Что-то с памятью моей стало - всё, что было не со мной, помню
Название: Палач. Глава 5
Фандом: CSI:Miami, фандом в целом
Герои: Горацио, Элина, несериальные персонажи
Рейтинг: PG-13
Тип: джен, гет
Тема:
23. Хёрт/комфорт. Навязчивые воспоминания
24. Романтика. Лунный свет.
Объем: 1239 слов + 1904 слова
Примечания: Майами, ориентировочно 2011 год
Глава 5.
читать дальшеПосле ухода Дженнифер Горацио неторопливо пересек парк и сел на скамейку: до следующей встречи оставалось чуть больше получаса, и ехать куда-то не имело смысла. Солнце уже скрылось за домами, окрасив небо в изумительный апельсиновый цвет, словно решило напомнить горожанам, в каком штате они проживают. В парке было малолюдно и довольно тихо: родители и няни с детьми уже разошлись, а молодежь еще добирала необходимый градус на вечеринках и в клубах.
На какое-то время Горацио удалось отрешиться от всего, просто сидеть и созерцать жизнь вокруг. Вот упал с дерева лист, вот проехал мальчишка на роликах, вот пронеслись по каналу катера, вот по дорожке мимо скамейки важно прошествовала маленькая девочка в ярко-красном платьице, держа маму за руку, а другой рукой крепко прижимая к себе большого желтого плюшевого медведя…
Эта безмятежность дала трещину при виде двух подростков: темнокожего мальчишки с заплетенными в туго скрученные косички волосами и парня постарше с нездорово-бледным лицом, обрамленным редкой рыжеватой бородкой. Мальчишка был одет в футболку с логотипом какой-то команды, а вот на парне был вязаный свитер с ярким контрастным рисунком, странновато смотревшийся в Майами даже среди зимы. Они окинули сидящего в одиночестве Горацио настороженным взглядом, но подойти не решились.
Первым побуждением Горацио было отвести их в участок. Но он слишком хорошо знал: стоит кому-то проявить интерес, развязная медлительность подростков мгновенно пропадет, и даже для того, чтобы просто поговорить с ними, придется сначала побегать. А предъявить-то наверняка нечего, они еще только ищут, где достать дозу.
Нарушители спокойствия быстро скрылись из виду, но мысли Горацио уже соскользнули в привычную избитую колею. Мог ли он предотвратить то, что случилось с Рэем? Если бы он не замкнулся в себе после смерти мамы, не ограничивался открытками на день рождения и Рождество? Если бы переехал в Майами на несколько лет раньше, сразу после Пенсаколы? Может быть, тогда еще не было слишком поздно? Может быть, Рэй не увяз бы в этом болоте?
Сколько лет Горацио приходил к могиле брата – тогда еще мнимой могиле – и спрашивал себя об этом!.. Ответа не находилось. Иногда Горацио казалось – да, именно он виноват. Если бы он был рядом, то заметил бы первые признаки того, что Рэй употребляет, сумел бы удержать его на краю. Иногда накатывали сомнения – он же был в Майами, когда все это случилось. Правда, встречи с братом были редкими, Рэй пропадал на заданиях, а когда был дома, хотел побыть с семьей… Но Горацио и здесь видел свою вину: если бы он переехал в Майами раньше, может быть, он, как и прежде, входил бы в круг той самой «семьи»? Кроме того, Элина видела мужа куда чаще, она работала в полиции – и все же ничего не заметила…
Все изменилось после настоящей смерти Рэя. Могила теперь была на другом кладбище, Рэймонд Кейн был признан «грязным копом», так что похороны прошли без церемоний и пенсии его семье больше не полагалось. Но главное – все изменилось и в душе Горацио. После того как племянник стал «живым контейнером» для контрабанды, после слов Элины: «Леопард всегда при своих пятнах». Горацио не мог понять этого циничного равнодушия, не мог принять этого. Неужели она знала все? Знала в Майами, знала в Рио? Знала – и не сделала абсолютно ничего, с мыслью «черного кобеля не отмоешь добела»? Горацио признавал, что необъективен в оценке брата, и все же… Рэй не был таким! Он был несдержан, азартен и любил авантюры. Потому-то Горацио и не хотел, чтобы брат работал именно в отделе нравов. И все же Рэй был хорошим человеком – Горацио готов был поклясться в этом. Он не понимал того равнодушия, с которым отнеслась к переменам в поведении мужа Элина. Как она могла позволить Рэю губить себя и ничего не предпринять? И как теперь Горацио мог доверять ей воспитание племянника, уже ступившего на скользкую дорожку?
Все это Горацио понял далеко не сразу, на осознание ушел почти год. Он приезжал на кладбище и подолгу сидел на могиле брата, пытаясь переосмыслить произошедшее, раз за разом перебирая все те воспоминания, что всплыли и сейчас.
Затем он отвлекся: Кайл, Джулия, суд, экстрадиция, Рон Сарис, взрыв, работа Кайла в морге, таблетки Джулии… Когда наступило затишье: Джулия очутилась в лечебнице, а Кайл ушел в армию, – Горацио обнаружил, что теперь уже Элина и Рэй-младший как-то незаметно очутились вне того ближнего круга, который он считал своей семьей. Так же как постепенно отдалились Сюзи и Мэдиссон, живущие теперь в Атланте. Конечно, с племянником Горацио виделся куда чаще, чем с племянницей, но и уровень близости, и степень его беспокойства за обе семьи брата стали примерно одинаковы.
– Горацио?..
Он поднял взгляд и, чуть помедлив, улыбнулся. Как странно. Неужели это воспоминания так исказили восприятие, добавив диссонирующую нотку?
Элина стояла в паре метров от скамейки. Ветер раздувает длинные вьющиеся пряди, костюм все так же безупречно белоснежен, ласковая и чуть снисходительная улыбка играет на губах – похоже, Горацио так задумался, что не услышал первого ее оклика…
– Как твои дела? – спросил Горацио, поднимаясь.
– Спасибо, неплохо.
Может быть, в этом все дело? В невозможности сесть рядом, поговорить спокойно, без дуэли улыбок и взглядов, без ощущения многозначительности? Особенно теперь, когда их отношения никак нельзя назвать многозначительными – Горацио в курсе того, что партнер Элины по бизнесу давно уже не только деловой ее партнер.
– Рэй просил передать тебе, что с субботой ничего не выйдет, у них образовались какие-то совершенно неотложные дела.
Интересно, давно ли из их речи окончательно исчезло добавление «младший» после имени Рэя? Первое время они продолжали называть мальчика так даже после второй, подлинной смерти его отца, Рэя-старшего.
– Ничего, – улыбнулся Горацио. – Как бизнес?
– Идет в гору, – с гордостью ответила Элина.
– Видишь ли… Это не совсем праздный вопрос.
Элина прищурилась, но ничего не спросила. Горацио лизнул губы и, хитро поглядывая на нее, продолжил:
– Помнишь, как около пяти лет назад ты обратила мое внимание на одного патрульного, который очень хотел доводить те дела, которые он начал расследовать, до конца?
– Это ты про парня, у которого был вычищен не только основной пистолет, но и запасной? – улыбнулась Элина.
– Именно. Видишь ли… Дело в том, что теперь я хочу обратить твое внимание на этого же парня. С поправкой на то, что за эти пять лет он стал отличным копом.
– Что случилось, Горацио? Райан уволился из лаборатории?
– Нет.
– Тогда чего ты хочешь?
– Я хочу… Предложить тебе толкового парня в помощники. На время.
– В чем твоя выгода? – помолчав, спросила Элина.
Почему-то Горацио больно резануло этим вопросом. Или взглядом, из которого пропали не только искорки, но и доброжелательность. Теперь перед ним была практически незнакомая женщина, жесткая, деловая, отнюдь не расположенная к сантиментам.
– Когда он заработает необходимую ему сумму, ты его отпустишь, – переступив на месте и развернувшись боком, сказал Горацио. – Я не собираюсь терять хорошего криминалиста.
– А если он сам не захочет уходить? – усмехнулась Элина.
Горацио низко наклонил голову, затем повернул, поднял домиком брови, исподлобья взглянув на Элину.
– Если мистеру Вулфу больше понравится на вольных хлебах, – снова опустив взгляд, медленно заговорил Горацио, – так тому и быть. Но если… если он захочет вернуться… Я хочу, чтобы ты дала слово, что не будешь его удерживать.
– Хорошо, – кивнула Элина с улыбкой, ясно дающей понять, что она уверена: это и не понадобится. – Что ж… – сказала она некоторое время спустя, видя, что Горацио не собирается продолжать разговор. – Тогда до встречи?
Горацио проводил ее взглядом. Почему-то от разговора остался неприятный осадок, хотя вроде бы он получил все, на что рассчитывал: работу для Райана, с помощью которой тот сможет выпутаться из ловушки, не нанеся вреда лаборатории, и обещание, что ему позволят уйти, когда придет время. Конечно, Горацио учитывал вероятность того, что Райану может так понравиться свободная жизнь помощника частного детектива, что он и не захочет возвращаться к прежнему. Но в данном случае ему ничего не оставалось, кроме как следовать принципу: делай, что должно, – и будь, что будет.
***
читать дальшеКогда он подъехал к дому, давно уже стемнело. Облава в Хайалиа провалилась. Ни Виктора, ни Кайла, ни каких-то интересных фигурантов обнаружить не удалось. Всю дорогу до дома Горацио пытался отделаться от мысли, что мог невольно навредить Кайлу, заявив, что его разыскивает полиция. А заодно – от неприятной догадки, что сын не стал бы посвящать его в план операции, даже если бы имел такую возможность. Может быть, еще и поэтому Горацио ни словом не обмолвился при Дженнифер о судьбе, постигшей родного дядю Кайла, хотя воспоминания о Рэе, о том, что сделала с ним работа под прикрытием, неотступно преследовали его.
Вид темных окон собственного дома неожиданно не вызвал привычно-болезненного толчка в груди. Да, никто его не ждал, но, может быть, это не так уж и плохо? Не надо ни перед кем оправдываться за позднее возвращение с работы, не надо отвечать на вопросы, если хочется побыть в тишине и подумать… В конце концов, большую часть своей жизни он прожил один и, если отбросить его вечное стремление обзавестись семьей, разве плохо ему жилось?
Горацио вышел из машины и остановился, подняв голову вверх и пытаясь определить вероятность серьезной непогоды в ближайшие несколько часов, которые оставались на сон. Небо было затянуто облаками, сквозь прорехи то и дело проглядывала луна.
– …Ну что в этом такого, просто подходишь и спрашиваешь. Смотри!
Горацио не обращал внимания на две фигуры в одном из соседних дворов, пока одна из них не направилась решительной походкой прямо к нему.
– Извините, можно вас спросить?
Хотя фигура приблизилась на расстояние нескольких шагов и теперь была ярко освещена, Горацио затруднялся определить пол обратившегося к нему подростка. Лет пятнадцать. Коротко стриженые волосы под кепкой, фигуру скрывает свободный джинсовый комбинезон, и хотя черты лица тонковаты для мальчика, да и голос высоковат, кто знает…
– Билли! – укоризненно воскликнула женщина.
Горацио улыбнулся – да уж, имя очень помогло.
– Конечно, – кивнул он.
– Вы не могли бы нам помочь?
– Простите, мы очень переволновались, и моя дочь забыла о времени, – одновременно произнесла подоспевшая женщина. – И о правилах хорошего тона, – добавила она, выразительно поглядывая на девочку.
Билли скорчила гримаску, но послушно изобразила неожиданно изящный книксен и тоном примерной девочки произнесла:
– Здравствуйте, сэр. Мы ваши соседи. Меня зовут Билли, а это моя мама Лисса.
– Очень приятно, – улыбнулся Горацио. – А меня зовут Горацио. Так что у вас случилось?
– В общем-то, ничего особенного, – оглянувшись, сказала Лисса. – У нас пропала собака. Я собираюсь пойти ее поискать, а Билли…
– Я должна остаться дома, – перебила девочка, – на случай, если Ринго вернется. Но я уверена, сэр, – снова меняя тон с искреннего детского на подчеркнуто-вежливый, продолжила она, – что вы поймете мое нежелание отпускать маму бродить ночью по кварталу одну.
– Билли… – покачала головой Лисса.
Тем не менее, Горацио показалось, что она больше смущена прямотой и настойчивостью дочери, чем собственно ее просьбой.
– Может быть, быстрее и безопаснее будет на машине? – предложил он.
– Нет, – покачала головой Лисса. – К сожалению, наш Ринго – черный лабрадор, и если бы он просто далеко убежал, то за это время уже вернулся домой. Я собираюсь проверять всевозможные овраги и закоулки, где пес может лежать с какой-то травмой.
Билли сдвинула брови и с трудом подавила горестный всхлип, так что Горацио понял всю нешуточность волнения девочки.
– Разумеется, я вас провожу, – кивнул он.
– Спасибо, – хором произнесли Билли и Лисса. Переглянулись, улыбнулись.
– Тогда не будем терять времени, – с оттенком вопроса произнесла Лисса, глядя на Горацио. Он кивнул, и она повернулась к дочери: – Билли, дорогая, ты идешь домой и включаешь сигнализацию, хорошо? Я хочу увидеть, как над нашей дверью загорится та лампа, прежде чем идти. Как только мы найдем Ринго, я сразу тебе позвоню, обещаю.
– Хорошо, – Билли чмокнула мать в щеку и почти бегом направилась к дому.
– Собаку ей подарил отец, – провожая дочь взглядом, негромко сказала Лисса. – Это память о нем…
Горацио снова кивнул – он и сам предполагал нечто подобное, так что объяснение его не удивило.
– Спасибо вам, – повернулась к нему Лисса, когда над дверью дома, за которой скрылась Билли, загорелась вторая лампа. – Если бы вы не подыграли мне, Билли ни за что не ушла бы домой. Я…
– Не будем терять времени, – перебил ее Горацио, делая приглашающий жест. – Идемте.
На мгновение ему показалось, что женщина начнет спорить, отказываться, говорить о том, что ему вовсе не обязательно идти с ней, а его согласие было необходимо лишь для того, чтобы уговорить девочку вернуться домой. Но она лишь вдохнула, будто собираясь что-то сказать, внимательно посмотрела Горацио в глаза, видимо, нашла там какие-то ответы, выдохнула и молча зашагала рядом.
Ночные улицы в спальном районе были, по обыкновению, пусты, лишь изредка мимо проезжали машины, так что ничто не мешало Лиссе обшаривать все мало-мальски подозрительные кусты и канавы, время от времени негромко звать собаку по имени и призывно свистеть, чутко вслушиваясь в ночные звуки в ожидании ответа. Горацио каждый раз останавливался и терпеливо ждал возвращения своей спутницы, на всякий случай поглядывая вокруг во избежание неприятных сюрпризов.
– Значит, все в точку, и отвага, и удача, и добродетель? – неожиданно спросила Лисса, когда они вышли на очередную достаточно длинную и прямую, а главное, хорошо просматриваемую улицу.
– Что? – не понял Горацио.
– Ну, все эти герои Алджера, – взмахнула рукой Лисса. – Помните, как говорили в школе: излюбленный сюжет Алджера о честном и благородном мальчишке-оборванце, который достигает успеха и положения благодаря отваге, удаче и добродетели?
– Хм, – улыбнулся Горацио. – Относительно Алджера и оборванца – все в точку, а об остальном – не мне судить.
– Ооо, еще и скромность! – рассмеялась Лисса, но тут же оборвала смех, прислушиваясь.
Горацио тоже насторожился – ему тоже показалось, что где-то рядом залаяла собака.
Они прибавили шаг, но собака уже показалась из-за поворота вместе со своим хозяином, который, завидев впереди людей, подтянул поводок покороче, чтобы умерить дружелюбие своего отнюдь не маленького пса.
Почему-то после этого короткого разговора сосредоточенное молчание спутницы стало тяготить Горацио. Хотелось, чтобы она вновь оживленно заговорила, улыбнулась, хотелось продлить неожиданно возникшее чувство некоей общности. Благодаря привитой с детства любви к чтению у Горацио редко возникали затруднения с поддержанием разговора, но сейчас он почему-то не находил слов, лишь смотрел, скользил взглядом вдоль посеребренных луной завитков волос, по открытому, бесхитростному какому-то лицу, по изгибам невысокой спортивной фигуры – так, словно хотел запечатлеть все это в памяти надолго.
Он мог бы сказать, например, что хоть он и получил свое имя действительно в честь Алджера, «победу по жизни», так сказать, одержал Шекспир с его «первым криминалистом» Горацио. Напомнить, как когда-то напомнила ему самому обреченная Белль Кинг, сцену из «Гамлета», где умирающий от яда принц попросил лучшего друга, Горацио, рассказать миру, кто его отравил…
Но говорить почему-то не хотелось. Может быть, мешало ощущение, что слова неминуемо разрушат эту иллюзию общности, выдадут, как мало они знают друг друга, чтобы вот так молча наслаждаться этой прогулкой под луной.
– Ринго! Ринго!..
Горацио показалось, что впервые в голосе Лиссы появились нотки отчаяния, но тут где-то на дальнем конце улицы коротко пролаяла собака, словно откликаясь на зов.
– Ринго! – еще раз позвала Лисса, и собака снова коротко взлаяла.
Они прибавили шагу, пристально оглядывая обочины, но лабрадор, вполне здоровый и дружелюбно виляющий хвостом, ждал их на крыльце одного из домов. Горацио осторожно взял Лиссу за локоть, чтобы увести, но она остановилась, внимательно разглядывая собаку и сидящего рядом мальчишку лет семи.
– Ринго? – снова позвала она, и пес рванулся, чуть не выдернув ошейник из пальцев мальчишки, оглянулся и с жалобным повизгиванием сел на место.
– Это наша собака, – уверенно сказала Лисса, высвобождая свою руку и подходя ближе.
– Это моя собака, – глухо и упрямо возразил мальчик. – Джек убежал, но теперь вернулся.
– О, Джеки, – всхлипнула женщина, которая, оказывается, стояла рядом, так надежно укрытая тенью навеса, что ее совершенно не было видно.
Теперь же она сделала несколько шагов вперед. По ее припухшим глазам и покрасневшему лицу было понятно, что она долго плакала, глядя на сына и «найденного» пса.
– Наш Джек был слишком стар, – шепотом сказала она. – Пришлось его усыпить. Я… Я не могу ему сказать…
На ее глазах снова заблестели слезы, женщина порывисто развернулась и ушла в дом. Горацио и Лисса переглянулись.
– Привет, – сказал Горацио, садясь рядом с мальчиком на ступеньки. – Значит, тебя зовут Джеки? А меня – Горацио. Это – Лисса, а это, – он протянул руку и потрепал по холке пса, – Ринго.
– Джек, – повторил мальчик, притягивая пса к себе. – Это мой Джек.
– Видишь ли, сынок, Джек был очень старым, не так ли? – Мальчик кивнул и шмыгнул носом. – Ему уже не хотелось играть, ему было трудно есть…
– Он целыми днями спал и иногда так жалобно скулил…
– И когда пришло время, Джек отправился в волшебную собачью страну, – продолжил Горацио. – И там он снова стал щенком. Маленьким черным щенком, который ждет – не дождется, когда придет какой-нибудь веселый и добрый хозяин. Чтобы можно было играть с ним, охранять его и очень, очень любить…
– Это правда? – спросил Джеки, глядя на Горацио широко распахнутыми глазами.
– Конечно, правда.
– Мама! – Мальчик выпустил ошейник Ринго и кинулся в дом. – Дядя сказал, что наш Джек снова стал маленьким щеночком и где-то там ждет нас! Мам, это правда?!
Сквозь прозрачную дверь Горацио видел, как женщина подняла взгляд и одними губами проговорила: «Спасибо!»
Он кивнул и пошел к Лиссе, которая уже убирала обратно в карман мобильник, и прыгающему вокруг нее счастливому псу.
Они снова шли рядом, и теперь уже ничто не омрачало прогулку, но Горацио снова помалкивал, так как видел по сосредоточенному взгляду Лиссы, что она о чем-то напряженно размышляет.
Когда они подошли к дому Горацио, вышла заминка, так как он хотел проводить новую знакомую до ее дома, а она неожиданно остановилась.
– Ну уж нет, – сказала Лисса, с подозрением глядя на Горацио. – Я хочу видеть, как вы войдете в дом.
Горацио в замешательстве склонил голову набок и прищурился, пытаясь понять, что же насторожило женщину, и какое доказательство она хочет получить таким странным образом.
– О господи, я так и знала, – по-своему истолковала его заминку Лисса. – Вы ведь вовсе не живете в этом доме?
– Нет, я в нем живу.
– Но собираетесь переезжать, буквально завтра?
– Нет. А в чем, собственно, дело?
– Ну не бывает так, – с обезоруживающей улыбкой развела руками Лисса. – Сосед, которого мы не видели ни разу за целый год, внезапно оказывается симпатичным мужчиной, мало того – рыцарем без страха и упрека, который пойдет в ночь без лишних вопросов провожать совершенно незнакомую женщину, найдет единственно верные слова для потерявшего любимое существо ребенка… Господи, что я несу… – она покраснела, прижала руки ко рту, но потом упрямо мотнула головой и закончила: – Нет, я все равно не верю. Признайтесь, вы ведь все подстроили? Это Билли придумала, да?
– Я вас обеих сегодня увидел впервые, клянусь, – сказал Горацио, пытаясь спрятать улыбку – настолько диким показалось ему предположение Лиссы.
Она недоверчиво прищурилась, потом снова покраснела.
– Это ужасно, – почти плача от смеха, сказала она, пряча лицо в ладонях.
– А по-моему, это совершенно замечательная ночь, – возразил Горацио. – И я очень благодарен Билли за идею попросить меня сопровождать вас, чем бы это ни было спровоцировано. Какие конфеты она любит?
– Эммм… А вы действительно хотите сделать Билли приятное или просто формально поблагодарить? – неожиданно спросила Лисса.
– Она не любит конфеты?
– Она любит машины. Механизмы. И вбила себе в голову, что ей придется стать мальчиком для того, чтобы заниматься тем, что она любит. Но это вам вряд ли удастся исправить, сэр добрый волшебник, – улыбнулась она. – Просто поговорите с Билли о машинах так, как вы говорили бы с парнем ее возраста.
– Непременно, – кивнул Горацио. – А еще, если вы не будете возражать, я познакомлю ее с одним из моих экспертов. Надо же мне оправдывать звание волшебника. Теперь вы позволите вас проводить?
– Ммм… Нет, – решительно качнула головой Лисса. – Зубы вы хорошо заговариваете, но я все же предпочту увидеть собственными глазами, как вы войдете в эту дверь.
Горацио пожал плечами и повиновался. Все его мысли были заняты новой знакомой, так что он слишком поздно понял, что в комнате он не один.
– Я должен включить свет, – сказал Горацио, повернув голову к шевельнувшейся в темноте фигуре. – За домом наблюдают, и если свет не зажжется, могут подумать неладное.
Фандом: CSI:Miami, фандом в целом
Герои: Горацио, Элина, несериальные персонажи
Рейтинг: PG-13
Тип: джен, гет
Тема:
23. Хёрт/комфорт. Навязчивые воспоминания
24. Романтика. Лунный свет.
Объем: 1239 слов + 1904 слова
Примечания: Майами, ориентировочно 2011 год
Глава 5.
читать дальшеПосле ухода Дженнифер Горацио неторопливо пересек парк и сел на скамейку: до следующей встречи оставалось чуть больше получаса, и ехать куда-то не имело смысла. Солнце уже скрылось за домами, окрасив небо в изумительный апельсиновый цвет, словно решило напомнить горожанам, в каком штате они проживают. В парке было малолюдно и довольно тихо: родители и няни с детьми уже разошлись, а молодежь еще добирала необходимый градус на вечеринках и в клубах.
На какое-то время Горацио удалось отрешиться от всего, просто сидеть и созерцать жизнь вокруг. Вот упал с дерева лист, вот проехал мальчишка на роликах, вот пронеслись по каналу катера, вот по дорожке мимо скамейки важно прошествовала маленькая девочка в ярко-красном платьице, держа маму за руку, а другой рукой крепко прижимая к себе большого желтого плюшевого медведя…
Эта безмятежность дала трещину при виде двух подростков: темнокожего мальчишки с заплетенными в туго скрученные косички волосами и парня постарше с нездорово-бледным лицом, обрамленным редкой рыжеватой бородкой. Мальчишка был одет в футболку с логотипом какой-то команды, а вот на парне был вязаный свитер с ярким контрастным рисунком, странновато смотревшийся в Майами даже среди зимы. Они окинули сидящего в одиночестве Горацио настороженным взглядом, но подойти не решились.
Первым побуждением Горацио было отвести их в участок. Но он слишком хорошо знал: стоит кому-то проявить интерес, развязная медлительность подростков мгновенно пропадет, и даже для того, чтобы просто поговорить с ними, придется сначала побегать. А предъявить-то наверняка нечего, они еще только ищут, где достать дозу.
Нарушители спокойствия быстро скрылись из виду, но мысли Горацио уже соскользнули в привычную избитую колею. Мог ли он предотвратить то, что случилось с Рэем? Если бы он не замкнулся в себе после смерти мамы, не ограничивался открытками на день рождения и Рождество? Если бы переехал в Майами на несколько лет раньше, сразу после Пенсаколы? Может быть, тогда еще не было слишком поздно? Может быть, Рэй не увяз бы в этом болоте?
Сколько лет Горацио приходил к могиле брата – тогда еще мнимой могиле – и спрашивал себя об этом!.. Ответа не находилось. Иногда Горацио казалось – да, именно он виноват. Если бы он был рядом, то заметил бы первые признаки того, что Рэй употребляет, сумел бы удержать его на краю. Иногда накатывали сомнения – он же был в Майами, когда все это случилось. Правда, встречи с братом были редкими, Рэй пропадал на заданиях, а когда был дома, хотел побыть с семьей… Но Горацио и здесь видел свою вину: если бы он переехал в Майами раньше, может быть, он, как и прежде, входил бы в круг той самой «семьи»? Кроме того, Элина видела мужа куда чаще, она работала в полиции – и все же ничего не заметила…
Все изменилось после настоящей смерти Рэя. Могила теперь была на другом кладбище, Рэймонд Кейн был признан «грязным копом», так что похороны прошли без церемоний и пенсии его семье больше не полагалось. Но главное – все изменилось и в душе Горацио. После того как племянник стал «живым контейнером» для контрабанды, после слов Элины: «Леопард всегда при своих пятнах». Горацио не мог понять этого циничного равнодушия, не мог принять этого. Неужели она знала все? Знала в Майами, знала в Рио? Знала – и не сделала абсолютно ничего, с мыслью «черного кобеля не отмоешь добела»? Горацио признавал, что необъективен в оценке брата, и все же… Рэй не был таким! Он был несдержан, азартен и любил авантюры. Потому-то Горацио и не хотел, чтобы брат работал именно в отделе нравов. И все же Рэй был хорошим человеком – Горацио готов был поклясться в этом. Он не понимал того равнодушия, с которым отнеслась к переменам в поведении мужа Элина. Как она могла позволить Рэю губить себя и ничего не предпринять? И как теперь Горацио мог доверять ей воспитание племянника, уже ступившего на скользкую дорожку?
Все это Горацио понял далеко не сразу, на осознание ушел почти год. Он приезжал на кладбище и подолгу сидел на могиле брата, пытаясь переосмыслить произошедшее, раз за разом перебирая все те воспоминания, что всплыли и сейчас.
Затем он отвлекся: Кайл, Джулия, суд, экстрадиция, Рон Сарис, взрыв, работа Кайла в морге, таблетки Джулии… Когда наступило затишье: Джулия очутилась в лечебнице, а Кайл ушел в армию, – Горацио обнаружил, что теперь уже Элина и Рэй-младший как-то незаметно очутились вне того ближнего круга, который он считал своей семьей. Так же как постепенно отдалились Сюзи и Мэдиссон, живущие теперь в Атланте. Конечно, с племянником Горацио виделся куда чаще, чем с племянницей, но и уровень близости, и степень его беспокойства за обе семьи брата стали примерно одинаковы.
– Горацио?..
Он поднял взгляд и, чуть помедлив, улыбнулся. Как странно. Неужели это воспоминания так исказили восприятие, добавив диссонирующую нотку?
Элина стояла в паре метров от скамейки. Ветер раздувает длинные вьющиеся пряди, костюм все так же безупречно белоснежен, ласковая и чуть снисходительная улыбка играет на губах – похоже, Горацио так задумался, что не услышал первого ее оклика…
– Как твои дела? – спросил Горацио, поднимаясь.
– Спасибо, неплохо.
Может быть, в этом все дело? В невозможности сесть рядом, поговорить спокойно, без дуэли улыбок и взглядов, без ощущения многозначительности? Особенно теперь, когда их отношения никак нельзя назвать многозначительными – Горацио в курсе того, что партнер Элины по бизнесу давно уже не только деловой ее партнер.
– Рэй просил передать тебе, что с субботой ничего не выйдет, у них образовались какие-то совершенно неотложные дела.
Интересно, давно ли из их речи окончательно исчезло добавление «младший» после имени Рэя? Первое время они продолжали называть мальчика так даже после второй, подлинной смерти его отца, Рэя-старшего.
– Ничего, – улыбнулся Горацио. – Как бизнес?
– Идет в гору, – с гордостью ответила Элина.
– Видишь ли… Это не совсем праздный вопрос.
Элина прищурилась, но ничего не спросила. Горацио лизнул губы и, хитро поглядывая на нее, продолжил:
– Помнишь, как около пяти лет назад ты обратила мое внимание на одного патрульного, который очень хотел доводить те дела, которые он начал расследовать, до конца?
– Это ты про парня, у которого был вычищен не только основной пистолет, но и запасной? – улыбнулась Элина.
– Именно. Видишь ли… Дело в том, что теперь я хочу обратить твое внимание на этого же парня. С поправкой на то, что за эти пять лет он стал отличным копом.
– Что случилось, Горацио? Райан уволился из лаборатории?
– Нет.
– Тогда чего ты хочешь?
– Я хочу… Предложить тебе толкового парня в помощники. На время.
– В чем твоя выгода? – помолчав, спросила Элина.
Почему-то Горацио больно резануло этим вопросом. Или взглядом, из которого пропали не только искорки, но и доброжелательность. Теперь перед ним была практически незнакомая женщина, жесткая, деловая, отнюдь не расположенная к сантиментам.
– Когда он заработает необходимую ему сумму, ты его отпустишь, – переступив на месте и развернувшись боком, сказал Горацио. – Я не собираюсь терять хорошего криминалиста.
– А если он сам не захочет уходить? – усмехнулась Элина.
Горацио низко наклонил голову, затем повернул, поднял домиком брови, исподлобья взглянув на Элину.
– Если мистеру Вулфу больше понравится на вольных хлебах, – снова опустив взгляд, медленно заговорил Горацио, – так тому и быть. Но если… если он захочет вернуться… Я хочу, чтобы ты дала слово, что не будешь его удерживать.
– Хорошо, – кивнула Элина с улыбкой, ясно дающей понять, что она уверена: это и не понадобится. – Что ж… – сказала она некоторое время спустя, видя, что Горацио не собирается продолжать разговор. – Тогда до встречи?
Горацио проводил ее взглядом. Почему-то от разговора остался неприятный осадок, хотя вроде бы он получил все, на что рассчитывал: работу для Райана, с помощью которой тот сможет выпутаться из ловушки, не нанеся вреда лаборатории, и обещание, что ему позволят уйти, когда придет время. Конечно, Горацио учитывал вероятность того, что Райану может так понравиться свободная жизнь помощника частного детектива, что он и не захочет возвращаться к прежнему. Но в данном случае ему ничего не оставалось, кроме как следовать принципу: делай, что должно, – и будь, что будет.
***
читать дальшеКогда он подъехал к дому, давно уже стемнело. Облава в Хайалиа провалилась. Ни Виктора, ни Кайла, ни каких-то интересных фигурантов обнаружить не удалось. Всю дорогу до дома Горацио пытался отделаться от мысли, что мог невольно навредить Кайлу, заявив, что его разыскивает полиция. А заодно – от неприятной догадки, что сын не стал бы посвящать его в план операции, даже если бы имел такую возможность. Может быть, еще и поэтому Горацио ни словом не обмолвился при Дженнифер о судьбе, постигшей родного дядю Кайла, хотя воспоминания о Рэе, о том, что сделала с ним работа под прикрытием, неотступно преследовали его.
Вид темных окон собственного дома неожиданно не вызвал привычно-болезненного толчка в груди. Да, никто его не ждал, но, может быть, это не так уж и плохо? Не надо ни перед кем оправдываться за позднее возвращение с работы, не надо отвечать на вопросы, если хочется побыть в тишине и подумать… В конце концов, большую часть своей жизни он прожил один и, если отбросить его вечное стремление обзавестись семьей, разве плохо ему жилось?
Горацио вышел из машины и остановился, подняв голову вверх и пытаясь определить вероятность серьезной непогоды в ближайшие несколько часов, которые оставались на сон. Небо было затянуто облаками, сквозь прорехи то и дело проглядывала луна.
– …Ну что в этом такого, просто подходишь и спрашиваешь. Смотри!
Горацио не обращал внимания на две фигуры в одном из соседних дворов, пока одна из них не направилась решительной походкой прямо к нему.
– Извините, можно вас спросить?
Хотя фигура приблизилась на расстояние нескольких шагов и теперь была ярко освещена, Горацио затруднялся определить пол обратившегося к нему подростка. Лет пятнадцать. Коротко стриженые волосы под кепкой, фигуру скрывает свободный джинсовый комбинезон, и хотя черты лица тонковаты для мальчика, да и голос высоковат, кто знает…
– Билли! – укоризненно воскликнула женщина.
Горацио улыбнулся – да уж, имя очень помогло.
– Конечно, – кивнул он.
– Вы не могли бы нам помочь?
– Простите, мы очень переволновались, и моя дочь забыла о времени, – одновременно произнесла подоспевшая женщина. – И о правилах хорошего тона, – добавила она, выразительно поглядывая на девочку.
Билли скорчила гримаску, но послушно изобразила неожиданно изящный книксен и тоном примерной девочки произнесла:
– Здравствуйте, сэр. Мы ваши соседи. Меня зовут Билли, а это моя мама Лисса.
– Очень приятно, – улыбнулся Горацио. – А меня зовут Горацио. Так что у вас случилось?
– В общем-то, ничего особенного, – оглянувшись, сказала Лисса. – У нас пропала собака. Я собираюсь пойти ее поискать, а Билли…
– Я должна остаться дома, – перебила девочка, – на случай, если Ринго вернется. Но я уверена, сэр, – снова меняя тон с искреннего детского на подчеркнуто-вежливый, продолжила она, – что вы поймете мое нежелание отпускать маму бродить ночью по кварталу одну.
– Билли… – покачала головой Лисса.
Тем не менее, Горацио показалось, что она больше смущена прямотой и настойчивостью дочери, чем собственно ее просьбой.
– Может быть, быстрее и безопаснее будет на машине? – предложил он.
– Нет, – покачала головой Лисса. – К сожалению, наш Ринго – черный лабрадор, и если бы он просто далеко убежал, то за это время уже вернулся домой. Я собираюсь проверять всевозможные овраги и закоулки, где пес может лежать с какой-то травмой.
Билли сдвинула брови и с трудом подавила горестный всхлип, так что Горацио понял всю нешуточность волнения девочки.
– Разумеется, я вас провожу, – кивнул он.
– Спасибо, – хором произнесли Билли и Лисса. Переглянулись, улыбнулись.
– Тогда не будем терять времени, – с оттенком вопроса произнесла Лисса, глядя на Горацио. Он кивнул, и она повернулась к дочери: – Билли, дорогая, ты идешь домой и включаешь сигнализацию, хорошо? Я хочу увидеть, как над нашей дверью загорится та лампа, прежде чем идти. Как только мы найдем Ринго, я сразу тебе позвоню, обещаю.
– Хорошо, – Билли чмокнула мать в щеку и почти бегом направилась к дому.
– Собаку ей подарил отец, – провожая дочь взглядом, негромко сказала Лисса. – Это память о нем…
Горацио снова кивнул – он и сам предполагал нечто подобное, так что объяснение его не удивило.
– Спасибо вам, – повернулась к нему Лисса, когда над дверью дома, за которой скрылась Билли, загорелась вторая лампа. – Если бы вы не подыграли мне, Билли ни за что не ушла бы домой. Я…
– Не будем терять времени, – перебил ее Горацио, делая приглашающий жест. – Идемте.
На мгновение ему показалось, что женщина начнет спорить, отказываться, говорить о том, что ему вовсе не обязательно идти с ней, а его согласие было необходимо лишь для того, чтобы уговорить девочку вернуться домой. Но она лишь вдохнула, будто собираясь что-то сказать, внимательно посмотрела Горацио в глаза, видимо, нашла там какие-то ответы, выдохнула и молча зашагала рядом.
Ночные улицы в спальном районе были, по обыкновению, пусты, лишь изредка мимо проезжали машины, так что ничто не мешало Лиссе обшаривать все мало-мальски подозрительные кусты и канавы, время от времени негромко звать собаку по имени и призывно свистеть, чутко вслушиваясь в ночные звуки в ожидании ответа. Горацио каждый раз останавливался и терпеливо ждал возвращения своей спутницы, на всякий случай поглядывая вокруг во избежание неприятных сюрпризов.
– Значит, все в точку, и отвага, и удача, и добродетель? – неожиданно спросила Лисса, когда они вышли на очередную достаточно длинную и прямую, а главное, хорошо просматриваемую улицу.
– Что? – не понял Горацио.
– Ну, все эти герои Алджера, – взмахнула рукой Лисса. – Помните, как говорили в школе: излюбленный сюжет Алджера о честном и благородном мальчишке-оборванце, который достигает успеха и положения благодаря отваге, удаче и добродетели?
– Хм, – улыбнулся Горацио. – Относительно Алджера и оборванца – все в точку, а об остальном – не мне судить.
– Ооо, еще и скромность! – рассмеялась Лисса, но тут же оборвала смех, прислушиваясь.
Горацио тоже насторожился – ему тоже показалось, что где-то рядом залаяла собака.
Они прибавили шаг, но собака уже показалась из-за поворота вместе со своим хозяином, который, завидев впереди людей, подтянул поводок покороче, чтобы умерить дружелюбие своего отнюдь не маленького пса.
Почему-то после этого короткого разговора сосредоточенное молчание спутницы стало тяготить Горацио. Хотелось, чтобы она вновь оживленно заговорила, улыбнулась, хотелось продлить неожиданно возникшее чувство некоей общности. Благодаря привитой с детства любви к чтению у Горацио редко возникали затруднения с поддержанием разговора, но сейчас он почему-то не находил слов, лишь смотрел, скользил взглядом вдоль посеребренных луной завитков волос, по открытому, бесхитростному какому-то лицу, по изгибам невысокой спортивной фигуры – так, словно хотел запечатлеть все это в памяти надолго.
Он мог бы сказать, например, что хоть он и получил свое имя действительно в честь Алджера, «победу по жизни», так сказать, одержал Шекспир с его «первым криминалистом» Горацио. Напомнить, как когда-то напомнила ему самому обреченная Белль Кинг, сцену из «Гамлета», где умирающий от яда принц попросил лучшего друга, Горацио, рассказать миру, кто его отравил…
Но говорить почему-то не хотелось. Может быть, мешало ощущение, что слова неминуемо разрушат эту иллюзию общности, выдадут, как мало они знают друг друга, чтобы вот так молча наслаждаться этой прогулкой под луной.
– Ринго! Ринго!..
Горацио показалось, что впервые в голосе Лиссы появились нотки отчаяния, но тут где-то на дальнем конце улицы коротко пролаяла собака, словно откликаясь на зов.
– Ринго! – еще раз позвала Лисса, и собака снова коротко взлаяла.
Они прибавили шагу, пристально оглядывая обочины, но лабрадор, вполне здоровый и дружелюбно виляющий хвостом, ждал их на крыльце одного из домов. Горацио осторожно взял Лиссу за локоть, чтобы увести, но она остановилась, внимательно разглядывая собаку и сидящего рядом мальчишку лет семи.
– Ринго? – снова позвала она, и пес рванулся, чуть не выдернув ошейник из пальцев мальчишки, оглянулся и с жалобным повизгиванием сел на место.
– Это наша собака, – уверенно сказала Лисса, высвобождая свою руку и подходя ближе.
– Это моя собака, – глухо и упрямо возразил мальчик. – Джек убежал, но теперь вернулся.
– О, Джеки, – всхлипнула женщина, которая, оказывается, стояла рядом, так надежно укрытая тенью навеса, что ее совершенно не было видно.
Теперь же она сделала несколько шагов вперед. По ее припухшим глазам и покрасневшему лицу было понятно, что она долго плакала, глядя на сына и «найденного» пса.
– Наш Джек был слишком стар, – шепотом сказала она. – Пришлось его усыпить. Я… Я не могу ему сказать…
На ее глазах снова заблестели слезы, женщина порывисто развернулась и ушла в дом. Горацио и Лисса переглянулись.
– Привет, – сказал Горацио, садясь рядом с мальчиком на ступеньки. – Значит, тебя зовут Джеки? А меня – Горацио. Это – Лисса, а это, – он протянул руку и потрепал по холке пса, – Ринго.
– Джек, – повторил мальчик, притягивая пса к себе. – Это мой Джек.
– Видишь ли, сынок, Джек был очень старым, не так ли? – Мальчик кивнул и шмыгнул носом. – Ему уже не хотелось играть, ему было трудно есть…
– Он целыми днями спал и иногда так жалобно скулил…
– И когда пришло время, Джек отправился в волшебную собачью страну, – продолжил Горацио. – И там он снова стал щенком. Маленьким черным щенком, который ждет – не дождется, когда придет какой-нибудь веселый и добрый хозяин. Чтобы можно было играть с ним, охранять его и очень, очень любить…
– Это правда? – спросил Джеки, глядя на Горацио широко распахнутыми глазами.
– Конечно, правда.
– Мама! – Мальчик выпустил ошейник Ринго и кинулся в дом. – Дядя сказал, что наш Джек снова стал маленьким щеночком и где-то там ждет нас! Мам, это правда?!
Сквозь прозрачную дверь Горацио видел, как женщина подняла взгляд и одними губами проговорила: «Спасибо!»
Он кивнул и пошел к Лиссе, которая уже убирала обратно в карман мобильник, и прыгающему вокруг нее счастливому псу.
Они снова шли рядом, и теперь уже ничто не омрачало прогулку, но Горацио снова помалкивал, так как видел по сосредоточенному взгляду Лиссы, что она о чем-то напряженно размышляет.
Когда они подошли к дому Горацио, вышла заминка, так как он хотел проводить новую знакомую до ее дома, а она неожиданно остановилась.
– Ну уж нет, – сказала Лисса, с подозрением глядя на Горацио. – Я хочу видеть, как вы войдете в дом.
Горацио в замешательстве склонил голову набок и прищурился, пытаясь понять, что же насторожило женщину, и какое доказательство она хочет получить таким странным образом.
– О господи, я так и знала, – по-своему истолковала его заминку Лисса. – Вы ведь вовсе не живете в этом доме?
– Нет, я в нем живу.
– Но собираетесь переезжать, буквально завтра?
– Нет. А в чем, собственно, дело?
– Ну не бывает так, – с обезоруживающей улыбкой развела руками Лисса. – Сосед, которого мы не видели ни разу за целый год, внезапно оказывается симпатичным мужчиной, мало того – рыцарем без страха и упрека, который пойдет в ночь без лишних вопросов провожать совершенно незнакомую женщину, найдет единственно верные слова для потерявшего любимое существо ребенка… Господи, что я несу… – она покраснела, прижала руки ко рту, но потом упрямо мотнула головой и закончила: – Нет, я все равно не верю. Признайтесь, вы ведь все подстроили? Это Билли придумала, да?
– Я вас обеих сегодня увидел впервые, клянусь, – сказал Горацио, пытаясь спрятать улыбку – настолько диким показалось ему предположение Лиссы.
Она недоверчиво прищурилась, потом снова покраснела.
– Это ужасно, – почти плача от смеха, сказала она, пряча лицо в ладонях.
– А по-моему, это совершенно замечательная ночь, – возразил Горацио. – И я очень благодарен Билли за идею попросить меня сопровождать вас, чем бы это ни было спровоцировано. Какие конфеты она любит?
– Эммм… А вы действительно хотите сделать Билли приятное или просто формально поблагодарить? – неожиданно спросила Лисса.
– Она не любит конфеты?
– Она любит машины. Механизмы. И вбила себе в голову, что ей придется стать мальчиком для того, чтобы заниматься тем, что она любит. Но это вам вряд ли удастся исправить, сэр добрый волшебник, – улыбнулась она. – Просто поговорите с Билли о машинах так, как вы говорили бы с парнем ее возраста.
– Непременно, – кивнул Горацио. – А еще, если вы не будете возражать, я познакомлю ее с одним из моих экспертов. Надо же мне оправдывать звание волшебника. Теперь вы позволите вас проводить?
– Ммм… Нет, – решительно качнула головой Лисса. – Зубы вы хорошо заговариваете, но я все же предпочту увидеть собственными глазами, как вы войдете в эту дверь.
Горацио пожал плечами и повиновался. Все его мысли были заняты новой знакомой, так что он слишком поздно понял, что в комнате он не один.
– Я должен включить свет, – сказал Горацио, повернув голову к шевельнувшейся в темноте фигуре. – За домом наблюдают, и если свет не зажжется, могут подумать неладное.
@темы: #fandom: CSI, .I.5 Хёрт/комфорт, .I.2 Романтика, CSI Miami: фэндом в целом (таб.100)