тянет Родни на себя.
Утром Родни просыпается от того, что птицы не поют, и только потом чувствует, в каком он кошмарном состоянии. Все тело одновременно ватное, чужое и болит. Прекрасная ледниковая реальность осталась позади.
Родни со стоном открывает глаза и замирает: над ним склоняется Джон. Несколько секунд они смотрят друг на друга: Родни – пытаясь убедить себя, что это не его подсознание и даже не проекция червяка, а самый настоящий Джон Шеппард; Джон – скорее всего, размышляя, можно ли заговорить с Родни.
- Привет? - наконец говорит он едва слышно.
- Привет, - одними губами отвечает Родни, потому что горло словно ссохлось и не пропускает звук.
Джон торопливо сует ему в рот трубочку, и Родни одним махом втягивает в себя весь стакан. Становится чуть легче.
- У меня все болит, - жалобно хрипит Родни.
Джон неуверенно улыбается.
- Зато мы вытащили червяка, - хвастается он, и Родни едва сдерживается, чтобы не огрызнуться – привычки из этой реальность начинают пробуждаться.
- Моих индуктивных способностей хватило, чтобы сделать этот вывод самостоятельно.
Джон встревоженно хмурится и поправляет:
- Дедуктивных.
Родни вздыхает.
- Конан Дойл использовал не тот термин. Общеизвестный факт.
Джон все равно смотрит на него с подозрением. Родни снова вздыхает.
- О Боже. Позови кого-нибудь из врачей.
Джон стремительно убегает и маячит у входа в палату, пока над Родни колдуют Карсон и Дженнифер. Родни отвечает на их вопросы, не особенно вслушиваясь и вдумываясь. Он размышляет о том, что его подсознание – хитрая сволочь, сделавшая все, чтобы еще очень долго Родни воспринимал настоящего Джона как часть себя. Похоже, разговор все-таки выйдет за пределы стазисной камеры.
Когда врачи уходят, Джон возвращается. Родни еще хуже, чем после пробуждения, его искололи и растревожили, и Джон неловко мнется у койки, словно понимая это.
- Если Атлантиду не надо срочно спасать, можешь рассказать мне, что тут у вас творилось без меня, - милостиво разрешает Родни, и Джон с облегчением плюхается на табуретку.
Ничего особенного в городе не случилось, и Джон спрашивает, закончив рассказ:
- А тебе что снилось?
Родни смотрит на него, подавляет желание взъерошить ему волосы и начинает в красках расписывать свою прекрасную реальность. О том, что он был там не один, Родни, конечно, умалчивает. Еще не время для полной версии.
- Да, - вздыхает Джон, дослушав, - здорово. Жаль, что все это было ненастоящее.
- Да нет, - говорит Родни и не может не улыбнуться так, как улыбался своему воображаемому Джону; настоящий Джон удивленно поднимает брови, потом улыбается в ответ. - Нет, не особенно.
Название: Mind palace.
Фандом: Stargate Atlantis.
Герои: Джон Шеппард/Родни МакКей.
Тема: Ледник.
Объём: 1488 слов.
Тип: слэш.
Рейтинг: PG-13.
Саммари: Никто так и не придумал, как вытащить паразита из головы МакКея, и его засовывают в стазисную камеру до лучших времен. В стазисе МакКей не тратит времени даром.
Читать Сквозь неумолимо тающий сон Родни слышит пение птиц. Он открывает один глаз – едва приподнимает веко – и видит наполовину загороженную подушкой высокую дверь на балкон; она открыта. По каменному парапету балкона прыгают птички, долбят камень клювами: наверно, кто-то насыпал им каких-нибудь крошек. Ну да, сонно думает Родни, я и насыпал; больше некому.
Родни встает и шлепает босиком на балкон. Птицы смотрят на него, склонив голову набок, и возвращаются к завтраку. Светло-серый камень парапета действительно усеян крошками.
- Круто, - говорит Родни и идет чистить зубы.
Свой собственный завтрак он растягивает почти на час и еще столько же сидит неподвижно и думает. Когда есть все, о чем мечтал, и даже то, о чем мечтать считал несолидным, приходится придумывать себе занятие, а фантазия ведь никогда не работает из-под палки. Наконец Родни решает, что сад недостаточно радостно залит солнцем, и выходит из дома.
Несколько дней назад – точнее, несколько условных отрезков светлого времени суток, разделенных между собой периодами сна, – он вспомнил, что все это ненастоящее, а сам он торчит в стазисной камере Атлантиды, как Карсон некоторое время назад, и ждет, пока ребята найдут способ вытащить у него из головы паразита, не убив Родни и не превратив в идиота. Он не знает, должен ли помнить это. В виртуальной реальности «Авроры» они с Шеппардом осознавали все, что с ними происходило, но, возможно, это был несколько другой случай, другая технология. А может, он так четко осознает себя из-за паразита. Впрочем, это не так уж важно. Он может конструировать свою собственную реальность, и это круто. У него есть огромная глыба льда, целый ледник, в котором он может высечь что угодно, как те умельцы, что так восхищали его в детстве, превращая мутные куски льда в сияющие изящные фигуры. Только ему для этого не надо сидеть в холоде и орудовать тяжеленной бензопилой.
Дело сделано, сад просто утопает в теплых золотых лучах, и Родни опять становится скучно. Он еще некоторое время бродит по саду между фруктовых деревьев – разумеется, ни намека на цитрусы, – долго стоит у идеального эллипса пруда и наконец решается на большее. Сад, птички и прекрасный кофе галлонами – это чудесно, но не кофе же единым. Разумеется, Родни не сразу воплощает задуманное в жизнь, не выбрасывает его из более глубоких слоев сознания на поверхность. Сначала он придирчиво ощупывает еще не обработанный кусок своей глыбы, смотрит, не подтаяла ли она с этого края, нет ли пустот, выдержит ли. В конце концов Родни решает, что все готово, все отлично, и на следующий день в дверь звонят.
На пороге стоит Джон.
- Привет, - говорит Джон и улыбается.
Родни чувствует, как привычные манеры впиваются в него когтями, и едва успевает удержать кислую гримасу, изготовившуюся исказить его лицо. Он делает глубокий вдох и улыбается в ответ.
- Привет, - говорит он, - добро пожаловать.
Они пьют чай, чинно и торжественно, и Родни чувствует, что его ледовый шедевр закончен.
Потом они гуляют по саду, и все прекрасно, и Родни не знает, почему отступает на шаг, когда Джон наклоняется к нему.
- Да ладно тебе, МакКей, - смеется ничуть не обидевшийся Джон. - Неужели тебе охота тратить время на конфеты с букетами? На создание кафе и кино, и романтичных парковых аллей?
- Ты не слишком бойкий для порождения подсознания? - огрызается Родни.
Джон ухмыляется:
- Только не для твоего, - и целует его.
У Родни голова идет кругом, он, кажется, ненадолго отключается, а когда приходит в себя, они уже лежат в постели. Родни думает, не добавить ли немного дискомфорта, неловкости для реалистичности, но то ли Джон – слишком сложное создание, чтобы так запросто им помыкать, то ли желание убавить градус идеальности слишком слабое. Так или иначе, Родни смотрит в полузакрытые глаза Джона, нависающего над ним, блаженно вздрагивает под его прикосновениями и думает, что все даже лучше, чем он предполагал.
Джон – именно такой, какого хочет Родни: громкий смех, сильные руки, порывистые движения, никакой оглядки, никаких сдерживаний, никаких суицидальных устремлений. Джон ест яблоки прямо с дерева и смеется, когда Родни предрекает ему несварение; Джон купается в пруду и брызгает на Родни водой с челки; Джон любит Родни, каждую ночь засыпает раньше него, каждое утро просыпается позже. Родни за первый же час его пребывания здесь так привыкает к нему, что ему нисколько не стыдно за свое бессовестное счастье; к концу первого дня рука Родни ерошит Джону волосы так небрежно, как будто только это и делала много лет.
Родни считает, что заслужил несколько счастливых дней, пусть и воображаемых, тем более, что воображаемый Джон очень похож на настоящего. Родни гордится своим подсознанием, создавшим такой прекрасный образ.
Впрочем, настает момент, когда Родни начинает сомневаться, что его подсознание – такой уж отличный союзник. Они с Джоном лежат в кровати; Родни читает, Джон лениво листает какой-то пестрый журнал. Еще довольно рано, и спать они пока не собираются. Вдруг Джон точным движением отправляет журнал на журнальный столик и говорит, выдергивая книгу у Родни из рук:
- Жаль, что это все ненастоящее, да?
Родни складывает руки на груди и наблюдает, как Джон листает книгу в поисках картинок.
- Да нет, не особенно, - отвечает он. - А что?
- Хочу с тобой серьезно поговорить, - заявляет Джон и аккуратно кладет книгу на тумбочку.
- О чем? - спрашивает Родни.
- Прекрасно знаешь сам, - отрезает Джон.
Родни отворачивается, но Джон поворачивает его голову к себе, сжав пальцами подбородок.
- Ну?
Родни открывает рот, потом машет рукой.
- Какой смысл разговаривать с самим собой?
- Огромный, - невозмутимо отвечает Джон. - Чтобы организовать продуктивный диалог с другими, надо сначала договориться с собой. Давай. Пять лет ты молчал и засовывал все это поглубже – прямо мне в карманы. Теперь ты меня вытащил, и я не мог прийти с пустыми руками.
- Мне иногда кажется, что ты просто проекция червяка у меня в голове, - ворчит Родни, чтобы выиграть немного времени.
- Ну, хоть какая-то польза от него, - пожимает плечами Джон. - Ладно, кончай оскорблять себя. Выкладывай.
Родни молчит пару секунд, потом медленно начинает говорить. Он говорит о том, что первым полноценным чувством, которое он испытал к Джону, была благодарность за него и за его ген – и только потом пришли зависть и раздражение, что не ему досталось такое счастье. Потом был короткий период, когда ничего вроде бы не было, но скорее всего это был инкубационный период. А потом Родни начал бояться, бояться себя, того, как ему хочется быть рядом с Джоном, бояться как-то не так интерпретировать его слова и взгляды, и действия, истолковать их в свою пользу, потому что их можно было так истолковать, и больше всего бояться за Джона. И вообще все это было такой дурацкой банальной влюбленностью, что Родни отмахнулся от нее и не заметил, как она пустила такие корни, что теперь легче снять целый слой почвы, чем выкопать все до одного. И ему это страшно не нравится. И страшно нравится.
- Превосходно! - восклицает Джон. - Первый шаг сделан.
- Первый и последний, - бросает Родни. - Ты же не думаешь, что этот разговор выйдет за пределы стазисной камеры?
Джон мягко улыбается:
- Поживем – увидим, - и тянет Родни на себя.
Утром Родни просыпается от того, что птицы не поют, и только потом чувствует, в каком он кошмарном состоянии. Все тело одновременно ватное, чужое и болит. Прекрасная ледниковая реальность осталась позади.
Родни со стоном открывает глаза и замирает: над ним склоняется Джон. Несколько секунд они смотрят друг на друга: Родни – пытаясь убедить себя, что это не его подсознание и даже не проекция червяка, а самый настоящий Джон Шеппард; Джон – скорее всего, размышляя, можно ли заговорить с Родни.
- Привет? - наконец говорит он едва слышно.
- Привет, - одними губами отвечает Родни, потому что горло словно ссохлось и не пропускает звук.
Джон торопливо сует ему в рот трубочку, и Родни одним махом втягивает в себя весь стакан. Становится чуть легче.
- У меня все болит, - жалобно хрипит Родни.
Джон неуверенно улыбается.
- Зато мы вытащили червяка, - хвастается он, и Родни едва сдерживается, чтобы не огрызнуться – привычки из этой реальность начинают пробуждаться.
- Моих индуктивных способностей хватило, чтобы сделать этот вывод самостоятельно.
Джон встревоженно хмурится и поправляет:
- Дедуктивных.
Родни вздыхает.
- Конан Дойл использовал не тот термин. Общеизвестный факт.
Джон все равно смотрит на него с подозрением. Родни снова вздыхает.
- О Боже. Позови кого-нибудь из врачей.
Джон стремительно убегает и маячит у входа в палату, пока над Родни колдуют Карсон и Дженнифер. Родни отвечает на их вопросы, не особенно вслушиваясь и вдумываясь. Он размышляет о том, что его подсознание – хитрая сволочь, сделавшая все, чтобы еще очень долго Родни воспринимал настоящего Джона как часть себя. Похоже, разговор все-таки выйдет за пределы стазисной камеры.
Когда врачи уходят, Джон возвращается. Родни еще хуже, чем после пробуждения, его искололи и растревожили, и Джон неловко мнется у койки, словно понимая это.
- Если Атлантиду не надо срочно спасать, можешь рассказать мне, что тут у вас творилось без меня, - милостиво разрешает Родни, и Джон с облегчением плюхается на табуретку.
Ничего особенного в городе не случилось, и Джон спрашивает, закончив рассказ:
- А тебе что снилось?
Родни смотрит на него, подавляет желание взъерошить ему волосы и начинает в красках расписывать свою прекрасную реальность. О том, что он был там не один, Родни, конечно, умалчивает. Еще не время для полной версии.
- Да, - вздыхает Джон, дослушав, - здорово. Жаль, что все это было ненастоящее.
- Да нет, - говорит Родни и не может не улыбнуться так, как улыбался своему воображаемому Джону; настоящий Джон удивленно поднимает брови, потом улыбается в ответ. - Нет, не особенно.
@темы: .III.5 География, #fandom: Stargate Atlantis, Stargate Atlantis: Джон Шеппард, Родни МакКей. (табл.30)
-
-
08.11.2013 в 00:14-
-
08.11.2013 в 09:43